Глава 28. «Среди совсем чужих земель С меня в момент слетает хмель .»

«Среди совсем чужих земель
С меня в момент слетает хмель….»

- Спокойной ночи, моя детка…. – Тимур накрыл ладонью татуировку, сжал запястье так, словно это Надина тонкая рука и, повернувшись на бок, постарался уснуть.
Их разместили в палаточном лагере, было довольно холодно по ночам и спать приходилось одетым. Но Тимур обычно так изнурял себя работой, что сил на физические страдания у него совсем не оставалось. Сил хватало только на то, чтоб закрыв глаза на несколько мгновений вспомнить о Наде, пожелать ей спокойной ночи и провалиться в сон.
Сегодня, в день ее рождения, растревоженная ее голосом, память разбудила его среди ночи. Поднеся к глазам часы, Тимур вгляделся в тот циферблат из трех, что показывал Ижевское время и понял, что она, наверное, только легла. Тогда и пожелал ей спокойной ночи, прикоснувшись к наколке.
Он вообще в последнее время слишком много внимания отдавал этому символу, выбитому на его запястье. Так, словно наколка – часть Нади, которую он увез с собой. Если бы ее не было, он давно с ума сошел бы от тоски по ней.
Тимур прикрыл глаза. Скрестив руки на груди, стараясь сохранить тепло, он попытался снова заснуть и почему-то вдруг вспомнил тот день, в который он в последний раз видел ее из окна уезжавшего автобуса, стоящую на крыльце универа.
Тогда на него в момент нахлынули сожаления об упущенном времени и упущенных возможностях. Понимая, куда он уезжает и на какой срок, Тимур в первую очередь пожалел, о том, что слишком мало времени провел с ней в течение последних месяцев. Причины этого задвинулись на задний план остались только последствия. И еще он понял, что должен был вытрясти из Нади правду, прежде чем уезжать. Он должен был узнать конкретно, что у нее было с Корнеевым и было ли. А теперь он уехал, увозя с собой все свои сомнения и переживания.
Он тогда хотел тут же позвонить ей, но не успел достать из кармана айфон, как устройство выдернул из его руки Руслан.
- Э-нет, брат! Вот чего нам не хватало, так это твоих слащавых разговоров с бабой. Получишь его, когда будем ехать обратно. Вспомни кто ты, Одинцов, - друг явно глумился над ним, - ты сейчас – спасатель на задании, а не тряпка какая-то. Все, долой сопли и слезы, впереди дело. Нас ждут люди, нуждающиеся в помощи. И поэтому прочь из головы все лишнее, только… а ну ребята!
И вся группа хором произносит:
- Предупреждение, спасение, помощь!
Петр Валентинович наблюдает за ними и улыбается в усы.
- Молодцы, спасатели, девиз уже выучили. Сейчас посмотрим, как с теорией на практике справитесь.
Добровольцев на Алтай выбрали как нарочно из тех, кому уже исполнилось двадцать пять лет и преимущественно из тех, кто до института уже прошел службу в армии. Ну, или имел «военник» после того, как отучился в институте с военной кафедрой. Это были как на подбор высокие, крепкие ребята. Со всеми Тимур был близко знаком, с некоторыми довольно близко общался. К несчастью бывший дружок, Антоша, в число их не попал. А жаль. Тимур чувствовал бы себя спокойнее имея этого гада перед глазами, зная, что он не докучает Наде в его отсутствие.
Тим, конечно, доверял Ваньке, но Надя была личной проблемой именно его, Тимура Одинцова, и больше никого.
Тимур понял, что айфон ему не вернуть в ближайшее время и смирился. Действительно, так будет лучше. Он уехал не для того чтоб страдать от сожаления о своем выборе, нет! Он уехал для того, чтоб следовать своему призванию – помогать людям. А если одновременно он может убежать от себя самого, что ж, этим стоит воспользоваться по максимуму. Тимур решил отпустить Надю хотя бы на несколько дней и переключиться на другие, более важные проблемы.
А потом долгий перелет к Алтайским горам над разлившимися реками, над крышами домов, торчащими из воды. Погода стояла аномально теплая и снег в горах, тая, наполнял реки, день ото дня, поднимая уровень воды и затопляя все новые и новые территории. Кроме этого и без того бурные горные реки, превратившись в неуправляемые бурлящие потоки, сносили на своем пути мостовые переправы, отрезая некоторые населенные пункты от «большой земли», лишая их транспортного сообщения. Жителей тех деревень приходилось эвакуировать с помощью вертолетов МЧС. В другом районе потоком была разрушена часть линии электропередачи и несколько населенных пунктов оказались обесточены.
Ситуация менялась каждый день, усложняясь все больше и больше. Все больше жилых домов и дачных участков попадало в зону подтопления, все больше людей оставалось без крыши над головой, ибо некоторые из домов уплывали в неизвестность вместе с потоком воды, некоторые становились после непригодными для жилья. Жителей отвозили в пункты временного размещения – школы, дома культуры, - что с ними будет потом они и сами не знали. Оставалось только надеяться на помощь со стороны властей региона и других областей.
Разрушались дороги, и на некоторых участках подтопило железнодорожное полотно. Ущерб для региона был невероятно велик, туристический бизнес, за счет которого процветала республика, пострадал невероятно, ведь большинство баз находилось как раз на берегах рек Катуни и Чемала, их в первую очередь и смыло разбушевавшейся стихией. Но об этом станет ясно позже, когда спадет вода. Пока же следовало справляться с текущими проблемами, не загадывая наперед.
Сразу же после приземления Тимура ждала, работа – спасение людей из зоны подтопления, эвакуация населения из тех районов, где предположительно скоро будет вода. А население деревень не всегда с удовольствием шло на контакт и позволяло себя спасать. Большинство древних старух отчаянно держались за свои хибары, на чем свет стоит понося иродов-спасателей, почти насильно отрывающих их от родного крова. Оставляющих на произвол судьбы запертую в хлеву скотину.
