И верою в заветы батюшки Рода

22.Передал он тогда детям солнечным

Свой подарок

Велел, чтобы каждый человек на земле

Проживая жизнь верою-правдою

Стал создателем мира своего

23.Кто не выполнил наказа вашего батюшки

Тому вновь

Родиться и начать все сызнова

А за тем проследит старый Мрак

Хамурии верный спутник.

24.Выслушал чудо-народ своего отца

И родился

Поселился на пути переходном

Посредине Европы и Азии

На Уральских горах расчудесных.

25.И понес он веру солнечну

Да окрест

В песнях славили родичей

В сказках нам передали деяния

В букве каждой силу народную…

26… Колыхались воды чудо озера

И грели цветы

А души улетать не хотели

Оставалися они в роду племени

Что жило на пути переходном.

4.

Проспав несколько часов кряду, Иван Сергеич проснулся с чувством вины. Во сне он видел жену и детей. Ему приснилось, что старшенькая шла в школу одна по утренней темноте. Она осторожно выглядывала из-за углов домов, обходила стороной колодцы и напевала при этом какую-то детскую незатейливую песенку. Вдруг она оглянулась и замолчала. На глазах её выступили слезы, и она тихонько одними губами прошептала «папа!». Иван Сергеевич аж передернулся, как защемило сердце. Он привстал на локоть, вновь оглядел пагоду Будры.

«Какая, к черту, пагода!!! Хлев-хлевом!» - и бухнулся на спину, закрыл глаза. По телу прошла дрожь. Хотелось обозвать и унизить Будру, Зосю, Вахриса, всех их послать подальше и бежать, бежать обратно. Бежать к той жизни, в которой можно любить и ненавидеть. Бежать к своей жене, к своему уютному рабочему месту, к друзьям, с которыми так классно отдыхал. Иван Сергеевич вскочил и сел на лежанке. Посреди хижины сидел Будра и пытался раскурить трубку.

- Ты ещё и куришь!- в сердцах крикнул на него Иван Сергеевич.

- Почему курю? Не курю! Ты будешь курить.

- Я?!- учитель показал на себя большим пальцем левой руки и, наклонив голову, замолчал, наблюдая, как тот раскуривает гигантскую трубку, набитую какими-то листьями, непохожими на табак. Наконец, выпустив дым, Будра протянул её Ивану Сергеевичу.

- На, Сергеич, помогает успокоиться.

Иван Сергеич взял трубку и затянулся.

- Ого! Не хуже «Золотой явы», - и показал кулак с поднятым вверх большим пальцем.

- Чем богаты, тем и рады, - ответил Будра.

После нескольких затяжек учитель пришел в себя и спросил:

- А вы здесь когда-нибудь молитесь или обряды какие совершаете? Одежда у вас у всех одинаковая и вообще, почему твою избу называют пагодой? С тем, что я видел на земле, она ни в какое сравнение не идет.

Будра усмехнулся и ответил:

- Это мы так прикалываемся. Напротив меня живет в своей мечети Халим, за ним в беседке огня греется Назор, слева от него в храме-пирамиде обитает Элутон, Вахрис,- Будра задумался.

- А!- махнул рукой. - У Вахриса то ли синагога, то ли кирха с костелом, не поймешь. Короче, церковь. За всеми, на окраине, отшельником существует Мойра в своем монастыре. Маникол нигде не живет, ходит ко всем в гости по очереди. А Пафгор следит за домом Арзнасура, там и ночует.

- Слышь, Будра, - Иван Сергеевич наклонился к хозяину, - Зося Арзнасурович говорил, что у вас и женщины имеются. Так я что-то не видел.

- Хочешь женщину? - не удивившись нисколько, спросил Будра. - Тебе какую?

- А что, на выбор есть?- отложив огромную трубку в сторону, заволновался Иван Сергеич. – Нет, Будра, я передумал. Я же женатый.

Будра, не переставая улыбаться, отчего его узкие глаза становились ещё уже, затараторил.

- Ты же женатый там, а не здесь. Давай, не робей. Хочешь европейку? Блондинку? Нет?! Может, тогда черную азиатку? Все женщины молодые, здоровые и тебя любят.

Иван Сергеевич удивился:

- Почему они меня любят? Они же меня не знают.

- Знают, знают! Сергеич, ты же будущий герой, а героев они любят. Крепко любят. Красиво любят. Долго любят.

- Да не нужна мне их любовь! - встал и заходил по хижине историк. – Я про другое подумал. Зося Арзнасурович говорил, что они у вас учителями подрабатывают. Они кого тут учат? Вас?

- Нас! - недолго думая, признался Будра.

- Вот те здрасьте! - опять сел на лежанку Иван Сергеевич. - И как это прикажете понимать? А у Арзнасура тоже есть?!

- У Арзнасура Предвечного тоже есть женщина! А что, нам нельзя иметь женщину?

- Ну, вы всё-таки…!- Иван Сергеевич поднял указательный палец вверх.

Теперь встал Будра.

- Мы имеем женщин на земле и здесь, потому что так велел Прародитель. Потому что без женщины мужик будет и есть однобокая пустышка. Понял?!

- Нет, – развел руками Иван Сергеевич.

- Ты что хочешь, чтобы я тебе начал рассказывать про обмен энергиями, про позы камасутры или про эротические песни в половом акте?

Иван Сергеевич оживился:

- Ага. Давай рассказывай.

В этот момент дверь хижины скрипнула, и в проеме показалась голова Халима.

- Будра, зачем не идешь к Предвечному? Солнце заходит. Луна выходит. Без нас все начнется! Ай-ай! Спешить надо.

- Без него, - показал Будра на Ивана Сергеича, - уже не начнется.

Тогда Халим весь зашел в хижину.

- Сергеич, пошли, да. Предвечный хочет давать нам работу. Пойдем, а? Халим обнял за плечи историка и повел к выходу.

Будра, взяв трубку с лежанки и положив ее куда-то за пазуху, вышел следом.

На улице и впрямь становилось темно. На небе сияла не только луна, но и множество звезд, которые были крупней, чем обычно, как будто ближе. Запах фруктового сада в темноте ощущался ещё сильнее. Халим спешил впереди, а Будра чем-то озадаченный еле плелся. До хижины Арзнасура было недалеко. В ее окнах горел свет, и были видны тени, мелькавшие взад и вперед. Уже на подходе к хижине Иван Сергеевич спросил у Халима:

- Халим! Ты вот живешь в мечети, а у Арзнасура как жильё зовется?

Халим резко остановился, и Сергеевич чуть не столкнулся с ним.

- Как зовем говоришь? Ты не знаешь?- перекинул вопрос подошедшему Будре. Тот пожал плечами.

- Не знаю, слушай! – продолжал Халим. – Но сегодня зови его «Дом советов». Какой-то тайный вечеринка Арзнасур делает. Советы давать будет. Заходи, пожалуйста, Сергеич.

Иван Сергеич тихонько приоткрыл дверь. Посреди хижины стоял стол, на котором, окромя свечей, стояла заветная Зосина корчажка. Около нее в беспорядке были расставлены кружки. Мужики сидели и молчали. Зося сидел к двери спиной и на скрип двери обернулся, сверкнул глазами и кивком головы пригласил войти. Халим со спины подтолкнул Ивана Сергеича. Они прошли и заняли свободные места за столом. После этого Зося оглядел всех и сказал:

- Халим, наливай!

Когда чашки были наполнены и разобраны, Зося, подняв одну из них, провозгласил:

- Ну, братцы, за новую эпоху! Эру, так сказать. Сегодня мы пьем эту «Пшеничную», чтобы завтра там, на земле, появился новый духовидец, который…

Зося задумался, посмотрел в кружку, передернулся и глубоко вздохнув продолжал, - которому не придется устраивать красивую и торжественную смерть, потому как нашему духовному братству, едрён херон пришел полный армагедон … - монах свистнул, опрокинул кружку и занюхав рукавом, брякнул ею по столу.

Остальные, переглянувшись, тоже не спеша выпили, тихонько поставили свои кружки и уставились на Зосю как на Арзнасура Предвечного.

- Чего уставились, баста, хватит играть в мальчиков - зайчиков, на землю пойдете, по своим местам. Доставайте из своих схронов чудо - вериги, ковры самолеты, шапки невидимки, сапоги скороходы, летучие корабли и прочее и прочее. Кстати завтра мне полный отчет о техническом перевооружении и новом названии, а ты Сергеич оглянись, - приказным тоном он обратился к историку.

