Курс становления женофобом, или девочка с задней парты - я тебя не боюсь!

Церемония смены дежурств в здешней школе - это целый ритуал. Ведется график, в число которого записаны все ученики класса. Когда твое имя вместе с именем ученика противоположного пола попадает под эту неумолимо двигающуюся очередь, то после уроков вы дружно драите кабинет. Зато на следующий день открываются роскошные полномочия, именуемые настоящей властью, м-м...что это значит? Это значит, что весь третий урок в расписании вы будете спокойно отлынивать от занятий, ходя по остальным кабинетам, где в это время добросовестно обучаются остальные паралелли, ломитесь в дверь со словами "проверка формы!", рисуя своим корявым почерком в дневниках поведения классов "2" со словами "никто галстуки не носит! Мирослав опять в джинсах приперся! А Вера волосы распустила!", и плевать на то, что эти ебаные правила формы никто даже в мыслях не соблюдает.
- Фрейн! - зычно объявил классрук, штрихуя очередные квадратики на доске дежурств, противно скрепя маркером, - Немец! Сегодня дежурите, ясно?
Йиржи что-то промычал в ответ, переводя взгляд на стулья за партами, которые спешно освобождались от учеников, спешащих с урока.
- Ну господин Кучера! - проныл он, - Ну не могу я стулья поднимать! Слишком тяжелые...у меня же справка есть...
Тот хмыкнул, понимая свою оплошность, однако от дежурств увиливать не в праве никто.
- Гм-м...Новоротный! Новоротный, Якуб, стой! Отдежуришь сегодня.
Якуб нахмурился, искоса глядя на Фрейна. Вот они, святые противопоставления! Якуб был первым задирой всей школы, а потому и выглядел соответственно: высокий, крепкий, весь из себя злобный, немудрено, что он был первым любимчиком ванильных пезд, утверждающие, что парень должен быть именно таким. Ага, именно упертым бараном, который и родного языка не понимает, видите ли, разговаривает только на языке жестов и ударов. Йиржи в лице общественности выглядел совсем не так - тихий, сам себе на уме, забитый, хлипкий...не сказать, что у этих двух антонимов были напряженные отношения, вовсе нет. Их не было в принципе. Однако развивать их хоть в какую-то сторону совершенно не хотелось, поскльку нет-нет, но отвращение друг к другу присутствовало.
Однако долго взгляд Якуба на Ирке не задерживался, после этого тот быстро перевел его с первых на задние парты, где не спеша собиралась одна из учениц, на сей раз также оставленная на дежурство.
- Герр, Немец! - фыркнул он, не скрывая своей злобы в ее адрес.
Звали девчушку Ева Немец. Это отдельная история, я вам скажу...кто она такая? Ну вот, такая...ученица. Вроде не дура, но отличницей никогда не считалась. Однако все ее, мягко говоря, с момента появления в школе считают как минимум...странной, что ли?
Странной...смеетесь?! Вы только посмотрите на нее. Да, да, на не. Походит на мальчика, верно? Врожденная худоба лишает всяческих намеков на грудь, бесполое, хоть и в меру милое личико постоянно греется в тени волос, мерцающих разными оттенками от регулярных перекрашиваний, которые начались еще лет в десять, сама прическа довольно короткая - зато Ева единственная такая во всей школе, кого из девочек не принуждают убирать волосы в хвост. Ну ладно, ладно, внешность тут ни при чем. Ни при чем даже ее перманентная молчаливость, которую она перебивает, дабы сказать что-нибудь эдакое, отчего все дружно округляют глаза и оборачиваются на нее. А пиком ее славы и веселья всегда было летнее чтение: и смысл заключался в том, чтобы ни разу за три месяца не прикасаться к списку литературы, а взамен читать что-то такое, на что бы никто в жизни не посягнул, будь то "Фауст" Гете или "Божественная комедия" Данте, даже библия, чтобы все точно-точно рот разинули! Какие уж там "быстрее, выше, сильнее"? Девизом Евы по жизни наверняка было бы "страннее, непонятнее, страшнее". Поэтому о друзьях у нее и речи не было, врагов было больше, в их-то числе и был Якуб.
- Новоротный, просто подними стулья, а они приберуться, хорошо? Вот ключи от кабинета. А у нас совещание.
В едином потоке из класса смылась вся толпа, вместе с классруком и что особо раздражало, вместе с Якубом.
- Ах...тряпка ты. - вдруг подала голос Ева, набирая воду из-под крана - девичья обязанность заключалась в поливе горшковых растений в кабинете. - Даже стулья не в состоянии поднять...
