Читайте также:
|
«Проблема перехода в развитии — в данном случае перехода к цивилизации, — отмечает
исследовавшая ее Э. В. Сайко, — одна из наименее изученных и практически не
структурирована как особая познавательная ситуация». Она действительно была таковой до
разработки синергетического осмысления переходного состояния процесса развития как
бифуркационного (полифуркационного) процесса смены одного способа упорядоченности
(самоорганизации) системы другим. Поскольку же открытия синергетики остались, к
сожалению, вне поля зрения автора глубокого обобщающего труда «Древнейший город», она
традиционно трактовала этот переход как «процесс урбанизации», то есть однолинейно, хотя
исследовавшийся ею материал наталкивал на более тонкое — многолинейное — решение
проблемы.
Другой пример — опубликованная в 1967 г. в журнале «Вопросы истории» статья
известного нашего историка А. И. Неусыхина, специально посвященная «переходной стадии
развития от родоплеменного строя к раннефеодальному»: характеризуя переходные периоды в
истории как процессы столкновения уходящего в прошлое и предвосхищающего будущее,
автор находит в рассматриваемом им периоде только одну, трехфазную, структуру этого
взаимодействия, хотя и отмечает неравномерность его протекания в разных сферах жизни
общества. Тем неожиданнее оказывается фраза, которой завершается статья: «От
бесклассового родового строя исторически возможен переход к различным типам классового
общества, не только к феодальному, но и к рабовладельческой формации, как это, например,
имело место в древнейшую эпоху истории античной Греции и Рима». Но это значит, что в
переходных фазах истории движение может протекать
нелинейно, и это требует объяснения — в частности, объяснения того, только ли эти два
пути вели от первобытности в классовое общество, не говоря уже о том, правомерно ли считать
наличие или отсутствие классовой структуры определяющим признаком периодизации
исторического процесса, — ведь если членить его по К. Марксу, а не по «марксисту» И.
Сталину, то основополагающим следует считать характер производительных сил, а не формы
собственности; что же касается Марксова учения о пяти социально-экономических
формациях, то оно характеризует только данный аспект истории, а не целостно рассмотренный
исторический процесс. Между тем, восприятие марксизма через призму сталинской его
упрощенно-вульгаризированной трактовки приводило наших историков, как правило, к
подмене этой целостности исследованием классовой структуры общества; один из множества
возможных примеров — книга трех известных наших медиевистов «Пути развития
феодализма», посвященная сравнительному анализу этого процесса в Закавказском,
Среднеазиатском, Древнерусском и Прибалтийском регионах нашей страны; авторы
провозгласили в предисловии свою методологическую позицию: «..основное внимание должно
быть обращено на формирование классов этого общества», как будто можно, игнорируя
особенности культуры, выявить различия между региональными и национальными
модификациями феодального — как и, разумеется, любого другого — состояния
исторического развития человечества.
При таком подходе за первобытным состоянием общества следующей ступенью истории
оказывалось рабовладельческое общество Древнего Востока, а за ним — тоже
рабовладельческая, хотя и радикально иная, средиземноморская античность; историков не
смущало ни то, что вне их поля зрения находились своеобразные культуры многих народов
Средней Азии, Дальнего Востока, Америки, в особенности скотоводов-кочевников, крайне
редко включавшиеся в общие обзоры истории культуры и искусства, поскольку не
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 75
укладывались в эту формационную цепочку, ни то, что, хотя средиземноморская античность
следовала по времени после древневосточной, между ними не было никакой преемственной
связи — если известные отношения первой ко второй и возникали, то выражались они не в
развитии, а в отталкивании (ситуация, которую мечтал изменить Платон, но безуспешно...).
Если же исходить из представления о нелинейности данного процесса — ибо в многообразии
природных условий и собственных социокультурных факторов он не мог идти только по
одному пути, —
то картина окажется совсем иной; это убедительно показал Г. Гачев в своем чрезвычайно
интересном исследовании «космоса кочевника, земледельца и горца», полемизируя с теми
историками, которые игнорируют или хотя бы недооценивают роль географического фактора в
жизни человечества, особенно на ранних этапах его истории. Ибо как бы хаотично ни протекал
стихийный поиск оптимальной модели нового способа организации бытия различных народов,
он был обусловлен теми объективными возможностями, коими каждая популяция располагала
в данной природной и климатической среде. Спектр этих возможностей определялся
структурными особенностями материально-производственной практики первобытного
коллектива, которая детерминировала характер и динамику его духовной жизни и
художественной деятельности, — так, «выбор» скотоводства или земледелия как основной
формы практики и конкретная форма того и другого определялись структурой ландшафта,
растительного и животного мира, равнинным или горным типом местности, лесистым или
пустынным, наличием или отсутствием рек, моря, океана...
Ученым, изучающим этот процесс на основе конкретных, поставляемых археологией,
данных, очевиден нелинейный его характер. В. И. Шнирельман описав разные точки зрения
европейских, американских и отечественных ученых на процесс обособления скотоводства и
земледелия в ходе распада первобытного хозяйства — протекало оно одновременно или
последовательно, — всего десять лет тому назад заключил: «..многое в этой области науки
остается неясным и ждет своих исследователей», вызывая «до сих пор бурные дискуссии». И
дело тут не в недостатке эмпирических данных, а в недостатках методологии — вот несколько
достаточно убедительных примеров.
Американский антрополог В. Гольдшмидт, выстраивая свою «социетальную типологию»
движения человечества от «охотничье-кочевых племенных групп и собирателей» до «жителей
индустриальных городов», выделил на одной ступени филогенеза два параллельных типа
бытия — «пастушеские племенные общества» и «деревни садоводов», а на другой ступени, в
«сельскохозяйственных обществах», новое раздвоение — на «жизнь крестьянских общин» и
«городскую жизнь». Еще дальше пошел в этом направлении другой американский ученый, Г.
Ленски, предложивший в исследовании «Человеческие общества: введение в социологию на
макро-уровне» такой принцип исторической классификации социальных систем (см. схему 14):
Каган М. С.. ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Книги 1-2. СПб., 2003. (1) 383 с.+
(2)320 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 76
Схема 14. Типологии обществ (без гибридных форм)
Индустриальные
общества
Рыболовецк
ие общества
Простые общества
охотников и собирателей
Продвинутые
пастушеские
общества
Простые
пастушеские
общества
Рыболовецк
ие общества
Продвинутые
аграрные общества
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав