Успешная борьба Церкви за «свободу». Внутрицерковная реформа и ее последствия 4 страница

б) Папа Урбан II (1088_1099), до того — великий приор Клюни, второй преемник Григория VII, хотел продолжить программу крестовых походов. Это удалось ему, когда Генрих IV, отлученный от Церкви, вследствие возвышения своего сына и непомерных претензий его (разведенной) жены сделался политически бессильным.

На Соборе в Пьяченце 1095 г. Запад принял просьбу восточнорим ского императора о помощи. На Соборе в Клермоне (1098 г.), где снова шла речь об инвеституре, симонии и безбрачии священников, и где «Treuga» Dei (§ 45) была объявлена общецерковным законом, папская инициатива, привлекающая внимание всех христиан к идее защиты святых мест на Востоке, смогла стать неоспоримо главенствующей на всем Западе. В страстной речи папа призвал к «крестовому походу»²⁵¹ для освобождения Святой земли из рук неверных. «Поход, — провозгласил папа, — станет искуплением грехов христианского мира, осквернившего себя грабежами, убийствами и насилием». Это было великой переориентацией ложно направленных естественных побуждений на нечто более высокое. Кроме того, предложив народам одну общую цель и одного общего врага, крестоносное движение стало и делом достижения или дальнейшего укрепления единства всего христианского Запада. Урбан обещал полное отпущение грехов (полное освобождение от всех еще не выполненных епитимий за исповедан ные грехи). Призыв, который несли из города в город папские легаты (епископ при войске Адемар из Пюи) и народные проповедники (такие как Петр Амьенский, который в этом великом движении представлял более спиритуалистическое начало), встречал везде, как и в Клермоне, невиданный отклик.

2. а) Папа назначил командующего первого войска, т. е. взял на себя функции императора, поскольку Генрих IV и Филипп Французский были в то время отлучены от Церкви (Филипп за брачную сделку). К сожалению, приготовления к походу были совершенно неудовлетворительны; все было невероятно плохо организовано (было указано только общее место встречи, а все детали участникам предостав лялось решать самостоятельно). Первыми выступили крестьяне; многие из них погибли в дороге, успев перед тем учинить кровавые еврейские погромы на своем пути через прирейнскую область. Только часть крестоносцев, возглавляемая Петром Амьенским, добралась до Малой Азии, но была там уничтожена сельджуками²⁵².

Рыцари достигли Константинополя (где принесли императору Алексею вассальную присягу). К сожалению, современные источники не оставляют ни малейшего сомнения в том, что завоеватели Гроба Господня пролили при взятии Иерусалима (в июле 1099 г.) реки невинной крови; когда дело касалось «неверных», они не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Конечно, кроме жестоких убийств и грабежей, источники свидетельствуют и о делах благочестия, покаяния и сильной веры. Однако эти рассказы настолько недифференцирован ны, что трудно установить, следовало ли за грабежом и убийством внутреннее обращение и насколько глубоким оно было.

В Иерусалиме правителем был избран Готфрид Бульонский. Уже до этого по пути через Малую Азию были основаны государства крестоносцев в Эдессе и Антиохии. Позднее образовалось Триполи. Все они просуществовали очень недолго.

б) Таким образом, Первый крестовый поход имел и некоторые политические результаты, но очень кратковременные. Это относится ко всем крестовым походам вообще. После крушения в 1101 г. первой крупной попытки было предпринято, уже в середине века, новое наступление. Проповедником крестового похода стал тогда самый блестящий человек Запада, Бернард Клервоский. В походе приняла участие поистине вся Европа под военным руководством Людовика VII Французского и Конрада II Немецкого. Правда, последний принял участие только после того, как под моральным давлением ревностно го клервоского аббата преодолел серьезные сомнения, оказавшиеся в конечном счете справедливыми: Второй крестовый поход обернулся ужасной катастрофой.