С этими словами она демонстративно подошла к своей парте, ставя на ее поверхность свой стул - с трудом, через силу, но поставив. Йиржи бы с удовольствием выразил бы ей все свое мнение и о ней, и об этом классе в принципе, но промолчал - только хотел обратиться к ней на "эй, пизда!", вдруг одумавшись, подбирая слова. Не, "пизда" в адрес Евы как-то не катит. Наверное, потому, что все же похожа на мальчика...особенно тогда, на субботнике было дело, когда она явилась в мешковатой футболке чуть ли не по колено и в широченных джинсах, еще и в кедах, видать, все у брата одолжила...
Хотя, скорее всего, причина таится не в этом. А в том, что Ева была как-то близка Йиржи...да, странная она была. Но в этом и заключается все его влечение к ней. Та принялась маячить по классу, старательно поливая землю растений, отгибая листья, дабы на них не попала вода. Вообще, Ева за работой довольно редкое зрелище, ведь "нет существа ленивее на свете, чем Ева за уборкой в кабинете" - гласит ее собственное изречение, когда очередь дежурства доходит до нее.
Йиржи лениво встал со стула, зашеркав к шкафу с хозяйственными принадлежнастями и вынимая необходимое.
- Ева, а ты это, того... - запинался он, - Тебя Якуб заебывает?
- Тебе зачем? - резко хмыкнула та. Йиржи оторопел.
- Ну...так...просто...
- "Просто" - это амеба. Тебе зачем?
Йиржи застопорил, протянув в ответ что-то совсем невнятное и заткнувшись, заметив, что Еве эти слова, будь они даже наделены смыслом вообще не нужны. Он достал из шкафа швабру с себя ростом, ручка которой так противно пахла железом...
Послышались тяжелые шаги. Якуб пожаловал в кабинет, видимо, будучи насильно загнаным сюда классруком.
- Эй, пидар!
На эту реплику Йиржи невольно поднял взгляд, даже в желании спросить "кто? Я?", однако все встало на свои места, когда Ева усмехнулась, выливая остатки воды из бутылке в горшок. Как оказалось, Якуб именно так ее и звал - за внешность и за неестественную любовь к геям. Почему-то эту грубость Йиржи принял будто на свой счет, хоть и понимал, что адресовано это не ему.
- Ты тут кого пидаром назвал, жуебок? - возмутился он, нахмурившись и скривив губы, чуть обнажая свои пираньи зубки.
Тот ухмыльнулся, угрожающе идя на Йиржи, чуть не прижимая его к стене своими массивными габаритами.
- Че сказал? Че сказал? М?
Йиржи лишь рассверепел, всеми силами ударив Якуба по животу концом швабры так, что тот схватился за желудок, согнувшись в вопросительный знак.
- Это ты че сказал, пиздабол ебучий! Кто здесь пидар, а?! - с каким-то особым боевым запалом он принялся лупить по спине обидчика, будто подсознательно понимая о своем физическом несовершенстве, а потому и вкладывая все силы, чтобы нанести хотя бы какой-то урон, что получалось у него довольно-таки хорошо. Якуб выл и матерно причитал в ответ, этот замкнутый круг разрезала Ева.
- Так-так, харе, алло, харе! - она попыталась разнять их, что не вышло, - Ну харе уже, будто не знаете, что вам за это Кучера устроит!
- Тебе-то что! Лучше помоги, я связать его хочу, чтобы понял, кто здесь пидар!
Ева расплылась в ироничной улыбке, кивая и стягивая со своих штанов ремень...
- Ч...че?! Ах ты сученыш проклятый, вот как знал, что ты тоже в этой гомоебле замешан! О-ох, держись, я тебе все кости пересчитаю!
- Молодец, Новоротный, садись, пять по анатомии и математики, до двухсот трех считать научился на хуй! - ремнем Евы были затянуты запястья Якуба за спиной, а его тело было примотанно к пустой парте тряпьем, затянутым на несколько раз и завязаным в узел. В морской? Может быть, во всяком случае Йиржи его придумывал на ходу.
- Начнем! - Йиржи расхохотался, взяв в руки швабру и одним рывком стягивая с беззащитного бьющегося тела штаны вместе с трусами, оголяя его зад.
- Сука! Не смей! - вопил тот, однако его рот заткнула тряпка для доски, перепачканная мелом - Ева постаралась.
Йиржи хихикал в предверии того, что сейчас он начнет, так скажем, "восстанавливать справедливость в отношении слова "пидар". Однако окажись его пальцы в Якубе...
- Ах ты сученыш! Ев, ты только глянь...его уже явно кто-то ебал! Ахах, ха-ха! - залился смехом тот, на что Якуб замычал сквозь тряпку, которую скоро извлекли из его рта: - А ну-ка, отвечай, кто же здесь все-таки пидар?
Мел противно вязал рот, вызывая такую противную сухость, говорить было почти невозможно...однако, почувствовав у своего разъема что-то внушительное, торопясь, затараторил:
- Никто меня не трахал, я, я сам! Вот!
