Доброе» утро

Саша

Пробуждение было… ужасно. Сверху шлёпнулась чья-то лапа и мазнула по лицу. Саша дёрнулся и проснулся. Снова знакомый рисунок ковра перед глазами. И опять серо за окном. Сам он привычно сжался на кровати клубком, предпочтя замкнуться от прочего мира, да и греться так проще.
Тело ныло. Боль мускулов смешивалась с приятной тягучей истомой. В голове гудело после экстази и шумел спокойный засасывающий океан, бывающий только после хорошего крепкого сна, когда тело уже встало, а мозг всё ещё цепляется за другой мир, подернувшийся сизой завесой. По позвоночнику чиркнуло лежащее рядом тело. Саша поёжился, попытался отползти, но чужая лапа сползла с лица по плечу, облапила тощий живот и бессовестно пододвинула к себе. Саша молча попытался её от себя отодрать, но Глеб вообще подсунулся впритык, точно так же изгибаясь, чтобы обнять его своим телом.
- Какого лешего ты там возишься? – сонно пробормотал он, вспушив горячим дыханием Саше волосы на затылке.
- Так ты не спишь?! – возмутился Саша, уже не таясь откидывая руку и подскакивая с постели. От резкого скачка зарябило в глазах, прострелило поясницу. И вообще заныло всё, включая отбитые о панели лопатки. На подогнувшихся ногах он еле удержался, едва позорно не свалившись на четвереньки.
- Заснёшь тут под твоё копошение…
Голый Глеб сонно потянулся, точно большой кот, совершенно наплевав, что одеяло с него Саша загрёб на себя, когда подскочил. Парень что-то зло пробормотал, побурев от стыда. Сам он тоже был возмутительно обнажён, от чего настроение, и так с недосыпу нулевое, вообще ушло в минус. Не было бы в ногах постыдной слабости, дал бы пинка, да посильнее!
- Козлина бессовестная, ты опять это со мной сделал!
- Ой, да ладно, тебе тоже понравилось, я видел.
- Ну ты… - Саша задохнулся от наглости валяющегося на кровати типа. Честно поискал глазами что-нибудь тяжёлое, но в серой, тёмной в осеннее утро, комнате он разглядел только смазанные очертания мебели.
Кое-как перебрался через вольготно раскинувшиеся ноги, длинные и неудобные, мстительно по ним протоптался, но споткнулся и шлёпнулся на ёкнувшего Глеба, едва успев выставить ладони, чтобы не впечататься в него со всего маху. Тот разлепил голубые со сна глаза, едва ли не впритык глянув на прижухшего Сашу, хлопнул короткими чёрными ресницами. Вот ведь странно – волосы светлые, брови светлые, а ресницы едва ли не угольные, точно тушью мазнул. Тут до Саши дошло, что таращится он на эту сволочь как-то не так, как раньше, и разозлился ещё сильнее.
- Придурок, отпусти меня!
Глеб приподнял руки в жесте «сдаюсь». Саша сполз на пол, всё так же волоча на себе одеяло, с блаженством ощутил под подгибающимися ногами твёрдый пол, огляделся.
- Где моя одежда?
- Вероятно, в ванной, где я её с тебя снимал,- Глеб так и не догадался чем-нибудь прикрыться, бессовестно раскинувшись по постели едва ли не в позе звёздочки, от чего Саша заскрипел зубами.
- Прикройся хотя бы!
- Во-первых, ты стащил одеяло, а во-вторых, мне и так удобно, - лениво ответил Глеб. – Ну чего тебе не спится, утро же ещё раннее. Ложись спать…
В лицо ему полетело одеяло, а Саша выскочил из спальни. В душ он влетел на полном автомате, но здесь споткнулся и замер, быстро вспоминая всё, что тут происходило ночью.
Пайта и джинсы, не сырые, но и не до конца высохшие, валялись мятой кучей на кафельном полу. Саша поднял печально вытянувшиеся бесформенные тряпки, поморщился, задним числом сообразив, что сам он после всего произошедшего, почему-то подозрительно чист и отмыт, хотя обезумевший Глеб толкался в него до последнего, даже не подумав вытащить… в общем, Саша смутно, но помнил, что должен был бы быть весь измазанный – и снаружи, и внутри.