Завоевание Иерусалима султаном Саладином в 1187 г. послужило поводом для Третьего крестового похода, возглавленного Фридрихом Барбароссой, Филиппом Августом и Ричардом Львиное сердце; это было грандиозное, но в сущности бесплодное начинание. Четвертый поход, начатый по призыву великого папы Иннокентия III, привел вопреки его желанию к захвату Константинополя. Особенно прискорбно то, что в этом походе большую роль играли в первую очередь торговые интересы Венецианской республики. Крестоносцы прежде всего ввязались в распри внутри византийской династии и вернули на престол свергнутого и ослепленного своим братом Исаака Ангела (тестя Филиппа Швабского). Затем, после убийства его и его сына, латиняне, возглавляемые Балдуином Фландрским безрассудно основали так называемую Латинскую империю²⁵³. Это полностью разрушило надежды папы на объединение с греками.

Наиболее удачливым оказался Фридрих II; он в 1228 г., как отлученный папой от Церкви, сумел путем переговоров получить Иерусалим, где в 1229 г. возложил на себя королевскую корону.

Походы 1250 и 1270 гг., возглавленные королем Людовиком IХ Французским, принесли ему плен и (в Тунисе) смерть.

Между тем, еще в 1212 г. разыгралась трагедия так называемого Крестового похода детей, когда множество маленьких французов и немцев погибло на пути в Святую землю.

После чудовищно опустошительной войны, длившейся два столетия, Акка, многократно завоеванная и теперь окончательно потерянная, последний оплот христиан на Востоке, вернулась в руки мусульман. Состоявшееся наконец прямое выступление против ислама²⁵⁴ потерпело крах. Тем не менее, крестовые походы, выразившие сущность средневековой эпохи и оказавшие в свою очередь сильнейшее влияние на Запад, относятся к важнейшим событиям средневеко вой истории.

3. Хотя возникновению крестовых походов содействовал целый ряд причин светского и политического характера²⁵⁵, их следует рассматривать как религиозное проявление церковного универсализма.

а) О религиозном характере крестовых походов недвусмысленно говорит история возникновения, продолжительность и отчасти сам ход событий²⁵⁶ столь массового движения. Утверждать, что крестовые походы обязаны своим происхождением стремлению пап распространить свою власть на Восток, означает отрицать (1) факты и (2) психологические предпосылки человеческих поступков. Хотя идея владычества и признается одной из определяющих для программы папства этой эпохи, но она представляла собой — в особенности в XI_XII вв. — религиозно-церковный идеал, а не категорию политической власти. Никогда не могла бы одна лишь идея власти два столетия подряд заставлять бесчисленное множество представителей самых разных народов, — которыми (из-за сложностей коммуникации) едва ли было возможно управлять приказами из центра, — уходить из родного дома на чужбину. Такое воодушевление могло быть порождено лишь религиозным идеалом. (3) Крестоносное движение не смогло утвердиться, потому что несмотря на весь свой поистине невообразимый религиозный порыв оно было слишком плохо организовано; оно угасло вследствие утраты внутренних сил, когда средневековое религиозное воодушевление с наступлением XIV в. стало ослабевать, и по мере того, как в крестовых походах стали выдвигаться на передний план политические цели.

(4) Если не считать начального периода, то религиозное ядро с особой очевидностью обнаруживается у св. Бернарда: утрата Святой земли потрясла человечество; крестовый поход — это знак необычайного милосердия Божия, обративше гося к грешному человечеству с предложением сражаться за Него и этим освободиться от грехов. Несомненно, это утверждение св. Бернарда, как и его нереалистичное обещание победы (выраженное при этом в самой непререкаемой форме!) ставят нас перед феноменом «вдохновенного» пророчества, до конца не постижимого рационально; то же можно сказать и о мужественной реакции св. Бернарда на те чудовищные страдания, которые принес народам проповеданный им неудачный крестовый поход, реакции, излившейся в потрясающем восклицании «Да будут благословенны все Твои суды, Господи».