Тут уже и Ева засмеялась, когда тот принялся оправдываться, мол, нашел у сестры самотык и решил попробовать.
- Сука ты, а не пидар! - хихикнул Йиржи, - Двуличная, такая, сука. Что же...клин клином вышибают...
Ну, не совсем клином. Шваброй.
Якуб не успел заорать, когда железный с резиновой насадкой стержень швабры оказался вколоченым в него, стремительно продвигаясь внутрь, его рот прежде залепила тряпка.
Холодный метал не спеша рассекал ранее подготовленную плоть Якуба...однако мягче или приятнее от этого не становилось. Он отчаянно брыкался, мычал сквозь тряпку, даже залился слезами, что только раззадорило и Еву, и Йиржи.
- Ну что же... - прохихикал тот, вытаскивая из Якуба, наконец, швабру, любуясь его в меру растянутой дырой, чувствуя и собственное возбуждение. На секунду он перевел свой взгляд на Еву, убедившись, что она довольна местью и жаждет продолжения его деяний.
Звук скольжения собачки по молнии джинсов. Якуб испуганно задрожал, задергался в плену, но...
- М-м-м-м-н-н-н! - замычал он, почувствовав член внутри себя, раскаляющий былую прохладу, оставшуюся после швабры. Больно...горячо...и эти противные чередующиеся смешки со всех сторон...а что же...а что же будет потом? Эти сволочи обязательно раструбят всем и вся о своих деяниях, да и о том, что тот игрался с очком тоже молчать не будут...но...им же дороже, на них и ответственность за изнасилование повесить могут...
Йиржи томно и сладко постанывал, сжимая в руках бедра Якуба, осталяя на них синяки и царапины, однако это только распаляло его возбуждение - не было ничего приятнее, чем любоваться на чужие мучения...что разве, только если не приносить их самому.
Кончил тот быстро, но обильно, хотя и первыми мыслями Йиржи было все-таки кончить ему в рот и заставить все проглотить, однако все же этого не последовало.
- Как тебе? - поинтересовался он у Евы, застегивая штаны, та мило разулыбалась, заявив, что это было здорово и живьем она ничего подобного не наблюдала.
- Это еще ничего...хе-хе... - он и сам не мог объяснить свое столь ярое желание отомстить Якубу - ему было известно, как чудачке Еве достается от него, поэтому это была именно месть, а не спонтанное желание помучить...а может, дело именно в этом?
- Хе-хе. Ну что, Новоротный, продолжим?
Эти слова вызвали у последнего новые попытки спастись и выбраться из плена, причем настолько отчаянные, что Еве пришлось привязать его и за ноги к ножкам парты, потому что тот уж больно сильно рыпался и сотрясал парту. Йиржи тем временем полез в свой портфель, изымая оттуда пенал и его содержимое - из него на пол посыпались множественные пишущие ручки, карандаши, маркеры, резинки и один циркуль. Взяв толстый, такой, маркер, он вновь вернулся к заду Якуба, просовывая его колпачком вперед. Якуб что-то прмычал, но особой боли или неудобство это не доставило, поскольку его дырочка была вполне себе растянута, однако скоро рядом с маркером в его анале оказался фломастер...ручка...карандаш...и Якуб задергался снова, понимая, что Йиржи намерен сделать из его зада сымпровизированный пенал, а принадлежностей у того было много...
Йиржи, просовывая каждую ручку, смеялся, тайком поглядывая на то, как смеется при этом Ева, да и как мычит и стонет Якуб, все еще сражаясь за неприкосновенность своей задницы...однако все новые и новые канцелярские товары оказывались у него внутри, которые было все сложнее и сложнее укомплектовывать внутри...однако резльтат Иркиных усердий того стоил - через некоторое время все составляющее его пенала оказалось перемещенным в Якуба, что выглядело очень даже живописно, достаточно, чтобы он взял свой телефон-"раскладушку" и сфотографировал на него этот шедевр.
- Ева! Подай скотч!
Его просьба была выполнена не мгновенно - пришлось было долго шариться по своему портфелю, а потом уж и по столу учителя, прежде, чем изолента была обнаружена и вручена Йиржи.
- Хе-хе... - проскрипел он и резкий звук отдирания скотча со своего основания заполнил кабинет...после им был обклеен анал Якуба так, чтобы ни одна ручка не могла бы быть изъята прежде, чем бы он оторвал со своего зада скотч, что дело емкое и неприятное... - Вот так! Свободен! Хе, и только попробуй кому рассказать о наших забавах, яйца оторву! - с этими словами Йиржи освободил Якуба из плена, на что тот, даже не выплевывая тряпку, даже не одеваясь, бросился прочь, руками держась за раскрасневшуюся задницу, содержание инородных предметов в которой его очень напрягала.