Иван Сергеич оглянулся.

- Что видишь? – продолжал тот.

- Стенку, окно, - неуверенно начал Иван Сергеич.

- Стенку, окно!- передразнил Зося. - Оглянись ещё и увидишь свои прошлые жизни и жизни своей страны. Увидишь вихрь, который закручивает их, затуманивая людское зрение. Люди в потемках живут и служат хозяину и силе этого вихря, воронка которого питается вашей энергией, вашей силой и обессиленные вы опадаете в осадок на дно.

Иван Сергеевич с опаской ещё повернул голову назад. Но сидевший рядом Будра крикнул ему под ухо «Ам!» или «Аф!» - и Иван Сергеевич чуть не грохнулся с лавки вперед головой. Замахнувшись было на Будру локтем, историк вдруг высказался:

- Че-то я вам не верю, мужики! Комедию ломаете и меня дурите. Ты, Зося Арзнасурович, думаешь, я не понимаю, куда ты клонишь? - Иван Сергеевич даже привстал, стараясь, чтобы его слова до Зоси быстрее дошли.

- Ты хочешь отправить меня на землю, чтобы я там стал еще одним мессией или пророком. Ну ты даешь! И как это ты себе представляешь? Как я воскресну, если меня машина того… раздавила. Снова рождаться? Тогда мне нужно быть не здесь, а у профессоров, которые в душах копаются и засылают их для рождения-воплощения обратно на землю. У тебя, че, блат есть и там? Чтобы я явился, так сказать, обратно каким- нибудь Иисусом, Мухамеидином или Буддой? Не хочу я! Чтоб потом на меня всех собак повешали? Да вы ребята не на ту лошадь ставите…

Зося дождался, когда историк остановится, и ответил:

- Поэтому ты здесь, а не у профессоров. А то, что тебя машина насмерть сбила, - это ещё проверить надо. Так что сядь. И давайте ещё, братья, замахнем по маленькой. Сергеич сегодня родился второй раз! Нет, нет, Сергеич, не потому что остался жить после аварии, но потому что оказался в поле народного духа, энергия которого не давала тебе успокоиться и сегодня сохранила тебе жизнь. Так что, Сергеич, ты ее должник. Ну, будем мужики! Пей, пей, Сергеич. Осознать и понять все это тебе сейчас некогда, да и не надо. Потом поймешь все на земле. А сейчас слушай, о чем мы тут с ребятами говорить будем, и особо не нервничай.

И тут Иван Сергеевич понял, что он живой, но осознание этого не прибавило ему спокойствия

- А чего ты мне давеча плел про шанс, про ментал, профессоров там и ваше духовное братство? На кой это все, если я жив? Я жив! Мужики, я жив! Ура!

Сергеич соскочил и чмокнул в лоб сидевшего напротив Халима. Тот отпрянул и высказался:

- Зачем целуешь? Слушай лучше, что скажет Арзнасур. Вот человек! - Халим пожал плечами. - Твоя возможность. Твоя человек будет помогать людям. Завтра будешь песен петь, картин рисовать, стих писать, водка пить, женщина любить? Знаешь, как женщина любить? Ай, не знаешь! - Халим махнул рукой.

- У тебя женщин есть?

- Ну! – сев обратно на скамью, ответил Иван Сергеевич.

- Твой женщин заботится тебе?

- Ну, - уже тише ответил Иван Сергеевич.

- Врешь, Сергеич. Твой женщин работает, слушает свой начальник, дома редко идет вечер ночь, детка не видит. Не любишь свой женщин. Детка не любишь. Совсем плохо живешь.

- Не понял! - раздраженно ответил Иван Сергеевич. - Зося Арзнасурович, о чем это он? - повернувшись к торцу стола, спросил Иван.

Зося сделал «ха» ручкой Халиму, и тот успокоился. Учитель продолжал:

- Сейчас Халим, чуть раньше Будра говорили, что бабы вас учат. Что-то я не въезжаю.

- Учат! - констатировал Зося. - Учат, как ненужно поступать!

- Это как понимать? Послушай женщину - и сделай все наоборот?! Так?

- Ты поменьше верь пословицам, которые о многом не договаривают или, ещё хуже, врут. Послушай женщину – поступи, как мужчина. Женщина берет своей интуицией, а мужик разумом. Но секрет в том, что мужчина одной рукой поймает стаю зайцев, даже не бегая за ними, если его женщина будет, как сказал Халим, заботиться о тебе, будет служить своей семье, своему роду и понимать свое женское предназначение. За это стоит ее любить.

Иван Сергеевич почесал затылок и скорчил рожу.

- Сам напросился, - добавил Зося.

Тут поднял руку Маникол, который скромностью не страдал, точнее у него ее совсем не было. Все затихли, зная, о чем будет спрашивать этот мужичек.

- Арзнасур, ты не забыл свое имя, которое начертано у ворот нашего духовного братства?! Кто пойдет за ним? - он ткнул пальцем в Ивана Сергеевича.- И кто будет его Иудой в самый ответственный момент?!

Зося встал, плеснул себе «Пшеничной» и, замахнув, ответил:

- Опять двадцать пять! Мужики, вы хотите, чтоб история повторилась? Ашоки ее и так по кругу, как белки в колесе, крутят. Было время, когда я цинично предал Вахриса. Но не сделай я этого, нашелся бы другой, и не было бы красивой сказки о Голгофе и тридцати серебряниках. Не отрави я Будру тухлым мясом, не зарежь Элутопа, про тебя, Халим, вообще молчу… Хватит. Мы все вернемся на землю, каждый к своему народу и СПАСЕМ СПАСИТЕЛЯ!

- А кто такие Ашоки? – спросил Иван Сергеевич.

Зося аж поперхнулся.

- Ты же историк Сергеич, почему не знаешь свое начальство? Эти товарищи брат, делают историю, а значит и управляют вашим миром.

- Зося Арзнасурович дак это и ваш мир!

- Был наш, и Спасители спокойно ходили по городам и весям лечили, учили и просвещали народ, пока не появились Ашоки и не сделали из них мучеников. Внушили народу миф о кастах, о Вавилонской башне, о писанных законах, о грехе. Насоздавали кучу религий и устроили «веселую» житуху с воинами, революциями, прочими обвалами и обломами. Мало того материализовав мысленные эйдосы, создали новые полевые структуры, разного рода чистилища, благодаря которому появился кармический механизм воплощения душ. Сейчас на Земле нет места Спасам, поэтому мы сейчас отсиживаемся в их же чистилище, скрываемся от «профессоров» - искусственно созданных Ашоками безмозглых сортировщиков душ. Но хватит быть страдарями!

Зося махнув в сердцах рукой, долил себе в кружку оставшееся содержимое бутылки и продекламировал.

-Управляют народами не цари.

И не женщины их обольщают.

Днем и ночью, с зари до зари

Ашоки идею вещают…

Допив, грузно сел и замолчал. Все тоже молчали, уткнувшись в стол. Сергеич обалденело крутил головой и не знал чего и сказать, чем утешить невеселую публику. Но взяв себя в руки, откашлявшись, тихонько и несмело запел черного ворона. Спасители вздрогнули и подхватили со второго куплета, разом. На третьем разобрали и завибрировали по голосам, мысленно уносясь на Землю к своим близким и родным людям. Иван Сергеич полетел тоже. К своей семье, друзьям, работе. Окрыленный новым смыслом существования он, как никогда, не хотел умирать.

27.Но явился облоход в поднебесье

С круга южного

Оплетали кедру тонки ивушки

Разбегались круги с чудо-озера

Замутились его чистые воды.

28.То плыл по озеру светлому

Рюрик со братьями

То были князья цари императоры

Что страдать научили Русь-матушку

И украли у нее чудо-силушку.

29. Выезжал к чудо-озеру молодец

Да с зазнобушкой

Постоять хотел за дело правое

Взял меч да в левую руку

Поскакал да с ним на государя

30.Закричала тут яростно зазнобушка

обернулся он

Полетела ко ему стрела каленая

И вонзилась прямо в сердце

А вторая полетела до зазнобушки

31.Пригорюнились души их родные

Глядючи на явь

Не хотели возвращаться обратно

Захотели полететь птицею

За края чудо-правду искать

32.Как слетела тень с чудо-озера

Белым соколом

А за ним сера уточка

Полетели они рядышком

В сторону родную заземельную

1.

