Глава Вторая. Вскоре после этого разговора Харниш неожиданно выехал в нью-йорк.

Вскоре после этого разговора Харниш неожиданно выехал в Нью-Йорк.

Причиной поездки послужило письмо Даусета -- коротенькое письмецо в

несколько строчек, отпечатанное на пишущей машинке. Но Харниш ликовал, читая

его. Он вспомнил, как однажды в Темпас-Бьютте, когда не хватало четвертого

партнера, к нему, зеленому пятнадцатилетнему юнцу, обратился старый заядлый

картежник: "Садись, парнишка, бери карту". Такое же радостное волнение

испытывал он и сейчас.

За сухим, деловитым тоном письма ему чудились неразгаданные тайны. "Наш

мистер Ховисон посетит вас в гостинице. Можете ему довериться. Нельзя, чтобы

нас видели вместе. Вы все поймете после разговора со мной". Харниш читал и

перечитывал письмо. Вот оно! Наконец-то он дождался крупной игры, и, видимо,

ему предлагают принять в ней участие. Для чего же еще может один человек

приказывать другому проехаться через весь континент?

Они встретились -- при посредничестве "нашего" мистера Ховисона -- в

великолепной загородной вилле на Гудзоне. Согласно полученному распоряжению,

Харниш приехал на виллу в частной легковой машине, которая была ему

предоставлена. Он не знал, чья это машина; не знал он также, кому

принадлежат нарядный загородный дом и широкие обсаженные деревьями лужайки

перед ним. Даусет, уже прибывший на виллу, познакомил Харниша с еще одним

лицом, но Харнишу имя его и так было известно: он сразу узнал Натаниэла

Леттона: Харниш десятки раз видел его портреты в газетах и журналах, читал о

месте, которое он занимает в высших финансовых кругах, об университете в

Даратоне, построенном на его средства. Он тоже показался Харнишу человеком,

имеющим власть, но вместе с тем он до удивления не походил на Даусета.

Впрочем, одну общую черту Харниш подметил: оба производили впечатление

необычайно опрятных людей; во всем же остальном они были совершенно разные.

Худой, даже изможденный на вид, Леттон напоминал холодное пламя, словно

каким-то таинственным образом под ледяной наружностью этого человека пылал

неистовый жар тысячи солнц. В этом впечатлении больше всего повинны были

глаза -- огромные, серые, они лихорадочно сверкали на костлявом, точно у

скелета, лице, обтянутом иссиня-бледной, какой-то неживой кожей. Ему было

лет пятьдесят, на плешивой голове росли редкие, стального цвета волосы, и

выглядел он многим старше Даусета. Тем не менее и Натаниэл Леттон,

несомненно, был силой -- это сразу чувствовалось. Харнишу казалось, что этот

человек с аскетическим лицом окружен холодом высокого, невозмутимого

спокойствия -- раскаленная планета под покровом сплошного льда. Но прежде

всего и превыше всего Харниша изумляла чрезвычайная и даже немного пугающая

незапятнанность Леттона. На нем не заметно было и следов шлака, он словно

прошел сквозь очистительный огонь. Харниш подумал, что, вероятно,

обыкновенное мужское ругательство смертельно оскорбило бы слух Леттона, как

самое страшное богохульство.

Гостям предложили выпить; уверенно и бесшумно, точно хорошо смазанная

машина, двигавшийся лакей -- видимо, постоянный обитатель виллы -- подал

Натаниэлу Леттону минеральную воду; Даусет пил виски с содовой; Харниш

предпочел коктейль. Никто как будто не обратил внимания на то, что Харниш в

полночь пьет мартини, хотя он зорко следил за своими собутыльниками. Харниш

давно уже узнал, что для потребления коктейлей существуют строго

установленные время и место. Но мартини пришелся ему по вкусу, и он не

считал нужным отказывать себе в удовольствии пить его где и когда

вздумается. Харниш ожидал, что, как и все, Даусет и Леттон заметят его

странную прихоть. Не тут-то было! Харниш подумал про себя: "Спроси я стакан

сулемы, они бы и бровью не повели".

Вскоре прибыл Леон Гугенхаммер и, присоединившись к компании, заказал

виски. Харниш с любопытством разглядывал его. Этот Гугенхаммер принадлежал к

известной могущественной семье финансистов. Правда, он был одним из младших

отпрысков, но все же приходился родней тем Гугенхаммерам, с которыми Харниш

сражался на Севере. Леон Гугенхаммер не преминул упомянуть об этой давней

истории. Он сказал Харнишу несколько лестных слов по поводу настойчивости, с

какой тот вел дело, и вскользь заметил:

-- Знаете, слух об Офире дошел даже до нас.

И должен сознаться, мистер Время-не... хм... мистер Харниш, в этом деле

вы, безусловно, нас обставили.