б) Несомненно, крестовые походы раскрывают нам с новой стороны, насколько сильно в средневековую эпоху духовное начало пронизывало светское и сколькими религиозными проблемами это было отягощено. Запад стал теперь в определенном смысле слова единым целым и природа этого единства была христианско -церковной; тем самым любое деяние, совершаемое внутри этого организма — христианского Запада, оказывается имеющим отношение к делу спасения. Вследствие этого стали считать, что любое военное действие, совершаемое на пользу христианского мира, служит достижению блаженства. В призывах к выступлению против славян эта борьба называется помощью «страждущей Церкви» и «войной Христовой», совершаемыми ради «спасения души», т. е. даже чисто колонизаторская деятельность приобретает религиозную ценность (ее соотносят непосредственно с Мф 19, 27 и содержащимся там вопросом Петра). Несколько позже походы в восточные германские области стали приравниваться по своему искупительному действию к крестовым походам в Палестину.

в) Вместе с тем здесь мы должны решительно поставить вопрос о природе этого столь восхваляемого религиозного явления. Необходимо строжайшим образом отличать самосознание той эпохи, о котором мы уже не раз слышали, от оценки, исходящей из Евангелия.

аа) Для современников крестовые походы были «божественным», а отнюдь не человеческим предприятием. Следуя ветхозаветным представлениям, крестоносцы отождествляли себя с «избранным народом», а своих вождей сравнивали с Моисеем и Аароном. Сколь бы странным нам это ни казалось, крестоносцы понимали свое решение как подлинное и непосредственное несение креста. Погибающий в священной войне умирает как Свидетель Христа и может рассчитывать на славу мученика²⁵⁷. Кроме того, движение жило также и идеей миссионерства: сокрушить последний оплот власти дьявола и безбожия, чтобы «Царство Божие и Церковь» объяли весь мир.

бб) В реальности все крестовые походы были отягощены тяжелейшей проблемой специфически средневековой религиозности: чрезмерным переплетением религиозного начала с материальным и светским. Мы уже говорили об этом.

Более того: существует постоянный конфликт и даже непримири мое противоречие между религией любви и Распятого и попытками распространять эту религию средствами внешней силы и даже меча. С сожалением следует признать, что крестовые походы явили собой «самые кровавые и жестокие войны средневековья», сражение, которое по современным понятиям можно было бы назвать мировой войной, которая охватила почти всю Европу, большуvю часть Западной Азии и частично Северную Африку. Священная война христианских народов стала аналогом священной войны ислама. «Ненависть к врагам веры практически не только не осуждалась, но даже поощрялась духовенством... Все были полны энтузиазма проливать кровь врагов при выполнении своей задачи... Идея заслужить Небо кровавыми убийствами» была широко распространена (v. Ruville).

Столь явное извращение христианских ценностей вошло в программу церковного руководства. То, что мы вынуждены признать одним из проявлений папской власти, возлагает на пап той поры тяжелую ответственность перед историей за искажения в возрастании Царства Божия. Перед нами те же недостатки, которые мы вынуждены были констатировать в средневековом папском идеале при всем его величии и исторической силе. Крестоносное движение, руководимое и вдохновляемое папами, страдает от такого же внутреннего разложения. Если прежде носителями «миссионерск ого меча» были короли и императоры, то теперь сама Церковь, откровенно наступательно захватившая право на меч («gladius materialis»), претендует на «право на кровопролитие».

Здесь сказались и чрезмерные требования рыцарского идеала с его преувеличенной оценкой физической силы (Huizinga). Самые разнообразные светские (и часто далеко не благородные) мотивы также с самого начала оказывали влияние, которое впоследствии стало пугающе сильным. Из-за этого четвертый поход фактически превратился в отвратительное извращение великой идеи крестовых походов. Названные искажения, жертвами которых неоднократно становились восточные христиане, немало способствовали тому, что антипатия восточного христианства к западному возросла и церковный разрыв остался доныне неисцелимым.

С этой точки зрения, не столько провал крестовых походов был вызван политическими и стратегическими ошибками или упадком религиозного рвения, сколько внутренняя ослабленность была следствием объективной необходимости: духовный христианский идеал крестовых походов был нежизнеспособен сам по себе. «Крестный путь с мечом в руке» под руководством иерархии страдает внутренним противоречием, в которое люди вследствие заблуждения могли впасть и при самых лучших намерениях, но к которому мы не должны относиться легкомысленно. Попытка построить «Regnum Christi et Ecclesiae» [Царство Христа и Церкви] при помощи меча не соответствова ла внутреннему жизненному закону того Царствия Божия, которое обещано нам и в нас заложено. Внутренняя противоречивость стала особенно заметной на последнем этапе: в то время как Иерусалим оказывается окончательно потерянным (1244 г.) и язычники-монго лы осаждают восточные границы империи, папа (Иннокентий IV) начинает проповедь «крестового похода» против императора (Фридриха II).