Посещать педсовет было прямой обязанностью учителя истории средней школы № 19 города Маклоса. И поэтому, отработав положенные часы, Иван Сергеевич вошел в кабинет заседаний педсостава и бухнулся на галерку, на которой уже сидело несколько учительниц, бойко обсуждающих нерадивого ученика Петрова. Обсудив Петрова, переехали на Сидорова. Когда тот кончился, переехали на чулки и вареники. Мимоходом задели, но не наехали на систему развивающего обучения Занкова и как-то совсем по серьезному с уверенностью в голосе, свойственной только народным депутатам и другим народным избранникам, обсудили и одобрили закон о государственной символике, принятой Госдумой в первом чтении. Иван Сергеевич кашлянул, и учительницы опять затараторили о чулках и сапогах. «Ведь так могут и гимн России мимоходом сочинить»,- подумал историк.

Народ прибывал. Школа была, слава богу, немаленькая и поэтому последние уже входили со своими стульями. Могучая кучка за спиной перестала трещать, открыла дневники, тетрадки, журналы и успокоилась.

Педсовет обычно делился на три части и собирался администрацией по одному поводу: свалить ответственность за воспитание и обучение, если не на учителей, то просто в сторону. Это похоже на игру «Волшебный посох» на Новый год. Пока шум да музыка посох передается из рук в руки, а только тишина - и все. У кого посох в руках - отвечай, пляши и пой, приседай и отжимайся, ведь ты провинился в том, что не успел передать другому. Игра эта обычно начинается где-то в министерствах, а заканчивается здесь, на педсовете. И если учителя посох словить не захотят, он им ударит по лбу или куда-нибудь еще. Сегодня то же самое: «новые» новации, апробации, аттестации и прочие прокламации, поступающие в рекомендательной форме, но, увы, для нас ещё любая инструкция, написанная сверху, - закон.

Первую часть обычно начинает директор. Прочитав написанную на доске фразу известного философа типа «Ученик - это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо разжечь», он спрашивает повзводно и поротно, сколько детей «потеряли» за прошедшую четверть или полугодие. Обсудив это и пообещав неприятности учителям, осмелившимся поставить отрицательные отметки шалунишкам и божьим одуванчикам, мать моржиха выпускает своих заместителей. Первая часть заканчивается выходом из-за парты замом по учебке, которая яростно трясет графиками, где шкала успеваемости неуклонно, должна расти, даже если таковой процесс вообще несвойственен детям нашего времени.

Вторая часть посвящена заместителю по науке. Эта заместитель плетет как-то по особенному, не по совдеповски, но тоже кнутом и пряником обещает учительский рай с «выходным» пособием для олимпиадников, разрядников и разного рода авторизованников. В конце своего выступления она объявляет, что в школе начинаются или продолжаются конкурсы на «Образцовый журнал», «Лучшее методическое планирование» и «Боевой путь учителя на приз газеты «Здравствуй школа» и на кубок в форме пивной кружки да набор косметики. Все это она подводит под нормативно- приоритетную основу, иновационно-экспертизированную, рекомендованную министерством, департаментом и управлением образования, методику осуществления педагогического процесса, направленного на достижение его самого.

Третья часть - разное. Выступает заместитель по воспитательной работе. Говорить она не умеет, но если надо, то козла отпущения найдет. Это темная лошадка, действия которой понятны лишь ее непосредственному начальнику. До сих пор нельзя понять, зачем этот заместитель нужен директору? Воспитательной системы нет, мероприятия повешены на классных кураторов. Ах да, отчеты нужно ведь кому-то сдавать, да и планы тоже. Так что тяжело приходится нынче заму по этой воспитательной работе: прециндента нет, работы много, а толку мало. Вот она и клеится к директору, чтоб надежней было.

Короче, Иван Сергеевич воспринимать серьезно все это собрание не мог. Он, конечно, пытался, но тошнило как-то сразу, и поэтому его мысли были о другом. Нет, не о хлебе насущном. Иван Сергеевич никак не мог забыть то, что с ним произошло три месяца назад после первого сентября.

Вышел он из больницы через пару недель. Перелом руки, сотрясение мозга и фингал под глазом. Очнулся в больнице, говорят, через сутки. А было такое чувство, что отсутствовал намного больше. Когда окончательно пришел в себя, быстро пошел на поправку, потому что хотелось жить начать по-новому. Откуда-то оттуда пришла мысль, что жить нужно по-другому, да и цель земного существования как-то оформилась. Главное, не вляпаться в какую-нибудь организацию или религию. Хорошо бы выйти из почти самой большой организации под названием «Государство».

Иван Сергеевич потряс головой и сказал шепотом «Бр-р». Приходят же мысли на педсовете. «А почему?»- спросил он у себя. «Неспроста», - ответил сам себе Иван Сергеевич и осмотрелся кругом. Уже заканчивалась третья часть, и зам по воспитательной работе показала пальцем на него. Иван Сергеевич включил звук.

- Конечно! А откуда мы возьмем Деда Мороза? Пусть им будет Иван Сергеевич! Иван Сергеевич, хорошенький, слов тебе дадим мало, выйдешь, поздравишь, поиграешь, раздашь подарки - и все! - затараторила Марина Николаевна. - Костюм тебе найдем! А?!

Просто отказываться в педколлективе было не принято. «Надо скорее придумать отмазку», - соображал историк. Но тут вспомнил про свой подбитый глаз. И как он умудрился его подбить? Может, кто-то до аварии саданул? Почесав правый глаз, он сказал:

- Нет!

Естественно, его почти хором спросили: «Почему?» «По кочану», - сказал про себя Иван Сергеевич, а вслух озвучил:

- Да мне надо уехать.

- Куда? - обратив на него внимание, спросили женщины. И даже те, кто заполняли журналы и дневники, отложили ручки и оживились.

«На кудыкину гору», - опять про себя сказал учитель, а вслух:

- К родителям, к семье! Наконец, просто подальше от вас от всех. Если спросите, зачем, то я отвечу вам: «За тем! За тем, что оглянулся я сейчас назад. Оглянитесь и вы.»

- Вот ещё! - сказала Марина Сергеевна.

- Сергеич, ты че, хочешь, чтобы мы на Новый год остались без тебя? А кто будет песни петь, играть, танцевать?!

- В конце концов, Иван Сергеич, это твое рабочее время, - вставила директор.

Спорить с ними было бесполезно, галерка даже возмущенно привстала. Иван Сергеич было прижался к парте, как будто кто-то его хотел ударить. Сознание судорожно искало выход. «Проще было согласиться и не сделать», - запоздало решил он. Но так дальше не должно продолжаться, и он встал. Встал с грохотом - и все сели.

- За кого вы меня здесь держите? За культмассовика-затейника? За парня на побегушках? За безропотного исполнителя ваших дурацких приказов и желаний? За пешку-шестерку в вашей женской грязной политике? Завтра родительское собрание - и все. Послезавтра я, уважаемая Валентина Георгиевна, - Иван Сергеич повернулся к директору, - положу на стол два заявления: одно на увольнение, другое - на отгулы до конца января. Сами выберите, какое вам выбросить в мусорную корзину.

Женщины притихли, шушукаясь друг с другом. Иван Сергеевич начал ретироваться к выходу.

- Стойте, Иван Сергеевич, - остановила его директор. - Вы, что это себе позволяете? Вы же находитесь в интеллигентном обществе! Так с женщинами не разговаривают!!! В конце концов, каждый на работе пашет, извините за выражение, с утра до вечера.

Тут Иван Сергеич вспомнил слова Халима: «Врешь, Сергеич! Твой женщин работает, слушает твой начальник, дома редко идет, вечер, ночь. Не любишь свой женщин».

Остановившись, историк ухватился руками за кафедру и, уткнувшись в нее носом, запыхтел. Со стороны, можно было подумать, что он начал рыдать, но он смеялся. Через несколько мгновений он обернулся и указав пальцем на лаборантскую, закричал:

- Оглянитесь!

Обалдевший женский пол с опаской оглянулся назад, и в этот момент Иван Сергеевич выскочил в дверь. Когда они обернулись назад, историка след простыл.

