Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 1. Кто дал бытие Псалтыри, или книге Псалмов?

Читайте также:
  1. Бытие 17:1—4
  2. Бытие 1:29
  3. Бытие 25:1—6
  4. Бытие 3:17—19
  5. Бытие-для-другого как важнейший аспект "онтологии субъективности".
  6. В хорошей книге больше истин, чем хотел вложить
  7. В хорошей книге больше истин, чем хотел вложить

Содержание

 

Предисловие. 1

Псалом 1. 34

Псалом 2. 39

Псалом 3. 47

Псалом 4. 51

Псалом 5. 58

Псалом 6. 67

Псалом 7. 74

Псалом 8. 92

Псалом 9. 103

Псалом 10. 133

Псалом 11. 140

Псалом 12. 150

Псалом 13. 156

Псалом 14. 169

Псалом 15. 173

Псалом 16. 184

Псалом 17. 199

Псалом 18. 223

Псалом 19. 237

Псалом 20. 241

Псалом 21. 248

Псалом 22. 265

Псалом 23. 270

Псалом 24. 278

Псалом 25. 288

 

 

Предисловие

 

на изъяснение Псалтири почтеннейшего из философов Г. Евфимия Зигабена, монаха, и похвала пророку Давиду, разделенные на главы для пособия памяти и разумения читателей.

 

 

Глава 1. Кто дал бытие Псалтыри, или книге Псалмов?

 

Бытие настоящей книге псалмов, говоря вообще, дал пророк Давид, отрок Божий, как именует его сам Бог: и защищу город сей ради меня и Давида отрока моего (4Цар. 20, 6), отец Сына Божия по плоти, как ска­зано: книга родства Иucyca Xpиcma Сына Давидова (Матф.1, 1). А чтобы в кратких словах заключить другие частные его названия, скажем так: отец книги сей есть Давид, который один после Авраама был отцем народов,— наш собственный Орфей—певец; первый краснописец добродете­лей;—Давид, первый провозестник трех лиц в едином Бо­жестве, пастырь и отличный воин, пророк и вместе царь,—Да­вид, сделавшийся сердцем, языком и пером первого Царя— Царя неба, снискавший все добро­детели, которые делают человека Богом и относятся к чело­веку *).

 

*) Смотри и в начале толкования 50 Псалма удивительные похвалы соплетаемые Богоотцу и царю-пророку Давиду благоглаголивым и витийственнейшим языком божествствен. Златоуста. Заметим здесь, что имя— Давид, по изъяснению Евсевия, значит уни­чиженный и помилованный, а по божественному Максиму, имеющий способную руку, а по другим: единственный, вожделенный и воз­любленный.

 

Сей по истине великий Давид был сын Иессея,—младший прочих братьев своих, не видный собою, но прекрасный по душе и божественными дарами богаче и разнообразнее всех военачальников, пророков и законодателей; кротчайший по духу и добрейший по природе, мужественнейший душею и крепчайший телом; сам в себе начальнейший, а для других общительнейший, самого высокого и вместе самого скромного и простого образа мыслей и в то же время самого многообразного, приятный нравом, быстрый в сло­ве, великий умом, восторженный в созерцании существ и особен­но в созерцании Бога, самона­ученный и Богонаученный, всеце­ло весь орудие Духа. Но минуя прочие совершенства его, скажу в похвалу его только о двух— мудрости и мужестве его.

О мудрости своей глубоко­мысленнее и яснее всякого говорит сам Давид: «руки мои сделали орган, и персты мои устроили псалтирь» (в псалме: Я был меньший между братьями моими). Так мудрость есть не что иное, как гармония слов и дел. Да и между словесными науками наука стройности есть самый лучший и высший предмет философии; потому что она соглашает и себя и все части красоты философии как с собою, так и одну с другою, есть согласие, или сходство во всем. И так, кто чувствует в себе знание стройности, тот, говоря другими словами, чувствует в себе созерцание всего сущего. Давид руки и силу своего делания употребил на орган, а персты и знание стройности—на псалтирь; потому что орган проще и грубее, а псалтирь искустнее и тоньше и следовательно требует тончайшего знания. В высшем смысле под руками мы должны разуметь деятельную добродетель, которая составляет, как бы орган, добродетельную, стройную и согласную сама с собою жизнь, а под перстами—умозрительнейшие начала и причины, как составляющие в виде псалтири, умственный суд разума, который получает свыше от божественной благодати вдохновение и (как бы) бряцание, и при помощи высшего начала, т.е. Св. Духа, составляет песни.