Плодотворным в религиозном отношении и одновременно опасным было наводнение Запада реликвиями из Палестины и Константино поля. Культ реликвий стал теперь носить нездоровый характер и часто осуществлялся слишком неразборчиво. Его отдаленные последствия пагубным образом скажутся при образовании субхристианских течений в церковной и народной религиозности конца средневековья (как пример: катары).

г) Во главе крестовых походов стояло вненациональное папство (аиногда император как представитель универсальной христианской Римской империи); в этих походах принимали участие народы всего Запада, возглавляемые своими вождями; собственно ударным отрядом всего похода было западное рыцарство; оно было универсальным и по самой своей природе и через рыцарские ордена, образовывавшиеся в результате крестовых походов. Но с завершением ХIII в. единая сверхнациональная универсальная западноевропейская культурная общность начала распадаться, что также подорвало жизненную основу крестовых походов.

Распад Каролингской империи постепенно сделал вооруженную самооборону одиночек характерной приметой времени (§ 41). Наиболее экономически сильными стали всадники-«рыцари». Они долгое время занимались самым неразборчивым стяжательством, в том числе грабежом и разбоем. Постепенно выработался простой и грубый идеал чисто воинской доблести. Христианское воспитание существен но облагородило эти представления (защита слабых, женщин). А религиозно-литургическое посвящение даже возвысило рыцаря до определенного типа церковного воина. Сформировалось общее для всего Запада христианское сословное сознание. Рыцарство было единой «организацией» знати для всего Запада; оно было универсальным. Однако тяга к универсализму и тем самым к служению всему человечеству впервые по-настоящему реализовалась только в рыцарских орденах.

4. После Первого крестового похода идея христианского миссионер ства приобрела в рыцарской среде специфические черты. Христианские государства, образовавшиеся в Палестине и вокруг нее, были чужеродными образованиями на этой земле. Сохранять их при неустойчивой внешней ситуации того времени и отсутствовавшей, к сожалению, колонизации можно было только ценой больших жертв. Защите этих новых государств и посвятили себя рыцарские ордена. Рыцари стали монахами — яркая иллюстрация средневекового слияния воинского и «священнического» начал, меча и креста.

а) Орден тамплиеров был основан в 1119 г. восемью французскими рыцарями (Гуго де Пейн, † 1136 г.). Тамплиеры принесли обеты бедности, целомудрия, послушания и защиты паломников. Они жили общиной в Иерусалиме в «Храме Соломона» (часть королевского дворца); отсюда и их название(Ср. лат. templum — храм. — Прим. ред). Их устав в своей основе принадлежит Бернарду Клервоскому, который пропагандировал их в своих литературных произведениях²⁵⁸, а основной принцип внутренней организации, т.е. деление на (знатных) рыцарей, капелланов и служащих братьев — Иннокентию II (1139 г.).

Через литературу, с конца ХII в. воспевавшую героические подвиги рыцарства, образ сражающегося христианского воина живо запечатлелся в сознании западноевропейских народов.

б) В Иерусалиме еще до тамплиеров существовало больничное общество, или Госпиталь, св. Иоанна для паломников. Благодаря хорошей организации он стал образцом для всего Запада и возглавил заботу о больных. Его устав свидетель ствует об активной и одухотворенной любви к ближнему во имя Христа. Больные и бедняки были «господами» для служащих братьев. В этот монастырь позднее вступили рыцари, и около 1137 г. из больничного общества он превратился в рыцарский Орден иоаннитов. После падения Акки в 1291 г. иоанниты переселились на Родос, форпост христианства; оттуда — на Мальту: мальтийцы²⁵⁹.

в) Орден немецких господ (Тевтонский орден. — Прим. ред.) образовался из госпиталя, который во время Третьего крестового похода основали поблизости от Акки немецкие бюргеры (из Бремена и Любека) (1190 г.).