- Что это было? – спросила филолог.

- Как это понимать? – спросила зам. по науке.

- Нахал! – не сговариваясь, хором сказала галерка.

Иван Сергеевич, выскочив на улицу, остановился и вдохнул морозный воздух. Сейчас он чувствовал себя на все «сто» и понял, что после первосентябрьской попойки был не бред сумасшедшего, а кое-что посерьезней. Нахлобучив шапку по самые уши, он твердым шагом направился домой к своей семье, к своему Роду. Слава Прародителю, что он не замкнул круг…Иван Сергеевич встал, как вкопанный. «Что это со мной? Я как будто попал под чье-то влияние! Откуда эти мысли?» – соображал он, оглядываясь кругом. «Никого! Обалдеть! – восхитился он. – Сейчас я чувствую душу этого города! Вот это да! Почему я приехал сюда, ведь меня в этот город никто не звал? Может быть, здесь жили мои предки по духу?! Они обязали меня вернуться сюда. Это место требует, чтобы я взял эстафетную палочку своего Рода. Наверное, мой Род сильный и нес из поколение в поколение этот крест. Он и сейчас на нем лежит, хотя тащить он его уже не может. Подсобить нести крест своему роду я не хочу, но снять и положить, где росло, постараюсь. Род мой - это не только моя фамилия. Это те люди, которых «притянуло» место. Кого в XV веке, а кого раньше или позднее. Место этого города не простое. Оно еще дышит историей, до сих пор производит толчки и закручивает вихри. А ты стоишь на горе. Вокруг лес и поля, вдалеке - река и боры. Ты вдыхаешь запахи и видишь, как колышется воздух. И вдруг место шепчет, что душа умирает.

Душа города умирает, умирает вырождаясь. Таких городов много по России матушке. Одни были обескровлены во вторую мировую. Другие затопили или осушили. Много было таких, которых просто загребли в яр. Душа этого умирает по-другому. Она мучается, как старый дряхлый маг, которому перед смертью некому передать свое искусство. Он прожил жизнь и будущего у него нет, потому что надо платить за гордыню и власть, которую он имел над людьми. Раньше маг сам нагонял страх на людей, а сейчас случилось наоборот: он дрожал, глаза его болезненно блестели, а костлявые руки жамкали простыню. Сейчас он жаждал, чтобы кто- то был при его смерти. Но когда маг умирает, на глаза ему лучше не попадаться…

Душа города умирает, и те, кто попадает в ее предсмертное поле испытывает непомерную тягу к бесовству. У каждого жителя это проявляется по-своему, но было и общее: пьянка. Сейчас городская пьянка - это не праздник, не веселье. Это просто-напросто пьянка, целенаправленная, динамичная и безвкусная попойка с последующим возлежанием под забором, в дровах, в лучшем случае - в квартире. Так сказать, кого где достал момент «озарения». Каждого жителя чарусное место, на котором стоит город, поддевает на свой отдельный крючок, и слезть с него трудно, даже оказавшись далеко от него. Произошедшее здесь событие болью отзывается и напоминает, что ты принадлежишь еще этому месту и роду. Мне тоже сородичи и их место припасли свой персональный крючок, но, слава богу, я проснулся, осознал, увидел, испытал на своей шкуре и сейчас знаю, что мне делать…

Душа города умирает. Всепоглощающий водоворот времени раскручивается все быстрее, оголяя людские судьбы и накопляя страсти. И чтобы не быть затянутыми в него, надо знать, почему природа дала возможность ему кружиться, почему она в это вовлекла людей, почему люди, противодействуя, лишь ускоряют его вращение. Поэтому каждому роду отмерено судом Прародителя его путь. Путь от его прародителя до последнего отца, не оставившего сына. Но угодно тому же суду поддержать род в трудные времена и угодно дать закончить род, если не справил дело, ему отмеренное. Человек силен своим Родом: он черпает силы в месте, где собирает сородичей отец рода; получает силу от предков своего рода, закодированную в определенных традициях, обрядах и поступках. Определенно, в этом смысле важны фамилии, переходящие из поколения в поколение. Эта цепь должна представлять не круг, возвращающий все на свое, а спираль развития. Все обряды, традиции, поступки отцов рода можно было назвать духовными генами, осознав которые человек открывает в себе возможность видеть прошлое и будущее, а в настоящем создавать новое поле народной культуры, которое связано с духовным полем Земли, Солнца, Галактики и Вселенной…

Душа города умирает. А вместе с ней угасает некогда сильный род, умертвивший медведя. Медведя! Он был предком народа, жившего и ещё пока живущего на Урале. Медведя, которому поклонялись и творили жертву. Этому роду был уготован путь страдания на веки вечные. И дело здесь не во власти или в золоте. У него было все, но не было выбора. Не было выбора между добром и злом…»

Иван Сергеич очнулся. Свой дом он давно прошел и сейчас стоял около старой церквушки. Говорят, она тоже была построена на крови. Когда возвращался домой, в голове звучала песня.

33. Попрощались с землицей-матушкой

Где родились они

Жили весело припеваючи

А батюшка родный солнце

Светил тепло им дарил всегда

34.В поднебесье они увидели

Гору хрустальную

А на ней растет дерево

О четырех ветвях-веточках

Что качаются ветром Войпелем

35.На тех ветвях сидят каркают

Одна птица вещая. Да вторая славу поющая

Есть третья разум чарующая

А четвертая бессмертье дает

36. Говорила им сера уточка

молила сердечно

Вы пустите нас птицы-стражники

К роднику нашему светлому

Чтоб испить ключевицы родной

37.На земле мы гордыней не маялись

Не мутили воды

Но растили наших детушек

И рассказывали кощуны им

О Руси – душе нашей светлой

38.Тут умолкли грозные стражники

Да отвечали им

Летите птицы по дорожке млечной

За тридевять краев земель

В царство светлого Ирия

39. Посветило им во след солнышко

Да сверкали звездочки

Вставая в хоровод вечный

Вокруг камня горючего

Алтаря под звездного сильного

6.

Иван Сергеич проснулся, но вставать не собирался. Прозвенел будильник, и жена вылезла из-под одеяла, как обычно толкнув его коленом. Навключав везде свет, открыла в ванной воду, подожгла газовую плиту и разбудила детей, которые почти сразу начали канючить и нехотя собираться в школу и в садик.

«Что-то редко стали сниться сны, - подумал Иван Сергеевич, перевернувшись на другой бок. - Видать, насмотрелся уже».

- Быстрее, кому сказала!? Что ты копаешься, засранка эдакая? Я же на работу опаздываю! Смотри, останешься дома одна, - ругалась жена.

Иван Сергеевич опять перевернулся на другой бок.

- Зараза! Куда вчера подевала свои колготки? О господи, опять бардак в вашем шкафу и ничего не найдешь! Все нервы уже вымотали, – не унималась жена.

Иван Сергеевич опять повернулся. Сон поспешно уходил, и приходило раздражение. «Быстрей бы уж выросли, замуж вышли и женились. А жену куда деть?» - подумал он. «Не любишь свой женщин!»- опять вспомнил слова Халима. Подтянув трусы, Иван Сергеевич сел на кровати. Хотелось надавать жене тумаков за то, что орет на детей, работает допоздна, есть не варит, дома бардак.

Жена все же справилась с утренней суматохой, заглянула в комнату к мужу, уже одетая и готовая хлопнуть дверью.

- Ваня, ты чего соскочил? Спи ещё. На работу тебе после обеда. Отдыхай, телевизор посмотри. Я вчера пельмени купила, отвари да покушай. Ну, пока, я пошла, - прощебетала соловьем жена.

- Давай, пока! - ответил Иван Сергеевич и опять бухнулся в кровать.

Дверь хлопнула, и ключ проворковал: «До вечера». Нащупав под подушкой пульт, нажал кнопку. По ящику-транслятору последнего поколения шла очередная сериальная драма. «Красиво живут сволочи», - резюмировал он, переключив канал.- А вот и реклама-двигатель торговли, желаний и «замутнения мозгов». Он опять нажал на кнопку, и голубой экран, издав хлопок, погас. Хотелось спать и спать. Спать вечно. Но, увы, уже вся жизнь стала большой привычкой, где каждый час надо курить, по выходным и праздникам надо пить, надо поздно ложиться спать и рано вставать, два раза в день надо плотно поесть и два раза в неделю удовлетворить жену, - и так по бесконечному кругу, пока не придет старость. А она, зараза, разрешения не спрашивает. Она придет и скажет: «Здравствуй, сынок! Что ты сделал в своей жизни?» Обычно ей отвечают: дом построил, сына родил и дерево посадил. Что тебе ещё надобно, старче?