Слух! Харниш чуть не подскочил, услышав это слово. Слух, видите ли,

дошел до них! А для него это была ожесточенная схватка, которой он отдал все

свои силы и силу одиннадцати миллионов, нажитых им на Клондайке. Высоко же

хватают Гугенхаммеры, если дела такого размаха, как борьба за Офир, для них

всего лишь мелкая стычка, слух о которой они соблаговолили услышать. "Какую

же они здесь ведут игру? У-ух ты! Ничего не скажешь!" -- подумал Харниш и

тут же обрадовался, вспомнив, что ему сейчас предложат принять участие в

этой игре. Теперь он горько жалел -- о том, что молва, приписывающая ему

тридцать миллионов, ошибается и что у него их всего только одиннадцать. Ну,

в этом пункте он, во всяком случае, будет откровенен; он им точно скажет,

сколько столбиков фишек он может купить.

У Леона Гугенхаммера, тридцатилетнего полного мужчины, лицо было

юношески гладкое, без единой морщинки, если не считать еще только

обозначающиеся мешки под глазами. Он тоже производил впечатление

безукоризненной чистоты и опрятности. Его тщательно выбритые розовые щеки

свидетельствовали о превосходном здоровье, так что даже некоторая тучность и

солидное кругленькое брюшко не казались странными: просто у молодого

человека склонность к полноте, вот и все.

Собеседники очень скоро заговорили о делах, однако не раньше, чем

Гугенхаммер рассказал о предстоящих международных гонках, в которых должна

была участвовать и его роскошная яхта "Электра"; при этом он посетовал, что

новый, недавно установленный мотор уже успел устареть. Суть предполагаемого

дела изложил Даусет, остальные только изредка вставляли замечания, а Харниш

задавал вопросы. Каково бы ни было дело, которое ему предлагали, он не

собирался входить в него с завязанными глазами. Но он получил весьма точные,

исчерпывающие сведения относительно их планов.

-- Никому и в голову не придет, что вы с нами! -- воскликнул

Гугенхаммер, когда Даусет уже заканчивал свое объяснение, и его красивые

еврейские глаза заблестели. -- Все будут думать, что вы сами по себе, как

заправский пират.

-- Вы, конечно, понимаете, мистер Харниш, что наше соглашение должно

быть сохранено в строжайшей тайне, -- внушительным тоном предостерег

Натаниэл Леттон.

Харниш кивнул головой.

-- И вы также хорошо понимаете, -- продолжал Леттон, -- что наш план

преследует благую цель. Дело это вполне законное, мы в своем праве, а

пострадать от него могут только спекулянты. Мы не хотим биржевого краха.

Напротив, мы хотим повысить цену на акции. Солидные держатели акций от этого

выиграют.

-- В том-то и суть, -- поддакнул Даусет. -- Потребность в меди

непрерывно возрастает. Я уже говорил вам, что копи Уорд Вэлли дают почти

одну четверть мировой добычи меди. Они представляют собой огромное

богатство, размеры которого мы сами не можем определить точно. Мы все

предусмотрели. У нас и своего капитала Достаточно, но дело требует притока

новых средств. Кроме того, на рынке слишком много акций Уорд Вэлли, -- это

не соответствует нашим теперешним планам. Таким образом, мы одним выстрелом

убьем двух зайцев...

-- А выстрел -- это я, -- улыбаясь, вставил Харниш.

-- Совершенно верно. Вы не только поднимете курс акций Уорд Вэлли, вы

еще и соберете их. Это даст нам неоценимое преимущество для осуществления

наших планов, не говоря уже о том, что и мы и вы извлечем прибыль из

проведенной вами операции. Дело это, как уже здесь говорил мистер Леттон,

вполне честное и законное. Восемнадцатого числа состоится заседание

правления, и мы объявим, что в этом году дивиденды будут выплачены в двойном

размере.

-- Вот это ударит кое-кого по карману! -- воскликнул Леон Гугенхаммер.

-- Ударит только спекулянтов, -- объяснил Натаниэл Леттон, -- биржевых

игроков, накипь Уолл-стрита. Солидные пайщики не пострадают. К тому же они

лишний раз убедятся, что наши копи заслуживают доверия. А заручившись их

доверием, мы можем осуществить наши планы всемерного расширения предприятия,

которое мы вам изложили.

-- Я должен предупредить вас, -- сказал Даусет, -- что до вас будут

доходить самые нелепые слухи, но вы не пугайтесь. Весьма вероятно, что мы

даже будем распускать их. Я думаю, вам вполне ясно, с какой целью это

делается. Но вы не обращайте никакого внимания на слухи. Вы свой человек, мы

вас посвятили в суть нашей операции. Ваше дело только покупать, покупать и

покупать, до последней минуты, пока правление не объявит о выплате

дивидендов в двойном размере. После этого уже ничего нельзя будет купить --

акции Уорд Вэлли подскочат до небес.

-- Самое главное для нас, -- заговорил Леттон, медленно отхлебнув из

стакана с минеральной водой, стоявшего перед ним, -- самое главное -- это

изъять у мелких держателей акции, находящиеся у них на руках. Мы легко могли

бы это сделать другим способом: припугнуть держателей падением курса, что

обошлось бы нам гораздо дешевле. Мы -- хозяева положения. Но мы не хотим

злоупотреблять этим преимуществом и согласны покупать наши акции по

повышенному курсу. Не потому, что мы филантропы, но нам нужно доверие

пайщиков для расширения дела. Да мы, в сущности, ничего на этом не потеряем.

