Технологический просчет 1 страница

Мы подошли теперь к следующему этапу поисков причин кризиса окружающей среды в Соединенных Штатах. Мы знаем, что в нашей стране что-то было сделано не так после второй мировой войны, ибо большинство наших серьезных проблем, связанных с загрязнением внешней среды, или впервые возникли, или значительно обострились в послевоенные годы. Несмотря на то, что два фактора, на которые обычно возлагают ответственность за кризис окружающей среды, — рост народонаселения и рост благосостояния — в это время усилились, все же они изменились не в такой степени, чтобы относить на их счет увеличение уровня загрязнения с 1946 года на 200— 2000 процентов. Произведение двух этих факторов, представляющее собой общий объем производства товаров (общий объем продукции равен численности населения, умноженной на объем продукции, приходящейся на душу населения), также не настолько велико, чтобы оно могло быть причиной возрастания загрязнения. Общий объем производства — измеряемый ВНП — увеличился по сравнению с 1946 годом на 126 процентов, в то время как уровень большинства загрязнителей превысил эту величину по крайней мере в несколько раз. Это означает, что

кроме роста населения и благосостояния, есть еще какая-то глубокая причина, которая ответственна за кризис окружающей среды. «Экономический рост» в определенных экологических кругах это своего рода мальчик для порки. Как указывалось ранее, можно найти хорошее теоретическое объяснение того, почему экономический рост может привести к загрязнению. Интенсивность эксплуатации экосистемы, являющаяся основой экономического роста, не может увеличиваться до бесконечности: это повлечет за собой истощение, а затем и гибель системы. Однако это теоретическое положение не означает, что любое возрастание экономической активности автоматически приводит к росту загрязнений. Судьба окружающей среды зависит от того, каким образом достигается этот рост. В девятнадцатом веке экономическое развитие стран частично основывалось на хищнической вырубке леса, что привело к оголению и эрозии почв на огромных площадях. С другой стороны, экономический бум, который в 30-е годы вывел Соединенные Штаты из глубокого экономического кризиса, был поддержан экологически строгими мерами в рамках программы сохранения почв. Эта программа помогла восстановить плодородие истощенных почв и тем самым внесла вклад в экономический подъем. Такой экологически выдержанный экономический рост не только не ухудшает качество окружающей среды, но даже восстанавливает его. Например, меры по сохранению пастбищных земель в верховьях реки Миссури, которые имели благоприятный экономический эффект, по некоторым данным, привели к уменьшению уровня нитратного загрязнения в этой части бассейна реки. Напротив, ниже по течению, в штате Небраска, рост сельскохозяйственного производства был достигнут за счет нарушения экологии, путем интенсификации использования удобрений, что привело к серьезным проблемам, связанным с нитратным загрязнением.
Другими словами, рост национальной экономики, то есть рост ВНП, сам по себе еще не означает каких-либо последствий для окружающей среды. Для этого нам необходимо знать, каким образом достигнут этот рост.
Подъем экономики Соединенных Штатов детально отображен в различного рода правительственных статистических данных — громадном количестве таблиц, показывающих ежегодный выпуск различных товаров, затраты, объем реализованной продукции и т. д. Хотя эти бесконечные колонки цифр и производят пугающее впечатление, есть несколько полезных способов извлечь из них интересные данные. В частности, можно вычислить скорость роста каждого вида производственной деятельности; такой подсчет ныне можно произвести путем обработки цифровых данных на вычислительных машинах по специальной программе. Чтобы сравнить один вид экономической деятельности с другим, полезно, составить

