В джунглях капитала

На следующее утро мы получили деньги. Для

начала -- шесть с половиной тысяч. Тогда нам казалось,

что это гигантская сумма. А впрочем, так оно

и было.

Мы открыли счет в банке. Зарегистрировали нашу

корпорацию. Отправились в Манхеттен снимать помещение.

В тот же день мы заняли две комнаты на углу

Бродвея и Четырнадцатой. Строго напротив публичного

дома "Веселые устрицы".

Неподалеку в сквере шла бойкая торговля марихуаной.

И все-таки мы были счастливы. Ведь это была наша редакция.

По такому случаю мы организовали вечеринку.

Выпивали, сидя на полу, порожние бутылки ставили

в угол. Они появились в нашей редакции задолго до

электрической лампы, телефона, календаря и наборной машины.

Допивали в полной темноте. Мокер разливал вино на слух...

Теперь я понимаю -- это были лучшие дни моей

жизни. Мы покупали оборудование на распродажах.

Заказывали монтажные верстаки и компьютеры с русской

программой. Вели переговоры с будущими авторами.

С кадрами проблем не ожидалось. Неустроенных

интеллектуалов было вполне достаточно. Из одних

докторов наук можно было сколотить приличную

футбольную команду. Десятки журналистов предлагали

нам свои услуги.

О нас заговорили. Причем не только с любовью.

В русской колонии циркулировали тревожные слухи.

Например, о том, что деньги мы получили в КГБ.

Я рассказал об этом Мокеру. Виля страшно обрадовался:

-- Это прекрасно, что нас считают агентами КГБ.

Пусть думают, что за нами стоит могущественная

организация. Это повысит наш кредит.

Однако мы все же предприняли небольшое

расследование. Выяснилось, что легенды о нас

распространяет "Слово и дело". Боголюбов в разговоре с

посетителями делал таинственные намеки. Появилась,

мол, в Нью-Йорке группа авантюристов. Намерена вроде

бы издавать коммунистический еженедельник. Довлатова

недавно видели около советского посольства. И так далее.

А слухи распространяются быстро.

Все это меня удивило. О конкуренции я просто

не думал. Разумеется, мы знали, что в Америке существует

конкуренция. Но это касалось производства автомобилей,

ботинок, сигар. Мы же хотели выпускать демократическую

независимую газету. То есть участвовать в культурной

жизни. Просвещать наших

многострадальных соотечественников. Пропагандировать

серьезное искусство. Бороться за чистоту русского языка.

И, как неизменно добавлял Эрик Баскин,

рассказывать миру правду о тоталитаризме.

И вдруг такое отношение.

Позже мы убедимся, что Америка -- не рай. И

это будет нашим главным открытием. Мы убедимся,

что свобода равно благосклонна к дурному и хорошему.

Под ее лучами одинаково быстро расцветают гладиолусы

и марихуана. Все это мы узнаем позже.

А тогда я был наивным младенцем. Я следовал принципу

обратной логики. То, что плохо у нас, должно быть

замечательно в Америке. Там -- цензура и портвейн,

здесь -- свобода и коньяк.

Америка была для нас идеей рая. Поскольку

рай -- это, в сущности, то, чего мы лишены.

В Союзе меня не печатали. Значит, тут я

превращусь в Арта Бухвальда.

Мы говорили, уезжая:

"Я выбрал свободу! "

При этом наши глаза взволнованно блестели. Ибо

свободу мы понимали как абсолютное и неоспоримое

благо. Как нечто обратное тоталитарной зоне.

Подобное чувство характерно для зэков, которые

глядят на мир сквозь тюремную решетку. А также

для инвалидов, которых санитары нехотя подвозят

к больничному окну.

Свобода представлялась нам раем. Головокружительным

попурри из доброкачественного мяса, запрещенной

литературы, пластинок Колтрейна и сексуальной революции,

И вдруг, повторяю, такое странное отношение...

Мы решили обратиться к самому Боголюбову.

Все же он был когда-то знаком с Набоковым, Джойсом,

Пикассо. Должны же в нем были сохраниться остатки

человечности?! И вообще, если советские редакторы --

шакалы, то здесь они должны быть, как минимум,

похожи на людей!

Боголюбов делегацию не принял. Рекламировать

наш еженедельник отказался. А когда вышел первый

номер, уволил из своей редакции мою жену. Она казалась

ему лазутчицей, шпионкой.

Дата добавления: 2015-10-16