- Ну, чего ты там? – Глеб, уже натянувший на себя штаны, прополз в ванную.
- Ты! – Саша повернулся к нему и обличающе ткнул пальцем. – Как ты посмел меня сюда заволочь?
- А что, надо было прямо на лестнице? – раздражающе спокойно удивился Глеб. Саша заскрипел зубами от злости. Этот псих ни капли – совсем! – не переживал. То, что ночью он занимался сексом с парнем (да ещё КАК!), то, что он проснулся с ним в одной постели – всё это, кажется, Глеба совсем не трогало!
- Ты псих? Какого лешего ты опять со мной все те гадости проделал?
- Ммм… Потому что ты был не против? – Глеб протащился к умывальнику, брызнул в мятое лицо водой.
- Да я невменяемый был!
- Вот и отлично, у таких всегда, что на уме, то и на языке…
- Тебе что, совсем всё равно, что мы переспали?
- Нет.
И словно последний гвоздь в крышку гроба:
- Мне понравилось. Я вообще не против повторить…
- Придурок!!! – Саша со злостью запустил попавшимся под руку шампунем. В памяти услужливо всплыло, как ночью он точно так же запускал в Глеба чем-то подобным. Тогда вокруг разлился странный лесной запах, почему-то успокаивающий и раздражающий одновременно. – Придурок и извращенец!
- Тебе зеркало подсунуть, чтоб на такого же полюбовался? Не я, между прочим, оголялся. Я тебя вообще в больницу отправить собирался, а ты что предпочёл? Ну и кто из нас тогда придурок и извращенец?
- Я был обдолбанный!
- Да ты и сейчас не совсем вменяемый – в зеркало на себя глянь: зрачки расширены, лицо каменное. Ты вообще как на ногах держишься?
- С большим трудом! – смотреть на себя Саша не желал. Он и так себя преотвратно чувствовал, не хватало ещё совсем сдуреть.
- Ладно, прости, может, я перестарался.
- Упырь озабоченный…
- Да, озабоченный! – неожиданно взорвался Глеб. – А как я ещё должен был среагировать, когда ты передо мной стриптиз устроил?
- Башкой об стенку побиться, чтобы мозги на место вернулись! – прошипел Саша.
- А, может, тебя стукнуть, чтобы ты больше мне мозг не выносил? – Глеб зашвырнул в раковину зубную щётку. – Долго ты меня доставать будешь?! Ты приволокся среди ночи – невменяемый, мокрый, как крысёнок подзаборный, обхамил, покусал, а напоследок ещё и соблазнил! И как я должен был реагировать?
- Башкой побиться! Я же сказал!
- Неблагодарная ты шкура!
- А ты долбанный извращенец!
Саша отвёл глаза от левого плеча Глеба, где багровел чёткий след его зубов. О том, как он его оставил, Саша помнил смутно, но, почему-то ему казалось, что вспоминать и не стоит – чтобы не чокнуться…
- Да с чего это?
- А ты подумай! Только головой, а не головк… Ой!
В одну секунду он оказался прижат к знакомой до последнего изъяна стене. Глеб мрачно навис над ним, перехватив в запястьях руки и вжавшись коленом в пах – не чтобы возбудить, а чтобы не дать лишний раз трепыхнуться. Точёное злое лицо оказалось близко-близко. Саша опять услышал, как бьётся его сердце.
- А ну, пусти меня… – беспокойно завозился он.
Глеб раздражающе равнодушно полюбовался его попыткой выбраться из хватки.
- Говоришь, я извращенец? – тихо, но почему-то очень страшно спросил он. – Только потому, что переспал с тобой?
Саша зажмурился и даже дышать перестал. Жар чужого тела коснулся его обнажённой кожи, будоража кровь. Он запоздало вспомнил, что всё ещё раздет, отчего ему стало ещё неуютнее. По коже скользнули мурашки.
Одна ладонь разжалась и легла ему на глаза.
