Бочка дегтя с ароматизатором меда, идентичным натуральному

... а в итоге все, даже исколотые губы и сохранившаяся судорога в конечностях была спихнута на Евы. На вопрос «удалось ли найти Мартина», Йиржи просто помотал головой, непринужденно отводя взгляд в сторону.
- Ах… - тяжело вздыхала мать, надевая на лицо своего сына марлевую повязку, дабы скрыть не облагораживающие его уколы с кровоподтеками. Кстати, о матери. Звали ее Камиллой, Камиллой Фрейн, разумеется. Была она достаточно молода, двадцати девяти лет отроду, такая вот, себе мать-одиночка. Однако ошибочно видеть всех матерей-одиночек сильными, привыкшими к тяжким обстоятельствам женщинами, Камилла же, например, была совсем не такой: слабая, тихая, забитая, будто прячась в тени своего сына. Разговаривать она не любила, занималась этим бесполезным занятием только в исключительных случаях, да и то, ограничиваясь минимальным набором слов, вследствие чего многие считали ее немой. Неправда, однако, в самом деле, было похоже на то. Что касается внешности, то можно наблюдать некоторую странность, ведь сама Камилла считалась довольно симпатичной и миловидной женщиной, что шло в противовес с понятием уродства Йиржи. Глядите сами: мягкий овал лица, крупные глаза, пышные, длинные волосы светлого отлива… Все, что связывало ее с сыном – это миниатюрный рост и оттенок волос, и тот еле угадывался. Все остальное пошло от отца.
- Я бы хотела… - начала она своим хриплым, еле слышным голосом, - Я бы хотела забрать своего мальчика. – И добавила, чтобы не возникало вопросов: - Насовсем.
Директриса недовольно хмыкнула, переводя взгляд на Йиржи.
- Почему же? – протянула она своим старческим голосом.
- Понимаете, - завела Камилла, как-то на распев, переглянувшись с Иркой, - Здесь у него совсем не сложились отношения с одноклассниками, плюсом этот недавний…кхм, скандал…думаю, что для его же блага стоит поменять коллектив и попытаться начать все с начала.
Директриса, Яна Веселая, была той еще стервой, что не соответствовало ее фамилии. Ей было плевать на какие-то ученические «кхм, скандалы», но ее заботила статистика благополучия учащихся в плане учебы. Да, Йиржи особо не блистал и не являлся примером для подражания, как ученик, так, троечник-хорошист, однако и таких особей в скором времени школе стало не хватать. А об отличниках и речи не было, дефицит, знаете ли…
Йиржи что-то бурчал сквозь повязку и болтал ногами на стуле. Директриса хмыкнула, понимая, что законных оснований удерживать Фрейна в школе у нее нет, поэтому с неохотой, будто надеясь, что те передумают, подала все необходимые документы, тихо прошипев, «распишитесь».
Камилла, откинув свои волосы назад, потянулась к бланкам, внимательно пробежав по строчкам глазами и ставя роспись в соответствующем месте.
- Пойдем, Йиржи.
Он послушно проследовал за матерью, оглянувшись на директрису напоследок и показав средний палец.
Марля на лице быстро пачкалась набегающей кровью, отчего облик Йиржи становился все более и более пугающим, зато, по крайней мере, его зубастый рот был спрятан, а потому, наверное, с окровавленной марлей на лице он выглядел менее ужасающим.
Придя домой, Камилла первым делом достала из ящика с медикаментами, который скоро, должно быть, взорвется и развалится от их колоссального количества, новую марлевую повязку, заботливо снимая с лица сына предыдущую.
- Боже! – воскликнула она, всплеснув руками, - Как я этого раньше не замечала…
- Что? – удивился тот, заранее испугавшись: мать не психует из-за пустого места.
- Твои зубы, - охала и ахала она, заставляя Йиржи по шире открыть рот. – Боже мой… Весь в отца, весь в отца, у него тоже с этим проблемы были! Господи, Господи, где телефонная книга? Где-то был телефон стоматолога.
Кстати о Господе – Камилла и в самом деле верила в него, что достаточно смущало Йиржи. Сама Камилла была наполовину русской, может, там это и принято, но здесь, в Чехии, это как-то…в новинку, что ли. Куда приемлемее было не верить в Бога, нежели верить.