Как только станет известно о выплате дивидендов в двойном размере, цена на

акции баснословно поднимется. Кроме того, мы пострижем спекулянтов, играющих

на понижение. Это, конечно, несколько выходит за рамки общепринятых

финансовых операций, но это момент привходящий и в известном смысле

неизбежный. Это не должно нас смущать. Пострадают только самые

беззастенчивые спекулянты, и поделом им.

-- И еще вот что, мистер Харниш, -- сказал Гугенхаммер, -- если у вас

не хватит наличного капитала или вы не пожелаете весь свой капитал

вкладывать в это дело, немедленно обратитесь к нам. Помните, за вами стоим

мы.

-- Да, да, мы стоим за вами, -- повторил Даусет.

Натаниэл Леттон подтвердил это кивком головы.

-- Теперь относительно дивидендов в двойном размере, -- заговорил

Даусет, вынимая листок бумаги из записной книжки и надевая очки. -- Здесь у

меня все цифры. Вот, видите...

И он начал подробно объяснять Харнишу, какие прибыли получала и какие

дивиденды выплачивала компания Уорд Вэлли со дня своего основания.

Совещание длилось около часа, и весь этот час Харниш, как никогда,

чувствовал себя вознесенным на самую высокую вершину жизни. Крупные игроки

приняли его в свою игру. Они -- сила. Правда, он знал, что это еще не самый

узкий избранный круг. Их не поставить на одну доску с Морганами и

Гарриманами. Но они имеют доступ к этим гигантам, и сами они гиганты, только

помельче. Их обращение тоже понравилось Харнишу. Они держались с ним на

равной ноге, с явным уважением, без покровительственного тона. Харниш был

очень польщен этим, ибо хорошо знал, что не может сравниться с ними ни

богатством, ни опытом.

-- Мы немножко встряхнем всю эту свору спекулянтов, -- радостно сказал

Леон Гугенхаммер, когда совещание окончилось. -- И никто этого не сделает

лучше вас, мистер Харниш. Они будут уверены, что вы действуете в одиночку, а

у них ножницы всегда наготове, чтобы стричь таких новичков, как вы.

-- Они непременно попадутся, -- согласился Леттон; его серые глаза

горели мрачным огнем на бледном лице, полузакрытом складками необъятного

шарфа, которым он окутывал шею до самых ушей. -- Они привыкли рассуждать по

шаблону. Любая новая комбинация, непредвиденное обстоятельство, неизвестный

им фактор опрокидывают все их расчеты. А всем этим для них явитесь вы,

мистер Харниш. И повторяю вам, они -- игроки, спекулянты и заслужили такую

встряску. Если бы вы знали, какая это помеха для нас, солидных дельцов. Их

азартная биржевая игра подчас нарушает самые разумные планы и даже

расшатывает наиболее устойчивые предприятия.

Даусет сел в одну машину с Леоном Гугенхаммером, Леттон -- в другую.

Харниш, все еще под впечатлением всего, что произошло за последний час, чуть

ли не с трепетом смотрел на разъезд участников знаменательного совещания.

Три автомобиля, точно страшные ночные чудовища, стояли на посыпанной гравием

площадке под неосвещенным навесом широкого крыльца. Ночь выдалась темная, и

лучи автомобильных фар, словно ножами, прорезали густой мрак. Все тот же

лакей -- услужливый автомат, царивший в доме, неизвестно кому

принадлежавшем, подсадив гостей в машины, застыл на месте, словно каменное

изваяние. Смутно виднелись закутанные в шубы фигуры сидевших за рулем

шоферов. Одна за другой, будто пришпоренные кони, машины ринулись в темноту,

свернули на подъездную аллею и скрылись из глаз.

Харниш сел в последнюю машину и, когда она тронулась, оглянулся на дом,

где не светилось ни одного огонька и который, словно гора, высился среди

мрака. Чей это дом? Кто предоставляет его этим людям для тайных совещаний?

Не проболтается ли лакей? А кто такие шоферы? Тоже доверенные лица, как

"наш" мистер Ховисон? Тайна. В этом деле, куда ни повернись, всюду тайна.

Тайна шествует рука об руку с Властью. Харниш откинулся на спинку сиденья и

затянулся папиросой. Большое будущее открывалось перед ним. Уже стасованы

карты для крупной игры, и он один из партнеров. Он вспомнил, как резался в

покер с Джеком Кернсом, и громко рассмеялся. В те времена он ставил на карту

тысячи, ну, а теперь поставит миллионы. А восемнадцатого числа, после

заявления о дивидендах... Он заранее ликовал, предвкушая переполох, который

поднимется среди биржевых спекулянтов, уже точивших ножницы, чтобы остричь

-- кого же? Его, Время-не-ждет!

Дата добавления: 2015-10-16