Глава 11. Вальс на кресте

Мы едем на БДСМ-вечеринку на природе «Fishing». Две его сабочки сидят на заднем сиденье автомобиля, я – спереди. Максим сказал, что ожидается феерическое действо, но о подробностях умолчал. Я пытаюсь разглядеть девочек, искоса бросая взгляды назад, но удается плохо: простоватые провинциальные личики в боевой раскраске и стройные незатейливые фигурки в обтягивающих тело ширпотребовских нарядах – все, что могу рассмотреть. Они по-бабьи шутят между собой, о чем-то перешептываются и хихикают. Я любуюсь на проплывающий мимо пейзаж и, поглощенная ощущением ревности и предвкушением странного праздника, изредка отвечаю на реплики Максима. Новые маршруты моей жизни разительно отличаются от привычного залистанного и замусоленного романа будней.

Часа два езды на машине, и мы на месте. На поляне сколочен массивный деревянный помост для представлений, расставлены прожекторы, освещающие сцену, сюда даже пригнали настоящий подъемный кран, заплатив крановщику достаточно, чтобы он остался, несмотря на уникальность грядущей задачи. Чувствуется, что все друг друга знают, только я ощущаю себя несколько скованно, потому что я им чужая. На меня изредка бросают взгляды, кто-то подходит, здоровается с Максимом, вежливо знакомится, перебрасываясь парой фраз, но вскоре отходит в сторону. Вдалеке деловито кухарят рабы, приготавливая снедь к огромным накрытым столам – размах действительно колоссальный, ведь сюда приехало человек триста! Я не ожидала!

Разноперое общество выглядит по-разному. Кто-то одет в обычные сарафаны и шорты с майками, другие щеголяют ошейниками, трикселями на браслетах и футболках, третьи форсят более продуманными нарядами, присущими сообществу. Постепенно народ подтягивается к сцене, фанфары возвещают начало шоу.

Первым номером идет «Метание ножей». Полуобнаженная саба, тоненькая девушка лет восемнадцати на вид, в красном нижнем белье и ажурных чулках становится у заготовленного заранее фанерного щита, а длинноволосый татуированный мачо в черных брюках и майке начинает азартно метать вокруг нее ножи. Те ложатся ровным слоем в миллиметре от тела, сладострастно впиваясь в дерево, и скоро вся женская фигура оказывается в контуре лезвий. Она медленно делает два шага вперед и отходит в сторону, нервно облизывая губы. Зрители взрываются аплодисментами.

Потом идет сценка «Барин и служанка», где за небольшую провинность (разбитый кувшин) барин отхаживает плетью нерадивую холопку. Та стоит на коленях, перекинувшись через скамейку, и демонстрирует окружающим белый слегка расплывшийся зад. Юбка с оборками накинута на голову… Руки упираются в помост сцены. Ее тело колышется, конвульсивно сдвигаются и раздвигаются ляжки, иногда демонстрируя темную поросль между ног, а на обнаженных ягодицах появляются багровые следы… Иногда она протяжно кричит: «Смилуйтесь, барин! Я больше не буду», но по тону чувствуется, что наслаждение перекрывает желание сыграть, и голос ее сбивается…

Третий номер под названием «Хирургия» более жесток и явно рассчитан не на слабонервных. На помосте стул и стол, на котором разложены некие медицинские инструменты. Мускулистый молодой человек в коротких синих боксерах выходит на сцену. Берет в руки скальпель и хладнокровно делает глубокий надрез на своем бедре. С моего места видно, как течет кровь. В его руках появляется игла с продетой в нее ниткой, и участник шоу начинает медленно зашивать рану, втыкая ее в плоть, вытаскивая и продевая снова, раз за разом. Он сосредоточен и напряжен, я замечаю, как дергается его кадык. Все это время слышится интенсивная барабанная дробь, нарастающая и усиливающая темп. Внезапно она прерывается. Мужчина отрезает нить, кладет иглу, раскланивается, сгребает инструменты и невозмутимо удаляется.

Далее на сцену выносят массивное кресло, предназначенное для фиксации тела. В него сажают рыжеволосую обнаженную девушку. Монахи в черных одеяниях с капюшонами на голове застегивают ремни на запястьях, разводят в стороны ноги обвиняемой и фиксируют ей лодыжки. Начинается «Суд над ведьмой». Сначала монахи ищут родимые пятна в форме шестерки, потом один из них берет в руки скальпель и делает неглубокие надрезы на внутренней стороне бедер и на груди испытуемой. Девушка стонет, но пошевелиться не может, только мелко и конвульсивно вздрагивает, из-за чего кажется, что по ее телу проходит рябь, как проходит она по воде от небольшого ветерка. В конце действа один из иноков берет в руки массивный вибратор, становится на колени перед ведьмой, разводит рукой сворки ее плоти и грубо сношает ее, то усиливая, то замедляя темп, пока та не начинает биться в судорогах оргазма. Искусственный член с недовольным хлюпаньем покидает временное пристанище.

