Глава 37. Исабель, после гибели в горах ее жениха, ни с кем, кроме отца

Исабель, после гибели в горах ее жениха, ни с кем, кроме отца, не могла общаться и потому сопровождала его во всех деловых поездках. Не желая видеть никого из прежних знакомых, она, однако, не избегала новых людей, которые встречались ей во время путешествий. С Хосе Игнасио Исабель сразу почувствовала себя легко, может быть, оттого, что судьбы их во многом оказались схожими.

– К сожалению, жизнь устроена так, – говорила она своему спутнику во время прогулки по саду, – что тот, кого мы любим больше всего на свете, может в один момент умереть…

Хосе Игнасио, вспомнив при этом Лауру, продолжил мысль девушки:

– Я понял, что смерть все время находится рядом с нами. А отняв у нас любимого человека, уничтожает и того, кто остался жить.

– Почему вы так думаете? – удивилась Исабель.

– Потому, что совсем недавно я лишился человека, которого любил больше жизни…

По дороге в гостиницу Исабель говорила отцу, как ей понравилась сеньора Лопес:

– Очень жаль, что она замужем и муж обожает ее! Даже ревнует: я видела, как сеньор Карено нервничал, когда вы с нею обсуждали в кабинете свои дела, – от взгляда Исабель не укрылось, что с тех пор, как умерла мама, отец впервые с таким интересом смотрел на другую женщину.

– И сын сеньоры Марии – приятный молодой человек, – вторя дочери, заметил граф. – Наверное, он не отказался бы немного развлечь тебя, показать город.

– Ах, папа, ты опять за свое, – возразила Исабель. – Вероятно, ты чего-то недопонимаешь. Я уже любила однажды, и больше такого не повторится. Но ты прав: Хосе Игнасио производит очень приятное впечатление.

Поздним вечером, когда в доме уже все спали, и лишь одна Мария сидела над своими эскизами, в дверь робко позвонили. Открыв ее, Мария чуть не потеряла сознание: на пороге стоял Диего с девочкой на руках, а из-за его плеча выглядывал улыбающийся, довольный дон Абель.

– Мариита, моя маленькая Мариита! – оправившись от шока, Мария бросилась к брату и внучке, обнимая их обоих. – Я знала, знала, Диего, что ты сделаешь это! Непременно сделаешь!

А дон Абель, желая поскорее развеять недоумение Марии, произнес:

– Я дал вам, сеньора, неверный адрес, потому что… хотел защитить Диего и ребенка…

– Это уже не имеет значения, дон Абель! Вы подарили нам всем такую радость!

Но дон Абель должен был сказать ей главное:

– Когда Диего поведал мне свою историю, я попытался убедить его… Но он и сам… его никто не заставлял… Хотя моя жена готова была принять их обоих навсегда!..

Мария обняла старика, сердечно поцеловала. «Господи, есть же такие благородные, умные люди», – подумала она и в этот момент увидела перед собою… лейтенанта Орнеласа.

– Я пришел арестовать вашего брата, сеньора.

– Но он только что вернул малышку добровольно…

– Это вы скажете судье, а я должен поступить, как того требует закон.

Едва дождавшись утра, Мария позвонила Рафаэлю Идальго, и тот подтвердил виновность Диего, пообещав выступить его защитником на суде.

– Есть все основания надеяться, что суд вынесет самое легкое наказание, – сказал Рафаэль.

Но Мария не могла с этим примириться.

– Боже мой, – говорила она Виктору, плача, – несколько лет он проведет за решеткой! Такой молодой! Ты знаешь, Диего импульсивный, но добрый, а тюрьма ожесточит его, одиночество и отчаяние сломят душу.

– Успокойся, милая, – обнял ее Виктор. – Давай лучше пойдем к Мариите.

Хосе Игнасио стоял на коленях перед колыбелью и все повторял:

– Прости меня, любовь моя, прости!

И не понятно было, к кому обращены эти слова – то ли к матери, то ли к девчушке, безмятежно посасывающей собственный кулачок, то ли в прошлое, к Лауре, перед которой он считал себя очень виноватым.

– Моя дочь снова дома! – в глазах Хосе Игнасио Мария увидела слезы. – На этот раз навсегда. Боже, как я мог отказаться от этого младенца?! Клянусь, никогда не позволю себе обидеть ее из-за своего дурацкого эгоизма! Буду жить ради нее и для нее, мама! Как она прелестна! Она будет вся в тебя, мамочка, когда вырастет!.. Я обещаю тебе, моя Мариита, что никогда больше не совершу подобных ошибок. Как жаль, что твоя мама не видит, как ты улыбаешься! Мамы нет… Но я постараюсь любить тебя за двоих – за нее и за себя…

Мария надеялась, что это событие в жизни сына поможет ему преодолеть неприязнь к Диего, смягчиться по отношению к Ане. Полагая, что Хосе Игнасио по-прежнему ненавидит ее, Ана боялась лишний раз войти в комнату девочки. Вот и теперь, заглянув, она отпрянула от двери, увидев там Хосе Игнасио.

– Ана, не уходи!.. Посмотри, ну не ангел ли? – заметив ее, позвал Хосе Игнасио. – Я буду ей хорошим отцом.

Ана оторопела: сколько теплоты появилось в голосе племянника-строптивца, всего каких-нибудь полгода назад не желавшего и слышать ничего о ребенке! А Хосе Игнасио продолжал:

– Прости меня, тетя! Я не понимал, сколько добра ты сделала для Марииты, как любишь ее… Оскорблял тебя… необдуманно, а ты ухаживала за ней, растила…

– Не говори так, Хосе Игнасио, я знаю, что поступила плохо! Ты когда-то назвал меня старой девой-неудачницей, да еще и воровкой. Ты был прав!..

– Нет-нет, забудь все, о чем я говорил, и прости меня! Мы все нуждаемся в тебе: и я, и мама, и маленькая Мариита.

– Ах, Хосе Игнасио, – Ана заплакала, прикладывая ладони к глазам, – спасибо тебе, но я хочу вернуться на ранчо. Ведь теперь у девочки есть все…

– Но я полный профан в этих делах, я даже не представляю, как ей дать соску! Что я буду делать без тебя?.. Только ты знаешь, что она любит, что – нет. Оставайся, Ана, научи меня, прошу!

Ана подошла ж постельке девочки и, молитвенно сложив руки, тихо произнесла:

– Спасибо, Хосе Игнасио. Я останусь, чтобы заботиться о ней.

Дата добавления: 2015-10-13