Во время Третьего крестового похода Фридриха II магистр немецкого ордена Герман фон Зальца дружески сблизился с отлученным от Церкви императором и предпринимал попытки посредничества между ним и папой. Когда мазовецкий герцог, бывший христианином, попросил у империи помощи против язычников -пруссов, император поручил это ордену, а папа пожаловал этот крестовый поход теми же привилегиями, что и походы в Святую землю. В этом крестовом походе, длившемся полстолетия, удались доселе безуспешные попытки покорить пруссов и обратить их в христианство; возникло Прусское государство ордена. Неповторимые произведения искусства, созданные на его территории (например, Мариенвердер, Мариенбург) художниками из других земель, даже и теперь позволяют ощутить универсальную широту тех идей, из которых возникла эта церковно-рыцарская институция и исходя из которых она осуществляла там свою миссию. Цвета орденского одеяния рыцарей — белый плащ с черным крестом; они стали геральдическими цветами нового государства.

г) Благодаря деятельности ордена меча (^**Ливонский орден. — Прим. ред.)²⁶⁰, трудившегося над евангелизацией Балтийских стран, эти земли с течением столетий тоже постепенно стали христианскими. Тем не менее они, в первую очередь литовцы, противились религии, которую их враги проповедовали мечом. И только когда литовский великий князь Ягайло женился на польской наследнице Ядвиге, христианство смогло утвердиться окончательно.

На этом прямая задача ордена была решена. Из миссионеров получились иноземные господа и угнетатели — тем более, что правила ордена запрещали принимать в него местную знать, которая постепенно возникала. Из этого с неизбежно стью выросла вражда между орденом и христианизированным Великим княжеством Литовско-Польским, ставшая для ордена роковой (его поражение при Таненберге в 1410 г.).

Вытеснение рыцарских орденов с Востока в конечном итоге было следствием турецкого наступления. Но и сами ордена содействовали этому своим внутренним ослаблением и, не в последнюю очередь, растущим в ХIII в. взаимным соперничеством.

5. Последствия крестовых походов необозримы. Они не ограничиваются, как мы уже отмечали, достаточно скудными и незначительными политическими завоеваниями. Речь идет о косвенных, опосредованных результатах и их отдаленных влияниях. Их раскрывает во всей полноте необычайно быстрый подъем во всех областях жизни Запада, начавшийся с ХII в. Этот необычайно повышенный по сравнению с ранним средневековьем темп развития является историческим признаком первой величины. Разумеется, вовсе не все и не в равной степени эти явления восходят к крестовым походам. Часто упоминавшееся пробуждение Европы в первых веках второго тысячелетия, которое будет обсуждаться и в дальнейшем, имеет много корней. Эту оговорку нельзя упускать из виду при дальнейшем чтении.

а) Несмотря на многие недостатки (взаимные раздоры, зависть, авантюризм, корыстолюбие) религиозная жизнь также получила сильные импульс. Образ странствующего по Палестине бедного и, что особенно важно, страдающего Спасителя обретает краски; вся история спасения становится более близкой жизни Запада; благочестие св. Бернарда (§ 50) с его мистической обращенностью к окровавлен ному Спасителю и к Пресвятой Деве Марии обнаруживает глубокое влияние этого; отклик, который встретило его благочестие в Западной Европе, во многом обусловлен новыми переживаниями народов. Христианско-религиозное общее чувство было пробуждено и воспитано теми же силами, что и миссионерская идея.

б) Еще более сильное оживление наблюдается в общей культурной жизни; торговля переживает беспримерный расцвет, в результате чего в Италии, Франции и на Рейне с небывалой силой развивается городская культура во главе с мобильной и быстрорастущей городской буржуазией, что имело поистине огромные и многообразные последствия для истории Церкви. Наряду с материальны ми, возросли также интеллектуальные и религиозные потребности. Под влиянием сильного философского импульса с Востока, пришедшего в Европу через Испанию и Южную Италию, совершалось великое пробуждение. Большая, даже основная проблема Нового времени начинает развиваться уже здесь: настоятельное требование духовной, религиозной и церковной независимости, в особенности со стороны мирян. Таким образом, и здесь назревает кризис, неизбежный в условиях духовного пробуждения. Именно это обстоятельство необычайно важно для истории Церкви и поэтому достойно самого внимательного осмысления. Тот факт, что процесс созревания отразился на обществе и поставил новые задачи перед духовным попечительством, принадлежит к той же проблематике.