Часто они плавали на моторной лодке по затопленным территориям, отыскивая в зоне бедствия забытых во время эвакуации людей, и снимали их с крыш порой целыми семьями.
А еще прихватывали по пути тонущих домашних животных – собак и кошек, оставшихся без крова, а то и вовсе оказавшихся заложниками водной стихии, спасаясь на плавучем куске дерева.
Но чаще они все же помогали населению покинуть жилье, оказавшееся под ударом стихии и перевести кое какие наиболее ценные вещи. Не так конечно представлял себе Тимур работу спасателя, но отвлечься помогало здорово. Да и кто бы дал ему, студенту, лезть в самую гущу событий? Конечно никто. Вон настоящим спасателям, тем, для кого годы обучения давно остались позади, по мнению парня, везло гораздо больше. Для Тимура Одинцова, это было скорее практикой, чем настоящим тестом на зрелость. Поэтому его и других курсантов группы обязательно прикрепляли к одному из военнослужащих. И когда Тим видел парней одних с ним лет, а то и моложе, которых парнями нельзя было называть (это были настоящие мужчины, некоторые из которых уже имели орден мужества), он из кожи вон лез, чтоб быть с ними наравне. Старался ни в чем не отставать и работать не покладая рук во благо посторонних людей, следуя выбранной стезе.
И так с утра до вечера. А Тимур вообще напросился на работу в две смены для того, чтоб оставить себе как можно меньше пространства для размышлений. Мыслей и правда, не было. Тимур старался не вспоминать Надю, да у него на самом деле не было на это времени. Вот только внутри него поселилась тоска, и не было от нее спасения. Она словно стала частью него самого - незримо присутствовала с ним каждую секунду его жизни и давила, тянула, заставляла места себе порой не находить. Хорошо, что изнуряющая работа немного спасала от нее. Днем Тимур отвлекался на размышления о неотвратимости стихийного бедствия, способного в момент на сто восемьдесят градусом повернуть уклад жизни. Он, выросший в большом доме, прекрасно понимал как это, потерять его и остаться за несколько часов без крыши над головой и без всего имущества, наживаемого годами. И все же ночью, перед тем как уснуть тоска снова накатывала на него, не хуже приливной волны и заполняла собою все его существо.
Вот что поселилось в нем вместо воспоминаний о Наде, и промучившись первую неделю, Тимур однажды ночью взял и позволил себе думать о ней. Но не так как раньше – анализируя, изводя себя сомнениями о будущем, нет. Он вспоминал то хорошее, что было между ними начиная с того дня, когда она пришла в его общагу. По дню каждый вечер перед сном. Прокручивая в памяти все до последней детали, до каждого слова. И однажды понял, что ему стало легче. Что тоска по Наде постепенно отступает. Словно вспоминая то время, он заново проживал его и снова окунался в те свои чувства и ощущения. А потом он заметил, что ждет отбоя так, как ждут свидания с любимой. И уже не мог запретить себе думать и вспоминать.
И незаметно для себя Тимур уже по-другому воспринимал ту Надю, что жила в этих воспоминаниях. Не как объект сексуального влечения, а как женщину, как человека, как личность со всеми вытекающими из этого подробностями. Он уже все ее слова и поступки воспринимал иначе, не так равнодушно и поверхностно, как раньше. И возможно, втайне от самого себя, на подсознательном уровне он пытался найти подтверждение тому, что чертова недобаба обманула его.
Он вспоминал агрессивную сексуальность, граничащую с развязностью, что присутствовала в девушке тогда, когда она только приехала на день рождения маленького Вадика. Вспоминал, как она дразнила и завлекала его, тем не менее, всегда оставаясь далекой и холодной к его попыткам понравиться ей. Вот только в каждом таком жесте он больше не видел желание соблазнить его или посмеяться над ним. Он видел надрыв и желание оттолкнуть его. С чего он это взял – непонятно. Просто так чувствовал и все. И попытка Надиного бегства тогда, когда они попали на пожар, теперь не казалась ему капризом. Но и понять, что все это означало, он пока тоже не мог. Собрать в единое целое обрывки разрозненных мыслей было для него пока еще слишком сложно.
Он вспоминал и то, как изменилась она после пожара. Словно сбросила с себя маску стервы и открыла ему настоящую себя, которую он к счастью смог разглядеть. И ту ночь, после просмотра фильма…. Хотя нет, таких воспоминаний Тимур старался избегать, потому что тело весьма закономерно на них реагировало – сказывалась тоска по девушке и воздержание. И проблемы еще и с этой стороны точно сейчас были бы лишними.
Таким образом, как раз накануне Надиного дня рождения он дошел в своих воспоминаниях до того дня, когда вернулся с первого, неудачного задания. Он вспомнил, как посылая Наде смс-ку о своем возвращении, он реально не знал, как вести себя с ней, чтоб она не догадалась о неудачном окончании спасательной операции. Хотел уберечь ее от переживаний. И в то же время он безумно хотел, чтоб она поняла, как ему хреново сейчас и как она ему нужна. Хоть и не особо верил в это. Но стоило ему увидеть ее, взъерошенную, словно она очень спешила к нему, стоило прижать ее к себе, как Тимур понял, что ему ничего не придется ей рассказывать. Она примет любую правда, потому что важнее всего для нее то, что он вернулся. Сам вернулся, живым и невредимым. А потом она перебирала его волосы, почти не задавая лишних вопросов, тонко чувствуя его и стараясь разделить с ним его переживания….
И тогда, вдруг открыв глаза в темноте лагеря так далеко от нее, на Алтае, Тимур отчетливо понял – он идиот.
Как он мог поверить, что Надя, такая честная с ним, искренняя, такая любящая, могла одновременно быть циничной лживой тварью? Предательницей…. Как он мог все, что знал о ней, все, что чувствовал к ней, все, что она чувствовала к нему, за пять минут разговора с недобабой, которую видел всего три раза в жизни, попросту слить в унитаз? Как?