- Т-ты чего?
- Сейчас ты меня не видишь. – Вторая рука Глеба осторожно коснулась волос, пуская по коже ещё одну порцию мурашек. Саше стало совсем не по себе, в холодной с ночи душевой вдруг оказалось нечем дышать. – Противно? Это просто прикосновение. Ты не знаешь, кто дотронулся. Тебе противно?
- Я знаю – кто, - упрямо прошептал Саша, влипая в стену ещё плотнее. – И оттого ещё тошнотворнее.
- Потому что я тоже парень?
- Потому что ты – это именно ты! – Саша отбил ладонь, рванулся из хватки, вновь обретая свободу. Поскорее натянул штаны и пайту, стянувшиеся после ночного дождя. – Ты меня изнасиловал, гад! Ты думаешь, я такое забуду?
- Я думаю, что ты не на меня так злишься.
- Да что ты?! А на кого?
- На тех, кому ты не сопротивлялся до меня… Ты странный – вместо того, чтобы драться до конца, ты позволяешь себя унизить, а потом злишься и выплёскиваешь яд на других.
- Заткнись!
- Почему? Те двое, я, даже твой отец – всем нам ты позволил сделать тебе больно, но злишься почему-то только на меня, а другие чем лучше?
Словно грязью в лицо бросил. Да что он вообще понимает? Для Глеба всё просто – ему не противны прикосновения парня, значит всё нормально, у Саши всё сложнее. Да, он действительно злится на Глеба. Потому что Глеб – подлая сволочь! Потому что в первый раз Глеб его спас! Заставил поверить, что защищает от Максима, а сам воспользовался моментом. Хотел Саша или нет, но этот странный противоречивый тип как-то вошёл в его жизнь, совершенно в ней не нужный, и прочно укрепился. Просто Глеб был единственным, кому Саша ничего не сделал, чтобы заслужить его ненависть!
Медленно растянул губы в злой неестественной улыбке, так не сочетающейся с его сумасбродными мыслями.
- Хочешь знать, почему? – спросил. – Ну что ж… если ты знаешь про изнасилование, то и про другое слышал, ведь так?
Слышал. Лицо аж серым стало. Саша злорадно оскалился. Конечно же Славик растрепался, больше некому, вот только ему почему-то казалось, что Глеб не из тех, кто свой нос в чужую грязь сунет.
- Помнишь, я тебе говорил, что ты мне друга напоминаешь?
- Саш, да угомонись ты…
- Так вот у меня была ещё и подруга… Майя …
У Глеба дёрнулась щека.
- Хорошие друзья. Лучшие. Они встречались два года. Она мне очень нравилась…
- Ты её изнасиловал?
Саша молчал.
- Поэтому они тебя? В отместку?
Молча же развернулся, толкнул дверь и выскочил в коридор.
- Саш! – Глеб вылетел следом. – Постой…
Да конечно! Схватил куртку с вешалки, вскочил в разбитые кроссовки и вылетел за дверь.
…- Эй, Эльфёныш!..
Саша уже брёл по дорожке, зябко кутаясь в слишком большую почему-то куртку. На улице было серо и пасмурно, невдалеке одинокий дворник мирно вычищал мусорные урны. От крика он тоже вздрогнул и обернулся, почему-то пристально рассматривая замершего парня. На пятом этаже открылось окно и из него высунулась раздетая фигура. Фигура вызывающе поёжилась от утреннего холода, но перевесилась через подоконник.
- Ты мою куртку спёр, - насмешливо сообщила она.
Саша недоумённо глянул на одежду, залился краской.
- Ну что, может, поднимешься и вернёшь? – продолжал издеваться Глеб.
Вот если бы заткнулся, Саша бы точно вернул. Ну, или бросил на скамейке, предпочтя окоченеть, но не таскать его вещи.
- Считай это моральной компенсацией! – огрызнулся он и побежал. Проскочил мимо дворника.
- Эльфёнок… - кажется, позвал тот. Саша обернулся. Мужик, как ни в чём не бывало, занимался работой.