программу так, чтобы компьютер давал на выходе процентное увеличение «или уменьшение объема производства или потребления.
Не так давно я вместе с двумя коллегами просмотрел таблицы статистических данных и выбрал из них данные по нескольким сотням видов продукции, которые все вместе составляют главную
и наиболее представительную часть общего объема промышленной и сельскохозяйственной продукции США. Для каждого из этих видов было вычислено среднегодовое процентное изменение объема производства или потребления начиная с 1946 года, а там, где имелась соответствующая статистика,- и раньше. Затем мы рассчитали некоторую величину, характеризующую общее изменение за 25 летний период, — среднюю скорость развития. Если этот список расположить в порядке уменьшения скорости развития, начинает вырисовываться картина того, как развивалась экономика Соединенных Штатов после второй мировой войны.
Победителем в этих экономических скачках, набравшим в послевоенный период наибольшую скорость, оказалось производство невозвратных бутылок из-под содовой, которое за это время увеличилось примерно на 53 000 процентов. Последними, по иронии судьбы, пришли лошади: общая мощность лошадиной тяги уменьшилась на 87 процентов по сравнению с ее уровнем в начале послевоенного периода. Другие участники скачек идут в интересном, но весьма пестром порядке. На втором месте — производство синтетических волокон: свыше 5980 процентов; на третьем — ртуть,используемая для производства хлора: свыше 3930 процентов; далее места распределились следующим образом: ртуть, используемая в красках, стойких к воздействию плесени, — 3120 процентов, кондиционеры — 2850, пластмассы — 1960, азотные удобрения — 1050, электробытовые товары (такие, как консервовскрыватели, электросковородки для поджаривания кукурузных зерен) —1040, синтетические органические вещества — 950, алюминии — 680, хлор газообразный — 600, электроэнергия — 530, пестициды — 390, древесина —312, грузовые автомобильные перевозки — 222, бытовая электроника (телевизоры, магнитофоны) — 217, потребление горючего для двигателей — 190, цемент — 150 процентов. Кроме того, можно
назвать целую группу отраслей производства, которые, как указывалось раньше, возросли пропорционально росту численности населения (то есть примерно на 42 процента): производство и потребление пищевых продуктов, общее производство текстиля и одежды, товары домашнего обихода, сталь, медь и другие ведущие металлы.
В конце идут проигравшие отрасли, темпы роста которых отставали от роста численности населения иди которые даже уменьшили объем производства. Среди них можно назвать, железнодорожные перевозки (+ 17 процентов), лесоразработки (+1), хлоп-

новые ткани (—7), производство возвратных пивных бутылок (—36), шерсть (—42), мыло (—76 процентов); и завершает этот список мощность лошадиной тяги, уменьшившаяся на 87 процентов.
Ив всех этих данных вытекает разительный факт, заключающийся в той, что в то время, как производство товаров, служащих для удовлетворения самых насущных нужд, — продовольствия, одежды, жилья — более или менее поспевало за 40—50-процентным увеличением численности населении (то есть производство их на душу населения оставалось практически постоянным), ассортимент товаров, используемых доя этих нужд, изменился коренным образом. Новая производственная технология пришла на смену старой. Мыльный порошок заменен синтетическими детергентами; натуральные ткани (хлопок и шерсть) вытеснены синтетическими; сталь и лесоматериалы заменены алюминием, пластмассами и бетоном, железнодорожные перевозки — автомобильными, возвратные бутылки — невозвратной тарой. На смену маломощным автомобильным моторам 20-х и 30-х годов пришли мощные двигатели. Несмотря на то что производство сельскохозяйственных продуктов на душу населения осталось практически неизменным, площадь возделываемых земель уменьшилась, зато увеличилось использование удобрений. Старые средства борьбы с насекомыми заменены синтетическими инсектицидами, такими как ДДТ, а для борьбы с сорняками вместо культиватора стали применять обрызгивание растений гербицидами. Пастбищный откорм скота заменен стойловым.
Короче говоря, коренные изменения в каждом из этих случаев касаются в значительно большей степени технологии производства, чем общего выхода экономической продукция. Конечно, частично экономический рост США в период с 1946 года объясняется внедрением в производство некоторых новых видав товаров — кондиционеров, телевизоров, магнитофонов, снегоходов, — производство которых возросло абсолютно, так как до них подобные товары не выпускались.
Отфильтрованные таким образом статистические материалы позволяют нарисовать довольно выразительную картину.
В целом рост экономики Соединенных Штатов с 1946 года поразительно мало сказался на уровне потребления основных товаров, служащих для удовлетворения личных нужд. Такая статистическая фикция, как средний американец, потребляет теперь ежегодно примерно столько же калорий, белка и других питательных веществ (правда, немного поменьше витаминов), использует примерно такое же количество одежды и моющих средств; занимает примерно такую же площадь во вновь построен им жилых домах; требует примерно столько же количества перевозок и выпивает примерно столько же пива (100 литров на душу населения!), как и в 1946 году. Однако, его пища выращивается теперь на меньшей площади, с примене-