И в другой части псалмов он же говорит: «то, что было неизвестно и сокрыто в мудро­сти твоей, Ты открыл мне» (Пс.50, 6). Удивительная похвала! Царь-пророк показывал сими словами, что он имел не только знание видимых тварей, но и разумение неизреченных таин, ка­кова та, что Бог есть Троица и единица, что Сын Божи й имел быть человеком. Опять в другом месте говорит: «более всех Ты умудрил меня твоею заповедью» (Псал.118, 98); а это он говорит о деятельной своей добродетели, по которой он имел первенство пред другими. Но этого довольно о мудрости Давида.

О мужестве он также свидетельствует сам: изыдох в сретение иноплеменнику (филистим­лянину) и проклят мя идолы сво­ими: аз же исторгнув меч от него, обезглавих его, и отях поношение от сынов израилевых (Псал.151. Ср. 1Цар. 17, 43). За­меть, читатель, не только муже­ство Давида, но и гораздо больше, кротость и смирение. Вместо того, чтобы сказать здесь о многом и о великом, что могло бы соста­вить похвалу ему, т.е. о множе­стве иноплеменных врагов, о дерзости их, вооружении, военном искусстве и приготовлении, о наглости оного великана, или лучше слона, об опытности, муже­стве, величине тела его, робости иудеев, беспокойстве народа, недоумении самого царя, Саула; вме­сто того, чтобы сказать, что стра­шились филистимлянина Голиафа все, и вожди и воины, и молодые и старые, и что он хотя был моложе всех по возрасту, малого роста, без всякого оружия и неопытен в бранях, вышел однако против врага смело, по­читая его не более, как мертвым, высоким столбом, столь великого зверя победил самым легким образом и его собственным мечем отнял голову от тела, и таким образом рассеял всякий страх иудеев, прекратил вопль и спас как войско, так и царя, гробы предков, законы отеческие, храмы родителей и всякий род и возраст, хотя, говорю, столь многое и великое мог ска­зать в похвалу свою, Давид, не смотря на сие, по своей скромно­сти, не произнес ничего велико­го, но самым кротким и смиренным образом рассказывает о мужественном единоборстве своем с Голиафом.