Ева аж зааплодировала, когда от Якуба и след простыл, а Йиржи, входя в образ, раскланялся перед ней.
После всего пережитого оба сидели за партой, на которой еще минуту назад брыкался Якуб: Ева переваривала полученные впечатления, а Йиржи все мешкался, пытался завязать диалог с ней...теперь-то, когда он завоевал ее симпатию...сказать, что Ева ему нравилась? Не совсем. Йиржи просто с детства тянуло на все странное, на все неясное, на все неправильное, а тут - Ева...как же он ее раньше не замечал...он незадачливо перевел взгляд на нее, все еще опустив голову, а потому в его ракурс попали только ее ноги, что навеяло веселое, такое, воспоминание...дело в том, что Ева никогда не носила юбки, только брюки, только хардкор, из-за чего ее всерьез принимали за лесбиянку, тем более, что парня у нее никогда и не было, однако однажды она все же заявилась в юбке...о-о-о, что же это было...вообще, как только она пришла, этого никто и не видел - приходила на уроки она одной из первых до звонка, сразу садилась за парту и начинала писать, судя по размерам строк в ней, стихи, а в сидячем положении с задней парты юбку (только если не специально) разглядеть было невозможно, однако первый урок, алгебра, "А пойдет к доске решать эту многоэтажную дробь Немец". И вот она выходит к доске и все дружно, как по комнаде, охуевают...во-первых, потому, что представить Еву НЕ в штанах а в чем-либо еще было невозможно. Во-вторых, юбка-то была очень даже симпатичной, коротенькая шотландка. В-третьих, ножки у Евы были, пожалуй, самым лучшим, чем могла похвастаться ее женская красота - стройные, правильной формы, длинные. Ну а в-четвертых, юбка все же была ну очень короткой, так, что нагнуться в ней не засветив трусиков в полоску было просто невозможно. Именно поэтому Ева все-таки вернулась к родимым брюкам.
- Ева... - протянул он, все еще не поднимая взгляда, - Слушай...а ты это...самое...ну, типа...мы же друзья, да...а может....можно тебя узнать чуть ближе... - для уверенности он осторожно взял хрупкую ладонь Евы в свою руку, за что получил то, чего никак не ожидал - увесистую оплеуху по щеке, с размаху, так, что красный след от ладони вырисовался на его щеке. И тогда на него накатило все и сразу, однако все вопросы "за что?!", сопровождаемые матерными воплями, выкрикиваемыми вслух его не так уж и интересовали, он больше задавался вопросом, как Ева, слабая, хилая, пожизненно освобожденная от физкультуры, дистрофичка и анорексичка смогла отвесить такую пощечину?
- Знаю я тебя! - злобно протянула та, - С мальчиком наигрался, теперь и девку отыметь хочешь, да? Будет тебе! - и Ева схватила швабру, сбив ей Йиржи со стула и обратив его тело в горизонтальное положение.
- Бля, ты че?! Ничего я не хотел!
Однако Ева уже не слушала его, а просто села на его живот, принявшись зачем-то стягивать с его ног сменку и вытаскивать из нее шнурки. Процесс был кропотливым, в первую очередь, потому, что носил Йиржи высокие кеды, почти до колена, однако, как оказалось, это даже вышло Еве на руку - извлеченными шнурками она связала Йиржи по рукам и ногам, а когда тот разразился завываниями на всю школу, пустующую по окончанию уроков, то та взяла ключ от кабинета, дарованый учителем и заперла дверь. На всякий случай. Тогда в суровости ее намерений Йиржи перестал сомневаться...
На беззащитное, хоть и сопротивляющееся тело Йиржи та уселась верхом, по необъяснимым причинам беря с парты "раскладушку" Йиржи и доставая из кармана брюк свой телефон, проделывая какие-то кропотливые, неясные операции в использовании обоих, что не могло не настораживать...еще бы, не насторожишься тут! А после, отложив оба телефона, развернув Йиржи к себе раком и стянув штаны и трусы, вооружившись линейкой в нежелании марать пальцы об невинно девственную дырочку Ирки, чтобы растянуть его, по его аналу проскользила линейка...Йиржи округлил глаза так, что оба были хорошо видны и из-под почти сплошной челки, завопил он от этого почти на волне ултразвука - черта с два, больно-то как! Ему даже казалось, что в него просунули лезвие ножа, понять, что это все-таки был не нож, он смог, лишь задав себе вопрос "а откуда у Евы нож?"
Линейка всеми гранями вертелась в его анусе, всякий раз провоцируя его крики, однако облегчение, возникшее от этого неописуемого чувства, когда она наконец извлекла ее, должно быть, стоило этих мучений. Однако рано было радоваться - на смену линейке пошла "раскладушка" Йиржи...та хоть и не царапалась краями, зато была куда крупнее, на что Йиржи сдавленно ныл, умоляя прекратить эти мучения, Ева ухмылялась. Но и это было только началом. Она потянулась рукой к своему телефону, вызванивая полностью засунутый телефон в Йиржи, который был заведомо поставлен на режим "без звука, вибрация"...