нием гораздо большего количества удобрений и пестицидов, чем раньше; одежду из синтетических тканей он предпочитает одежде из хлопка или шерсти; он охотнее стирает синтетическими детергентами, чем мылом; он живёт и работает в зданиях, на строительство которых пошло значительно больше алюминия, бетона и пласт-
масс, нежели стали и лесоматериалов; товары, которые он потребляет, все в большей мере доставляются ему грузовиками, а не железнодорожным транспортом; оня охотнее пьет пиво из невозвратных бутылок или банок, чем из возвратных бутылок или в пивных барах. Ему все больше правится жить и работать в помещениях с
кондиционированием воздуха. Он разъезжает в два раза больше, чем в 1946 году, причем в более тяжелых автомобилях, на синтетических шинах вместо резиновых, используя на милю пути больше бензина, содержащего больше тетраэтилового свинца, применяя более мощные двигатели с более высокой степенью
сжатия.
Эти первичные изменения повлекли за собой другие. Для того чтобы обеспечить сырье для новых синтетических материалов —тканей, пестицидов, детергентов, пластмасс и каучука, — необходимо было соответственно увеличить производство синтетических органических химикалиев. Синтез таких веществ требует использования
больших количеств хлора. В результате резко возросло производство хлора. Производство хлора основано на электролизе солевого раствора с помощью ртутных электродов. Это, в свою очередь, вызвало увеличение потребления ртути в послевоенное 25-летие на 3930 процентов. Производство химических продуктов, в том числе
цемента для бетона и алюминия (тоже победители экономической гонки), требует довольно большого количества электроэнергии. Неслучайно поэтому, что ее производство также значительно выросло с 1946 года.
Все это напоминает нам то, о чем постоянно твердит реклама (которая, кстати говоря, также значительно выросла): да будет благословенна экономика, основанная на новейших достижениях техники! Однако реклама ничего не говорит о том, какой ценой мы будем расплачиваться за синтетические рубашки и детергенты, алюминиевые конструкции, пиво в не возвратных бутылках и последние «творения» Детройта, она не говорит нам, что весь этот «прогресс» в огромной степени усилил наше вмешательство в окружающую среду.
Эта сторона экономического роста и есть главная причина кризиса окружающей среды. Многие тайны и неясности, касающиеся внезапного наступления этого кризиса, исчезнут, если мы последовательно и скрупулезно, от одного загрязнителя к другому, проанализируем, каким образом послевоенная техническая революция а экономике Соединенных Штатов привела не только к широко разрекламированному 126-процентному росту ВНП, но и к десятикрат-

