Глава трет ья 4 страница

немцы в обстановке большой секретности стали разрабатывать

гоночный болид, имевший условное обозначение W165 и

представлявший собой миниатюрную версию мощной модели

VI2 Grand Prix. Уже через шесть месяцев немецкие механики

выкатили из ворот фабрики две новые машины, которые были

полностью готовы к гонкам.

О том, что на фирме строятся два миниатюрных Mercedes,

не знали даже гонщики, которым предстояло ими управлять.

Герман Ланг и Руди Караччиола сразу же после гонок в По

получили предписание ехать в Хо-кенхайм, где обычно

проходили мотогонки. «Почему в Хокенхайм, подумал я, —

писал позже Герман Ланг. — Неужели Mercedes стал строить

мотоциклы и мне придется их испытывать?» Только

оказавшись на трассе и увидев новые машины, он и

Караччиола все поняли. До погрузки на пароход,

отправлявшийся в Триполи, оставалось всего три дня. Между

тем Нойбауэр хотел окончательно для себя уяснить, имеет ли

смысл объявлять об участии немецких машин в гонках или

нет. Предстоящие испытательные заезды должны были дать

ответ на этот вопрос. «Выяви мы хоть малейшую

неисправность, ехать в Триполи нам бы не пришлось», —

писал Ланг. Испытательные заезды, однако, прошли без всяких

шероховатостей, и машины повезли в Неаполь, чтобы позже

переправить их морем в Северную Африку.

На том же корабле, что и немцы, плыли члены команды

Alfa Corse во главе со своим менеджером Мео Кон-статини.

Пока корабль резал острым форштевнем волны, гонщики

немецкой и итальянской команд играли на

РИЧАРД ВИЛЬЯМС

«ЭНЦО ФЕРРАРИ»

палубе в теннис, бадминтон и тому подобные игры. В полночь,

когда с парохода уже было видно землю, к гонщикам вышел с

ног до головы обмотанный водорослями Нойбауэр, объявил,

что он — Нептун, после чего от лица этого морского божества

поздравил всю компанию с успешным завершением плавания.

Когда гонщики приехали в Триполи, задул «ghibli» — ветер из

пустыни и небо над автодромом окрасилось в желтый цвет.

Потом, когда ветер утих, начались квалификационные заезды.

Итальянцы не зря беспокоились — немецкие машины

оказались очень быстрыми и маневренными. Один только

Джиджи Виллорези — к большому удивлению немецких

пилотов — сумел показать лучшее время. Вечером после

квалификационных заездов Нойбауэр пригласил своих

сотрудников и гонщиков к себе и обрисовал им в общих чертах

план предстоящих гонок. В соответствии с его замыслом Лант

должен был гнать во всю силу и обязательно войти в группу

лидеров. При этом он должен был иметь в виду, что заехать в

боксы и сменить колеса ему все-таки придется. Караччиоле же,

напротив, особенно спешить не рекомендовалось; Нойбауэр

требовал от него другого — чтобы он берег шины и доехал до

финиша на одном комплекте резины.

Ланг отлично спланировал свой старт. Сигнал к началу

гонок подавал маршал Итало Бальбо — губернатор

провинции. После того как погаснут сигнальные огни, он

должен был взмахнуть флагом. Ланг знал об этом и смотрел не

на флаг в руках маршала, а на сигнальные огни. Как только

они погасли, он рванулся с места. Вслед за ним сорвался со

стартового ноля и Караччиола — его напарник. Итало Бальбо,

созерцая с трибуны для почетных гостей построенный его

усилиями автодром, видел, как две серебристые машины

устремились вперед, оставив позади хваленую Maserati со

специальным аэро

РИЧАРД ВИЛЬЯМС

«ЭНЦО ФЕРРАРИ»

динамическим корпусом и остальные 27 машин итальянского

производства. Когда машины прошли первый крут, на

обтекаемой Maserati Джиджи Виллорези взорвался мотор. Это

означало, что плану братьев Виллорези, которые собирались,

попеременно атакуя немцев, измотать их и вырвать у них

победу, не суждено было осуществиться. Фарина на Alfa 158

прилагал сверхчеловеческие усилия, чтобы обойти немцев, но,

когда он вышел на второе место, оттеснив Караччиолу на

третье, мотор у него задымил, и он был вынужден сбавить

темп. Следует заметить, что жара стояла страшная: на солнце в

тот день было 52 градуса по Цельсию и 37 градусов в тени.

Немецкие машины отлично выдерживали высокую

температуру, в то время как итальянские из-за перегрева одна

за другой сходили с дистанции. В результате Ланг и

Караччиола заняли первое и второе места. Третьим, через

несколько минут после немцев, пришел Мими Виллорези,

который управлял последней оставшейся в строю Alfetta с

перегревшимся мотором. Джиджи Виллорези позже писал, что

у всех итальянских гонщиков, которые какое-то время шли за

немецкими машинами и вдыхали их выхлоп, к концу гонок

страшно слезились глаза и распухли губы. Он даже высказал

невероятное, в общем, предположение, что это произошло из-

за того, что немцы использовали какой-то сильный реагент,

обладавший способностью снижать температуру горючей

смеси. Как косвенное свидетельство вредного воздействия

немецкого выхлопа, по мнению Джиджи, можно было

рассматривать и тот факт, что, когда гонщику Овидио Капелл

и дали в боксах пососать лимон и влажную губку, чтобы

обтереть лицо, он проглотил губку, а лицо стал тереть

лимоном. И это не говоря о том, что в скором времени он

сошел с трассы и, едва успев выбраться из машины, упал в

обморок.

