Из дневника Навани Холин, джесесач, 1174 г.

Знакомое поскрипывание древесины переползающего через пропасть моста. Топот ног в унисон, сначала гулкий звук по камню, затем глухие удары ботинок о дерево. Отдаленные окрики разведчиков, сообщающие, что впереди все чисто.

Звуки бега по плато были знакомы Далинару. Раньше он тосковал по этим звукам. Между забегами он испытывал нетерпение, страстно желая убивать паршенди Клинком, зарабатывать богатство и признание.

Заслугами на ратном поле тот Далинар стремился заглушить стыд — стыд за то, что валялся в пьяном забытьи, пока его брат сражался с наемным убийцей.

Окружающая обстановка на плато не отличалась разнообразием: голые скалистые утесы, располагающиеся на однородной, унылой на всем своем протяжении, каменистой поверхности, на которой лишь изредка попадались группы закрытых камнепочек. Но даже их, как подразумевало название, можно было спутать с камнями. Больше ничего вплоть до самого горизонта, и все, принесенное с собой, все человеческое, затмевалось необъятностью этих бесконечных, растрескавшихся равнин и смертельных ущелий.

С годами забеги на плато превратились в набор механических действий. Марш под белым солнцем, похожим на расплавленную сталь. Пересечение ущелья за ущельем. В конечном счете они стали чем-то менее долгожданным и более обязательным. Да, ради отмщения Гавилара и ради славы, но главным образом потому, что они — и враг — находились здесь. Они просто делали то, что делали.

На плато царили запахи великого спокойствия: раскаленный камень, высохший крэм, прилетающие издалека ветра.

С недавнего времени Далинар стать питать к забегам на плато отвращение. Легкомысленная трата жизни. Их смысл заключался не в исполнении Пакта мщения, а в алчности. Множество гемсердец появлялось на соседних плато, их было удобно извлекать, но алети ими не удовлетворялись. Требовалось забираться подальше, навстречу сражениям, за которые приходилось платить такую высокую цену.

Впереди, на плато, сражались люди кронпринца Аладара. Они прибыли раньше армии Далинара, и конфликт стал развиваться по знакомому сценарию. Люди против паршенди, извилистая линия сражения, каждая армия пытается оттеснить противника. Люди могли выставить на поле битвы гораздо больше солдат, но паршенди быстрее добирались до плато и обеспечивали его оборону.

Разбросанные по пути к прилегающему ущелью тела мостовиков свидетельствовали об опасности атаки на закрепившегося противника. От Далинара не укрылись мрачные выражения лиц его телохранителей, когда они увидели мертвых. Аладар, как и большинство кронпринцев, использовал подход Садеаса к забегам с мостами. Быстрые, жестокие атаки, которые рассматривали человеческую силу как одноразовый ресурс. Не всегда дело обстояло подобным образом. В прошлом мосты носили солдаты, защищенные броней, но эффективность нынешнего подхода взяла свое.

Чтобы прокормить монстра войны, военные лагеря нуждались в постоянном притоке дешевых рабов. Чума работорговцев и бандитов, которые рыскали по Ничейным холмам и промышляли живой плотью, разрасталась.

«Еще одна вещь, которую мне придется изменить», — подумал Далинар.

Сам Аладар не сражался, зато развернул командный центр на соседнем плато. Далинар указал на развевающееся знамя, и один из его больших механических мостов покатился в ту сторону. Передвигаемые чуллами, напичканные шестернями, рычагами и шайбами, мосты защищали работающих с ними людей. Но они также были очень медленными. С выработанным терпением Далинар ждал, пока рабочие опустят мост, перекрывая расщелину между его плато и тем, на котором реяло знамя Аладара.

Как только мост встал на место и оказался закреплен, его телохранители во главе с одним из темноглазых офицеров капитана Каладина пустили коней рысью и заняли позицию, прижав копья к плечам. Далинар пообещал Каладину, что его людям не придется сражаться, за исключением тех случаев, когда понадобится защитить его самого. После того, как они пересекли расщелину, кронпринц тронул Кавалера и оказался на командном плато Аладара. Сидя в седле без Доспехов Осколков, Далинар чувствовал непривычную легкость. На протяжении многих лет, с тех пор, как он добыл броню, кронпринц никогда не появлялся на поле битвы без нее.

