Нестор Махно и национальный вопрос

Наша изуродованная гласность выходит на новый, качественно более изуродованный уровень. Если раньше разоблачения 30-х и 70-х гг. вполне вписывались в стратегию укрепления авторитета партий (мол, плохое было руководство, отчего страдали все, включая партию), то теперь, хочешь-не хочешь, а надо возвращаться к истокам и выяснять - а было ли у партии хоть когда-нибудь хорошее руководство. И тут перед историком встает море разливанное пролитой до 1924 года крови, и не заметить его никак нельзя.

Мало того. Если в 30-е гг. жертвы шли на бойню аки агнцы, то во время гражданской войны политический монополизм встречал мощное сопротивление. Если до сих пор оно расценивалось как происки мировой буржуазии, то теперь такое объяснение, как говорится, не тянет. Нужен, воистину нужен новый козел отпущения, который взял бы на себя, подобно Сталину, грехи тяжкие. Нужен и новый подход к истории Революции, который "объективно" доказал бы, что коммунисты хоть и вели себя не лучшим образом, но без них было ни как нельзя, ибо окружающие их силы были еще более властолюбивы и серы в умственном отношении.

Органическим продуктом этого этапа гласности стала статья В. Голованова о Н. Махно в "Литературной газете". Есть здесь и свой козел отпущения - Л. Троцкий, неуклюжее поведение которого якобы испортило отношение Н. Махно к большевикам, есть здесь и своеобразный "объективизм" - Махно в статье малый честный, но глупый. Эдакий примитивный крестьянский ум с заведомо утопичными взглядами. С этих взглядов мы и начнем наше знакомство с махновским движением.

Наследие махновцев велико, и в этой не большой статье мы попробуем разобраться только в небольшой его сфере - в подходах к решению национального вопроса.

Первое, что бросается в глаза при чтении махновских документов - это воинствующий интернационализм. Махновцам уже видятся контуры мировой революции: "Пример Российских и Украинских крестьян и рабочих заразил другие страны Европы и Америки, и с каждым днем все больше расширяется великая международная социальная революция, которая приведет к возникновению "единой братской семьи рабочих и крестьян". Однако этот интернационализм диаметрально противоположен централистской попытке стереть национальные различия. Дело в том, что нация - социально-культурное образование, которое также скрывает в себе множество социально-культурных типов, нивелируя их "суверенитетом нации", разрезая переходные типы национальными границами.

Н. Махно подрывает комплекс нации снизу, объявляя "верховным" общественным субъектом местное самоуправление: "Такой строй я мыслил только в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников". А уж эти самоуправления через свои съезды сами установят "порядок взаимности" между собой, считаясь с национальными границами, но не ставя их во главу угла.

Любая попытка подорвать солидарность народов вызывает у Н. Махно однозначно враждебную реакцию: "С первых слов своего "Универсала" он говорит, что Украиной управляют люди, распявшие Христа, и люди пришедшие из "московской обжорки". Братья! Разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому! Разве вы не чувствуете стремления атамана Григорьева порвать живую братскую связь революционной Украины с революционной Россией?" Но солидарность народов еще не значит право на унификацию, на навязывание этим народам некой усредненной псевдокультуры. Протягивая руку представителям других наций и национальностей, махновцы дают отповедь попыткам инородного, государственного вмешательства в дела Украинского Левобережья. Во время беседы с Я. Свердловым Н. Махно не соглашается с его словами "Юг России" и поправляет - "Украина".

В речи на II съезде Советов Гуляй-Польского района (по существу всего Приазовья) Н. Махно говорил: "Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: "Добро пожаловать, дорогие братья!" Но если они идут сюда с целью монополизировать Украину - мы скажем им: "Руки прочь!".

Левобережная Украина в начале века представляла собой калейдоскоп национальностей - русские и украинские деревни, еврейские и немецкие колонии. Люди свыклись с тем, что надо жить рядом. Эти особенности облегчали политику согласования интересов малых национальных социумов на основе их равноправия и диалога. При этом было уже не важно, какая численность доминирует - каждая территориальная община решает свои культурные вопросы самостоятельно, по мере необходимости создавая совместные просветительские органы.