Почему он не выслушал ее? Почему не дал объясниться? А вдруг у нее нашлись бы аргументы и объяснения для всего, что тогда произошло. А вдруг они оказались бы достаточно вескими для того, чтоб если не простить, то хотя бы понять ее. В любом случае она знала о тех событиях гораздо лучше, чем он….
И сейчас Тимур уже не был так уверен, что разобрался в ситуации с успехом сам. Слишком много вопросом оставалось. Слишком много не вяжущихся друг с другом фактов. Слишком много сомнений у него появилось, чтоб категорично и бескомпромиссно обвинять или оправдывать ее сейчас. С этой мыслью он уснул, а проснулся с четкой позицией относительно своего и Надиного будущего.
Его детка никуда не делась, не пропала и не умерла, она все время была с ним, на своем привычном месте - в его голове, в его мыслях и в его сердце. И похоже прогнать ее оттуда не удастся никогда.
Он любит ее, это неизменно и никуда от него не уйдет. И куда бы он ни пытался сбежать, от себя не уйти и себя не обмануть.
Без нее ему не стало легче, наоборот, его изгрызла тоска. И как бы он не старался избавиться от этого чувства, как бы не стремился забыть ее, все равно что-то, любая мелочь, связанная с ней прямо или косвенно, будет напоминать ему о Наде. Да что там – символ его будущей профессии несет в себе ее имя!
Он должен выслушать ее, когда вернется и попробовать понять.
И самое главное – он попробовал быть без нее и чуть умом не тронулся. Он должен попробовать быть с ней и увидеть, понять – как это? Лучше ему будет тогда или хуже. А продолжать в том же духе, отталкивать ее, а потом самому к ней бегать, сгорая от ревности и желания, обостренного разлукой, вовсе не дело.
И тогда, когда он принял хотя бы какое-то подобие решения, ему стало так легко, будто тяжкий груз упал с плеч. И тогда он запретил себе думать о Корнееве и том, что связывало его с Надей, до поры до времени. Все, хватит, додумался уже однажды. И если истина в том, что проблемы надо решать по мере их поступления, то это как раз такой случай.
А пока, однако, стоило позвонить девушке и поздравить ее с днем рождения.
Найти возможности позвонить ей с самого утра Тимур не смог. Айфон его все так же был конфискован заботливым и непреклонным товарищем, да и не разрешали им названивать из зоны бедствия. Все же один раз Тимуру удалось уговорить друга набрать Наде, но ее телефон был отключен. Кто знает, может, его номер уже давно внесен ею в список запрещенных. Тим не отчаялся – ему всего лишь нужно найти другой сотовый. И среди своих сокурсников и будущих коллег сделать ему это не удалось – все как сговорились! К вечеру парень начал подозрительно приглядываться к Петру Валентиновичу, обладавшему спутниковым телефоном, который он всегда держал при себе, заткнув за ремень штанов. Петр Валентинович был для своих курсантов как отец родной, но если он сказал что, а тем более запретил – слово свое держал крепко. И Тимур знал – если попросит позвонить, даже такой веский аргумент как день рождения любимой девушки, старого холостяка вряд ли впечатлит. Петр Валентинович, мотаясь по гарнизонам и получая звездочки на погоны, так и не женился, так что к любовным узам, тем более к амурам своих воспитанников, относился как к баловству несмышленых детей. Осталось рискнуть, надеясь, что попадет не сильно.
Петр Валентинович всегда перед сном выполнял один ритуал, про который как он думал, не подозревали его курсанты – она позволял себе испить холодного чаю, незаметно добавив в бокал коньяк из медной фляжки в соотношении один к одному. Естественно ребята прекрасно знали, что является причиной крепкого сна своего куратора и по-доброму подшучивали над ним, не признаваясь, однако, в своей осведомленности. Да и спроси любого, что хранит старый офицер в своей фляжке, тот не задумываясь, соврал бы что-то безобидное, не моргнув глазом. Вот так уважали и любили студенты института гражданской обороны своего наставника.
Тимур терпеливо дождался, когда куратор уснет и крадучись приблизился к его кровати, отделенной от остальных ширмой. Мужчина спокойно похрапывал, телефон лежал рядом с подушкой. Тимка осторожно взял его в руку и вышел из палатки.
Отойдя на достаточное для того, чтоб его никто не услышал расстояние, Тимур по памяти набрал номер Нади. Но он все еще был недоступен. Вот тогда парень начал волноваться. И ему ничего не оставалось сделать, как вспомнить номер Ваньки и попросить его навестить Надю. Иван согласился сразу, и пока он шел к ней в комнату, Тимка расспрашивал его обо всем, что касалось девушки – чем занимается? Куда ходит? С кем? Помнит ли она его? Ждет ли?
- Ждет, Одинцов, ждет, - успокаивал его друг, - по вечерам сидит в общаге. Никуда не ходит, только в универ и библиотеку - к сессии готовится. Даже в кафе она ходит очень редко.
- Откуда ты так хорошо осведомлен, друг? – Ревниво поинтересовался Тим.
- Оттуда, - усмехнувшись, ответил тот, - разведка не дремлет, а у меня там есть свой человек.
- Смотри, потом еще жениться придется.
- Ну, это мои проблемы, Тимур. – На корню пресек Иван разговоры о Варваре. А его друг, конечно, догадался, что за «свой человек» докладывает Ваньке о Надиных перемещениях.
- Расскажи еще, Вань, - попросил он, - как она?
- Нормально, Тим, все нормально сейчас.
- Сейчас? – Переспросил парень.
- Ну, сначала она была немного не в себе. Потом успокоилась. Не волнуйся, все под контролем.
- Спасибо, дружище.
- Должен будешь. – Смеясь, ответил ему друг. – Ну и подкинул ты мне, Одинцов, головную боль. Как будто мне своей мало.