Однако сегодня он не шел в битву — не по-настоящему. За ним развевалось личное знамя Адолина, который вел армию Далинара, намереваясь атаковать плато, на котором уже сражались войска Аладара. Далинар не отдавал никаких приказов касательно направления развития атаки. Его сын был хорошо обучен и мог принять командование на поле боя, конечно же, имея неподалеку генерала Хала в качестве советчика.

Да, с этого момента сражениями руководит Адолин.

Далинар же будет менять мир.

Он поскакал к командному шатру Аладара. Сегодня состоялся первый забег на плато после обнародования обращения, согласно которому армиям предписывалось действовать сообща. Тот факт, что Аладар выступил, как было велено, уже сам по себе являлся победой. Ройон не подчинился, хотя целевое плато находилось ближе всего именно к его лагерю. Незначительное ободрение, но Далинар довольствовался тем, что мог получить.

Он обнаружил кронпринца Аладара наблюдающим за битвой в маленьком шатре, установленном на безопасной, возвышенной части плато. Идеальное место для командного поста. Аладар являлся Носителем Осколков, но обычно на время битвы передавал Доспехи и Клинок одному из своих офицеров, предпочитая руководить тактикой за пределами линии сражения. Опытный Носитель Осколков мог мысленно приказать Клинку не исчезать, когда отпускал его, хотя в экстренной ситуации Аладар в состоянии призвать его к себе. В этом случае Клинок в мгновение ока исчезал из рук офицера и появлялся у кронпринца спустя десять ударов сердца. Передача Клинка требовала огромного доверия между обоими мужчинами.

Далинар спешился. Его конь, Кавалер, глянул на конюха, попытавшегося взять жеребца под уздцы, и Далинар похлопал коня по шее.

— Он сам о себе позаботится, сынок, — сказал он конюху. В любом случае обычные конюхи не знали, что делать с ришадиумом.

В сопровождении телохранителей-мостовиков Далинар присоединился к Аладару, который стоял на краю плато и обозревал поле битвы прямо перед собой. Худощавый и полностью лысый, с более темной, чем у большинства алети кожей. Кронпринц стоял, заложив руки за спину, одетый в традиционную униформу с похожей на юбку такамой, хотя и носил поверх нее современный сюртук, обрезанный так, чтобы подходить к такаме.

Такого стиля Далинар прежде никогда не видел. Также Аладар мог похвастать тонкими усами и клочком волос под губой — опять же, нетрадиционный вариант. Этот человек обладал достаточной властью и популярностью, чтобы самому становиться законодателем моды, что он и делал, часто задавая модные тенденции.

— Далинар, — кивнул Аладар. — Я думал, ты больше не собираешься сражаться на плато.

— Не собираюсь, — ответил Далинар, указав на знамя Адолина.

В той стороне солдаты перебегали по мостам Далинара, чтобы присоединиться к битве. Плато было достаточно маленьким, и солдатам Аладара пришлось отступить, чтобы расчистить путь, чему они явно обрадовались.

— Ты почти проиграл эту битву, — заметил Далинар. — Хорошо, что к тебе подоспела поддержка.

Внизу на поле битвы солдаты Далинара восстановили порядок в своих рядах и бросились на паршенди.

— Возможно, — ответил Аладар. — Хотя в прошлом я побеждал в одной атаке из трех. Поддержка означает, что я определенно выиграю еще несколько забегов, но потеряю половину прибыли. Если предположить, что король выделит мне хоть что-то. Я не убежден, что в долгосрочной перспективе окажусь в выигрыше.

— Но при таком раскладе ты теряешь меньше людей, — сказал Далинар. — И общая польза для всей армии увеличивается. Честь...

— Не говори со мной о чести, Далинар. Я не могу платить солдатам честью и не могу использовать ее, чтобы воспрепятствовать другому кронпринцу перегрызть мне горло. Твой план благоприятствует самым слабым из нас и подрезает успешных.

— Отлично, — огрызнулся Далинар, — честь не имеет для тебя никакой ценности. Но ты по-прежнему будешь повиноваться, Аладар, потому что этого требует твой король. Другая причина тебе не нужна. Ты сделаешь так, как сказано.

— Или? — спросил Аладар.

— Спроси Йенева.