Вот это было...да-а...да-а-а...да-а-а слов у Йиржи не было! Он извивался и ползал по классу, издавая нечленораздельные вопли, в которых четко отслеживалась просьба убрать из него телефон. Ева заливалась смехом, наблюдая за этим презабавнейшим зрелищем, вызванивая и вызванивая, покуда на SIM-карте не закончились деньги, и то, это была не ее карта, а переставленная с Иркиного телефона.
Скоро и телефон был извлечен, а безвольное, вымотанное тело оказалось перемещенным на колени Евы, которая гордо восседала на стуле.
- Что...что...пусти...
Его слова были перебиты мощным, размашистым...шлепком по его обнаженному заду, он встрепенулся, но не закричал - да, больно и неприятно, но не настолько, чтобы вновь заходиться в истерике...
Однако за первым шлепком последовал второй, не менее сильный.
А там и третий, и четвертый...и постепенно накатывала боль - кожа раскраснелась, а отчаянно лупящая по ней Ева способствовала накатывающим приступам, вот Йиржи и заорал.
- Прекрати! Больно же! - изумленно вопил тот, прогибаясь в спине в попытке выкрутиться из рук Евы. - Я не маленький ребенок, что бы меня по булкам шлепать! Ай! Хватит!
Ева не унималась, а после, сбросив Йиржи с коленей, принялась молотить его той же шваброй, пока не зарядила по голове и не вырубила его.
...проснулся Йиржи под взрывы смеха и даже вспышки фотоаппаратов - в класс пожаловала вторая смена, а Ева спокойно себе закончила уборку и смылась домой.
И с тех пор у Йиржи со всем женским полом напряженные отношения...его родители даже хотели привлечь за душевные и психологические травмы Еву к ответственности: те долго спорили и с ее предками, однако вопрос, что делать и кто виноват оказался закрытым, выясни они, что к следующему дню Ева переводиться в другую школу.

Мартин

Несмотря на то, что на второй день дежурства было положено ходить по кабинетам и проверять форму учащихся, Йиржи на это задание не взяли. Просто потому, что о его недавнем позоре быстро узнала вся школа и пускать его по всем классам, дабы все еще раз над ним поржали было подобно аутедафе. На роль дежурного опять оставили Якуба.
- Горе ты наше луковое... - причитал Кучера, листая график дежурств. Йиржи смущенно сидел на парте, болтая ногами и опустив голову, не желая никому не смотреть в глаза. - Ты понимаешь, что продежурить все равно должен?
Йиржи смиренно кивнул, его грязно-светлые волосы колыхнулись.
- Так. - вздохнул классрук, отложив графики, - Есть одно поручение. Ты помнишь Свобода?
Фрейн как-то и обнадеженно, и испуганно поднял на учителя взгляд, осторожно кивнув.
- Вот. Знаешь ведь, что он куда-то делся и ни ответа, ни привета от него. Вы же вроде как дружили? Проведай его.
Йиржи также смущенно кивнул, чувствуя, что его щеки налились румянцем. Тяжело и с трудом выдавив из себя "до свидания", стянув с парты сумку и спрыгнув с нее сам, он спешно покинул кабинет, вытирая лоб от пота.
Свобода...Мартин Свобода...
Ох, как же много воспоминаний нагрянуло от одного этого имени...
Мартин - это замкнутая, меланхоличная личность, в свое время наивно считавшаяся в классе, как эмо, хотя вряд ли это было так. Еще один вечный молчун, закрывшийся в себе ото всех, причина тому - семья. Несмотря на то, что он никому о себе ничего не рассказывал, то, что в пределах его дома творится что-то неладное было видно не вооруженным глазом. Частенько он являлся в класс со свежим фингалом под глазом, из-под формы были видны следы побоев, дневник, испачканный неудовлетворительными оценками местами был порван, личного телефона у Мартина никто и никогда не видел. Домой, после занятий, он возвращался сразу же и о, не дай бог, если он куда-либо заворачивал на пути - на следующий день он являлся опять избитым. Мешки под глазами, сигналящие о недосыпе, дрожащие руки, сорванный голос...все это будило жалость, однако предпринять попытку общения никто так и не пробовал - побаивались возможных побочных эффектов.