А потом Тимур услышал, как Иван разговаривает с Надей – видимо он, наконец, встретил ее. Он прислушивался к их разговору, а потом в трубке наконец-то зазвучал Надин голос. Слышно было не очень хорошо – мешали помехи, да и она как-то подозрительно хрипела…. Заболела? Или просто разволновалась? У него признаться тоже в первое мгновение язык присох к нёбу, и хотелось просто слушать и наслаждаться звуками ее голоса. Но парень быстро справился с собой – времени было мало, исчезновение средства связи могли обнаружить в любой момент, а он так и не успел бы озвучить самое главное Наде. И тут он понял, что объяснение того, до чего он додумался не за одну ночь и не за один день, заняло бы слишком много времени, поэтому просто сказал ей:
- С днем рождения, любимая. Будь счастлива, детка.
А в ответ услышал то, что нужно было ему более всего – она его ждет. Ждет его и его решения, которое он наконец-то принял. Вот только сказать этого он не успел, так как был пойман за ухо чьими-то сильными пальцами.
- Одинцов, а ты знаешь, что я могу с тобой сделать за своеволие? – Перед ним стоял Петр Валентинович, которого нелегкая подняла в такой поздний час.
- Перт Валентинович, я просто….
- Просто или сложно, но тебе выговор с занесением в личное дело, понял?
- Так точно. – Угрюмо ответил Одинцов.
- Тогда, что стоим? Кругом марш, отбой уже прозвучал.
Тимур вернулся в кровать, рухнул плашмя и попытался уснуть. Однако сделать это было не так просто. И не выговор сейчас занимал его мысли, а Надин голос и те несколько слов, что она успела ему сказать.
Соскучился он по ней зверски….
* * *
К концу апреля ситуация стабилизировалась. Несколько дней уровень воды в реках оставался на одной отметке, а потом вода начала спадать.
И не успел Тимур обрадоваться возможности скорого возвращения домой, как на плечи его и других спасателей легла не самая романтичная работа – отступая, стихия оставляла за собой полуразрушенные деревни, дома, поднятые с фундамента и заброшенные в самые неожиданные места, волной разлившейся реки. Трупы животных, которые кому-то нужно было убрать, дабы они не отравили источники питьевой воды. Кому-то нужно было восстанавливать коммуникации, рыть канавы, ускоряя отток воды из огородов и от жилых, устоявших домов.
Воды стало меньше, работы – больше.
В то же время ждали второй волны паводка, и по нескольку раз в день над вверенными территориями летали вертолеты эмчеэс, наблюдая за ситуацией, стараясь не пропустить тот момент, когда в горные реки вновь польется талая вода, наполняя их, поднимая их уровень выше нормы.
В середине мая группе Петра Валентиновича объявили о том, что их смена закончилась, и скоро они поедут домой. На их место в случае если ситуация повторится, придут другие добровольцы и курсанты институтов МЧС.
И это была хорошая новость. Просто чертовски хорошая! Потому что за эти два месяца, что Тимур провел на Алтае, он вымотался физически. Хотя эмоционально испытывал небывалый подъем. Жизнь стала гораздо легче после того как он принял решение. Впереди появилась цель и определенность. Теперь он знал, чего хотел и ждал возможности воплотить в жизнь свои планы. Не получится, что ж – он будет знать, что он все перепробовал. И это решение уже будет окончательным и бесповоротным, ведь он уже не будет сомневаться на тему – «а как было бы, если бы я». Все, никаких больше «если бы». Их и так в последнее время было слишком много.
А потом пошел дождь.
И по прогнозам стало ясно, что на Алтай обрушилось новое бедствие в виде изобилия осадков. А еще все прекрасно поняли, что второй волны паводка избежать не придется.
В предпоследний день их смены Петр Валентинович сообщил курсантам ужасную новость – где-то в горах сошел оползень. И сошел он не куда-нибудь, а прямо в небольшую речку, перегородив ее русло. Несколько дней там скапливалась вода, заполняя собой ущелье, и когда это заметили, стало известно, что долго природная плотина не выдержит – срочно нужно было вывозить жителей небольшой деревни ниже по течению. Потому что когда вся эта толща воды вырвется на свободу, она сметет деревню и ее жителей как цунами, с легкостью ломая дома, как карточные домики. И едва ли кто-то сможет спастись.
Привлекать к этому заданию студентов было слишком опасно, поэтому Петр Валентинович скомандовал ребятам собирать вещи, а сам намеревался отправиться на «вахтовке» в зону бедствия. Однако заметив, как его группа тут же молча принялась собираться, натягивая на себя теплую одежды, мужчина переспросил:
- Так, я не понял, а вы что приказа не слышали? Вылететь хотите из института за неподчинение руководству?
- Петр Валентинович, - к куратору подошел Руслан, - а зачем тогда вы нас сюда собрали? В палатке отсиживаться, когда там каждую минуту люди могут утонуть и каждая пара рук на счету? А как мы дальше будем работать, если вы нас как детей сторожите? Мы взрослые люди, осознанно принимали решение, поступая в институт, значит, трудностей не боимся и ответственность за свою жизнь и здоровье несем сами. Мы, а не вы.
- Ох и достанется вам после возвращения, - пробурчал в усы старый офицер, - всем по выговору, а тебе, Одинцов – два. Один у тебя уже есть.
- Ну, два, так два, – пожал Тим плечами и двинулся мимо мужчины к выходу.

Деревня была маленькой – всего несколько дворов. Ее жители недавно вернулись в свои жилища и сейчас активно устраняли последствия паводка – сушили дома, мебель и прочие вещи, побывавшие в воде. Естественно повторному появлению спасателей никто рад не был – люди только-только отошли от прошлой эвакуации, от неудобств связанных с проживанием в пунктах временного размещения. Нужно было налаживать свою жизнь, приводить в порядок уцелевшие дома (а этой деревне повезло больше других), готовить землю для будущих посадок. Внезапная эвакуация никак не вписывалась в эти планы, поэтому население упрямо сопротивлялось. Приходилось использовать разнообразные методы убеждения – уговоры, угрозы, шантаж. Силу, в конце концов. Тимур навсегда запомнил, как одну старушку пришлось в прямом смысле отрывать от своей коровки, в которую она вцепилась как клещ. Как причитала она о судьбе своей любимицы и как скатывались ее слезы по морщинистым щекам. Но несчастной скотине пришлось остаться, ибо времени на спасение еще и живности категорически не осталось. Запруженная река вот-вот должна была прорвать природную плотину, счет шел не на часы – на минуты. Сквозь запруду грязи, песка и камней уже текли тонкие ручейки воды – первый признак того, что катастрофа близка и неминуема.