…Рыжеволосый уже исчез из виду, а Михалыч долго ещё задумчиво курил сигарету за сигаретой, не замечая, как сам же забрасывает бычками только что выметенную землю…

В доме ещё было темно. Не веря собственному счастью, Саша перебрался во двор через ворота, юркнул в пурпурную листву барбариса, пронёсся по газону – увидел бы отец, надрал бы уши – и нырнул за угол, к окну гостиной. Окно было старое и расшатанное – ручка проворачивалась, позволяя спокойно открывать его снаружи. Обнаружил это Саша нечаянно, но рассказывать не стал, оставив себе лазейку. Не сказать, чтобы ему нравилось удирать тайком из дома, или он вообще когда-то это проделывал – просто решил оставить. Вот и пригодилось.
Тихо скрипнула рама, Саша упёрся руками в дерево подоконника, подбросил тело и взлетел на него, подтягивая ноги. Развернулся, юркнул внутрь. Не спускаясь на пол, разулся и уже крался на выход, чтобы поставить обувь в прихожей, когда кто-то щёлкнул рубильником и высветил утреннего визитёра. В углу, скрытый до этого темнотой, сидел на диване Максим. Непривычно растрёпанный и уставший, точно не спал всё ночь и пришёл только полчаса назад, хотя, может так и было. Рубашка расстегнута, выходные брюки смяты. Глаза злые. Под правым припухло и подозрительно похоже на синяк. Интересно, кто это его так? Сколько Саша знал, Максим редко подпускал к себе кого-то на такое расстояние. Даже посочувствовал невольному самоубийце – зная мстительность брата, можно смело сказать, что спокойно тому жить осталось недолго…
- Где ты шлялся? – одновременно раздражённо и с облегчением выдохнул Максим, остро вглядываясь в замершего у двери Сашу.
- Воздухом свежим дышал, - ощетинился тот. Этот Максим, незнакомый оборванец со злыми внимательными глазами ему не нравился, от этого он не знал, чего ждать.
- Ещё раз спрашиваю – где ты шатался полночи?
Саша непроизвольно отступил спиной к двери, незаметно щёлкнул ручкой, готовый в любой момент удрать.
- А что, ещё полночи ты знаешь, где я шатался?- неожиданно для самого себя спросил он. Максим как-то нервно дёрнул уголком рта, точно нервный тик на щеке. В голове мелькали смутные смазанные образы. Да, Максим знал, но Саша не помнил, почему. Он вообще слишком сумбурно помнил ночь, начиная с вечера. Последние чёткие воспоминания – он почему-то хотел вчера делать уроки на понедельник. А потом затёртый отрывок, наполненный шумом, страхом и тошнотой. Дальше была уже только квартира Глеба, и они как всегда ссорились. Сначала в тёмной комнате, потом на лестнице, потом в душе… Впрочем, если учесть, что сквозь вату пробивался образ голого Глеба, по-звериному зажимающего его, такого же раздетого, и ноги его едва держали, подгибаясь от каждого прострела, то вспоминать подробности он и не желал.
- Где мы с тобой были, Макс?
- Мне куда любопытнее, где ты был потом? – недобро сузил глаза брат. Глянул на обувь, медленно прошёлся по фигуре, замечая и туго обтянувшие ноги джинсы, и грязную бесформенную пайту, и куртку, свисающую с узковатых для неё плеч. Карие глаза Максима как-то странно блеснули – куртку он узнал, но почему-то Саше захотелось удрать от него ещё сильнее.
- Эй, постой…
Саша рванул дверь от себя, вываливаясь в коридор, но Максим успел вцепиться ему в рукав и они кубарем покатились по ковровой дорожке.
- Слезь с меня, ну!
- Не брыкайся, придурок!
- Отвали!!!
Они прокатились по проходу, сбив напольную вазу с искусственным гербарием – Максим не вписался и ударился об неё больной головой. Она бацнулась об стену и медленно завалилась на бок, хрупнув расколовшимся боком.
Саша выпустил из рук кроссовки, вцепился в обмякшего Максима, перед этим подмявшего его под себя, сделал рывок и оказался сверху.