Поскольку в Махновском районе национальности территориально концентрировались, общинное самоуправление значительно смягчало проблему национальных конфликтов. Но не снимало ее. В 1919 г. в Махновском районе еще происходили единичные антисемитские акции (например, вывешивание антисемитских плакатов), за которые Н. Махно расстреливал. Единственный случай погрома в колонии Горькой повлек расстрел всех участников преступления.

Для Н. Махно было очевидно, что такое "наведение порядка" по следам конфликта проблему не решает. Он ищет выход на путях всеобщего вооружения народа. Каждая деревня может сформировать свое подразделение. После этого, как это ни странно для тех, кто рассуждает о наивности идеи всеобщего вооружения, в районе не началась междоусобица. Напротив, внутренний порядок укрепился, что конечно сказалось на уровне развития культуры региона. По свидетельству В. Антнова-Овсеенко в докладе Х. Раковскому: "Гуляй-Поле - один из самых культурных центров Новороссии". В Гуляй-Поле работали 3 средние школы, детсады и деткоммуны. По этой линии Н. Махно направляет многочисленных городских анархистов со столь же разнообразными программами, как и программы государственников. Будущее покажет, кто из них прав. Пусть воспитывают детей и не лезут в политику. В тех местах, где четкого территориального разграничения национальностей не было, создавались национальные формирования, прежде всего еврейская рота.

Интересно, что создание этого подразделения способствовало первому крупному поражению движения. Когда весной 1918 г. в районе резко активизировались украинские националисты, конфронтация с ними быстро вылилась в политическое противостояние анархо-коммунистов и сторонников Центральной Рады. Последние потерпели политическое поражение и перешли к заговорщической деятельности. Здесь ими была использована одна из важнейших черт национальных формирований времен Гражданской войны - их оторванность от социальной среды. Мы знаем, что эту черту национальных формирований с успехом использовали и большевики, превратив латышских, венгерских и других "интернационалистов" в свою ударную силу на внутреннем фронте, и эсеры, воспользовавшиеся помощью чехов, ставших проклятием местного населения. Эти ландскнехты революции, действовавшие в чужой им социально-культурной среде, были универсальным орудием для борьбы с местным населением.

В этом отношении еврейская рота Гуляй-Поля была, конечно, менее опасна, так как состояла из местных жителей. Но у украинских националистов были к ней свои подходы. Дело в том, что после заключения Брестского мира на Украину хлынула Германская армия, в тылу которой приближалась угрожающая погромами Центральная Рада. Шантаж грядущей расправой подействовал: еврейская рота 16 апреля 1918 года в отсутствие Н. Махно совершила в Гуляй-Поле переворот, развалив таким образом оборону против немцев.

Вернувшись в район Приазовья, Махно простил раскаявшегося командира еврейской роты Тарановского и снова привлек его к движению, а под командованием участвовавшего в перевороте Шнейдера формируется еврейская артиллерийская бригада. Создание этого нового национального подразделения производится с учетом горького прошлогоднего урока - еврейская бригада не сможет действовать самостоятельно, без поддержки пехоты. Она нужна не для самообороны (эти задачи выполняет вооруженное население еврейских колонии), а для поддержания национального престижа, Н. Махно пишет о героизме батареи Шнейдера. В то же время она не сможет стать орудие заговора.

С конца 1919 г. Н. Махно уделяет все меньше внимания национальной проблеме - логика Гражданской войны оттесняет ее на задний план. Культурная общность ощущается все слабее, люди сплачиваются вокруг враждующих идей и сословий. Но принципиальные подходы Махновцев к решению национальных проблем не меняются. В этом одна из причин уничтожения ими украинского шовиниста атамана Григорьева, враждебных отношений с петлюровцами даже во время борьбы против общего врага. Характерна и другая деталь - единственным неанархическим изданием, откликнувшимся на смерть Н. Махно сочувственным некрологом была парижская еврейская газета.