Впоследствии Тимка часто вспоминал один момент – как он вошел в дом и увидел двоих стариков, видимо мужа и жену. Они, обнявшись, лежали на кровати и, судя по всему, приготовились к концу. Тимур еще сравнил их с пожилой парой из фильма «Титаник». Посмеявшись, он с товарищами вынес стариков из дома, погрузил в машину и отправил восвояси. Они, конечно же, умрут рано или поздно. Может быть в один день. Но не сейчас и не здесь.
А потом напустил тот час, который суждено было Тимуру Одинцову запомнить навсегда. Один момент, изменивший не только его жизнь, но и его самого – толща воды из импровизированной плотины вырвалась на свободу.
Об этом сообщили по рации спасатели, контролирующие реку с вертолета. Да и в окружающей атмосфере стало заметно некое пугающее затишье, словно природа замерла в ожидании катастрофы. И на смену затишью пришел тихий гул. Не слышный отчетливо, скорее ощущаемый коже, нервами, всем существом.
Пора было уносить ноги и как можно скорее!
Тимур как раз выводил из последнего дома беременную женщину. Судя по размерам ее живота, она видимо должна была вот-вот родить, и шла тяжело и медленно, а нужно было спешить. Тимка с рук на руки передал ее ребятам, принимающим жителей деревни в салоне «вахтовки», обернулся напоследок, заметил дом на окраине.
- Тот дом проверили? – Спросил Руслана.
- Зачем? – Ответил друг. – Там что, не видели что происходит? Если бы там кто-то был, он бы хоть раз да выглянул, согласись? Похоже, этот дом бросили хозяева еще в первую эвакуацию, да так и не вернулись. Там никого нет, Одинцов, садись, поехали, вода уже идет сюда, проморосишь и мы все не успеем. А здесь дети, между прочим.
Руслан нервничал, все нервничали. Всем хотелось как можно скорее убраться отсюда, и Тим чувствовал себя героем дурацкого фильма-катастрофы, когда вода, огонь и другие бедствия уже наступают на пятки главному герою, а ему вдруг приспичит какая-то блажь. Но по-другому он сейчас поступить не мог. Он должен был убедиться, что деревню покинули все, а не полагаться как Рус, на авось.
- Езжайте. – Тимур хлопнул ладонью по железному боку машины.
- Что? – Руслан сдвинул брови над переносицей. – Сдурел?
- Я проверю дом, а потом меня подберет вертолет. – Тим махнул рукой вверх, где в небе над ними парила железная птица, рассекая воздух лопастями.
- Я с тобой.
- Там места мало. В вертолете мало места!
- Одинцов, я как староста и старший в группе отвечаю за тебя. Садись, поехали – это приказ.
- Места может не хватить в вертолете, ты что, не понимаешь? – Тимка захлопнул дверь «вахтовки» – он и так уже потерял уйму времени. – Езжайте!!
Машина уехала. Да и не могло быть иначе – он принял решение, Руслан тоже. И глупо было рисковать жизнями людей в салоне автомобиля, среди которых были и дети. Людей, которых им надлежало спасти в первую очередь. Его жизнь была в его руках, и он сам о ней позаботится.
Тимур бегом ринулся в дом на окраине поселка. Вбежал внутрь, огляделся. Вроде никого. Но нужно было проверить каждую комнату небольшого строения – тишина порой бывает обманчива.
Тимур не ошибся. Внутреннее чутье не подвело его в этот раз – в одной из дальних комнат, на летней кухне, выходящей на задний двор, он обнаружил парнишку лет двадцати в инвалидном кресле. Он сидел у окна и с тоской глядел на улицу.
- Ты что здесь делаешь, один? – Пораженно спрашивает он.
- Живу. – Пожав плечами, отвечает тот.
У Тима катастрофически нет времени выяснять, что инвалид-колясочник делает один в доме в разгар спасательной операции. Он молча обхватил тело юноши поперек груди и поволок к дверям.
Вода подступала. Он чувствовал это. И гул стал отчетливее. И все его существо замирало в ожидании, словно он сон видел, который должен плохо закончиться. Однако Тимур не позволил себе лишней суеты. Он махнул рукой вертолету, опустив предварительно парнишку на землю, дождался спасательную люльку, в которой не спеша и надежно закрепил парня, махнул рукой, давая знак, что пора поднимать его. На воду, что уже поднялась до его щиколоток, Тимур старался не обращать внимания – это цветочки. Ягодки сейчас несутся к нему, ломая деревья на своем пути.
Тим видит боковым зрением толщу воды вдалеке, пока вдалеке. Ей хватит нескольких секунд, чтоб достичь его и накрыть с головой. Он понимает, что друзья в кабине вертолета просто не успеют отцепить спасательную люльку от парнишки-инвалида и сбросить ему….
Он все это понимает.
И осматривается вокруг себя, пытаясь найти способ помочь себе самостоятельно за те несколько мгновений, что у него осталось.
Странно – совершенно нет никаких мыслей и сожалений. Мозг работает четко, страх отступает. В голове только одно – как выжить? Если встретить несущуюся на него стихию грудью – она убьет его. Скрутит, понесет в неизвестность, сломает, утопит….
Не вариант.
Спрятаться в дома парнишки? Опасно. Домик ветхий. Обрушившаяся на него волна сломает стены и, ни дай Бог, погребет его под собой. Тогда он просто утонет, прижатый какой-нибудь балкой.
Что делать?
Парни с вертолета машут ему руками, но времени ждать люльку, нет. Нужно думать, как спастись самому.