Больше всего меня поражает «Любовный смерч» – бондаж обнаженных мужчины и женщины под музыку вальса-фантазии Глинки. Это шоу вообще проходит под вальсы, что придает ему накал лиричности и некоего дополнительного драматизма. Их связывают вместе, переплетая совершенные по красоте тела в единое целое, а потом цепляют за крюк подъемного крана и – пара воспаряет высоко вверх, в небо, чтобы торжественно облететь всю поляну мреющим миражом… Это немыслимо, совершенно… Зрители замерли, затаив дыхание… Они смотрят на чудо, номер, придуманный одним из них, словно это самое идеальное выступление, впрочем, так и есть. Остальное больше похоже на неумелые доморощенные спектакли. Конечно, в другой раз мне было бы интересно и прочее, но сейчас художественные порки, подвесы на крестах и прочие номера оставляют почти равнодушной. Мне только любопытно, и в крови бешено бурлит адреналин. Склоняюсь к уху Максима и спрашиваю:

– А меня? Ты можешь меня так?

– Подожди, не всё сразу, – отвечает Максим. – Они долго тренировались, а ты новичок, надо посмотреть, как ты переносишь веревки, подвесить в более гуманных условиях.

– Пожалуйста, – молю я.

– Исключено, – категоричен Максим. – Самое большее, что я могу, это подвесить тебя на кресте. Дальняя поляна предназначена для таких полуинтимных сцен. Хочешь?

– Да! – выдыхаю я страстно.

– Но ты должна подписать со мной договор. И захотеть стать моей. Совсем моей. Нижней, подчиняющейся мне во всем, соблюдающей правила.

– Я подпишу. Пожалуйста… Я согласна… – вцепляюсь в него, как в последнюю надежду, понимая, что остатки разума непоправимо испарились.

– Хорошо, пойдем… – после паузы соглашается Максим и встает.

Мы спускаемся к реке. Там никого нет, что удивительно, потому что жара не спадает, несмотря на приближающийся вечер. Максим привлекает меня к себе и жадно целует, стягивая с меня сарафан. Минуту, две, три он просто смотрит, не прикасаясь. Я дрожу, украдкой оглядываясь, но наблюдателей не вижу. Тем не менее, адреналин захлестывает – почти публичный секс непривычен и пугает. Мои соски набухают, когда он целует их попеременно, то впиваясь в них ртом, то покусывая зубами. Чувствую, как сердце бьется в сумасшедшем ритме, и так же, в унисон, пульсирует внизу клитор. «Стань на колени», – приказывает он ровным голосом. Подчиняюсь. Он срывает с дерева ветку, размахивается и бьет меня по ягодицам. Вздрагиваю. Из горла непроизвольно вырывается стон.

– Мне так нравится, когда ты дергаешься и стонешь. Это возбуждает, – шепчет, почти воркует он.

И снова и снова хлещет меня, прерывисто дыша, затем опускается на корточки и запускает пальцы в мою плоть, истекающую влагой. Я стою, неловко упершись руками в землю. Его язык лижет мой анус. Сжимаю ягодицы, но Максим с размаху награждает меня новым ударом по самому чувствительному месту между ног и приказывает расслабиться. Он медленно входит в мое лоно и так же медленно выходит, проникая мало-помалу в другое отверстие, миллиметр за миллиметром. Меня обжигает боль, я кусаю губы и издаю протестующий стон, пытаясь вырваться, но это бесполезно – его руки держат в стальном зажиме. Его член медленно, но уверенно проникает до самого конца, ерзает, устраиваясь поудобнее, а потом начинает двигаться, постепенно увеличивая амплитуду. Боль и наслаждение скручивают меня невыносимой судорогой, я падаю животом на землю, скулю, но мой мучитель продолжает распластывать меня, насаживая на свой жезл, пока мы оба не кончаем, хрипя, как обезумевшие животные. Он несет меня на руках в реку и нежно обмывает, как ребенка, лаская мой клитор и снова доводя меня до исступления. Мне стыдно, словно это инцест, но расслабленность мешает думать, и я просто прижимаюсь к его груди. Он баюкает меня, потом одевает, небрежно натягивает свои вещи и берет за руку.

Мы возвращаемся, проходим мимо длинных столов, мимо пар, которые тут же учатся вязать узлы, развлекаются разговорами и наслаждаются происходящим. На дальней поляне зажжены факелы. Несколько человек снимают с креста девушку и осторожно укладывают на траву. Она улыбается и сворачивается в позу эмбриона.