в) Неблагоприятные для Церкви факторы этого (отчасти даже сверхбыстрого) культурного роста не заставили себя ждать. (1) Богатство естественным образом пробудило желание низших (нередко угнетаемых) сословий иметь в нем свою долю; так возникает новая социальная проблема. (2) Культура, с которой европейцы познакомились на Востоке, превосходила их собственную. Однако она вовсе не была христианской! Впервые христианский Запад столь полно переживал осознание того факта, что за пределами христианского, церковного, папского мира также имелись живые силы и ценности (например, расцвет науки и отчасти аскетизма в исламе: богослов и аскет ал-Газали, 1058_1111). Несмотря на положительные импульсы, которые оттуда исходили, это было небезопасно. Догматическое равнодушие, наблюдаемое, скажем, у Фридриха II (§ 54) или в политике и в церковной политике Венеции, значительный прецедент веротерпимости в Сицилии, умножающаяся критика Церкви и бурно растущее семя лжеучений имеют здесь важную предпосылку.

§ 50. Внутренний рост христианства. Св. Бернард Клервоский. Цистерцианцы

I. Церковно-политический обзор

1. В Риме борьба между партиями знати не была закончена. После смерти Гонория II (1124_1130), папы, происходившего из рода Франгипани, кардиналы — сторонники этого рода интронизировали без соблюдения установленного порядка Иннокентия II (1130_1143), человека очень церковного. Однако большинство законным образом избрало честолюбивого, высокоодаренного Анаклета II из богатой, иудейского происхождения, семьи Пьерлеони. Не последнюю роль при этом играли деньги²⁶¹; Рожер Сицилийский (бывший его зятем) принял его сторону. Иннокентий II бежал во Францию (как прежде Геласий II, 1118/1119 г.).

Решили дело на этот раз харизматические силы Церкви: Бернард Клервоский, Петр Достопочтенный Клюнийский и Норберт Ксантенский вынесли решение в пользу Иннокентия. Канонические определения по сравнению с этим очевидно имели мало веса; Анаклет предложил решить вопрос о двойном избрании судебным порядком; но Иннокентий, по совету Бернарда, отказался в этом участвовать: никакой специальный суд не имеет силы там, где весь христианский мир уже сказал свое слово. Во всяком случае, в 1130 г. вся Франция и Германия, а затем и Англия, Испания и некоторые области Италии²⁶² были на стороне Иннокентия. Король Лотарь сопроводил его в Рим и был коронован им в Латеранской базилике (поскольку Анаклет еще оставался в замке св. Ангела и в квартале Леонина (с базиликой св. Петра)). Король принял от папы Матильдины владения в ежегодную аренду и взял на себя маршальское служение. Так возникла версия курии: император — ленник папы. Такое понимание нашло отражение в сюжете одной из картин в Латеранской базилике, снабженной соответствующей надписью. Несмотря на две серьезные попытки сопротивления, Бернард в конце концов добился утверждения Иннокентия. Единство было восстановлено после внезапной смерти Анаклета в 1138 г. и закреплено на X Вселенском соборе в Латеране в 1139 г.

2. После того как папа сделался сувереном и вплоть до Нового времени, одной из постоянных сложностей было то, что Церковное государство вынуждено было искать себе для защиты союзников, а затем обороняться от этих, становящихся слишком опасными, защитников. Так и теперь: с тех пор как норманны в Южной Италии из врагов сделались союзниками, они стали неудобны. Иннокентий II безуспешно пытался воспрепятствовать образованию единого сильного нижнеитальянского государства, возглавляемого Рожером. Анафема оказалась бесполезной, а поход (предпринятый в союзе с Робертом из Капуи) закончился поражением. Папа, захваченный в плен, вынужден был признать королевское достоинство Рожера, объявленное Анаклетом, и дать его сыновьям в качестве лена Апулию и Капую.