Еще раз смотрит по сторонам и вдруг видит за соседним забором надувную лодку. Она тихо покачивается на волнах подступающей воды. Кто знает, как она здесь оказалась надутая – может соседом парнишки был рыбак, который некстати сушил свою лодку. Может в суматохе эвакуации ее надули с целью пережить наводнение, прежде чем знающие люди переубедили хозяина, а может быть, все-таки есть Бог на свете – у Тимура нет времени думать об этом – вода уже близко. Она несется на него, сметая все на своем пути, еще немного, несколько секунд и она накроет его.
Тимур одним точным движение перемахнул через забор. Подбежал к лодке и упал на ее дно, вцепившись руками и ногами за веревки, натянутые по бортам. Замер в ожидании неизбежного. Прислушался к себе и понял – ему не страшно умереть сейчас, хоть он и понимает четко, что вероятность такого весьма высока. Его страшит только одно – то, что он больше никогда не увидит Надю. Не обнимет ее, не зароется носом в густые и ароматные пряди ее волос, не ощутит под своей ладонью мягкость и нежность ее атласной гладкой кожи. Не посмотрит в ее глаза странного цвета. Не услышит, как она произносит на выдохе его фамилию.
«Одинцов…» - как наяву ее голос. Услышать бы его еще….
А ведь он, что самое обидное, даже не обнял ее на прощание, дурак….
Тимур смотрит в голубое весеннее небо, туда, за лопасти зависшего над ним вертолета, в бескрайнюю глубину. И последняя мысль, которая его посещает, адресована силе, в которую он никогда не верил.
«Господи, если ты есть… на тебя уповаю….»
А потом он видит над собой толщу воды и зажмуривает глаза в ожидании неизбежного.
Секунды, кажущиеся ему вечностью. Вдох полной грудью и задержка дыхания. Стук сердца в ушах.
А потом его накрывает ледяная вода….
* * *
- Надя. На-адь…. Реутова!
- А! – Девушка отвлекается от экрана телевизора, поворачивается к Кристине, тормошившей ее за руку. Хочется послать подружку ко всем чертям – передают новости о наводнении в Алтае. Новости хорошие – вода отступает, а на сердце почему-то тяжело стало. Так, словно случилось что-то плохое. Словно по «ящику» передают очередную ложь, скрывая истинное положение вещей.
- Пойдем в кафе? – Зовет Кристина. – Отвлечешься немного. Ничего с твоим спасателем не случится. Все время тут торчишь. Сколько можно?
- Столько, сколько нужно. – Надя выдергивает локоть из захвата девушки. – Крис, я не пойду. Не голодна.
- Да ну тебя! – Взрывается подруга. – Сколько можно, в самом деле? Строишь тут из себя верную жену матроса. Как будто он на войну ушел!
- Да куда бы ни ушел, - срывается Надя в ответ, - тебе-то, что за дело?! Иди с Богом, Кристина и не лезь ко мне, умоляю!
Надя снова отворачивается к телевизору, демонстрируя, что разговор окончен. Кристина уходит, бросая на прощание что-то о неблагодарных подругах, на которых не стоит тратить драгоценное время. Надя ее не слушает. Ей наплевать, что думает о ней девушка. Больше всего сейчас ей нужна Кира, но она боится делиться с ней своими переживаниями. Раз Тимур семье не сказал о командировке на Алтай, значит и ей не стоит волновать подругу, тем более в свете новых, открывшихся обстоятельств. Кире нужны сейчас только положительные эмоции, волнения за брата точно будут лишними.
Когда новости заканчиваются, Надя возвращается в свою комнату и падает на кровать. Обнимает подушку так, что татушка оказывается прямо перед ее глазами. Долго смотрит на нее, не в силах справиться с собой, избавиться от навязчивого чувства чего-то неизбежного и плохого. Чувства, что случилось нечто ужасное. Тягостного, тоскливого…. Чувства потери….
Сколько она так пролежала, Надя не может вспомнить. Все ее мысли, все желания сконцентрировались в мольбу о благополучном исходе спасательной операции для всех курсантов института гражданской обороны в общем, и для Тимура Одинцова в частности. Да что уж там – Наде было наплевать на всех, кроме своего возлюбленного. И она всеми фибрами души жаждала для него благополучия и спасения. Только для него.
Пусть он вернется домой, Господи! Ко мне или нет – все равно. Только живым и невредимым. Только пусть вернется….
От размышлений ее отвлекает Варвара. Соседка присаживается на ее постель и молча гладит ее по волосам.
- Ты что-то знаешь? – Не глядя на нее спрашивает Надя. – Ванька что-то рассказал?
- Нет, - убедительно отвечает девушка, - никто ничего не знает.
Надя отворачивается к стене и накрывается с головой одеялом – она не хочет сейчас видеть никого, кроме одного человека. Только бы он вернулся скорее….
* * *
На несколько секунд Тимур оказывается под водой. И эти секунды длятся вечность. Кислорода не хватает. Ледяная вода сжимает тело и это чувство невыносимо! Словно миллион ледяных иголок разом впивается в тело, сжимают легкие, лишают надежды на спасение….
А потом резко лодку выбрасывает на поверхность и увлекает сумасшедшим потоком в неизвестность. Тима швыряет, крутит, бросает из стороны в сторону так, что скоро он перестает ориентироваться в пространстве. Перестает различать, где небо, где земля, где вода и куда его несет. Иногда он видит лопасти вертолета над собой и это дарит ему надежду, чувство, что он не один. А потом вдруг все исчезает и остается лишь холодная, грязная вода, бьющая в лицо. И отчаяние. И обреченность. И понимание, что его не спасти….
Он из последних сил держится за веревки. Понимает, что если его выбросит из лодки – он погибнет, его уже ничто не спасет. Утонет в бурлящем потоке…. И пальцы судорогой сводит от напряжения. Но он не отпускает свой единственный шанс. Свою соломинку….
Он постоянно ждет, что лодку вот-вот пропорет какой-нибудь кусок дерева, плывущий мимо. Что он утонет. И это странно, что не случилось до сих пор. Он ждет, что его накроет сверху плывущим домом. Придавит и он пойдет ко дну и не спасётся. Шансов у него – один из ста. Нет, один из десяти тысяч, но верни все назад, и он поступил бы так же. А иначе, зачем он здесь?