А вот Ирке Мартин открылся. Открылся, потому, что сорвался и оказался не в состоянии сдерживать все внутри...действительно, в семье господствовала тирания, за любую погрешность его жестко наказывал отец, а вся родительская любовь отдавалась его младшей сестре - умнице-красавице, которая и в музыкалку ходила, и на "отлично" училась, и в хоре пела, и хореографией занималась, словом, чудо, а не девочка. Мартин на ее фоне резко меркнул, поскольку был себе типичным задротом и не интересовался чем-либо из разряда детского мозгоебства, за что и подвергался побоям. Не сказать, что в семье Йиржи царило то же самое, скорее, наоборот - тихая семейка, состоящая только из матери и самого Ирки - отец ушел, а старший брат умер от СПИДа, и вот, кажется, что их нынешняя жизнь - это такое тихое, монотонное ожидание своей участи. Однако Мартина Йиржи понимал, как никого другого. В итоге у них завязались довольно тесные отношения, Мартин даже предложил им встречаться в тайне ото всех, в первую очередь - от родителей, на что Йиржи с радостью согласился - а почему бы и нет? Мартин ему нравился, он был, между прочем, далеко не последним уродом школы, самому Ирке тоже хотелось отношений, да и не поддержать того было равносильно воткнуть нож в сердце и толкнуть назад, к родителям. Да, они встречались в течении, кажется, полутора месяца, в тихоря обжимаясь после уроков, забираясь в безлюдные места, они даже как-то планировали переспать - но как только наступил этот заветный, ожидаемый день, когда после уроков они должны были под предлогом "подтянуть геометрию" пойти к Йиржи, где вплоть до вечера в кои-то веки никого не будет, Мартин просто не пришел в школу. И на следующий день. И еще на следующий. Он вообще, с тех пор так и не появился, даже не дав о себе знать, и вот уже без малого, как прошла четверть, а его все нет и нет...
Получив задание разыскать Мартина Йиржи почувствовал великое воодушевление, которое скоро сошло на нет - где его искать? Дома? А он так и не знал, где он живет...
Сунув руки в карманы, втянув голову в плечи и ссутулившись, Йиржи побрел привычным путем домой, не зная, куда идти более, чем туда, хоть и прекрасно понимал, что Мартина там нету. Ну да, нету...но и вероятность, что его удастся разыскать где-либо еще равна нулю. В итоге он вернется домой под вечер, вернется на завтра в школу, скажет "не нашел", на этом все и закончится.
Йиржи поднял взгляд, почувствовав на себе дождь, однако стоило оторвать глаз от земли, как в его внимание бросилось на дом. Многоэтажка. Однажды пострадавшая в пожаре...где однажды терпел все свои мучения Томаш и помер Давид. Ирка невольно улыбнулся этому зданию, однако, все-таки подняв взгляд на небо, улыбаться перестал - массивная туча надвинулась над городом, сигналя о проливном ливне, попадать под который Йиржи совсем не хотелось, тот не раздумывая принял решение переждать его в этом доме.
И правильно сделал - за считанные секунды дождь накрыл улицу, отчаянно молотясь об асфальт и стены домов. Внутри Йиржи почувствовал себя как-то особенно защищенно...
- Ирка?
Тот опешил, обернувшись на голос.
Да не, быть не может...
- Марти! А я тебя везде ищу! - признался тот, слабо улыбнувшись. Хотя как-то напрягло. Он и не думал, что его вот так и удастся найти...он вообще на это не расчитывал...перенастроился, что ли. А теперь он даже не знал, что сказать в ответ Мартину - потрепанному, побитому, похудевшему...сильно похудевшему.
Так они и стояли, молча. У каждого было много слов в голове, но выдать их как-то...
- Что случилось? - наконец неловко обронил Йиржи. - Тебя так давно не было в школе...
Мартин поежился, обняв себя за плечи.
- Кхо-кхо-кхоу-у...это ужасно... - захныкал он, садясь на пол и уже обнимая колени, увязнув в своей длинной, безразмерной черной водолазке. - Помнишь мы с тобой...ну, планировали...намеревались...ну, это...это самое... - в явном стеснении выговаривал он.
- Конечно помню! А как же? - уверенно ответил Йиржи.
- Ну, ну... - мычал тот, водя пальцами по пыльному полу, - Мои предки об этом узнали. Прикинь, что мне за это было!
Йиржи аж рот разинул, представив: мало того, что четырнадцатилетний сын намерился с кем-то ебаться, так ведь еще и с парнем!
- Во-о-от... - продолжал тот, вытерев испачкавшиеся пальцы об водолазку, - Они меня посадили под домашний арест, а потом я не выдержал и сбежал. Вот. И обосновался здесь, вот...хуево, конечно, но лучше, чем дома, да...ну, там, воровать иногда приходится, чтобы с голодухи-то не подохнуть, вот...вот так вот и живу...а предкам на меня уж и насрать.
Йиржи подошел и уселся рядом.
- Ваще пизда?
- Ваще пизда.
Ирка осторожно потянулся к Мартину, чуть приобняв его за плечи.