И в этот самый момент дверь спальни родителей открылась, на пороге нарисовались ноги отца.
- Что здесь происходит? – грымнул он. Сзади тихо и испугано пискнула мама. Саша слишком поздно сообразил, сколько они подняли шума короткой потасовкой. И как они выглядят, он тоже не сразу понял: помятые, злые, пыхтящие, один на другом и с сжатыми в кулак руками.
Отец нагнулся, оторвал Сашу от Максима, рассерженно впечатав его в стену. Саша скривился из-за простреливших болью лопаток. Мать бросилась к Максиму, но он успел подняться сам.
- Что это было? – коротко и сухо спросил отец у Максима. И тут заметил синяк. – Ах, ты маленький неблагодарный сволочонок!– рявкнул он. – Ты опять за старое?!
Саша, только сползший по стенке на пол, опять оказался на ней, придавленный за горло отцовской рукой. Воздух из лёгких улетучился мгновенно, внутри стало пусто и обжигающе сухо. Он попытался встать хотя бы на мыски, но рассерженный отец поднял его ещё выше, отрывая от земли.
- Пап… кха… не…
- Это не он! – с Максима схлынула вся его бравада, он рванул к отцу, но неожиданно побледнел и едва не упал – успела подхватить мать.
- Серёж! – уже она. Испуганная, глаза мечутся от одного сына к другому. Медленно коснулась Максимовых кудрей и отняла руку – уже измазанную кровью. Саша перевёл взгляд на разбитую вазу – несколько багровых капель въелись в керамику. И в ворс ковровой дорожки.
- Я нечаянно, - успел пролепетать он, когда отцовские пальцы сдавили трахею. Сильно, больно, не желая останавливаться.
Он всегда был жёстким. Предпочитал ударить ремнём, а не объяснить, почему нельзя лезть пальцами в розетку, но они были мальчишками – всегда куда-то лезли, и Саша привык, что за шалости надо расплачиваться. А потом он уехал и вырос. И вернулся уже человеком, способным на убийство. Да, он отлично понимал отца, когда тот, замяв скандал и согласившись забрать сына домой, стал наказывать за любые провинности быстро и жестоко. Другое дело, что Саша был уверен, что скоро всё это пройдёт – папа заметит, что сын не нарушает установленных правил и смилостивится. Но время шло, а Саша, пусть и не по своей воле, но так и остался нарушителем правил и родительским разочарованием. Он заслужил тот синяк, и синяки, оставленные до этого, но никем не замеченные, он тоже заслужил. Но сегодня… сегодня он не был виноват.
- Я… не… хотел… - из последних сил прохрипел он, уже почти ничего не видя – перед глазами плыли разноцветные кляксы, реальными остались только жгучие отцовские глаза, ярко-голубые, льдистые. Он уже видел похожие, они тоже смотрели на него с ненавистью… когда-то давно. Саша уже и забыл, когда в них последний раз была ненависть. Скорее… любопытство. И тягучая необъяснимая тоска.
- Сергей!
И сдавленный окрик Максима из ваты липкого забытья:
- Пап! Маме плохо!
Хватка разжалась, Саша честно пытался понять, успел ли он уже улететь в другой мир или всё ещё пребывает в этом. Словно сквозь зыбкую завесу он видел, как мама, побежавшая на кухню за стаканом воды для сомлевшего Макса, вдруг нелепо задрала голову, тело её надломилось и она как-то странно, точно деревянная, упала на пол, судорожно дёргаясь и пытаясь вдохнуть. Отец подскочил к ней, подхватил на руки и бросился мимо них в гостиную.
- Максим, звони в скорую, - рявкнул он по дороге. Глянул на приходящего в себя младшего сына, не способного даже ноги убрать с пола. – Откуда только такой выродок взялся? – злобно прошипел он, переступил его ноги и толкнул плечом дверь в комнату.
…Скорая приехала быстро. Маму вынесли на носилках. Врач, видимо знакомый отца, потрепал того по плечам, что-то сказал стоящему рядом Максиму, бледному, какому-то пришибленному, растерявшему всю спесь. Голова его была перебинтована, но ехать в больницу он отказался.