Иван Сергеевич накрылся одеялом и уткнулся в подушку. «Все спать, спать, спать.» Он боялся своих видений, в которых чувствовал себя настоящим человеком. Человеком, за которым стоит сила, и он мог, как сказал Зося, даже спасти Спасителя. Но проходило время. Его карябало и ломало, прямо как наркомана без дозы. Все, все! «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция: утренний беспокойный сон.» Сон ему все- таки приснился. Он его уже видел когда-то в детстве, когда еще жил в деревне.

Ванек сидел на лесной опушке около своей деревни. Вдруг откуда- то повеяло холодом, и он поежился от изморози или от того, что где-то рядом прокричал ворон. Сразу краски поблекли, а звуки утихли. Ванек не услышал, как кто-то к нему подошел, но почувствовал и повернулся. Перед ним стоял старец с густыми и седыми волосами, которые ниспадали до плеч. Лик его был суровый, густая белая борода выделялась на сером балахоне. И посох у него был как у настоящего волхва. Старец смотрел на Ванька.

- Ты кто? - спросил неуверенно Ванек.

- Я - Русский дух.

Ванька взяла оторопь. Он оглянулся, проверил настоящая ли земля и снова вперил глаза в старца.

- Как так? Разве такое может быть?

- Ты не бойся. Я прихожу к каждому из людей. К кому-то раньше, к кому-то позже, но прихожу. Некоторые меня видят, некоторые нет, а некоторые и видеть не хотят. Но я существую, хотят они этого или нет. Я - воплощение всех светлых сил России, которые радели за ее пробуждение. Когда-то в допотопные времена вас усыпили и сонных оторвали от матери Природы. И вы, как сироты без матери и родного отца, просите милостыню то у того, то у другого.

Маленький Ванек силился понять слова старца, но не мог.

- Русский дух, ты владеешь нашими душами. Ты их спасаешь. Ты делаешь людей добрыми и счастливыми.

- Но я не могу заставить. Каждый должен сделать выбор сам. Каждый человек, рождаясь, берет душу прошлую и должен сделать все возможное, чтобы она досталась чистой другому. И так до тех пор, пока она не сольется с моей. Верь мне, Ванек. Поверь! - старец наклонился к нему и положил свою тяжелую руку ему на голову.

Ванек вспомнил своих родителей: мать-старушку и отца, который

ушел от них, когда ему было всего семь лет. Отец пил. После развода он иногда приезжал к ним. Его последний приезд был каким-то особым. Ваньку тогда уже было пятнадцать и отец поведал ему о своей жизни. Его выдох: «Эх, Ванек…» - был таким грустным, тяжелым и в то же время, располагал к откровению.

- Веришь - нет, Ванек, - начал он, - однажды ночью, когда мне было лет 7-8, я видел знамение. Между двух облаков показалась Дева Мария с младенцем. Она мне улыбалась и как бы хотела сказать: «Не бойся, все будет хорошо». И я подумал, что нет счастливей меня на свете. Но потом в 17 лет было другое знамение: у меня под ногами вспыхивали маленькие елочки, когда я шел по тайге. После этого я понял, что кто-то хочет меня убить. Как будто злой рок преследует меня, но спасает та, которая показалась мне в небе. Я уже потом узнал, что когда мне было всего несколько месяцев, я заболел воспалением легких, и медсестра дура положила мне на голову повязку со льдом. Был менингит, и выжил, наверное, только благодаря…, - отец показал большим вверх.- Войска стратегического назначения, куда я попал в армии, тоже прошли недаром. Прослужил один год и был комиссован. Почти весь наряд погиб в результате аварии в ракетной шахте. Я поседел и облысел раньше обычного. Но на этом мои злоключения не кончились. Однажды уазик, в котором я ехал вместе с тремя товарищами, опрокинулся - его занесло на гололеде, - а обгонявший рефрижератор с прицепом завалился на него. И никто не пострадал, кроме меня. Следующий раз меня ударило током. На меня было страшно смотреть, да ты это уже сам видел, потому что врачи поставили укол с лекарством, от которого у меня аллергия, - и я вспух до неузнаваемых размеров. И сейчас я жду еще более страшного. Зачем так мучить человека?! И кто же это делает?! Кто?

Отец покраснел, побледнел, упал на пол и стал биться в конвульсиях. Ванек с матерью пытались его удержать. Отец кричал, чтобы ему дали крест. Он зажал его в руке и успокоился. Ванек в жизни подобного не видел. Ванек вспоминал бы и далее, но старец прервал его мысли.

- Вижу, что ваши души ещё далеки от меня.

- А почему ты не можешь приблизить?

- Твоя уже приблизилась, раз ты меня видишь. Но когда я уйду, сможешь ли ты сам меня найти? Сможешь?! Идем со мной.

И они направились в сторону родной деревни Ванька.

Он родился здесь. Место это, как и другие русские селения, имело пару заброшенных прудов, в которых мальчишки ловили удочками карасей и усачей. Повсюду стояли копешки и зароды сена, одинокие березки. Изрытые и заезженные дороги…

Ванек не мог понять тех людей, которые, пережив коллективизацию и мелиорацию, рвутся с насиженных мест, бросают на произвол времени и «шакалов» нажитое и скопленное веками народное достояние.

Старец, словно прочитав мысли Ванька, сказал:

- Люди поймут, что нужно возвращаться к земле. Пусть это произойдет нескоро. Но люди соединят разорванную цепь времени.

Старец остановился. Деревня рядом, но нет людей, не слышно рева скотины. Ветер стих. Старец воздел руки к небу и потряс посохом:

- Русские души! Призываю вас сюда! Малодушные, тщедушные, благодушные, великодушные, призываю вас сюда!

И Ванек увидел души: маленькие, с кулак, дымные облачка, со светящимися точками посередине. Они мелькали перед старцем, их становилось все больше и больше.

- Вот они, души народные! Смотри, как они подмигивают тебе, живому человеку. Они чувствуют в тебе силу, Ванек. Смотри. Смотри и запомни каждую. Когда они придут на землю, ты их найдешь, чтобы вместе с ними создать новую Народную Хару.

Ванек неуверенно взглянул на старца, представив ношу, которую народный дух в облике старца хочет возложить на его плечи. Он представил лица: пьяные, что-то кричащие и угрожающие, злобные, оскаленные и тяжело дышащие, безучастные и поэтому ещё более страшные. Его душа забилась в груди. Он ее явно ощутил с того момента, когда от нее пошло тепло, разливаясь по всему телу. Он старался успокоить дыхание, но оно становилось все быстрее, как будто душа его заставляла бежать и кричать. И Ванек побежал, стараясь бежать все быстрее и быстрее, не обращая внимания на призывы старца вернуться.

Выбежав из деревни, он остановился. Наклонился, чтобы отдышаться, а когда распрямился, увидел, что над деревенской помойкой кружатся маленькие облачка. Ванек не поверил своими глазами, а они так и впились в эти светящиеся точки, которые ему подмигивали.

В глазах зарябило. Все перевернулось. Прокричал где-то ворон, и Иван Сергеич проснулся. Протерев глаза, первым делом взглянул на часы и подскочил: до родительского собрания оставалось всего несколько минут. Благо, школа была недалеко, а одеваться он умел быстро. Через пару минут он уже шел в школу, размышляя о том, что скажет сегодня родителям. Но в голову ничего не шло. Кто как учится в его классе, он знал плохо. С дневниками и журналом он имел дело раз в четверть и поэтому поведение, пропуски и прочую белиберду заполнял от фонаря. «Родительское собрание – это, конечно, не урок истории,- размышлял учитель. - Но с другой стороны, почему нет? Ведь история - это единственный предмет, который может объединить все науки. Мало того, она может задать им определенный ритм и направления развития.» В последнее время ему не хотелось ни к чему готовиться и приходилось полагаться на его величество случай. Он все равно произойдет и выведет, куда нужно. Конечно, если умеешь передвигаться. Да …родители. К сожалению, это одни женщины. Они столпились у дверей его класса. «Опять будут наезжать», - подумал Иван Сергеевич, но любезно поздоровался и открыл дверь. Дамы с «бама» расселись, скинув шубки, а некоторые и не раздевались. А шапки уж точно не снял никто. Историку нечего было терять, и он решил наехать первым.

