Принципы формирования группы

Вернемся теперь к центральному вопросу: как мы будем проводить отбор пациентов в терапевтическую группу в идеальных условиях, то есть при большом количестве обратившихся и богатой информации, позволяющей прогнозировать поведение?

Возможно, причина недостаточного интереса к прогнозированию будущего группового поведения в том, что имеющейся в нашем распоряжении информации менее чем недостаточно. Действительно, почему нас волнует усовершенствование инструментов для прогнозирования, если у нас недостаточно знаний о том, как пользоваться полученной с их помощью информацией? Хотя большинство терапевтов понимает, что структура группы сильно влияет на ее характер, сам механизм влияния не был окончательно изучен. У меня была возможность близкого изучения этапов рождения и развития около восьмидесяти терапевтических групп, тех, которые вел я сам, и тех, которые вели мои студенты, и я постоянно поражался тому, что одни группы, казалось, «кристаллизовались» сразу же, а другие намного медленнее, тогда как третьи болезненно увядали, участники уходили, ^и группы начинали работать только после нескольких циклов уменьшения и прибавления количества участников. У меня сложилось впечатление, что то, «кристаллизовалась» группа или нет, можно лишь отчасти отнести на

формирование терапевтических групп

счет умения и компетенции психотерапевта или «хороших пациентов», в значительной степени критическая переменная — это какое-то до сих пор неизвестное сочетание участников группы.

Недавний клинический случай заставил меня почувствовать действие этого принципа очень отчетливо. По графику я должен был вести группу для профессионалов. Все участники были подготовлены на одинаковом уровне и относились примерно к одной возрастной категории. Мы решили создать две группы, но я не смог разделить участников так, чтобы учесть все их пожелания. В конце концов, они согласились в течение пяти минут двигаться по комнате, изображая броуновское движение, так что по истечении указанного времени часть из них оказалась на одной половине комнаты, а часть — на другой. (Лишь немногие из участников сделали свой выбор спланированным.) Каждая встреча происходила в течение полутора часов, одна группа непосредственно за другой.

Хотя на первый взгляд может показаться, что группы имели схожий состав, таинственное смешение участников привело к тому, что каждая группа имела свой характер. Эта разница проявилась уже на первой встрече и сохранялась в течение всей работы группы.

Одна группа приняла чрезвычайно зависимую позицию. На первую встречу я пришел на костылях с загипсованной ногой, так как повредил себе колено. Никто в группе не спросил меня о моем самочувствии. Они не поставили сами кресла в круг. (Напомню, что все они профессиональные терапевты и большинство когда-то вели группы!) Они спрашивали моего разрешения даже на такие простые действия, как открытие окна или курение. Большая часть времени ушла на анализ их страха передо мной, дистанции между мной и участниками и моего равнодушия и холодности.

В другой группе в тот же день не успел я еще пройти в дверь, как несколько человек спросили: «Что случилось с вашей ногой?» Группа немедленно приступила к работе, конструктивно используя свои профессиональные навыки. Самое неприятное, что случалось со мной в этой группе, — это возникновение чувства собственной ненужности: группа работала самостоятельно, и мне лишь один раз удалось обратить их внимание на пренебрежение моей персоной.

Таким образом, очевидно, что состав обеих групп драматически повлиял на характер их дальнейшей работы. Если бы группы были более продолжительными, а не ограниченными по времени Т-группами (16 сессий), то возможно, что различные окружающие обстановки могли в конце концов свести на нет разницу в благотворном воздействии группы на каждого из ^ее участников. Однако члены первой группы чувствовали себя более на-

•9-5698

Глава 8

пряженно, неловко и в силу более скромного диапазона переживаний узнали себя меньше.

Можно привести похожий пример из другого исследования групп. Две произвольно составленные группы занимались с одним и тем же ведущим — магнитофонной записью встречи группы, — с помощью которой группа получала инструкцию о проведении каждой встречи. В течение первых же нескольких встреч обозначились две очень разные культуры. Одна из групп четко подчинялась всем записанным инструкциям и верно следовала всем предписанным упражнениям. В другой группе развился неуважительный тон по отношению к «ведущему», которому вскоре дали имя «Джордж». Для членов группы стало обычным насмехаться над записью, например, во время прослушивания инструкций один из участников насмешливо прокомментировал: «Хорошая идея, Джордж». Различной была не только культура этих краткосрочных групп, но и конечный результат их работы: после тридцати часов работы (десять встреч) неуважительная группа имела значительно лучший результат.

Таким образом, мы можем быть уверены в том, что состав группы определяет характер и процесс работы. Но мы все-таки далеки от вывода, что данный метод X является более эффективным методом формирования группы, чем метод Y. Проблема заключается в оценке. Изучение эффективности результата групповой терапии находится в зачаточном состоянии, пока не существует тщательного скрупулезного исследования взаимосвязи между составом группы и основным критерием — результатом долгосрочной терапии. Таким образом, мы вынуждены полагаться на несистематизированные наблюдения и исследования, которые хотя и относятся к проблеме формирования, но происходит не из терапевтической сферы.

Дата добавления: 2015-10-21