но превышающему его росту уровня загрязнения окружающей среды.
Лучше всего начать с сельского хозяйства. Для большинства людей «новая техника» — это компьютеры, автоматика, ядерная энергия и освоение космического пространства, то есть именно те отрасли техники, на которые зачастую возлагается ответственность за диссонансы нашего технического века. В сравнении с ними сельское хозяйство представляется довольно безобидным. Однако некоторые наиболее серьезные просчеты в нашем взаимодействии с окружающей средой следует отнести на счет преобразований в технологии сельского хозяйства США.
Из множества видов человеческой деятельности, пожалуй, ближе всего стоит к природе сельское хозяйство. До того как ее коснулась техническая революция, ферма была не более чем место, где, в угоду человеческим потребностям, были локализованы некоторые естественные биологические процессы: выращивание растений на полях и разведение на этой базе животных. Растения и животные росли, созревали и размножались по законам, издавна установившимся в природе. Столь же естественной была и их взаимосвязь: растения всасывали из почвы питательные вещества, такие, как, например, неорганический азот; питательные вещества возникали в почве в результате постепенного воздействия бактерий на органические вещества почвы; запас органических веществ поддерживался за счет поступления в почву остатков растений и продуктов жизнедеятельности животных и путем преобразования азота воздуха в пригодную органическую форму.
При таком положении вещей экологический цикл практически сбалансирован и, с небольшими отклонениями, естественное плодородие почвы может поддерживаться веками, как это происходило, например, в европейских странах и во многих странах Востока. Особенно важным условием этого равновесия является сохранение в почве продуктов жизнедеятельности животных и всевозможных остатков органических веществ, включая возвращение в почву городских органических отходов, образующихся при потреблении пищевых продуктов, произведенных на сельскохозяйственных фермах.
Почти каждый осведомленный европейский наблюдатель, который посещал Соединенные Штаты, удивлялся нашему беззаботному отношению к ведению почвенного хозяйства. Неудивительно, что американский фермер вынужден вести непрестанную борьбу за экономическое выживание. Во время Великой депрессии 30-х годов самые тяжелые лишения пришлись на долю фермеров, так как бесхозяйственность привела прежде всего к деградации почвы, а затем к буквальному ее уничтожению под воздействием процессов ветровой и водной эрозии. В послевоенный период па помощь пришли новые методы ведения сельского хозяйства. Эта технология

была настолько эффективной — если судить по резко возросшей экономической прибыли фермеров, — что она вызвала к жизни новый уклад фермерского хозяйства, который настолько отличался от прежнего, что породил совершенно новое понятие — «агробизнес».
Агробизнес основан на таких технологических нововведениях, как новая сельскохозяйственная техника, генетическая селекция сортов растений, животноводческие фермы, неорганические удобрения (особенно азотные) и синтетические пестициды. Но многие из этих нововведений стали экологическим бедствием: агробизнес оказался главным виновником кризиса окружающей среды.
Рассмотрим, например, животноводческие фермы. Здесь согнанный с пастбищ скот длительное время откармливается для продажи. В результате на ограниченной площади фермы скапливается большое количество отходов животных. Естественное превращение органических отходов в гумус — процесс очень медленный, поэтому большая часть азотсодержащих отбросов, скапливающихся на животноводческих фермах, переходит в растворимые формы (аммоний и нитраты). Эти вещества быстро испаряются или, просачиваясь в почву, выщелачиваются грунтовыми водами, или смываются дождевыми потоками в поверхностные воды. Этим объясняется, в частности, высокое содержание нитратов в некоторых сельских колодцах, питаемых грунтовыми водами, и серьезная проблема загрязнения многих рек Среднего Запада, вызванного перепроизводством водорослей. Там, где неочищенные отходы животноводческих ферм попадают в поверхностные воды, возникает серьезный дефицит кислорода, особенно в тех реках, которые и без тога перегружены коммунальными сбросами.
Домашнее животное производит намного больше отходов, чем человек. Большая часть этих отходов скапливается теперь на животноводческих фермах. Например, в 1968 году на таких фермах содержалось перед убоем более 10 миллионов голов крупного рогатого скота, то есть на 66 процентов больше, чем в предшествующие восемь лет. Это составляет примерно половину общего поголовья крупного рогатого скота в США. Количество органических отбросов, производимых теперь животноводческими фермами, превышает объем сточных вод во всех муниципалитетах США. Следовательно, проблема размещения наших стоков вдвое серьезнее, чем это вытекает из обычных оценок.
Физическое отчуждение домашнего скота от почвы влечет за собой еще более сложную цепь явлений, которые опять-таки ведут к серьезным экологическим проблемам. Животных, содержащихся на фермах, а не на пастбищах, откармливают зерном. Если, как это имеет место во многих районах Среднего Запада, почва занята под зерновые культуры в большей степени, чем под пастбища, то содержание в почве гумуса уменьшается; поэтому фермеры вынуждены прибегать ко все более интенсивному применению неоргани-