- Уважаемые родители, уважаемые женщины, вы же не в церкви! Снимите шапки. В школе жарко, вы вспотеете. Опять же перхоть, да и голова заболеть может. Дамы выпад приняли неоднозначно. Часть сняла молча, другая сняла фыркнув, а треть сидела, как будто учитель ничего не говорил.

- Ну, - протянул Иван Сергеевич, - начнем, так сказать, наше собрание. Пожалуйста, о чем вы хотите поговорить?

Тишина. Гробовое молчание. Женщины начали переглядываться. Одна все же решилась высказаться.

- Почему мы должны говорить? Ты сам должен говорить. Так ведь!?- оглянувшись и увидев поддержку в глазах сидящих, удовлетворенная села обратно.

Да, это был ответный ход и довольно ощутимый, но не неожиданный. Сейчас он должен либо покинуть класс, изобразив обиженного, или попробовать поговорить с ними на непривычном уровне.

Класс Ивана Сергеича переходил из рук в руки несколько раз, и в начале года его спихнули ему. Это была не лучшая идея, но, видать, единственная. В очередной раз проклиная свою нерешительность, он возился с журналами, дневниками, планами и отчетами. Мамочек сегодня он видел второй раз, но этого хватило ему понять, что они имеют претензии к школе, к нему, к своим мужьям и детям, но не к себе. Претензии нешуточные. Пока он размышлял, с какого конца начать, одна из них, видать, решила серьезно выступить и даже встала, надев шапку.

- Иван Сергеевич,- начала она, - у нас в классе не проводится работа с неуспевающими. Почему не проводятся мероприятия в праздники? Не было ни дней именинника, ни захудалого чаепития. Не было поездки в музей. И вообще такое чувство, что это не ваши дети.

- А у меня такое чувство, что это ваши дети!- ответил Иван Сергеич.

- Но позвольте, в таком случае вы получаете деньги ни за что.

Ее поддержала та, которая первой задавала вопрос.

- Что на него смотреть? Надо поставить в известность администрацию школы и пусть принимают меры.

- Уважаемые женщины! - парировал выпад Иван Сергеевич. - В учительской есть телефон, под ним - номера директора и завучей. Вам никто не мешает сделать это. Я не классная мама и нянчиться с вашими, повторяю с вашими детьми, не только не буду, я не имею право. Но если вы хотите меня послушать, сядьте и послушайте. Я вам расскажу одну историю.

- Ну уж нет! Я ухожу. Тоже мне учитель! Делать мне больше нечего, слушать ваши истории. Вы их детям рассказывайте.

- Пожалуйста. Я вас не держу. В следующий раз пусть приходит отец. Может, толку будет больше.

Две серьезные дамы, уверенные в своей правоте, с победным и непоколебимым видом вышли из класса. За ними встали и собрались ещё двое, от которых Иван Сергеевич не слышал ни «здрасьте», ни «до свидания». Остальные не знали, что делать, шушукались и пытались найти повод тоже уйти.

- Подождите, посидите ещё немного. Я быстро. История заключается в том, что через несколько лет ваши дети закончат школу и попадут в более жестокий мир, где люди живут без правил. Им нужно будет решать свои проблемы, вы за них это не сделаете. Но, увы, ваши дети, как и вы,- халявщики. В школе за ними ходит учитель. Дома вы их обслуживаете. На улице их ждут разного рода секты и организации, которые им помогут решить их проблемы. Но есть большое «но». Они уже будут принадлежать не вам и даже не себе, а неизвестно кому. Вы потеряете своих детей.

- Как-то вы категорично судите, - не согласилась одна. - Нас так воспитывали, и мы так воспитываем.

- Не согласен. Сегодня ваших детей воспитывает телевизор, а завтра компьютер. Послезавтра мать и отец, как таковые, будут вообще не нужны.

- Извините, Иван Сергеевич, что вас перебиваю, но мне надо идти, - спохватилась одна из родительниц.

- И мне тоже.

- И мне, - подхватила третья.

- Конечно, конечно, - остановился учитель. - До свидания, всего хорошего.

Через минуту класс опустел. Иван Сергеевич сел за парту.

- Вот и провел собрание! - сказал он и тяжело вздохнул. Хотелось послушать продолжение песни

40.Тут на камне сидит Рарог

Птица огнена

Подцепила заветные ключики

Когтями острыми крепкими

Те, что Родом Родовичем дарены

41.Спрашивал Рарога белый сокол

Просил ладно

Что случилось на светлой Руси?

Почему не растет наше зернышко?

Не поет соловей по утрам?

42.Отвечал ему Рарог тоже песнею

Перво наперво

Вы испейте родниковую воду

Да глядите на образа красные

Слушайте песни летящие в даль

43.Отдохнете сил наберетесь

Второ-навторо

Вы летите уж тогда за окраину

Где родился наш Белый Свет

И спросите о том Рода нашего

44.Как слетели птицы да с горюч камня

Полетели далее

Оставили позади звездочки млечные

Долетели до тех краев

Где слыхать как дышит Вселенная

45.А лететь видно дальше-то некуда

Пригорюнились

Вдруг слышат тут музыку горную

Видят сполоха яркие, красные

То Род им ответ дает…

46…Я ждал вас птицы странники

Сказывал он

Раз вы здесь то вы многое можете

Заводите свой новый мир

Да растите своих детей

7.

С утра, когда жена и дети ушли, Ивана Сергеича что-то потянуло на творчество, и он, одевшись и протерев глаза, достал листы чистой бумаги, откопал ручку и сел что-то написать.

«Средства массовой информации успешно массируют наступление нового столетия и тысячелетия, намекая на важность исторического события, которое произойдет через несколько дней. Некоторые телевизионные программы вели отсчет целый год, и в сознании людей была заложена определенная мысль, что наступление новой эпохи, эона, облохода, эры уже началось. И этот новый период начался под эгидой общего равенства, примирения, консолидации, магизации и ещё подобного рода всякой чаромутной болтологии. Накануне тысячелетия правительство взяло курс, пока чисто символически, на объединение сил разных организаций, будь то КПСС, православная церковь или языческие организации разных течений и толков, направленных на установление и укрепление позиций государственности. Но оно (правительство) поторопилось объявить, что Россия вступает на новый путь развития.

Это, конечно, произойдет, но только тогда, когда россияне поймут что их страна - посредница Горнего мира и земной жизни».

Иван Сергеевич отложил ручку и закурил сигарету. Мысли его переполняли, но слушать его, по большому счету, никто не хотел: ни учителя на работе, ни родители, ни друзья и даже жена. Мало того, его начали обвинять во всех известных и ещё будущих грехах.

Иван Сергеевич вновь взял ручку. «Греха как такового нет. Это понятие относительное. Для того, чтобы человек чувствовал себя виноватым. А виноватого легко заставить надеть на себя ещё один хомут. Так что наступающий не год змеи подколодной, а год лошади, которая тащит на себе евроремонт в квартире, вещизм в семье, на работе разного рода «общественные нагрузки» и спускаемые сверху конкурсы и аттестации. А времени, чтобы подумать о смысле жизни или претворить в жизнь свои идеи, не остается.

И получается, что все нас имеют так и сяк, а нам остается только получить удовольствие в форме…»

Иван Сергеевич остановился. «Что-то я погнал, - подумал он. – Как-то не так надо было написать, но слов, черт побери, нужных мало. Мысли идут, а оформить их в слова не могу. Может и зря я начал с этой писаниной. Поймут ещё не то, что хотел сказать. Надо, наверное, как-то по-другому. Может, что-то мастерить научиться или новую азбуку с календарем выдумать? Воспитательной системы в школе опять же нет никакой. Хотя опять же – система, а она подразумевает какие-то рамки, ограничения и являет собой противодействие, рождает новые формы и организации, которые тоже могут быть использованы не с той целью, даже, можно сказать, не с тем направлением, вектором, которое ты устанавливал.»

В дверь позвонили.