- Не надо стоматолога! – уныло провыл Йиржи, надевая повязку на рот.
- Не спорь со мной - надо, значит, надо! Так. Алло? Господин Черный? Здравствуйте, это Фрейн…
Йиржи нервно сглотнул слюну, ежась и закрывая рот руками поверх повязки.
- Не надо! – повторил он, - А вдруг мне этот господин Черный дыру не в зубе, а в языке просверлит, как тогда? Или соскользнет и попадет в щеку? Ты представь, сколько кровищи будет…
Та вздрогнула – слова «кровища» и все от него производные навеивали на нее тот еще ужас, она даже стала обмахиваться телефонным справочником, как веером, несмотря на то, что справочник был толще ее талии, но разговор с господином Черным продолжила.
- …да…уже сегодня? Вечером будете свободны? Хорошо, обязательно придем! До свидания!
Йиржи заскулил, запершись в своей комнате и клянясь, что он больше никогда оттуда не выйдет, однако вышел, когда, спустя три часа, мама открыла дверь запасным ключом, встала в дверном проеме, опираясь головой об косяк, тихо и устало произнесла «ид-е-ем», что заставило Йиржи уныло протянуть «да, мама», ибо не послушаться ее зова было невозможно чисто физически.
В холле стоматологии пахло свежо, как в аптеке, только еще кисло-сладко, что, несмотря на приятный вкус, сильно пугало.
- Ма-ам…
- Хватит! – отчаянно шептала она, что тоже пугало Ирку, - Молчи! Мы слишком долго бегали от этой проблемы!
Йиржи тянул голову в плечи, поджимая под себя ноги, усевшись на пуфик. Время ожидания текло медленно и вязко, как резина, однако, когда дверь одного из кабинета открылась и девушка в белом халате и с такой же, как у Ирки марлей на лице крикнула «Фрейн!» сразу захотелось вернуться в бесконечное ожидание.
- Мама, не надо!
Та лишь пихнула его в кабинет, срывая по пути марлю с его лица.
Стоматолог, господин Черный, натянул на руки одноразовые перчатки, слабо улыбнувшись сквозь свою повязку.
- Так, кто тут у нас, - произнес он без особого вопроса в голосе, - Йиржи? Проходи. Не бойся, твоя мама меня обо всем предупредила, рассказала все, что нужно сделать, так что без лишних вопросов перейдем к процедуре. Садись, - он указал пальцем на кресло, садясь около. Ирка затрясся, осторожно ступая и усаживаясь в него, невольно закричав, когда то, с противным механическим «ж-ж-ж» стало опускаться. Стоматолог засмеялся.
- Не бойся ты так! Я поставлю незаметный, такой, укольчик и ты ничего не почувствуешь.
- Мама! – пискнул он, хватаясь руками за рот. Укол – тоже больно!
Стоматолог нахмурился в раздражении.
- Открой рот, Фрейн! Не мужик, что ли? Давай, это совсем не больно,- он потянулся к лицу пациента с полным шприцем, на что тот выбил его из рук стоматолога, завопив.
- На хуй! Не трогай меня! Не смей, блядь!
Стоматолог оторопел.
- Ты че, ебанулся?!
В припадке Йиржи подорвался с кресла, забившись в угол, обхватив руками колени и тяжело задышав. Тут господин Черный, наконец, понял: дело дрянь. Шизофреники пожаловали. Ништяк.
- Мальчик… Ты успокойся…
Вскоре оба стали невольно водить хоровод вокруг кресла – Черный пытался поймать Фрейна, Фрейн пытался не дастся в руки Черного, а когда Фрейн оказался рядом с панелью дрелей и прочих пугающих инструментов, еще и оперевшись об нее руками, ненароком включив одну из них, заорал, а после и вовсе стал ей обороняться.
- Пацан, ты че?! Убери ее! Убери!
Тот смотрел на доктора дикими, до смерти испуганными глазами, направляя на него жужжащий инструмент для того, чтобы сверлить зубы…зрелище то еще.
- Убери, пацан! Честно, я тебя пальцем не трону, просто убери!
- НА ХУЙ, СУКА! – одним прыжком Йиржи достиг врача и…
…и сверло оказалось в его глазном яблоке.
Вопли огласили кабинет, халат, маска и руки, отчаянно пытающиеся извлечь дрель из глаз, окропились кровью, однако крикам никто не удивлялся, хоть те и были приглушенно слышны во всей больнице – стоматология же, кто тут не кричит, ну.