ческих удобрений, особенно азотных, вызывая тем самым разрушительные экологические последствия, о которых уже говорилось.
На это торговцы удобрениями — и некоторые агрономы могут возразить, что животноводческие фермы и интенсивное использование удобрений необходимы для того, чтобы поддерживать производство продовольствия на том уровне, которого требует непрерывный рост численности населения США и мира. В этой связи стоит уделить некоторое внимание фактическим статистическим данным, проливающим новый свет не только на роль новой технологи в сельскохозяйственном производстве, но и на проблему загрязнений.
В период между 1949 и 1968 годами общий объем сельскохозяйственного производства в США увеличился примерно на 45 процентов. Так как за это же время численность населения США возросла на 34 процента, то такой прирост был достаточен, чтобы прокормить население; производство зерна на душу населения увеличилось на 6 процентов. Однако за тот же период ежегодное использование азотных удобрений возросло на 648 процентов, что в поразительной степени превышает рост производства зерна. Одну из причин этого несоответствия можно найти в сельскохозяйственной статистике: между 1949 к 1968 годами посевная площадь сократилась на 16 процентов. Отсюда следует, что больший урожай был собран с меньшой площади (урожайность возросла на 77 процентов). Важнейшим фактором такого роста урожайности служит интенсивное использование азотных удобрений. Таким образом, интенсивное использование азотных удобрений позволило агробизнесу удовлетворить потребности населения в продуктах питания и в то же время — сократить требующуюся для этого посевную площадь.
Подобная статистика объясняет и возникновение проблемы загрязнения воды. В 1949 году на единицу зерновой продукции было израсходовано в среднем около 11000 тонн азотных удобрений, а в 1968-м та же самая единица потребовала уже 57 000 тонн удобрений. Это означает, что эффективность воздействия азота на развитие зерновых уменьшилась в пять раз. Очевидно, что значительная часть этих удобрений не усваивается растениями
и, следовательно, должна быть обнаружена где-нибудь в экосистеме.
Чтобы понять это явление, мы можем вернуться к фермам Иллинойса, о которых уже рассказывалось ранее. В этом штате о 1949 году использовалось около 20000 тонн азотных удобрений при средней урожайности зерновых культур 36 центнеров с гектара. В 1968 году в этом районе было использовано 600 000 тонн азотных удобрений при средней урожайности 60 центнеров с гектара. Причина такого несоответствия между увеличением потребления удобрений и ростом урожайности — чисто биологическая: зерновые

растения, кроме всего прочего, обладают ограниченной способностью к росту, так что для того, чтобы добиться увеличения урожайности зерновых культур на несколько центнеров, требуется все больше и больше азотных удобрений. Поэтому для достижения таких высоких урожаев фермер вынужден вносить в почву больше удобрений, чем может усвоить растение. Большая часть оставшегося азота выщелачивается из почвы и загрязняет реки; добиться роста урожайности за счет интенсивного использования удобрений, не вызвав загрязнения окружающей среды, практически невозможно. В то же время, при существующей экономической ситуации, фермер не сможет выжить, если он не будет загрязнять окружающую среду. Экономически оправданная урожайность в этом районе составляет около 50 центнером с гектара; для того чтобы получить дополнительно те 10 центнеров, которые и определяют прибыльность или убыточность хозяйства, фермер должен примерно удвоить количество вносимых им азотных удобрений. Однако на увеличение урожая идет только часть этого дополнительного азота; оставшаяся часть поступает в реки и загрязняет источники водоснабжения, как мы это уже видели на примере Декейтера в штате Иллинойс.
Что дала фермеру новая техника применения удобрений, ясно: больший урожай может быть выращен на меньшей площади, чем раньше. Поскольку относительная стоимость удобрений, то есть стоимость их по сравнению с доходом от продажи зерна, ниже чем стоимость любого другого агротехнического мероприятия, и поскольку Земельный банк субсидирует фермера исходя из засеваемой площади, а не из выращиваемого на ней урожая, новая технология довольно выгодна для него. Но расплачиваются за это — ухудшением качества окружающей среды — его городские соседи, поскольку вода в городе оказывается загрязненной. И если новая технология с экономической точки зрения — это успех, то только благодаря тому, что с экологической точки зрения — это большой просчет.