- Кого там с утра несет? - ругнулся Иван Сергеевич. - Так было хорошо одному. Прикинуться, может, что никого нет?

В дверь настойчиво звонили, и учитель пошел открывать.

Отворив дверь, Иван Сергеич обалдел, потому как в подъезде собственной персоной стоял Зося при всем наряде: в крутой зимней кожаной куртке, в норковой формовке и вообще отпад.

- Ну что, Сергеич, так и будем стоять? – молвил висельник.

- А …ты! Зося Арзнасурович! Да, конечно, проходи. Ты откуда?

- От верблюда! Собирайся. У меня машина газит под твоими окнами.

- Ты ещё и баранку крутишь?! - удивился Иван Сергеевич, отступая с порога в коридор квартиры.

- А ты что думал, я к тебе на осле и в монашеской тоге приеду? Маскироваться надо, друг мой. Чтобы люди приняли тебя за своего. Базар что- бы был конкретный и все такое. Понял?

- Понял! Куда поедем?

- Куда поедем? Куда поедем?- передразнил Ивана Сергеевича Зося, - Ты видать не понял о чем я толковал, тебя послали «подслушивать», а ты «подглядываешь», эсер хренов, кончай бомбометанием заниматься, хочешь еще одну революцию устроить! Ладно, это я так, для разгону, типа вступление. Тут у вас в городе место есть, где собирается братва, имеющая дело с хиромантией, сенсологией и дианетикой, разной там парапсихологией и магией. Туда поедем!

- И что мы там будем делать? Может, хватит с меня духовных братств? Зося, сходи один у меня и после вашего братства крыша не на месте. На работе что вытворяю! Дома ничему не рад. Сны опять же снятся и сущности разные видеть стал. Смотри: за перо вон взялся, скоро стихи пророческие писать начну.

Зося прошел в комнату и, взяв в руки рукопись, внимательно прочитал.

- Лажа! – констатировал он. - Собрание и педсовет у тебя получились лучше.

- Как это получились? Ты что, там был?

- Нет, но слухом земля полнится! Халим в Турции, Будра в Индии, Назор в Иране, Пафгор в Европе такие дела вытворяют - весь мир хохочет. Стосковались братья по настоящей работе. Все нормально. Только координации действий не хватает, да и формы надо разнообразить, довести до совершенства…

Иван Сергеевич перебил Зосю:

- Так, так. Подожди. Что-то я не понял. Мы что - государственный переворот хотим сделать?

Зося усмехнулся.

- Треба маленький ликбез, ты присядь.

Зося, скинув курточку и шапку, начал ходить по комнате туда-сюда.

- Переворот, говоришь? Переворот - это лишь смена власти. И он не решает проблемы. Это даже не проблема, а сверхзадача, которую не выполнить обычными и привычными способами. Естественно, чтобы что- то делать, надо представлять конечную цель и знать способы ее претворения. Тебе, в отличие от Будры, Халима и других спасителей, труднее, потому как ты претворяешь в жизнь наши идеи почти без всякой подготовки и поэтому тебе приходится несладко. Но я был прав, насильно затащив тебя в Чистилище. Тебя люди воспринимают: ты действуешь на ментальном уровне, оставаясь физически нормальным человеком.

- Про ментальный уровень я уже знаю не понаслышке, - погладив сломанную руку, сказал Иван Сергеевич, - а вот что за сверхзадача - что-то не совсем въезжаю.

- Сверхзадача! – остановился посреди комнаты Зося. – Это, так сказать, подготовка и осуществление переходного периода от разумного человека к человеку духовному. Этим вроде бы и занимаются те, к кому мы сейчас отправимся. Но они - марионетки со стажем. Божии одуванчики, которые мечтают властвовать, и поэтому сбиваются в разного рода лиги, духовные братства и народные центры. Им до фени - заниматься магией или Рерихами, лишь бы иметь контроль над себе подобными. Но не понимают они самого простого: если кого-то контролируют, значит, и сами подвергаются этому со стороны государства. А оно, в свою очередь, более серьезному образованию, цель которого - будущего духовного человека направить на путь бесконечного искания истины, а не служению Свету.

Иван Сергеевич внимательно слушал Зосю и соображал, чем может обернуться его явление к нему в квартиру. Зося же перестал говорить, засунул руки в карманы брюк и закурил, что-то обдумывая.

- Мы никуда не опаздываем? - прервал молчание Иван Сергеевич.

- Мы?.. – задумчиво спросил Зося. - Мы никого не догоняем и ни от кого не убегаем. А вообще, ты что-то слыхал о прививках?

- Почему слыхал? У меня есть, да и всех их не по одной.

- Так вот, сегодня мы должны вывести с тобой вакцину против духовного СПИДа. Кстати, возможно, она поможет справиться и с ее физическим проявлением, от которого уже погибли тысячи землян. Духовный СПИД ещё более коварен, чем физический. Он поражает миллионы. И не воздушно-капельным путем, а, как сам догадываешься, посредством газет, журналов, книг, телевидения, интернета, других средств массовой информации и еще кое чем. Процесс уже пошел. А ваш городской духовный центр есть язвочка, которая, если не принять меры, со временем перерастет в злокачественную опухоль и даст метастазы в ближайших городах и весях.

- Зося, ты ещё и врач! Во-первых, ты знаешь, чтобы изобрести вакцину, надо хорошо разбираться в болезни. Во-вторых, это же рериховичи: они занимаются Гималаями и Индией.

- Во-первых, - возразил Зося, - это прикрытие. А во-вторых, Сергеич, я медициной занимаюсь последнюю тысячу лет.

- Ну и как успехи?

- Духовный СПИД лечили и до нас с тобой.

- Уже со мной?

- А куда ты денешься из подводной лодки? Ты же сам согласился!

- Я ж не знал, чем это кончится.

- Ну, кончится это ещё нескоро. Все только начинается! Я же с тобой, не дрейфь. Давай одевайся. Поставим укол и по домам.

У Зоси была иномарка. В моделях машин Иван Сергеевич не разбирался, но в салоне было комфортно. Двери хлопнули, и они выехали на дорогу. «Скоро Новый год! А мы? Ну чем мы занимаемся?!» – нервничал учитель. Словно прочитав мысли, Зося ответил:

- Сергеич, не дергайся. Придем в общество - сиди, смотри, слушай. И помни: любое твое слово можно использовать против тебя.

- А если я скажу на непонятном им языке? – уточнил Иван Сергеевич.

- А ты соображаешь! Наша речь должна быть лишена конкретности и должна создавать у слушателей образы, образы действия. И необязательно, чтобы была речь. Это могут быть кисточка, музыка, ну ище чего нибудь. Понимаешь?

- Я понял, что мы приехали.

Сегодня явочное место местных психотехников находилось в библиотеке. Выходя из машины, Зося посетовал:

- Того гляди, скоро откроется дом магии или дворец Потустороннего мира, где с утра будут проходить занятия по новой энергетической структуре человека или практикумы по психологическим возможностям, а по вечерам будут вестись дискотеки с умершими друзьями и родственниками.

Миловидная женщина, встретив их в фойе, провела их вглубь здания, где за лабиринтами книжных стеллажей находились рериховцы.

- Иван Сергеич, школа№ 19, учитель, и его гость из… - миловидная женщина дала понять учителю, чтобы он представил своего гостя.

Иван Сергеевич растерялся. Не говорить ведь, что он из Чистилища. Хотя прикол бы получился классный! Паузу прервал сам Зося.

- Крестов Иван Андреевич, проездом.

Организатор пригласил Зосю и Ивана Сергеевича за стол, налил чая и предоставил слово одной из женщин. Та бойко с пылу с жару начала рассказывать о «Трояновой тропе». Зося ткнул Ивана Сергеевича в бок и погладил его сломанную руку. Учитель понял и стал информацию, которая шла в него, отправлять вверх, а через несколько минут она в обработанном виде возвращалась обратно.

- И до народной культуры добрались, – начал принимать Иван Сергеевич. - Сочинили сказку о старых людях, якобы владеющих знаниями. Люди, владеющие такими знаниями, не отдали бы их на потребу новым «старым людям», которые их используют в своих целях, а остальным скажут, что истина где-то рядом. Старые люди не могут так думать, и знание, которое нам подсовывают, - не древнее, а современное. Очаровав последователей новой национальной системой, использующей современные психотехники, методы управления сознанием и знанием человеческих возможностей, пускают их по этапам своей иерархий, делая своими рабами. Лихо действуют! Правда ради лжи. Добро ради зла. Знание ради незнания. Свет ради тьмы.