Таких однако ж совершенств и столь великий Давид (не стану распространять слова подробным повествованием о каждом из великих его дел) уни­чижается самим отцом своим в начале—Иессеем (ибо он смотрел на одну только видимую телесную малость Давида), низво­дится в должность пастыря овец и пастыря не совершенного, но весьма несовершенного,—ходившего в след дойных и рождавших овец, что составляет занятие несовершенных и весьма малых пастырей. Столько-то отец Давида унизил его! Но Бог усыновляет его свыше, и как царского сына поставил прежде в таком состоянии, в котором он мог над бессловесными животными изучиться пастырству или науке царя, которую после он имел употребить в действие над людьми. Он наперед упражнял его в бодрствовании, в сражении, в терпении опасностей за стадо, в противоборствовании львам, медведицам, хищникам, голоду, холоду, зною, предшествовать стаду, выводить на пастбища, под тень, к источникам, к рекам, равным образом сзывать и сгонять в одно место посредством жезла, голоса, пения, рожка; развлекать и устрашать; назначать образ жизни, предохранять от опасностей и лечить; и целью всего этого было, чтоб овцы оказались откормленным, здоровыми и бодрыми. Но зачем долго откладывать? По прошествии малого времени приходит пророк Самуил в дом Иессея для помазания Давида в цари. Требуется на лице имевший быть помазанником. Входит лик других детей Иессея, многочисленный, красивый, блистательный. Поднимается на них рог с елеем, но Бог его поднимает выше, и их не одобряет, соответственно то­му, как Иессей не одобрял Да­вида, уничижая уничижавшегося. За сим представляется и он, и тотчас помазывается в царя и пророка, елеем из рога и елеем Духа. А это было образом Христа Спасителя, который после помазан Богом в царя по че­ловечеству. Что ж после этого? Наступает война с филистимля­нами, война страшная, тяжелая; расстроились дела, как у царя, так и у народа. Но является сам освободитель, пророк вместе и царь. Снова на него не обращают внимания, снова отвергают его и снова он превосходит своим терпением братьев своих, ответом—Саула, мужеством—Голиафа и всех вместе, тех, которые были прежде его и тех, которые были после него,— этим безмерным исполинским сражением. И один спасает, явившись для всех и за всех, и больше всех. Что же потом? Давид советуется с Саулом, вместе сражается и вместе с ним побеждает врагов, или луч­ше сказать сам восполняет не­достатки Саула, и чувственных врагов побеждает оружием, а мысленного врага, т.е. демона, угнетавшего Саула, стройною песнею духа, венчается, прославляется всеми и более всех девает­ся предметом песни и похвалы в устах жен; превозносится и прославляется от всех и над всеми; женщины поют ему песни: поразил Саул тысячами сво­ими, а Давид десятью тысячами (1Цар. 18, 7). За cиe снова под­вергается зависти, снова пресле­дуется, скрывается, окружается и сам окружающего окружает; не пользуется случаем отмстить Саулу; не заботится об окончании войны; не мстит врагу, но даже помогает ему, убегая и боясь не того, чтобы самому не потерпеть чего-нибудь дурного, но того, чтобы не сделать Саулу чего-нибудь такого, от чего сам боялся пострадать от него. И так соединил эти противоположности вместе, т. е. кротость и храбрость, что мужество его было больше, чем у всех других, а кротость больше самого мужества. Что ж еще осталось? Да­вид царствует, пророчествуете, свидетельствуете о Боге и свиде­тельствуется Богом,—получает свидетельство от Бога, что престол его будет вечен и что он получит в наследство мир, превзойдет звезды множеством и славою чад своих. Потом, о несчастье! какая перемена! Избран­ный внезапно становится любодеем, пророк падает в безумие, богоносец неистовствует от плотской любви, истинный делает­ся коварным, пастырь—похитителем, спаситель—человекоубийцею. Отсюда проистекают перемена в мыслях его и преступление; с сего времени происходит прекращение музыкальных тонов; здесь перемена жизни и море зол, здесь получавший вдохновение от Бога, не только лишается вдохновения свыше, но и отец лишается детей, и дети становятся одни нечестивцами и сестрорастлителями, а другие—еще нечестивее, братоубийцами и отцеубийцами; царь стано­вится скитальцем, неустрашимый воин—беглецом, пастырь—горным бродягою, наконец весь зна­менитый дом оный и престол становится поверженным на зем­лю. Здесь голод, изнурение и страшное раскаяние в соделаном; здесь новая, троякая и еже­дневная жертва; слезные ночные излияния, сокрушения и вздохи сер­дечные, постоянная молитва и ис­поведь устами; то раны, а это ле­карства, или прижигания, или да­же совершенные отнятия поврежденных частей.

Но главный предмет рассказа между тем почти забежал да­леко вперед, а слово, которому должно всегда следовать по пятам за ним, замедлило. После грехопадения снова стоит пророк подле пророка совершенно так, как врач около заболевшего и незнающего как себе помочь врача. И как в прежнее время приступал помазатель, так теперь приступает готовый отнять не только достоинство (помазанника), но и самый дух (сообщаемый чрез помазание), в случае если бы тот (Давид) поступил в чем-нибудь неправильно относительно лечения, т. е. если бы или закрыл рану, или нерадел бы о ее исследовании. Тут же стоит рядом и исполнитель этого самого наказания; точно так, как в прежнее время являлся он стражем и сильным помощником, так те­перь является ангелом отмщения, готовым поразить мечом, если тот произнесши на самого себя обвинение, не разрешит своим приговором приговора Божия. Таким образом здесь были: представитель справедливости (Нафан) и ангел мститель, и потом нелицеприятный судия (Давид), кото­рый произнес на самого себя приговор, и который вырвал стрелу гораздо быстрее того, нежели как впускал, чем принимал ее, и наконец Бог, который не только затянул, но и заживил рану так, что от нее не осталось никакого следа. Ведь Он не только извинил, но и простил грех. Опять дарование, опять дух, опять му­зыка и пение, снова власть над всеми, и обетования, как относи­тельно того, чтобы он был в сы­на Богу, так и относительно то­го, чтобы Бог был в отца ему.

 

 


Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 3. Высокое значение и польза Псалтири | Глава 4. Кто написал псалмы? | Глава 5. Объяснение разных терминов, употребляемых в Псалтири. | Глава 6. О собрании псалмов в одну книгу, о начальниках хоров и о музыкальных еврейских инструментах. | Глава 7. Порядок псалмов. | Глава 9. О пении псалмов. | Псалом 1 | Псалом 2 | Псалом 3 | Псалом 4 |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Кафизма семнадцатая| Глава 2. Задача и цель псалмов.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)