Был ли использован немцами ядовитый реагент или

РИЧАРД ВИЛЬЯМС

«ЭНЦО ФЕРРАРИ»

нет — неизвестно, но членов команды Mercedes достигнутый

их гонщиками успех, похоже, поразил ничуть не меньше, чем

итальянцев. «Когда после окончания гонок я заехал в боксы,

там все прыгали чуть ли не до потолка, — писал позже по

этому поводу Ланг, — а Нойбауэр лучился от счастья, как

именинник. Механики вытащили меня из машины, желая

отнести к подиуму на руках; при этом они едва не сломали мне

ноги». Награды, которые получили победители, говорят о том,

что итальянцы не сомневались в победе своих гонщиков и

готовились устроить им чествования невиданного масштаба.

Увы, все призы достались немцам. Главный приз, кубок князя

Пьемонтского за самый быстрый круг, кубок министра

колоний за лидерство на протяжении половины дистанции,

кубок города Милана за лидерство на протяжении 10 кругов,

кубок графа Волыiи за «виртуозное вождение», кубок короля

Италии за «дебют в новом классе» и «командный» кубок

герцога Д'Аоста увезли с собой Ланг и Караччиола.

Возвращаясь на пароходе в Неаполь, Нойбауэр большую часть

времени провел в радиорубке, получая приветственные

радиограммы и отвечая на них. Менеджер Alfa Мео

Констатини сидел у себя в каюте, размышляя над тем, как

лучше преподнести Феррари известие о поражении, которого

никто из них не предвидел.

Единственным утешением для итальянцев явилось то

обстоятельство, что Mercedes W165 больше в гонках не

участвовали. Казалось бы, ничего удивительного: в Европе вот-

вот должна была разразиться война. Складывалось, однако,

впечатление, что мини-«Мерседесы» создавались не столько

для гонок, сколько для того, чтобы немцы могли

продемонстрировать в Триполи свое техническое

превосходство над итальянцами. На торжественном обеде в

Штутгарте по случаю окончания сезона Макс Сейлор,

спортивный менеджер Mercedes,

РИЧАРД ВИЛЬЯМС

«ЭНЦО ФЕРРАРИ»

выступая с речью, сформулировал философию фирмы

следующим образом: «Мы побеждали в гонках на протяжении

сорока лет и собираемся побеждать впредь — в любой

формуле — будь то гоночные машины с объемом двигателя 1,5

литра или мощные спортивные автомобили с объемом 4,5

литра и Выше. Машины команды Mercedes, которая

располагает лучшей в мире технической базой и

организацией, всегда будут стоять на первой линии стартового

поля».

После неудачи в Триполи братья Мазерати несколько

воспрянули духом, когда их машина 8 CTF, пилотируемая

Уилбуром Смитом, одержала победу в гонках «Инди 500».

Интересно, что это была первая победа в подобных гонках,

одержанная машиной иностранного производства с 1919 года.

Пока в стане Maserati ликовали, в Alfa Corse зализывали раны.

Через месяц после гонок в Триполи талантливый Мими

Виллорези разбился на испытаниях модифицированной

модели 158. Феррари отказался выплачивать его семейству

страховку, мотивируя это тем, что Мими в день испытаний

чувствовал себя неважно, но скрыл этот факт от руководства

команды. Брата Мими — Джиджи Виллорези — решение

Феррари оскорбило до крайности. «Он утверждал, что Мими

попал в аварию, поскольку у него болел живот, — говорил

Виллорези. — Между тем позже было доказано, что на машине

сломалась рулевая тяга. Феррари, однако, отказался признать

этот факт. Последнее обстоятельство, как вы понимаете,

установлению между нами теплых отношений не

способствовало».

Через несколько месяцев после гонок в Триполи Уго

Гоббато сообщил директору Alfa Corse, что вынужден с ним

расстаться. Поскольку распри между Феррари и Рикартом

продолжались, стало очевидно, что одному из них придется

уйти. Выбор вице-президента пал на Феррари. «Я был уволен,

— писал Феррари. — В сло-

РИЧАРД ВИЛЬЯМС

«ЭНЦО ФЕРРАРИ»

жившихся обстоятельствах это казалось мне вполне

логичным». Разбирая стол в своем миланском кабинете перед

тем, как отбыть в Модену, Феррари окончательно осознал, что

его отношения с фирмой Alfa Romeo, завязавшиеся

девятнадцать лет назад после того, как он занял второе место в

гонке Тарга-Флорио, закончились.

Со временем Феррари продемонстрировал Уго Гоббато и

менеджменту фирмы Alfa, чего он на самом деле стоит и кого

они в его лице потеряли. Но в тот момент он был просто рад

тому, что едет домой. «Возвращение в Модену, — писал он, —

стало в моей жизни знаковым событием, которое я могу

сравнить только с завершением некоего биологического цикла.

Я окончательно отказался от карьеры менеджера гоночной

команды и решил заняться производством. Это было попыткой

доказать и себе, и миру, что я как личность и деятель тоже кое-

что значу в этой жизни. Настало время ответить на вопрос,

смогу ли я добиться успеха, действуя исключительно на свой

страх и риск».

Дата добавления: 2015-10-16