Аналогичным образом обстоит дело с пестицидами: ежегодное увеличение использования пестицидов, вызванное уменьшением их эффективности, оказывает нежелательное воздействие на окружающую среду. Так, вслед за введением новых синтетических инсектицидов, таких как ДДТ, количество пестицидов, вносимых в расчете на единицу сельскохозяйственной продукции, возросло в США с 1050 по 1970 год на 168 процентов. Уничтожая заодно с насекомыми вредителями тех насекомых, которые в естественных условиях истребляют их, новые виды инсектицидов становятся все менее эффективными, поскольку у насекомых-вредителей вырабатывается некоторый иммунитет. В результате все большее количество инсектицидов требуется только для того, чтобы

поддержать урожайность на прежнем уровне. Например, использование инсектицидов на хлопковых плантациях Аризоны возросло с 1965 по 1967 год в 3 раза без сколько-нибудь ощутимой прибавки к урожайности (сельскохозяйственный парадокс, состоящий в том, что мы должны двигаться все быстрее, чтобы удержаться на месте). И, так же как в случае с удобрениями, понижение эффективности пестицидов приводит к увеличению их поступления в окружающую среду, где они становятся угрозой для живой природы и человека.
Кстати, такой экологический подход к современной технике применения удобрений только усиливает у некоторых людей восхищение деловой проницательностью тех, кто ее внедрял. В этом плане промышленность азотных удобрений можно с уверенностью считать одним из выдающихся деловых достижений всех времен. До появления неорганических азотных удобрений фермер должен был всецело полагаться на азотфиксирующие бактерии, поддерживающие плодородие почв. В естественных условиях эти бактерии обитают в почве внутри или около корневых систем растений и могут восполнять утечку азота с пищевыми продуктами, отправляемыми с ферм на продажу, или потерю его за счет естественных процессов. Бактерии сами по себе не требуют никаких экономических вложений, кроме, разумеется, мероприятий по севообороту и возделыванию почв. Вот здесь и появляется торговец удобрениями с его убедительными — и к тому же совершенно справедливыми — доказательствами того, что можно добиться резкого роста урожайности за счет внесения в почву неорганического азота в таких количествах, которые с лихвой восполнят недостаток азота в почве. Новый ходкий продукт не только заменяет азот, производимый самой природой, но и помогает избежать конкуренции. В лабораторных условиях получены доказательства того, что в присутствии неорганического азота фиксация азота в почве бактериями прекращается. Под влиянием интенсивного использования неорганических азотных удобрений азотфиксирующие бактерии, обитающие в почве, могут погибнуть или, если им удастся выжить, перейти в не фиксирующие формы.
Я полагаю, что там, где неорганические азотные удобрения применялись постоянно и в больших количествах, естественная популяция азотфиксирующих бактерий сильно сократилась. Вследствие этого в дальнейшем будет все труднее обходиться без интенсивного использования азотных удобрений, поскольку основной источник естественного почвенного азота перестал существовать. Для торговца азотные удобрения — это «превосходный» товар, ибо его использование подавляет любую конкуренцию.
Производство новых инсектицидов — тоже весьма выгодное деловое предприятие. Уничтожая полезных насекомых, которые прежде регулировали численность насекомых-вредителей, они тем

самым ликвидируют своего естественного, всем доступного конкурента. Те фермеры, которые решают отказаться от использования синтетических инсектицидов, нередко оказываются вынуждены разводить на своих полях новых насекомых взамен тех, которые раньше регулировали численность насекомых-вредителей.
Азотные удобрения и синтетические пестициды подобны наркотикам: чем больше их используют, тем в больших дозах они требуются. С помощью этих продуктов покупатель оказывается пойманным на крючок.

С коммерческой точки зрения, вероятно, одно ив наиболее успешных современных нововведений — это детергенты. За последние 25 лет это новое изобретение завоевало более чем две трети общего спроса на моющие средства, оттеснив одно из старейших, отлично укоренившихся и полезнейших изобретений человечества — мыло. Эта замена — типичный пример того изменения, которое произошло после второй мировой войны: вытеснения природных органических веществ искусственными синтетическими продуктами. В каждом из этих случаев новая технология усугубила противоречия между окружающей средой и экономическим продуктом.