А потом он ненадолго лишается возможности мыслить и отдается стихии.
Вертолет все так же парит над ним, но Тим знает – сейчас его друзья-спасатели не смогут ничего для него сделать. Остается ждать, когда сила потока спадет и его прибьет к берегу, или просто оставит выброшенным на суше. Это в лучшем случае. И надо надеяться на лучшее. И держаться сведенными судорогой пальцами до последнего. Но в какой-то момент мрак и холод накрывают его….

Он в своей комнате сидит на полу, уткнувшись лицом в Надины колени, замерзший до костей после двухдневного пребывания в зимнем лесу. Продрогший так, что, кажется, уже никогда не сможет согреться. А она перебирает пальцами его волосы, нежно так, и становиться тихо вокруг и спокойно, словно весь мир замирает. Она что-то шепчет ему, поет, кажется, и от ее голоса хочется уснуть и не проснуться….
- Тимур…. – Тормошит легонько, но реагировать на ее прикосновения не хочется, и отвечать ей не хочется.
- Тимур Одинцов. – Она тормошит его сильнее, что ж ей надо в такой момент? Когда ему так хорошо, так спокойно и уже совсем не холодно стало….
Надя отталкивает его от себя, упираясь руками в плечи, а он в ответ мычит ей что-то нечленораздельное. Кажется, он хочет вернуться в прежнее положение и еще немного поспать. Но она неожиданно со всей силы бьет его по лицу:
- Очнись!
Он не понимает, что происходит, а следом еще один удар:
- Одинцов, очнись, твою мать!
Он с трудом открывает глаза и понимает, что сидит в вертолете. И холодно. Ему снова ужасно холодно. И хоть он укрыт сухим пледом, помогает это слабо. Вот он всегда, когда видел в зарубежных фильмах, как спасенных из воды людей укрывают пледом, недоумевал – ну чем он поможет, пока они в мокрой одежде? Действительно толку от него было ноль. Чаю бы сейчас горячего…. С коньяком из фляжки Петра Валентиновича.
- Пришел в себя, спасатель? – Напротив сидит один из знакомых ему сержантов, Сергей, они с ним познакомились почти сразу же после прибытия на Алтай. Он был на год старше Тимура, но на его счету было уже несколько спасенных жизней. И не спасенных тоже….
- Руслан…. – Шепчет Тимур, - и остальные…. Они успели?
- Успели. – Отвечает Сергей. – И мы успели, а то приплыл бы ты как раз в Ижевск вместе со своей лодкой, путешественник.
- Куда мы сейчас?
- В Барнаул, в больницу. У тебя гипотермия средней степени тяжести. Глаза не закрывай.
* * *
- Ну и что мне с тобой делать? – Петр Валентинович стоит у окна, сцепив руки в «замок» за спиной и на Тимура, лежащего на больничной койке, не смотрит.
- Выговор? – Предполагает тот.
- Третий выговор, это отчисление, курсант.
Тимур в ответ молчит. Молчит и наставник.
- Но я же спас парнишку, - предпринимает Тимур попытку оправдаться, - он бы не выжил, вы же понимаете.
- Понимаю. – Мужчина поворачивается. – Но и ты, Одинцов, должен понимать - Руслан был назначен мной старшим группы, значит, его приказы не обсуждаются. Он сказал – нужно ехать, значит - ты сел в машину и поехал. А не попер геройствовать и своевольничать. Ты знаешь, на чем испокон веков стоит любая военная система? На дисциплине. Неподчинение приказам карается незамедлительно и без объяснений причины. И ты должен это понимать.
- Я понимаю. Но я поехал сюда спасать людей, а не строить карьеру военного.
- Ну, представь себе, Тимур, - Петр Валентинович берет стул и садиться рядом с кроватью, - ты не послушал Руслана и поставил под удар не только себя, но и тех людей, защищать которых и было твоей задачей. А если бы Руслан решил дождаться тебя? Проявил инициативу, так сказать…. Они бы все погибли. Теперь ты понимаешь, к чему ведет непослушание?
- Понимаю.
- В общем так, я это дело замну, безусловно, ты заслужил награду за мужество, а не отчисление, но впредь будь любезен подчиняться руководству. Инициатива наказуема, слыхал?
- Слыхал…. – Задумчиво протянул Тимур.
- Не расслышал. – Нахмурился куратор.
- Так точно. – Ответил Тимур по форме.
- И вот еще…. – Петр Валентинович положил на прикроватную тумбочку айфон Тимура. – И там еще кое-какие вещи тебе Руслан собрал. Забирай свое имущество, а после выписки, через пару дней, можешь поехать домой, навестить родных.
- Не понял. – Переспросил Тимур.
- Отпуск у тебя, что непонятного? Заслужил.
После чего мужчина ушел и оставил его одного.
Домой…. Что ж, это замечательная новость. Он сможет маму увидеть, Киру поздравить с прошедшим днем рождения. Подарок надо купить…. Наверное, ему следовало поспешить в Ижевск, но разве можно упускать такую возможность? В конце концов, Петр Валентинович прав – он заслужил.
А потом он вернется к Наде. И больше не станет забивать себе голову разными проблемами, существующими и нет. Вчера он понял, что жизнь может оборваться в один миг и что осталось бы после него, если бы он не выжил? Что значили бы после его смерти его принципы, что нес он по жизни, как знамя? Из-за которых он лишил себя возможности быть с любимой девушкой, наслаждаться каждым днем, проведённом рядом с ней. Сам себе кислород перекрыл. Ведь не только она от одиночества задыхалась. И что бы почувствовала она, узнай о том, что с ним случилось? Что вспоминала бы потом о нем? И стало бы ей легче от его принципиальности в угоду, которой он принес в жертву ее любовь?