Женщина перестала говорить. Соседи, представляющие здесь магию, хиромантию, сенсологию, хвалили и восхищались новым собратом. Организатор предложил не останавливаться на достигнутом и заслушать в следующий раз известного и единственного, в своем роде, хироманта, а на очередь поставить сенсолога или евангелиста. После этого предложил высказаться Зосе.

- Прошу Иван Андреевич, что вы думаете по поводу всего этого?

Зося откинулся назад и оглядел всех.

- Что я думаю? – начал он. - Ничего я не думаю. Я хочу спросить вас, зачем вам все это надо?

Женщина с Трояновой тропы поняла, что вопрос был адресован прежде всего ей и открыла было рот.

- Вы не нервничайте, вопрос-то самый легкий. Есть и потруднее. Но и ваша тропинка - проторенная, с вешками по обе стороны, а в конце маячит свет, правда отраженный.

- Мы хотим помочь детям, - перебив Зосю, проявив агрессивность, ответила женщина, - прежде всего, решить их проблемы.

- Это я и думал услышать. Спасибо. Святое желание, благое намерение.

- А чем вы занимаетесь? – спросил организатор. - Чем озабочены? Какой проблемой?

Зося под столом пнул Ивана Сергеевича по ноге. Это был знак смываться. Зося встал и, показывая, что он собирается, отвечал:

- В отличие от некоторых, я ничем не озабочен и стараюсь ни по кому и ни по чему не угорать, не тащиться, не переться и вообще я просто наслаждаюсь жизнью: она такая короткая, чтобы ее тратить на разные там изыскания, доказывания кому-то или себе чего-то. Я люблю жизнь, а не изучаю ее. И вам того желаю. А о детях пускай заботятся родители.

- А если их нет? - не унималась женщина, вышедшая на тропу войны. - Если надо помочь детям, у которых родителю пьют или …

- Чем-то озабоченны, - продолжил Зося.

- Пускай и так!

- Тогда надо помогать не детям, а родителям.

Разговор как-то резко прекратился. Организатор глядел в стол. Зося на выходе повернулся и спросил у организатора:

- Извините, товарищ, а где здесь выход?

- Пойдемте, я вас провожу, – привстал и предложил организатор.

- Нет, нет мы уже сами! - усмехнувшись и подмигнув Ивану Сергеевичу, сказал Зося. Одеваясь в фойе, Зося опять напевал ту старую песню.

47.Оглянулся тут сокол на уточку

Встрепенулся

Не за этим летели мы к тебе

Думали ты дашь нам чудо–знание

Что поможет земной Руси

48.Заискрился тут Род засмеялся

Сказывал он

Я не знаю вашего чудо-знания

Нет его в поднебесье и в Ирии

Есть оно на Руси безграничной

49.Растерялись тут птицы земные

Призадумались

Так прекрасно становиться дорогою

И иметь родное поднебесье

Наслаждаться в своем Ирии

50.Молвила тут птица уточка

Соколу–мужу

Ах зачем нам землица-матушка

Если мы во всем сильные

Создадим свое милое гнездышко

51.Отвечал тут сокол уточке

строго-настрого

мне милее тебя земля-матушка

Возвращаюсь я на светлу Русь

И найду я там чудо-знание

52.Покорилась ему родна уточка

Полетела с ним

Долго летели ли коротко

Не считали ни лет, ни веков

Да на землю явились на матушку

8.

Зося подъехал к подъезду Ивана Сергеевича остановился и заглушил машину.

- Ну, Сергеич, давай прощаться. Ты побывал у меня, я - у тебя. Теперь мы друзья.

Зося хлопнул того по плечу. Иван Сергеевич не отреогировал и сидел, погрузившись в свои мысли.

- Опять переживания? Сергеич, ты чего? – Зося толкнул его в плечо.

- Арзнасурович! – повернулся к нему Иван Сергеич. – Увези меня куда- нибудь!

Зося тоже развернулся к нему.

- Ты можешь убежать с работы, из семьи, из города, но от себя-то не убежишь. Ты многое сейчас можешь, а главное ты этого хочешь, даже если в этом не признаешься. У тебя ещё все испытания впереди. Ты пройдешь огонь, воду и медные трубы. Правда, потом будут серебряные и золотые. Теперь ты учитель. Пусть школа твоя несовершенна, как, в принципе, и все, что нас окружает. Но предела совершенству нет. Даже там, на небесах, мы будем совершенствоваться. Зачем жить, если к этому не стремиться?! Ладно, Сергеич, давай, вылезай и не скули. На Новый год сильно не напивайся. Поиграй с детьми, посмотри мультики и поздравь друзей. А я дальше? Дальше видно будет, главное не торопить события. Давай, пока.

Иван Сергеич вылез из машины и захлопнул дверь. Иномарка заехала за угол, и он присел на скамейку возле своего подъезда. Подошли жена с детьми. Дети закричали наперебой "папа, папа!" и полезли обниматься.

- Я ещё посижу, - сказал он жене, и она завела детей домой.

Но сидеть он не стал, а пошел в рядом стоящий сосновый бор. Тропинка по нему была протоптана что надо. Морозный воздух и красоты снежного леса подняли настроение. Он побежал. Он бежал, не зная куда, останавливался, прислушивался к лесным звукам и, ничего не услышав, бежал опять дальше. Запыхавшись он свернул с тропинки и бухнулся под елку. Снег сверху его припорошил. Иван Сергеич закрыл глаза и почувствовал ВСПЫШКУ СВЕТА.

...Он увидел себя идущим с рюкзачком по какой-то дороге, петляющей между лесками, пригорками и деревеньками. Такое ощущение, что он ищет того, кто ему очень нужен. Идет дождь, и мокрые волосы липнут к лицу. Поскользнувшись, он падает и катится в овраг. Медленно вылезает весь перепачканный глиной, но счастливый, что природа его не балует, а общается с ним как с равным

ВСПЫШКА СВЕТА

Сейчас он видит себя на какой-то будущей бронетехнике, и он в составе десантно-штурмовой бригады особого назначения вступает в бой с противником нерусской национальности. Кругом взрывы, и он вдруг замечает, что видит, как летят пули. Сейчас ему наплевать на коррупцию, предательства правительства. Он с криком " Ура!" спрыгивает с брони. В рукопашной он двигается, как тень, потому что движется в несколько раз быстрее противника. Десантники прыгают за ним, не чувствуя страха. В этот момент они забыли, что есть государство, есть друзья, жена, семья. Сейчас они берсеки и дерутся потому, что они русские мужчины…

ВСПЫШКА СВЕТА

...Солнечный день. Весна. Он стоит перед зданием, которое скоро будет называться школой. Это необычный дом, в котором лучше всего происходит передача знания. Знания, которое направлено в будущее силой духа. Это дом, который не зависит от какой-либо системы. Это дом, в котором происходит взаимодействие мужской и женской энергии. Рядом стоит жена, которую он любит. Это его половина, которую он так долго искал и теперь они вместе берут знания из родника народного духа и готовят нового человека...

ВСПЫШКА СВЕТА

Земля освободилась. Нет больше государств. Есть только бесконечное стремление к совершенству. Люди заселили Вселенную. Проходя перед строем землян, готовых отбыть в очередную межгалактическую экспедицию, Иван Сергеевич вглядывается в лица с разным цветом кожи. Белобрысые и брюнеты, высокие и низкие. Но по глазам он узнает русских, у которых нет своей страны, а есть одна большая родина - Земля. И если они отправляются сегодня в экспедицию, значит завтра возникнет ещё один новый мир.

Иван Сергеевич очнулся и открыл глаза. Над ним стояли два взрослых парня.

- Эй, мужик, вставай. Что-то рано ты отметил Новый год. Давай руку.

Встав из снега, Иван Сергеевич поежился и отряхнулся. Парни, похлопав его по плечам, пошли дальше.

- С Новым годом! - крикнули они, обернувшись.

- Да ну его! - ответил им Иван Сергеевич и пошел дальше, напевая себе под нос незнакомую песню…

Дата добавления: 2015-10-16