- А я скучал. Сильно-сильно скучал!
- Ага, знаю я, как ты скучал! Думаешь, я не видел, как ты драл Томаша?
Тот смутился.
- Ну...я же скучал...
- Придурок ты...думаешь, мне было приятно? Смотреть, как ты пытаешь кого-то другого...лучше бы мне попытал.
Йиржи разулыбался, потянувшись своим зубастым ртом к его губам, припадая к ним, как и в былые времена, которые уже как-то и забылись...зато Мартин нисколичко не изменился: как и был податливым, так и остался, прижимая Йиржи к своему телу в объятия.
- М-м...ты такой холодный, Марти...я тебя согрею!
В парадокс этому высказыванию, Йиржи стянул с него водолазку, еще и завалил на холодный пол, однако Мартин особо не возмущался, наоборот, даже застонал, когда Йиржи стал покрывать поцелуями его озябшее тело. Его пальцы скользили по торсу, сам Йиржи поцелуем подобрался выше, к его шее, языком пробираясь к уху, что сводило Мартина от ласки.
Йиржи улыбался в предвкушении того, чего ждал так долго. Кажется, вечно, или около того. Мартин улыбнулся в ответ.
- Че лыбишься? Все равно я и выше, и старше, вот.
"Опа..." - что-то щелкнуло внутри Йиржи - такие намеки ему не понравились...во всяком случае это могло значить банальное то, что Мартин намерен быть сверху.
- Не-не-не...ты че...Марти, не надо!
Тот засмеялся, стянув с себя Йиржи, как блоху и поджав под себя, стягивая с него помятую форму. Йиржи сопротивлялся, пытаясь даже вырваться и сбежать, однако Мартин был явно сильнее, и вскоре Йиржи был схвачен за шкирку, будучи затащеным куда-то верх, по лестнице, этаж эдак на седьмой-восьмой, лишь позже его тело швырнули на неясный пыльный матрац, на котором, судя по всему, Мартин проводил все свои одинокие ночи.
- Пожалуйста! - жалобно запищал Йиржи, - Блядь, ну пожалуйста!
Мартин не отвечал, еще и прихватил с собой какую-то уж больно непонятную штуковину, напоминающую электрическую бритву, хоть это и точно была не она.
- Марти, пожалуйста...
- Снимай штаны!
Йиржи воспринял это, как чистую угрозу, а потому не раздумывая принялся расстегивать ширинку и стягивать с себя брюки, бренча булавками, и трясясь в ожидании.
- Не бойся ты так... - вдруг ласково замурлыкал Марти, вставая перед ним на колени и снимая с джинсов ремень, - Я же любя...
На это слово Йиржи как-то слабо улыбнулся, даже решился добровольно, без напоминаний, стянуть с себя трусы, а после подвергся нежным поцелуям со стороны Мартина...
- Мы привыкли причинять боль тому, кого любим... - прошептал он, оторвавшись от губ Йиржи и чуть отстраняясь, - Я хочу, чтобы ты знал, как я сильно люблю тебя!
Не успей Йиржи хоть что-то сказать, как под обезумевшие вопли задергался в конвульсиях - Мартин подключил замысловатую штуковину в своих руках, направив ее прямо в дырочку Йиржи, это был электрошокер...
Мартин добродушно улыбался, наблюдая за мучениями своего возлюбленного, позже вынимая электрошокер, наблюдая, как тот пытается прийти в себя. Он часто дышал, все еще дергаясь и сильно дрожа...
- Ну-ка...посмотрим...ах вот, как сильно ты по мне скучал! Дырища на пол-задницы! - с иронией усмехнулся тот.
Йиржи захотел оправдаться, рассказать, мол, как он лишился анальной девственности, однако мешала судорога, сводящая челюсти, да и мысль о том, что вероятность того, что Мартин поверит в так фантастически звучащую историю - про Еву, про телефон, про Якуба крайне мала, потому промолчал, лишь стуча зубами.
- Ну, ничего... - снисходительно вздохнул тот, потирая затылок, прикрытый короткими черными запутанными волосами, - Прощаю.
Сам Мартин уже был возбужден, что было прекрасно видно и сквозь трусы, видимые через расстегнутую ширинку.
- Й-й-й-й-й-а тоже л-люблю т, т-тебя, Ма-а-арти... - простонал тот, зажмурившись, на всякий случай.
Тот улыбнулся, сжав в одной руке член Йиржи, второй же - свой, приставляя его к аналу возлюбленного.
Йиржи закричал, не без колебаний в голосе от электричества и замолотил руками по матрацу, когда внутри него оказался член. Боль, даже неестественно режущая боль пронзила его...