- Ч-ч-ч-что ты наделал, психопат?! – вопил тот, а Йиржи не унимался, молотя стоматолога по телу сверлом, оставляя неглубокие, но обильно кровоточащие дыры…
- Умри, падла, умри! Я тебе просто так не дамся! – вдоволь наигравшись с дрелью, он усадил скрученного от боли Черного на то же кресло, привязав проводами, выдернутыми из диковинной штуковины, вследствие чего, монитор на той потух. Далее он продолжил свое безумство, молотя по телу стоматолога всем, что подвернется под руку, а подворачивались ему вещи не малых габаритов. После в ход пошел стул на узеньких ножках, причем бил он его именно ножками, одна из них даже полностью размозжила его покалеченный глаз, а остальные барабанили по лицу, разбивая его в кровь и выбивая зубы… Все это продолжалось до тех пор, пока Черный не потерял сознание. Йиржи без сил уселся в угол, вытирая лицо испачканной в крови ладонью и…
- Мать честная! – вскрикнул он не своим голосом, - Бляха-муха, что я наделал?! – его ошарашенный взгляд упал на картину его деяний, будто не признавая, что все это он проделал собственноручно.
«Бля…что же…делать-то?»
- Кхаааах… - прохрипел Черный, тянясь дрожащими руками к своему изувеченному лицу.
«Блядь!»
- Блядь! – вторил его мыслям стоматолог, - Что, блядь, произошло?! Ты кто такой?! Вызови «скорую», я кровью истекаю! – истошно вопил тот, держась рукой за глаз. – Что тут вообще на хуй произошло?!
- Э-э… - замялся Ирка, - Я-то, откуда знаю? Вы…вы должны были мне зубы починить, а вместо этого стали пиздеть себя дрелью, орать на всю больницу и бить себя! Вот, так все и было! – как можно более убедительным тоном заголосил тот.
«Ох, если не проканает…»
- Бля…вот я псих…ебать, вызови «скорую», наконец!
Так прошло где-то с неделю.
С неделю.
Стоматолога забрали врачи, мать тоже еле не забрали, увидь она всю эту кровищу, а ведь сынуля предупреждал…
- Понимаешь, - шептал он сорванным голосом, - Уже неделя, как тот гондон в халате в больнице валяется.
- Понимаю. Чего тут не понять? – спокойно отвечал Мартин, обнимаясь с Йиржи, даже бровью не дернув, когда тот поведал ему эту историю.
- Ты не понимаешь… - дрожащим голосом скрипел тот, - Я соврал ему, что это он сам себе все сделал, он поверил…и врачи поверили…и копы поверили! И мать поверила! Все, понимаешь, поверили! А я обманул…
- Че, впервой?
- Да не впервой! Но все равно…ну, эта, как ее…совесть, во, гложет.
Мартин усмехнулся, прижав к себе дрожащее под натиском «во, совести» тело Йиржи.
- Ну и забей. Главное, что смог отмазаться.
- Грр, ты не понимаешь! – повторял тот, - Не понимаешь…Это…Это пиздец уже. – он схватился руками за волосы, спрашивая себя, что с ним вообще происходит. А с чего, собственно, все началось? С желания причинить человеку боль? Нет, нет, в масштабе…
На самом деле, первой, по-настоящему замученной жертвой Фрейна, был Томаш. До этого у него разок было с Мартином, но там, по существу, почти ничего не было – так, потыкались друг в друга перочинным ножиком, да и все на этом. Однако этого хватило, чтобы в обоих пробудилось желание и страсть к пыткам. К самым что ни есть настоящим, возможно, даже с летальным исходом. Почему?
- Я, должно быть, сошел с ума, – заявил сам себе Ирка, закрывая лицо руками.
- Ну и забей. Впервой разве? – с этими словами Мартин полез в штаны Йиржи, на что тот отмахнулся.