– Маэстро! – окликает его здоровенный лысый мужик в наколках.

– Привет, Медведь.

– Ты с новой нижней? А где твои девочки?

– Девочки здесь. Подсоби малость. Катя новенькая, но хочет попробовать.

– Без проблем. Жду указаний.

– Раздевайся, – обращается ко мне Максим. – И ложись на крест. Спиной. Раскинь руки.

Следую указаниям. Мне стыдно и непривычно чувствовать себя голой среди других людей, но в то же время я ощущаю себя в безопасности, и это волнует. Внизу живота снова пульсирует желание. Ложусь спиной на крест и чувствую, как веревки начинают оплетать мое тело. Они стягивают мою кожу так, что я не могу пошевелиться. Чувствую себя пленной и беспомощной. Пока разворачивалось шоу, начало темнеть, все происходит в сумерках. Зарево заката и чуть слышно доносящийся очередной вальс, на этот раз – Доги, из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Мне кажется, я начинаю сходить с ума. Когда несколько мужчин поднимают меня на кресте вверх и укрепляют его, наслаждение достигает пика. Максим нежно оглаживает мое тело легкими касаниями. На нас деликатно никто не смотрит, чтобы не смущать меня. Пальцы повелителя нащупывают маленький бархатный язычок между нижних губ и оттягивают его вниз. Он чувствует мою влагу, и продолжает игру, ожидая срабатывания пускового механизма наслаждения. Странно, но меня не волнует и не смущает больше ничто вокруг. Приходит полное освобождение и расслабление, а потом меня вновь накрывает так, что я рассыпаюсь по мирозданию бесчисленными звездными осколками. Смотрю в небо и беззвучно кричу в него всей душой о том, что я наконец счастлива.

Это происходит недолго. Из состояния сабспейса меня вырывает чей-то неприятный и визгливый голос. Кто-то скандалит. С трудом всматриваюсь в расплывчатый силуэт. Растрепанная девушка-химера шипит в лицо Максима:

– Ты, скотина, меня бросил. На кого променял? На эту? Чем она лучше? Что я не давала тебе, скажи? Ты поставил на меня клеймо, прижег раскаленным железом мою плоть, чтобы она вечно оставалась твоей, а теперь не отвечаешь на звонки? Она знает, что ты со мной вытворял? Знает, как душил меня за горло и смотрел, как медленно уходит из меня жизнь? Как резал скальпелями и слизывал мою кровь? Хочешь, я покажу ей рубцы на моем теле? Я не могу раздеться на пляже, потому что все их увидят! Не могу сходить с друзьями в сауну! Я все это делала для тебя, потому что ты моя жизнь! И как ты на это ответил?

– Ольга, заткнись и иди отсюда! Ненормальная, сбрендившая дура! Тебе нужен врач. Оставь меня в покое. Твои просьбы и фантазии заходили слишком далеко, я не готов был удовлетворять их. И ты это знаешь. Не сваливай с больной головы на здоровую. Найди себе какого-нибудь безумца, который с радостью доведет тебя до могилы. Пошла прочь!

– Мечтаешь об этом, да? Хочешь, чтобы я не мешала тебе ходить по земле и пытать новых сабочек? Не выйдет. Не ври, что все началось с меня, – ты погрузил меня в чертово пекло боли на грани смерти.

Мне становится плохо. Голова кружится, сознание улетает.

– Максим, – зову я, – сними, пожалуйста.

Он, Медведь и пара других верхних осторожно опускают крест плашмя на землю. Максим медленно и аккуратно развязывает узлы. Ольга нависает надо мной и всматривается в мое лицо. Наши глаза встречаются. У нее они по-совиному круглые, расположенные под неуклюжими короткими бровками, но чем-то завораживающие. Лицо кажется серым, тронутым мраком тления, но это всего лишь игра света чадящих факелов и наступающего сумрака. От нее тянет жалобным запахом дешевых духов и немытого потного тела.

– Ты не знаешь, какой ад у тебя впереди. Это все иллюзия. Беги, пока можешь, – неожиданно спокойно произносит она. – Он искалечил мою душу и тело, разрушил мою жизнь, остались одни руины. – Она показывает свои тощие руки-лапки, изуродованные шрамами. – Смотри внимательно, не отводи глаз. Он чудовище. Запомни это…Мы еще встретимся, – бросает она ему и медленно, как вслепую, уходит с поляны, нескладно перебирая тонкими кузнечиковыми ногами, виднеющимися из-под короткой джинсовой юбки.