- Гм, погоди...что-то не так... - с этими словами член был изъят, сам Мартин наклонился к нему, чтоб рассмотреть, после чего залез внутрь пальцами. - Секундочку...гм, вот! Оно мне помешало...кстати, что это? Как оно туда попало? - недоумевал он, разглядывая вытащенный из анала Йиржи...брелок с его телефона, соскользнувший в недавнем процессе, инициатором которого была Ева. - Ай, черт с этим. Я вхожу.
...и ведь не обманул!
Вскоре член вернулся в Йиржи, однако на сей раз боли он не почувствовал. Было даже приятно, он возбуждался, а его член в то время скользил в руках Мартина, было хорошо...
- Ирка...скажи...ты закричишь, если я тебя опять током захуярю?..
- Да...закричу... - сознался тот, испугавшись такого направления мыслей Мартина.
- Что же...исправим...
Йиржи вновь задергался в страхе - не прекращая ебать его, Мартин полез рукой к смпущенным штанам Йиржи, снимая с порванных коленей булавки...
- Не надо...Марти, пожалуйста, это уже слишком...
Марти не отозвался, хоть и улыбнулся, снимая первую булавку и тянясь руками к губам Йиржи.
- НЕТ! - еле выдавил из себя он, пытаясь не смыкать губ и разинуть рот на позволяющий максимум, что побудило Марти вновь выйти из него и дать в рот, который просто напрашивался на минет.
Йиржи успокоился, надеясь, что оралом он сможет избавить себя от жуткой затеи своего любовника, старательно облизывая и обсасывая его член, выслушивая его ехидное "только не кусайся!", все еще подрагивая, все еще ноя от боли. Кончил тот весьма обильно, любуясь, как брызги спермы хаотично ложились на его лицо, как на холст художника-абстрактиониста.
- У-а-а... - слабо прохрипел Йиржи, закрывая глаза. Зря же он расслабился: Мартин дернул его за губу и сколол верхнюю и нижнюю булавкой, последовал вопль. А вслед за первой булавкой проследовала вторая, третья...скоро весь рот Йиржи был заделан ими; из губ крупными струями сочилась кровь вперемешку со слезами, потом, спермой...однако желаемого результата достичь не удалось, Йиржи по-прежнему ныл, выл, даже что-то сдавленно причитал, единственное, что удалось - так это решить его дара внятной речи.
- Милый мой, не плачь... - заботливо утешал его Мартин, утирая его слезы, - Я же люблю тебя. Я просто не хотел, чтобы твои крики сотрясали мир...
Йиржи кивнул, все еще давясь слезами и шмыгая носом. Получил поцелуй в лоб, и вот, опять разряд, опять судорога, уже привычные ощущения, но не менее болезненные, и хочется проораться всласть, а не позволяют булавки и просьба Марти...
- Уо-о-о-о-у-у-ут-и-и-и... - взвыл тот, когда разряд закончился, видимо, в попытке позвать возлюбленного по имени.
- Я здесь, милый! - отозвался тот, ставя Йиржи раком и впиваясь своими тонкими пальцами в его бедра, выпуская из его кожи натиском струи крови. - Я всегда буду с тобой...м-м...
И снова член внутри, и снова накативший жар, но уже приятно и не больно...приятно даже не из-за физического контакта, а из-за близости с любимым человеком.
Йиржи кончил первым, в дрочущую ему руку Мартина, потом уж и сам Мартин, обессиленно падая рядом с Йиржи, тяжело дыша.
- Ебать, как я люблю тебя... - усмехнулся Мартин, проводя рукой по груди Йиржи.
Тот улыбался, даже сквозь булавки, но улыбался, гладя его щеку в ответ.
После Мартин все же решился снять с губ своего любовника булавки, что было весьма кропотливым и болезненным процессом, поскольку застегнуты они были с внутренней стороны, пришлось даже бежать за напильником и распиливать их. В итоге, заполучив драгоценную свободу слова, Йиржи даже блевануло собственной проглоченой кровью, на что Мартин, демонстрируя свое отсутствие брезгливости, жадно поцеловал его, играясь с его уже проколотым кольцом к тому моменту, языком.
И все бы ничего, но...
- Блядь, крыса! - взвизгнул Мартин, тыча пальцем в угол: а там и в самом деле сидела крыса, жадно озирающаяся по сторонам.
- Блядь, крыса... - вторил ему Йиржи, но с заметно иной интонацией. - Глянь, как настоящая!
- Она и так настоящая! Бля, бля, бля, где ботинок...
- Ты че? Смотри, какая милаха! Эй, няша, а ну-ка, иди сюда...
- Сам ты че?! Уйди, тварь!
Йиржи еле как уговорил Мартина вести себя спокойно. Йиржи даже бросил грызуну кусочек печенья, завалявшийся в штанах, на что та его схватила и ускокала куда-то прочь.
- Охуеть...у меня дома живет крыса...

Дата добавления: 2015-09-06