3. Между тем, волнения в нижних слоях населения, порожденные патарией в Милане и во всей Ломбардии, перекинулись на Рим: постепенно образовывалась городская республика со своим сенатом и с «Patricius». Беспорядки, в которых снова стали принимать участие знатные семьи (Пьерлеони, брат прежнего антипапы Анаклета, стал Patricius), продолжались при последующих понтификатах; они даже заставили Евгения III (1145_1153), ученика Бернарда, на длительное время перенести свою резиденцию за пределы Рима.

4. Представление о римском народе как подлинном носителе государственной власти, никогда не исчезало до конца. Влияние этого сознания многообразно сказывалось в содействии выборам папы и в борьбе римской знати за господство над престолом св. Петра.

Параллельно с волнениями в среде горожан других городов Западной Европы в Риме также проявились демократические тенденции как отдаленные предвестники новой, пока еще далекой эпохи. Эти движения впредь уже не затихали, пока из них, с появлением Кола ди Риенцо († 1354 г.),не родилось то «националь но»-итальянское движение, которое стало первой приметой Ренессанса. И, как это будет вплоть до великой Крестьянской войны ХVI в., уже тогда, в XII в., демократические движения носили социально-религиозный характер: протест против богатства духовенства и требование апостольской бедности, причем, как и во все времена, к справедливым требованиям примешивался элемент сектантской экзальтированности. Главным выразителем этих идей в XII в. был Арнольд из Брешии, ученик Абеляра, критиковавший существующие порядки также и с научных позиций (§ 51). Из-за него папа Адриан IV (1154_1159, единственный по сей день папа-англичанин) впервые в истории наложил на непокорный Рим отлучение. В конце концов с помощью Барбароссы Арнольд был казнен как еретик и мятежник (1155 г.).

Подобные беспорядки, естественно, немало препятствовали осуществлению церковно-политической программы пап, которая тогда являлась и церковно-ре лигиозной.

II. Новое благочестие

1. Времена, когда германо-романские народы принимали христианство, так сказать, только пассивно, прошли. Народы Запада начали более самостоятельно постигать дух христианства. На рубеже XI и XII вв. христианские народы переживали мощное духовное пробуждение. Оно было следствием, а также продолжением и углублением григорианской реформы и охватило практически все сословия и группы внутри Церкви.

О многом говорят лейтмотивы этого движения, в которых, при всей их традиционности, ясно распознаются новые акценты. Соперничаю щие трактовки внутри различных групп, всевозможные пересечения и, прежде всего, то, какой резонанс все это имело в еретических движениях своего времени, дают широкий спектр значений, куда входит не только духовное богатство, но и серьезная угроза. Старый идеал «vita apostolica» [апостольской жизни] предстает во всей полноте новых аспектов; он углубляется до целостного идеала следования Христу в жизни согласно с Евангелием. Следование «нищему Христу» вызывает обостренное внимание к идеалу бедности; служение ближнему расширяется через «странническую проповедь» (характерно, что призвание к ней чувствовали как монахи, так и миряне) до своего рода харизматического апостолата.

Наряду с этим (но в теснейшей связи с идеалом апостольской жизни) прорывается наружу и страстное желание отшельнической жизни (эремиты); здесь особенно активно и настоятельно проявляется мотив отречения от мира как реакция на слишком торжествующую клерикализацию и на слишком поверхностную христианизацию мира; «монастырь», ограждающий от мира, также воспринимается здесь как «мир».

Повсюду наблюдаются общие внутренние установки; исторически особенно важен мотив дословного, даже буквального восприятия Евангелия и монастырского устава.

2. Факт внутреннего про- и разрыва поражает своей творческой полнотой, и в то же время в первой фазе существуют некоторые неясности, которые стали основой будущих разделений. Миряне, клирики и монахи оставляют «мир», чтобы в «уединении» жить согласно своему новому идеалу. Здесь берут начало различные формы, опыт реализации которых приводит к обновлению и киновитского, и эремитского монашества, а также к монашескому объединению каноников.

Дата добавления: 2015-09-06