Мыло представляет собой продукт взаимодействия натуральных жиров и щелочи. Одним из типичных видов жиров, используемых при производстве мыла, является пальмовое масло. Исходными материалами для его получения служат пальмовые деревья, вода и углекислый газ, а необходимую энергию обеспечивает солнечный свет. Всё это легко доступные, возобновимые ресурсы. Синтез молекул пальмового масла не оказывает никакого воздействия на окружающую среду. (Правда, пальмовые плантации могут истощить почву при неправильном ведении хозяйства, а сжигание топлива, которое требуется для получения масла из кокосовых орехов, вносит некоторый вклад в загрязнение воздуха. В процессе производства мыла из масла и щелочи также требуется топливо и образуются отходы.)
Использованное и спущенное в канализационную систему мыло под действием бактерий разлагается: его натуральные жиры сразу подвергаются воздействию ферментов. В большинстве случаев этот процесс происходит, не распространяясь за пределы очистных сооружений. В поверхностные воды, в конечном итоге, попадают лишь углекислый газ и вода, поскольку молекулы жиров содержат только атомы углерода, водорода и кислорода. Следовательно, мыльные отходы почти (или совсем) не оказывают влияния на ВПК водной системы (обычно повышающуюся в результате бактериального разложения органических отходов). Не представляет большой опасности и такой продукт разложения мыла, как углекислый газ (вообще имеющий важное экологическое значение): во много боль-

ших количествах он поступает в окружающую среду из других — ее же—источников. Короче говоря, в процессе своего производства и потребления мыло оказывает сравнительно малое влияние на окружающую среду.
По сравнению с мылом производство детергентов, по всей вероятности, воздействует на окружающую среду гораздо более интенсивно. Детергенты синтезируются из органических веществ, присутствующих в нефти вместе с рядом других продуктов. Для того чтобы извлечь из нефти эти вещества, она подвергается дистилляции и некоторым другим связанным с затратой энергии процессам, которые вызывают загрязнение воздуха за счет сгорания топлива. Очищенные сырьевые материалы участвуют в ряде химических реакций, включающих хлорирование и высокотемпературные процессы, в результате которых получается активный моющий агент. Затем в него вводятся различные добавки, предназначенные для смягчения воды, выведения пятен, «отбеливания» белья (последняя добавка интенсивно отражает свет и как бы ослепляет глаз, создавая впечатление однородной белизны белья). Этот продукт и есть детергент. При производстве этого активного агента затрачивается примерно в три раза больше энергии — и во столько же раз больше загрязняется воздух, — чем при изготовлении масла, требующегося для производства мыла. К тому же при получении хлора, идущего на изготовление детергента, используется — и высвобождается при этом в окружающую среду — ртуть. Производство детергентов, в котором естественные химические процессы заменены искусственными, связано с гораздо большей нагрузкой на окружающую среду, чем производство мыла.
Отходы, остающиеся после употребления детергента, становятся еще более серьезным источником дополнительных загрязнений. В этом плане контраст с мылом особенно разителен. Использовавшееся тысячелетиями во всех частях света, в огромном разнообразии экологических, экономических и культурных ситуаций, мыло не оставило, на мой взгляд, никаких следов в окружающей среде. Детергенты же всего лишь за 25 лет своего существования нанесли ей непоправимый вред везде, где бы они не применялись.
Первые появившиеся в продаже детергенты были синтезированы из производных нефти, по своей химической структуре состоящих из разветвленных молекулярных цепочек. Поскольку такие молекулы не поддаются воздействию ферментов, они проходят через очистные сооружения без всяких изменений. Промышленность только тогда осознала новую проблему, когда огромные потоки пенистой массы хлынули в реки и в ряде мест вода, вытекающая из кранов, стала напоминать пивную пену. В 1965 году законодательным путем в США были разрешены только «биоразложимые» детергенты; они состоят из неразветвленных молекул, подверженных бактериальному разложению. Однако молекулы новых детер-

Дата добавления: 2015-10-16