Вообще-то мужчина по определению должен оставить после себя нечто более важное для жизненного цикла, чем самостоятельно изобретенные жизненные позиции. То, за чем каждый в принципе появляется на этой земле. Уйти в вечность не оставив наследника – напрасно появиться на свет когда-то. Бесцельно потратить свою жизнь. У него была любимая девушка, бесценный неограниченный эксклюзивный генофонд, только мозгов не было до двадцати семи лет задуматься об этом. Пока Костлявая перед носом косой не махнула….
Как же много он мог потерять в один миг, черт возьми….
Вчера жизнь его висела на волоске, он спасся чудом и что это значит? Что ему дарован был шанс исправить все, вернуть все. И он им воспользуется, а иначе, какой во всем случившемся смысл?
Не будет он всю жизнь отрицать свою любовь только потому, что она противоречит его надуманным установкам. Есть в жизни неотвратимые вещи, которые невозможно контролировать. Которых невозможно избежать, от которых невозможно спастись. А то, что он в силах исправить, он исправит.
Его работа предполагает постоянный риск, и Надя когда-то приняла это без вопросов и упреков. А значит, он должен обеспечить ей такую жизнь, чтоб в случае чего его любви хватило бы ей и после него….
* * *
Надя бежала по коридору института к крыльцу. Бежала, задыхаясь, выбиваясь из сил. Она только что узнала, что Тимкина группа вернулась с Алтая. Она сорвалась с пары и бросилась в общагу, топая по каменному полу каблучками туфель. Опять чертовы туфли! Выбросить их нужно – каждый раз ее подводят!
Надю всю лихорадило от волнения – сейчас, сейчас она увидит Тимура Одинцова! Господи, как же она соскучилась, как истосковалась по нему за эти два месяца. Вот сейчас она найдет его в общаге, повиснет на шее и никогда больше никуда от себя не отпустит. И пусть что хочет, говорит, пусть свои принципы себе в одно место засунет, только хватит уже. Хватит!
Надя торопливо выскочила на крыльцо, бегом сбежала с четырех ступенек и поспешила к общежитию, где уже должен был быть Тимур.
Она случайно узнала, что ребята вернулись. Проходила мимо кафедры защиты окружающей среды Института гражданской защиты (а она в последнее время часто захаживала, якобы случайно, на Тимкину территорию с целью получения информации любыми методами), и заметила там руководителя Тимкиной группы. Мужчина этот всегда казался ей забавным и Тимур часто рассказывал ей про него разные небылицы тогда, когда они еще были вместе, и Надя приходила к Тимуру на лекции. И сейчас он что-то эмоционально рассказывал заведующей кафедрой о том, как его курсанты вытрепали его нервы за период, что он пробыл с ними на Алтае. Добавив, что очень рад тому, что все вернулись, наконец, домой и он может расслабиться.
Оттуда-то Надя и поспешила искать Тимку в общаге.
Когда она поднималась по лестнице, ведущей на второй этаж, сердце ее сладко замирало от предвкушения долгожданной встречи и что-то падало в живот, и слабели колени. Остановившись возле его двери, Надя отдышалась и пригладила рукой спутанные волосы. Дрожащей рукой постучала и, открыв дверь вошла.
Но Тимура в комнате не было. Там был только Ванька. И он очень удивился, увидев ее на пороге.
- Надя? – Он отложил в сторону какой-то учебник и поднялся с кровати. – Что-то случилось?
- А что ж ты мне не сказал, Вань? – С ходу набросилась на него девушка.
- О чем?
- О том, что Тимур вернулся.
- Он не вернулся, Надь.
- Но я видела вашего Петра… как его?
- Валентиновича? – Подсказал парень.
- Ну да, его. Он говорил, что все – их командировка закончена и все уже здесь. – У Нади появилось странное тянущее чувство. То самое чувство потери, что совсем недавно охватило ее.
– Где Одинцов? – Резко спросила она друга. – Что с ним? С ним что-то случилось, да? Говори, Вань, не молчи, прошу!
- Надя, успокойся, - Ванька подошел ближе и взял ее за руку, - сядь. Хочешь воды?
- Не надо мне воды, - отмахнулась она от этой ненужной заботы, - говори уже.
- С Тимуром все в порядке. Он просто поехал домой на несколько дней. Ему отпуск дали.
- Отпуск? – Нахмурилась девушка. – В смысле отпуск? А я? Я его тут жду с утра до ночи, считая дни, а он - в отпуск? Через месяц закончиться учебный год, и мы вместе поедем домой, что ему приперло?
- Надь, он приедет и все тебе объяснит.
- К черту его! – Девушка встала из-за стола. – Знаешь, Ваня, надоело. Надоело мне все это!
Она, развернувшись, вышла, захлопнув за собой дверь.
По пути в свою комнату Надя приняла решение. Она уедет отсюда домой и гори все огнем. Хватит. Надоело. Она устала.
Устала ждать, устала надеяться. Тимур увез ее сюда и что он сделал с ее жизнью? Во что он ее превратил за эти несколько месяцев? Она только и делает, что сидит и ждет. Кается и ждет, ждет и кается. А Тимур Одинцов как был непробиваемым эгоистом, так и остался им. И не отпускает он ее и не возвращается к ней. На расстоянии держит, как игрушку свою. Не дает ей даже попытаться забыть его. Даже с Алтая умудрился позвонить для того чтоб напомнить о себе и в очередной раз растревожить ее чувства. Заставил поверить в то, что у них есть будущее, а сам…. Может на самом деле в этой поездке домой, нет ничего страшного, чтоб так накручивать себя, но только не сейчас. Сейчас для Нади этот жест значил только одно – Тимур Одинцов все еще не хочет ее видеть. Так не хочет, что даже с возвращением в Ижевск медлит нарочно. Что ж…. да будет так. Она соберет свои вещи и уедет домой. Переждет несколько дней у Артема в Новосибирске, чтоб разминуться с ним наверняка. И пусть он катится к чертовой матери, она будет надеяться, что они никогда больше не увидятся.
С этими мыслями Надя достала свой чемодан и принялась скидывать туда вещи из шкафа.

Дата добавления: 2015-09-06