- Ты, - говорит, - совсем не понимаешь! Это же немыслимо! Охуеть, я – ебаный психопат! Пиздец…все! Я так больше не могу! Ща-а-ас… - он достал из кармана телефон, вскочив с холодного пола, - Где-то у меня был телефон больницы, куда его забрали…Так… - вынув из кармана брюк «раскладушку», которая однажды побывала в его собственной заднице и набрав номер из книжки контактов, он приложил трубку к уху, выслушивая душераздирающие гудки, будто говорящие, что можно просто сбросить и забить. – Ал…алло…Городская больница? Здрасте! Знаете, к вам тут поступал на днях пациент один…фамилия? Черный! Больше о нем не знаю…ну, стоматолог он, дантист! Поступал со всякими кровоточащими…что? То есть? Э-э…э, да, понял…хе-хе…до…свидания… - Йиржи вновь спрятал телефон в карман, сползая вниз, по стене, с квадратными от ужаса услышанного глазами. – Ты прикинь, он истек кровью и нахуй сдох.
Мартин не успел пожать плечами и выдать свое фирменное «с кем не бывает», как Ирка разразился воплями на всю многоэтажку, падая на колени и вновь закрывая глаза руками.
«Я убил его!», кричал он, «я убил!»
- Да ладно тебе, не впервой же.
- Что значит «не впервой»?! Очень даже впервой! Разве я убивал Томаша? Нет! Его Давид прикончил!
- Но ведь ты убил Давида.
- Давида я убил на благо обществу! – всячески оправдывался тот.
- Славненько! Считай, что и своего дантиста ты убил на благо обществу. Догадываюсь, скольким стомафобам ты сделал облегчение его смертью. – Безразлично тянул он. – Иди уже ко мне.
- Блядь! – отмахнулся Ирка, сунув руки в карманы и решительным шагом, направившись, прочь от своего любовника, - Ни хера ты не понимаешь!
Мда.
Как-то неправильно получилось…
- Мам! – простонал он, оказавшись на пороге дома, стягивая с ног кеды. О присутствии матери сигналили ее туфли на невысоком каблуке у дверей и резкий звук, с которым шипит ее стряпня, угодив на сковороду, залитую маслом. – Я должен с тобой серьезно поговорить!
Под этими словами он заверил себя, что если он не признается во всем матери, то эта непосильная ноша упадет с его сердца, а там уже будь, что будет. Однако стоило ему встретиться взглядом с уставшими от жизни глазами Камиллы, как язык сам собой отсох.
- Я слушаю тебя. Проходи, только руки вымой, я почти все закончила.
Стиснув зубы и сжав ладони в кулаки, тот проскрипел «да, мама!», мысленно убеждая себя, что нельзя не признаться, просто из принципа.
Еле смочив руки под краном и вытерев их об штаны, тот поплелся на кухню, плюхаясь на стул.
- В общем, - начал он, набравшись смелости и уверенности в том, что рано или поздно говорить нужно, просто потому, что он уже начал.
- Да-да…вот… - с этими словами перед ним оказалась тарелка с жареной камбалой.
- …да, спасибо, я вот хотел признаться… - замялся Йиржи.
- Салат из помидоров сделать? Я сметану купила.
- Нет, не надо, я признаться хочу! – возмущался тот.
«А вот…а вот скажу я ей…так ее ж удар хватит…»
Еще с минуту тот промолчал с кислой миной на лице, после чего рядом села мать со своей порцией, отрезая своему чаду кусок черного хлеба.
- Ты в чем-то признаться хотел? – напомнила она.
- Эмм…да. Дело в том, что-о… - он почесал затылок. – Я, когда мы от Веселой уходили, ей на прощание фак показал. Ага.
Она с секунду промолчала, потом кивнула.
- Ну и ладно. Мы же все равно туда не вернемся, верно? А с этой крысой как по-другому? Никак. Она только и умела, что с родительского фонда деньги трясти, - пробормотала она, отрезая кусочек хлеба себе.
Йиржи растерянно кивнул, не понимая, как из него выскользнуло то, чего он не собирался говорить.
«Я точно съехал с катушек. Окончательно…»
«Наверное, стоило это понять, когда я стал ебать и пытать одноклассников?»
«А кто сказал, что это ненормально? У всех свои желания…»
«Мама говорила, что ненормально – все то, о чем бы я постеснялся ей сказать. И что? Стесняюсь же»
«Но я бы постеснялся ей сказать, если бы, например, обоссался во сне. И что? Это сразу ненормально?»
«Вообще-то, ненормально!»
«Блядь, я запутался. С Марти все как-то проще было…»

Дата добавления: 2015-09-06