Аладар вздрогнул, будто от пощечины. Десять лет назад кронпринц Йенев отказался принять объединение Алеткара. По приказу Гавилара Садеас вызвал Йенева на дуэль. И убил.

— Угрожаешь? — спросил Аладар.

— Да. — Далинар повернулся, чтобы посмотреть низкорослому мужчине прямо в глаза. — Я больше не буду уговаривать, Аладар. Я больше не буду просить. Когда ты не повинуешься Элокару, ты насмехаешься над памятью о моем брате и над тем, за что он боролся. Я за объединенное королевство.

— Забавно, — сказал Аладар. — Как мило с твоей стороны упомянуть Гавилара, который объединял королевство совсем не честью. Он делал это, вонзая ножи в спину и посылая солдат в бой, отсекая голову любому, кто сопротивлялся. Мы что, возвращаемся к этому снова? Не слишком похоже на красивые слова из твоей драгоценной книги.

Далинар заскрежетал зубами и отвернулся понаблюдать за битвой. Его первым желанием было напомнить Аладару, что тот является офицером под командованием Далинара, и сделать выговор за неподобающий тон. Разобраться, как с новичком, нуждающимся во внушении.

Но что, если Аладар просто проигнорирует его? Заставит ли он кронпринца подчиниться? У Далинара не хватит солдат.

Кронпринц Холин понял, что раздражен больше на себя, чем на Аладара. Он прибыл на это плато не за тем, чтобы сражаться, но чтобы поговорить. Убедить. Навани права. Чтобы спасти королевство, Далинару требовалось нечто большее, чем резкие слова и военные команды. Ему необходима верность, а не страх.

Но, шторма его забери, как? В своей жизни он привык убеждать с мечом в руках или кулаком по лицу. Человеком, у которого всегда находились верные слова, человеком, который заставлял людей слушать, всегда был Гавилар.

Далинар считал, что политика — не его дело.

«Поначалу половина парней на этом поле битвы едва ли думали, что быть солдатами — их призвание, — прошептала какая-то его часть. — Оплошать сейчас — непозволительная роскошь для тебя. Не жалуйся. Меняйся!»

— Паршенди давят слишком сильно, — сказал Аладар своим генералам. — Они хотят столкнуть нас с плато. Прикажите солдатам немного отступить, тогда паршенди потеряют преимущество своего положения и мы сможем их окружить.

Генералы кивнули, и один из них начал отдавать приказы.

Далинар прищурился, глядя на поле битвы, изучая его.

— Нет, — сказал он мягко.

Генерал перестал отдавать приказы. Аладар посмотрел на Далинара.

— Паршенди готовятся отступить, — сказал Далинар.

— Обычно они не действуют подобным образом.

— Они хотят выиграть немного свободного пространства, чтобы перевести дух, — сказал Далинар, читая круговерть боя. — Они почти забрали гемсердце и будут продолжать давить изо всех сил, а затем бросятся в быстрое отступление, занимая оборону вокруг куколки, тем самым выигрывая время, пока наконец не вскроют ее. Вот что тебе следует предотвратить.

Паршенди хлынули вперед.

— Я уловил суть обращения, — произнес Аладар. — По твоим собственным правилам за мной остается последнее слово в вопросе тактики.

— Я только наблюдаю, — ответил Далинар. — Сегодня я даже не командир собственной армии. Ты можешь выбрать свою собственную тактику, и я не буду вмешиваться.

Аладар задумался, затем тихо выругался.

— Предположим, что Далинар прав. Подготовить людей к отступлению паршенди. Отправить ударный отряд вперед, чтобы обезопасить куколку, которая, скорее всего, почти вскрыта.

Генералы подготовили новые распоряжения, и гонцы умчались с тактическими приказами. Аладар и Далинар, стоя плечом к плечу, смотрели, как паршенди двигались вперед. Их пение парило над полем битвы.

Затем они отступили, как всегда осторожно и почтительно переступая через тела умерших. Готовые к этому войска людей бросились следом. Возглавляемые Адолином в сверкающих Доспехах, свежие ударные силы прорвали шеренги паршенди и достигли куколки. Другая часть армии, просочившись сквозь открытый проход, оттесняла паршенди к флангам и превращала их отступление в тактическую катастрофу.

За считанные минуты вражеские войска оставили плато и побежали прочь, перепрыгивая через расщелины.