Саша видел, как он блуждал глазами по улице, наверно, выискивал брата, но тот забился за соседний забор, оставшись незамеченным даже соседским сторожевым псом. Зашёл в дом и отец, усталой шаркающей походкой. Сгорбленный, плечи ссутулены – и не скажешь, что всего полчаса назад он едва не придушил сына. За это утро он постарел лет на десять. Саша какое-то время смотрел на свой двор, укрытый от досужих глаз высоким забором и кустами барбариса, потом поуютнее запахнул куртку и побрёл прочь. Туда, куда уехала скорая.

Глеб

Настроение Глебу не смогла испортить даже утренняя свара с Сашей. Даже наоборот, он так к этому привык, что просто принял, как должное. То, что Саша выпалил в запале в конце, Глеб просто… не мог связать с ним. Да, он знал его без году неделя и отношения у них были какие-то непонятные, но Саша просто не был похож на того, кто может изнасиловать – уж Глеб это знал, Глеб был именно таким…
И вообще, ему было слишком хорошо, чтобы забивать голову чем-то настолько мерзким и гадким. Он успел убрать в спальне и даже отважился сходить к матери, которая, насильно оставленная своими же коллегами на выходные в больнице, рвала и метала, требуя, наконец, выпустить её на волю.
Ночной дождь оставил на земле сырой запах. Глеб прошёлся парком, жадно глотая настоянный древесный аромат. Он любил его, ещё до того, как в его жизни появилось остроухое чудо с замашками тролля. Странно, но Глеб больше не чувствовал к Саше той злобы, что была в начале; скорее… недоумение. Саша казался каким-то… не от мира сего. Колючий, несдержанный, драчливый. Обычный. И в то же время он держался подальше от шумной толпы, выбрав в друзья девочку искреннюю и чистую, возможно, единственную на всю школу.
Сам Глеб, возможно, будь у него потребность в общении, из прочих тоже выбрал Майю.
Он как раз проходил мимо её подъезда. Просто мельком глянул, посмеиваясь про себя – полюбовался на подъезд «соперницы». И прирос к асфальту. У домофона, скрюченный и жалкий, сидел, поджав ноги, Эльф, рассеянно кутаясь в уворованную у Глеба куртку.
- Саша?
Мальчишка сонно моргнул, смаргивая налипшую на ресницы осеннюю сырость.
- Ты что здесь делаешь?
- Майю жду, - почему-то хрипло ответил он. – Я забыл, они с отцом сегодня должны были уехать в ботанический сад, там магнолия второй раз зацвела. Представляешь? В ноябре?
- Саш, всё хорошо?
Эльфёнок взъерошился, на мгновение стал привычным колючим ёжиком, но неожиданно плечи поникли, он устало закрыл глаза.
- Скажи, я действительно выродок? – очень тихо, одними губами, спросил он. Глеб и не услышал бы, не присядь рядом с ним. Когда только умудрился, ведь по дорожке же шёл?..
- Сань, ты чего?
- Я выродок? – из-под тёмных ресниц блеснула влага.
Глеб протянул руки, подцепил острый подбородок, заставляя взглянуть на себя.
- Ты – Эльф, - уверенно сказал он. – Понял?
- Угу…
Притянул к себе и обнял, чувствуя, как быстро-быстро колотится эльфийское сердечко.
Саша притулился в ответ, ткнулся носом в саднящее, с ночи прокушенное плечо.
- Можно я у тебя останусь?
Глеб напрягся.
- Ты вообще соображаешь, что говоришь?
- Да. Ты тогда не врал? Ты действительно не против «повторить»?
- Э… ну да, но…
- Отлично. И я не против. Можно мне остаться?
Наверно, ему только показалось, как прожгли плечо горячие капли. Саша тут же отодвинулся, колюче посмотрел на Глеба.
- Предупреждаю, - сказал он, - если ты ещё раз попытаешься побренькать на моих рёбрах…
Глеб посмотрел в ответ. И губы непроизвольно растянулись в коварной ухмылке.

Дата добавления: 2015-09-06