Махновские идеи по поводу решения национальных проблем не вписываются не только в политику "держать и не пущать", проводимую под флагом перестройки из партийного центра, но и в планы создания централизованных национальных государств. Отсюда стремление даже либеральных публицистов представить его наивным крестьянским малым, скатившимся к бесперспективному политическому бандитизму. По поводу эффективности махновской политики можно спорить, но когда оцениваешь результаты монополизма власти, которому противостояла теория и практика Н. Махно, невольно приходишь к выводу об актуальности принципов, которые он отстаивал 70 лет назад.

Уродливый человек в гигантской папахе с окровавленной саблей в руках. Шевелюра до плеч, безумный взгляд, горы изрубленных тел, сожженные деревни…

Вы конечно узнали образ изверга Махно, бандита Махно, анархиста Махно. Этот образ стал одним из жупелов, которым, наряду с американским империализмом, троцкистско-бухаринскими двурушниками, безродными космополитами, с давних пор запугивают советских граждан. В более приглаженном виде прижился этот образ в научной литературе: "Ограбленные города, свернутые в спираль железнодорожные рельсы, разоренные заводы, кровь, море человеческой крови - вот то наследство, которое оставила махновщина народам России и Украины, не принеся ничего взамен", - пишет советский историк С.Н. Семанов.

Вывод Семанова стремятся подкрепить и другие исследователи махновского движения. Д.Л. Голиков ставит это движение в один ряд с петлюровщиной и григорьевщиной, а С. Канев завершает рассказ о махновщине следующим выводом: "Анархизм на Украине, выступая под лозунгом "третьей революции", стал прямым орудием буржуазно-помещичьей контрреволюции и, естественно, разделил ее участь".

История гражданской войны полна картин удачных и неудачных переворотов, внезапно возникающих и рассыпающихся республик, бонапартов на час и авантюристов, всплывающих то тут, то там, и снова исчезающих с исторической сцены. В этом отношении анархическое движение на Украине стоит особняком. Какие бы вихри не проносились над украинской землей, оно оставалось. Какие бы армии не претендовали на господство в Приазовье - районе махновского движения - оно все время заставляет считаться с собой. Несмотря на кровавый характер борьбы, развернувшейся вокруг этого района, несмотря на террор и спаленные кулацкие хутора (но не крестьянские деревни), махновщина все же внушает уважение своей массовостью, боеспособностью и, главное, теснейшей связью с местными жителями. В армии Махно на протяжении всех трех лет сражались тысячи людей, а в лучшие времена "Махновия" превращалась в европейских размеров "государство" с 20-30-тысячной армией, неоднократно громившей деникинцев. Не вызывает сомнение и та большая роль, которую сыграли махновцы в деле разгрома не только Деникина, но и Врангеля. Кстати, и внешность Махно соответствует столь "солидному" положению и имеет мало общего с карикатурами Кукрыниксов и образом фильма "Хождение по мукам". А когда обращаешься к махновским воззваниям, то сомнениям уж несть числа: "Русская революция чуть не с самого свержения самодержца Николая Кровавого идет по пути установления советского строя, при котором Советы рабочих и крестьянских депутатов на местах стараются наладить истинно свободную жизнь без дармоедов-чиновников и без шкуродеров-помещиков кулаков и капиталистов".

Кто же эти люди? В одном сходятся все - движение возглавили анархисты. Но какие? Анархизм так же многообразен, как и теории сторонников государственности. Если подходить к анархизму как к идейному течению, то мы увидим принципиальные различия анархо-индивидуалистов и анархо-синдикалистов, анархо-коммунистов и анархо-универсалистов.

Лидерство в движении определялось авторитетом среди крестьян и потому принадлежало "батьке" Махно. Единственным "пришлым" теоретиком, оказывавшим большое влияние на взгляды лидеров движения был П.А. Аршинов, старый знакомый, а затем секретарь Махно. Именно взгляды этих двух людей легли в основу идеологии и политики лидерского ядра махновцев, а в известной степени и всего движения.

Н. Махно определяет свои взгляды как анархо-коммунизм "бакунинско-кропоткинского толку". Это противоречивое определение было связано с тем, что Н. Махно почти не читал работ М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина и не знал о принципиальных различиях в их концепциях. Н. Махно формировал свои взгляды почти самостоятельно, принимая лишь то, что с его точки зрения соответствовало действительности.

Дата добавления: 2015-10-16