Я смотрю вслед, пока ее фигура не исчезает за деревьями.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Максим, растирая мои руки и ноги, чтобы вернулось кровообращение.

– Нормально, – хрипло отвечаю я. – Пить хочу.

– Сейчас принесут. Лежи спокойно. Понравилось?

– Да, но после этого… – киваю в сторону ушедшей Ольги.

– Она сумасшедшая. Она хотела таких экстремальных сессий, на которые я не был готов. Поэтому мы расстались. – Глаза Максима грустны. – Ей надо лечиться, но я ей помочь уже не могу. Давай не будем об этом…

Я прихожу в себя, натягиваю сарафан и с благодарностью беру пластиковый стаканчик с коньяком, опустошая его моментально. Тело наливается теплом, и подкравшаяся было жуть, отступает. Максим довольно кивает и берет меня за руку. Мы идем обратно. Кругом происходят различные сессии: кого-то связывают, порют, вешают… Всем весело. Но мне уже не хочется на это смотреть. Чудится, что это разгул лесной нечисти, леших и кикимор, куда меня по случайности занесло. Максим сажает меня за стол, и я оказываюсь рядом с одной из его саб – Жози, как представил ее Максим. Он уходит за коньяком, и я остаюсь с ней, исподтишка разглядывая ее, и вдруг замечаю, как исклевана оспинками кожа ее лица.

– Ты что-нибудь знаешь про Ольгу, его бывшую? – осторожно спрашиваю я.

– Она сумасшедшая, – отвечает Жози. – Преследует Маэстро везде. Не бери в голову. Встретилась, да?

– Да…

– Потом поймешь. Как видишь, мы с Лоттой ни на что не жалуемся, – Жози пожимает плечами и замолкает.

Очевидно, ей этот разговор неприятен.

– И он ни разу не предлагал ничего такого? – настойчиво возвращаю к теме собеседницу.

– Ничего, чтобы нам самим не хотелось попробовать.

– А было что-то экстремальное? Скальпели, удушение… Ольга говорила о них…

– Поговори с Маэстро сама. Я уже ответила, – обрывает меня Жози.

Максим возвращается с бутылкой, с ним идет слегка сутулящаяся Лотта. Внезапно мне захотелось какой-нибудь мелодрамы, очередного театрального представления с заламыванием рук, причитаниями на повышенных тонах, но Максим прерывает мои мечты вопросом:

– Как вы тут, девочки? Еще не надоело? Давайте я вам налью по стаканчику и поедем обратно. Лотта, тебя хотела забрать Венера на пару деньков. Поедешь?

– Почему бы и нет, – отвечает белокурая саба. – Все веселее, чем дома одной сидеть, ты нас совсем забросил.

– Ну и чудненько, – игнорирует укол Максим. – Тогда иди к ней, а я отвезу девочек.

В машине мы молчим. Свинцовая усталость сковывает меня в ледяных объятиях, я зябну. Очень хочется спать и в горячую ванну, но лучше просто спать. Наверное, я проваливаюсь в сон, потому что не замечаю, как мы оказываемся у моего дома. Максим провожает меня до квартиры, помогает открыть дверь, потому что ключи буквально выпадают из моих рук.

– Я тебе завтра позвоню, помни про договор, – шепчет он и исчезает за дверью.

«У него же там еще Жози», – отмечаю я про себя, но этот факт не вызывает сейчас ревности. Спать. Только спать. Но в моей голове настойчиво всплывает фигура Ольги, больной, обезумевшей, но все же реальной. Вдруг она права? Вдруг Маэстро далеко не так безобиден, как кажется? Почему он не захотел говорить со мной об этом, рассказать, как все было на самом деле? Отослал куда-то Лотту, вернулся быстро, так что я не успела расспросить Жози… Да и она была так уклончива, словно скрывала что-то… В душу заползает страх. Мысли путаются. Глумливый внутренний голос вещает: «Ну а ты как думала? Что все предельно безобидно? Сентиментально-садомазохистская история, умело кадрированная в нужных местах? Ты не вырежешь отсюда не устраивающие тебя куски пленки, как ни старайся. Это не съемки. И запятую в нужном месте не поставить. Только точку, если удастся. Но она может разрастись до большого кровавого пятна, до несмываемого тавра. Уходи, пока можешь. Серенькое полувыцветшее твое бытие может оказаться куда лучше того кнута с пряником, которым тебя приманивают. Ловушка захлопнется, перешибет хребет – и прощай, Катя. А ты уже согласилась подписать с ним договор, отдать себя в его власть… Уверена в том, что еще хочешь этого?» – «Не знаю, – отвечаю я внутреннему голосу. – Я подумаю об этом завтра…».

Дата добавления: 2015-09-05