— Бездна, — тихо проворчал Аладар. — Аж зло берет, что ты настолько хорош в военном деле.

Далинар прищурился, заметив, что некоторые из убегающих паршенди остановились на плато недалеко от поля боя. Они задержались там, хотя большая часть их сил продолжала удаляться.

Далинар махнул одному из слуг Аладара, и тот вручил ему подзорную трубу. Кронпринц поднял и сфокусировал ее на этой группе. Там, на краю плато, стояла фигура. Фигура в блестящих доспехах.

«Носитель Осколков паршенди, — подумал кронпринц. — Тот, кто участвовал в битве на Башне. Он чуть не убил меня».

Далинар мало что помнил из последнего сражения. В конце боя он оказался почти без сознания. Носитель Осколков не участвовал в сегодняшней битве. Почему? Наверняка с ним они могли быстрее вскрыть куколку.

Далинар почувствовал укол тревоги. Один лишь факт того, что он увидел Носителя Осколков, полностью изменил его представление о сражении. Кронпринц думал, что способен предугадать происходящие события. Теперь до него дошло, что тактика врага была не такой уж прозрачной, как он полагал.

— Некоторые из них по-прежнему там? — спросил Аладар. — Наблюдают?

Далинар кивнул, опустив подзорную трубу.

— Делали ли они подобное прежде в битвах, в которых ты сражался?

Далинар покачал головой.

Аладар задумался на мгновение, а затем отдал приказ своим людям на плато сохранять бдительность и разместить разведчиков, чтобы быть готовыми к внезапному возвращению паршенди.

— Спасибо, — неохотно проговорил Аладар, повернувшись к Далинару. — Твой совет оказался полезным.

— Ты доверился мне, когда речь шла о тактике, — ответил Далинар. — Почему же не доверяешь, когда речь идет о том, что лучше для королевства?

Аладар изучающе посмотрел на него. В отдалении солдаты праздновали победу, а Адолин вырвал из куколки гемсердце. Остальные рассредоточились в ожидании повторной атаки, но ее не последовало.

— Я бы хотел, Далинар, — наконец произнес Аладар. — Но дело не в тебе, а в других кронпринцах. Наверное, я мог бы довериться тебе, но не им. Ты просишь меня рискнуть слишком многим. Остальные поступят со мной так же, как Садеас поступил с тобой на Башне.

— Что, если я уговорю остальных? Что, если я докажу тебе, что они достойны доверия? Что, если я смогу изменить направление развития королевства и этой войны? Тогда ты последуешь за мной?

— Нет, — ответил Аладар. — Извини.

Он отвернулся и крикнул, чтобы привели коня.

Обратная дорога навевала печаль. Они выиграли битву, но Аладар сохранял дистанцию. Каким образом Далинару удавалось делать столь многое так хорошо и при этом не быть в состоянии убедить таких, как Аладар? И что означала смена тактики паршенди на поле боя, при которой они не использовали своего Носителя? Неужели они настолько боялись потерять Осколки?

Позаботившись о людях и отправив доклад королю, Далинар наконец вернулся в убежище в лагере и обнаружил неожиданное письмо.

Он послал за Навани, чтобы прочесть его, и стал ждать в своем личном кабинете, уставившись на стену, на которой были нанесены странные глифы. Их зашлифовали, скрыв царапины, но светлое пятно продолжало нашептывать.

«Шестьдесят два дня».

Шестьдесят два дня, чтобы найти ответ. Теперь уже шестьдесят. Не много времени, чтобы спасти королевство и подготовиться к худшему. Арденты восприняли бы пророчество как шутку в лучшем случае и как богохульство — в худшем. Предсказывать будущее запрещено. Это присуще Несущим Пустоту. Даже азартные игры вызывали подозрение, так как провоцировали людей задумываться о тайнах грядущего.

Как бы то ни было, он верил. Поскольку подозревал, что эти знаки вывела его собственная рука.

Прибыла Навани и, просмотрев письмо, начала читать его вслух. Его прислал старый друг, который собирался вскоре приехать на Разрушенные равнины и мог помочь Далинару в решении проблем.

Мне хочется думать, что, не будь я поглощена скорбью, я бы увидела грядущие опасности раньше. Хотя, положив руку на сердце, я не уверена, можно ли было сделать хоть что-то.

Дата добавления: 2015-10-16