Абсолютный новатор

Архилох, наверное, один из самых больших новаторов своего времени. С какой стороны ни посмотри, сплошные нововведения: в любовной лирике – непривычный для тех времён психологизм, появляется новый размер (шестистопный ямб), который впоследствии станет господствующим в греческой и римской драме; Архилоху также приписывается ряд музыкальных открытий; и, наконец, абсолютное новаторство в отношении к предназначению воина. Вот об этом сейчас и поговорим.

В героическом эпосе один из важнейших атрибутов воина – щит. Высшая степень позора – сбежав, бросить щит на поле боя. Такому поступку нет оправдания. Абсолютным новатором на этом фоне становится Архилох, не только поэт, но и отличный воин-наёмник, не понаслышке знающий о тяготах войны. Очень откровенно, без прикрас, он пишет о случае из своей жизни:

Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный:

Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадёт

Щит мой. Не хуже ничуть новый могу я добыть.

(«Воин и поэт», 5(5), с.217)

Вот так, без лишних рассуждений, Архилох превращает ценный трофей в обыкновенный элемент военного обмундирования, который имеет свою цену. Щит теперь – всего лишь вещь, ради которой бессмысленно терять жизнь. Да, боец сбегает с поля боя, оставив оружие, ну и что? Ведь он сражается не из личных убеждений – для него война – основной источник дохода, так что нелепо думать о чести и достоинстве, когда цена вопроса – собственная жизнь. Тем более, «…до поры лишь, покуда сражается, дорог наёмник» («Воин и поэт»,8(15), с.218) – ни о какой посмертной славе, как у Каллина и Тиртея, Архилох не говорит. Трезво оценивая ситуацию, он понимает, что воины представляют ценность лишь на поле боя в качестве средства достижения той или иной цели. Да и не обязан погибать человек, от которого в сражении требуется лишь качественная боевая подготовка и умение в бою использовать свои навыки.

Эпизод со щитом был очень важен в героическом эпосе, впервые он вводится Гомером («Илиада», песнь 11, 435, стр.192) впоследствии заимствуется различными авторами, которые следовали традициям героического эпоса. Наверное, в том числе поэтому Архилоха в древности сравнивали с Гомером, ведь эпизод со щитом впервые приобретает у Архилоха совершенно другой смысл. У поэта так же есть несколько последователей: например, у Анакреонта мы встречаем очень похожий эпизод:

Бросил свой щит я на брегах

пышнотекущей реки

И убежал... Так от людей

к лесу кукушка летит (65(36),Пер.Г.Церетели)

Складывается впечатление, что подобное поведение для Анакреонта так же в порядке вещей. Или, к примеру, в лирике Алкея есть эпизод, где он рассказывает своему другу Меланиппу о том, что хоть и остался жив после сражения, но доспехи свои потерял:

Моим поведай: сам уцелел Алкей,

Доспехи ж взяты… (Фр.49, пер.Вяч.Иванова, из уч.-метод.пособия)

Но отношение к произошедшему, мне кажется, не такое, как у Архилоха: Алкей называет щит «заветным» и, судя по всему, сожалеет о его потере.

Вернёмся к творчеству Архилоха. Самое главное, у него нет смешения внешних и внутренних ценностей. Внешнее – быт, рутина, естественная потребность в средствах к существованию, а внутреннее – личные убеждения, интересы, чувства. Отсутствует понятие патриотизма, ведь нет смысла сражаться за тех, кто забудет тебя:

Благодарность мы питаем лишь к живым,

Мы, живые. Доля павших – хуже доли не найти.

(«Жизнеотношение», 36(133), с.221)

Жить – вот счастье и высшая ценность для воина и поэта. Жизнь – богатство человека, умирая, он теряет всё; благодарность и почёт имеют ценность только пока ты жив.

Несмотря на то, что Архилох много пишет о том, как бессмысленна доблесть на поле боя и о том, что материальная выгода в деле воина-наёмника очень важна, он, тем не менее, говорит и о важности внутренних качеств бойца (вождя):

Пусть он будет низок ростом, ноги – внутрь искривлены,

Чтоб ступал он ими твёрдо, чтоб с отвагой был в душе.

(«Воин и поэт», 13(114), с.218)

То есть, храбрость воина, несомненно, играет значительную роль, но это не самоцель, а только средство, помогающее удачно провести военную операцию.

Архилох несомненно внёс значительный вклад в развитие древнегреческой лирики: впервые настолько отчётливо и внятно поэт заявляет о собственном «Я». И что самое интересное, это касается не только любовной лирики, где, совершенно очевидно, на первом месте личные переживания; это также касается лирики военной, в которой раньше воспевались лишь интересы коллектива в ущерб интересам личным.

Сравнивать точки зрения Каллина, Тиртея и Архилоха в общем-то бессмысленно. Пусть они и жили приблизительно в одно и то же время (VII век до н.э.), но творчество их относится к различным периодам развития лирики и греческого общества в целом. Каллин и Тиртей – консерваторы, представители интересов прошлых поколений, а Архилох – абсолютный новатор, с которого по сути и начинается новый период развития. Но не было бы Архилоха – нашёлся бы другой человек, способный выразить те же идеи. Архилох лишь отражает мысли, которые уже достаточно созрели в человеческом сознании на тот момент. Итак, что такое счастье для каждого из трёх поэтов? Пасть на поле боя – счастье для Каллина и Тиртея, ведь это их гражданский долг и способ обрести посмертную славу, в то время как для Архилоха счастье – в том, чтобы жить, а не умирать прежде времени на поле боя.

Дата добавления: 2015-10-21