Глава 23. «Прочь из моей головы

«Прочь из моей головы!
Наугад в темноту, с середины концерта, сквозь толпу,
Сквозь охрану, сквозь двери, сквозь парк,
Чтоб опять постоять над водой на мосту….»

Захлопнув дверь перед Надиным носом, Тимур Одинцов устало прислонился затылком к гладкому дереву.
Твою мать, как же он устал от нее за время пути! Когда не было практически никакой возможности остаться одному, избавиться от ее общества, уйти из-под прицела ее лживых глаз.
А Надя, словно на прочность его испытывала – сидела напротив и глаз с него не сводила. Вот только он больше не верил в это страдальческое выражение ее лица. Конечно! Ей же страшно. Она же знала каждую из его позиций, касающейся девушки, которую он мог выбрать в спутницы жизни. Знала и все равно макнула его лицом в д*рьмо….
Всю дорогу Тимкино сознание не отпускала эта навязчивая мысль. Он постоянно думал о том, что сказала ему Наталья, и в мыслях своих успел нафантазировать такого, что чудом удержался в принципе от разговоров с Надей, ибо наговорить мог всякого. Вместо этого он старательно внушал себе, что ее рядом нет, и гнал от себя мысли о том, как эта лживая стерва посмеялась над ним.
Она же знала, черт возьми, она же все прекрасно знала!
А он?
Идиот, дурак, напыщенный самоуверенный индюк! Сам себя обманул!
Ведь она ему ни разу не сказала, что у нее не было мужчины. Ни-ра-зу…. Он это придумал себе сам в тот вечер, когда она ловко ушла от ответа на прямой вопрос. Как он тогда сказал? Он спросил, пробовала ли она нормальный секс. Она ответила, что тот секс, которым она занимается нормальный. И он сделал вывод сам.
Придурок….
Как же он мог так вляпаться? Как мог так облажаться? Каким коротким словом теперь он должен сам себя назвать?
Тимура даже подташнивать начинало от подобных мыслей. А когда он закрыл ночью глаза пытаясь уснуть, воображение подбросило ему такие сцены с Надей и Владом Корнеевым в главных ролях, что любая порнушка казалась ему детским мультиком. И тогда он еще не знал, что это кино он видит не в последний раз, что это только начало его ада.
И ведь он даже не обратил внимания на то, какой раскованной и сексуальной она всегда была. Слишком раскованной, слишком сексуальной, слишком смелой для девственницы. Ведь для девушки, утверждающей, что она не то что не спала с мужчиной, но даже не влюблявшейся в мужчину ни разу, подобная техничность была как минимум странной. Как она тогда ему трусики в карман сунула, а? А как ловко его «винчестер» тогда разрядила…. Да не каждой умелой любовнице это удавалось. А как она тогда на его коленках шоркалась, да так умело, черт возьми…. Черт ее побери со всеми потрохами!
И мысли о ней….
Тимур глушил в себе думы о ней тяжелым роком, на полной громкости играющим в его наушниках. Так что к концу путешествия у него голова звенела, как медный колокол. И больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с собой и подальше от нее.
В первый день после встречи с Натальей Тимке всюду мерещились ложь и обман. Он вспоминал все, что было между ними с Надей, и фантазия его и подозрительность уводила его в такие дебри, что только держись! Он успел представить себе, что каждый из прекрасных дней проведенных вместе, был лишь комедией, разыгранной специально для него. И что Надя все эти месяцы смеялась над ним, и что для нее он был жалким обманутым дураком, подобравшим ее после урода Корнеева.
И за каждое свое признание он готов был откусить себе язык, а уж за то, что он этим языком с ней вытворял, за это он себя ненавидел. И ее кстати тоже. Ее больше. За то, что не предупредила вовремя и вообще позволила этому случиться.
Она должна была предупредить!
Она обязана была не допустить позор….
Она же знала, черт ее побери!
И от абсурдности претензий Тимур мечтал немедленно что-нибудь сломать, а лучше кого-нибудь искалечить.
Потом он немного успокоился, перестал награждать девушку всеми возможными смертными грехами и целиком сконцентрировался на собственных ощущениях. И до такой степени раздул в себе костер злости, что в какой-то момент ему даже показалось, что в нем больше не осталось к ней любви. Что она сгорела в адском пламени его ярости до тла. И даже пепла ее не осталось, лишь пустота.
Остаток пути прошел в каком-то отупении, когда он запрещал себе думать о чем-либо, связанном с Надей.
Он потом подумает об этом. Не здесь и не сейчас.
И вот, закрывшись, наконец, в одиночестве своей комнаты, Тима слышал, что она там, за дверью, стоит и тихо плачет. И не мог заставить себя отойти почему-то. Стоял и слушал ее дыхание.
- Тима…. – Донеслось с той стороны. – Я знаю, что ты рядом и слышишь меня. Открой, пожалуйста, нам надо поговорить.
Тимур зажмурился и промолчал.
- Тима, - он слышит надрыв в голосе Нади, - он изнасиловал меня….
Так, ну это уже слишком, Надежда Глебовна!
Тимур кривится и втыкает в уши «втулки» наушников, в который раз делая звук на полную мощность.
Изнасиловал, как же! Да вас каждую вторую, уличенную в отсутствии девственности, насилуют. Плавали, знаем. Хотя… версия с вибратором была, конечно, поинтереснее.
Он скидывает куртку на пол, небрежно швыряет обувь в угол и пластом падает на кровать. И он не знает, сколько еще стояла Надя за дверью, и не слышал, что она ему говорила и говорила ли вообще. Да и не интересны ему были ее извращенные фантазии.
Он не поверил ее словам, потому что она в одно мгновение вышла из доверия навсегда. Он не поверил, потому что понял, как Надя решила давить на него. О, она заметила, она прекрасно поняла, что у него всякий раз планка падала от ревности, стоило кому-то покуситься на нее. И тут решила сыграть по тем же нотам, ан нет, Наденька! Тут ты не угадала, детка….
Когда приходит Ванька, он оглядывает беспорядок в комнате, подбирает разбросанные Тимкины вещи и что-то говорит ему. Но Тимур молчит, не выключает музыку и только равнодушно смотрит на него.
Тогда Иван подходит ближе и выдергивает наушники.
- Ты что? – Сердито спрашивает он. – Давно приехал?
- Сегодня.
- Что-то случилось? – Друг внимательно всматривается в его лицо, и Тимка даже предполагать не хочет, что он видит перед собой. – Дома что-то?
- Дома все в порядке.
- Тогда….
- Все, Ванька. – Обрывает он друга. – Не выясняй!
- Как скажешь. – Иван пожимает плечами и отходит в сторону. – Ребята сегодня в бар собираются. Хотят отметить начало семестра. Ты с нами? Или с Надей? Или с нами и с Надей?
- С вами. И слушай, не слова больше о Наде.
- Что так?
- Ничего. Все, проехали.
- Кстати, Дашку отчислили. – Иван не выясняет подробности. И вообще чем он нравится Тимуру, так это своей ненавязчивостью, тактичностью и верностью дружбе. - Вроде как сказали по убеждениям не подходит.
- Наср*ть. – Тимур снова включил музыку и прикрыл глаза.
А вечером он нажрался, как свинья до поросячьего визга.
И в этот раз благодаря другу, никто не кантовал его пьяное тело. Не домогался до него, и как не странно друзья не лезли с вопросами и не стебались по поводу его мрачного состояния духа. А может именно поэтому к нему не подошла ни одна девица – Тимур был сам на себя не похож. И он старательно делал вид, что кроме выпивки его вообще никто и ничто не интересует. Пару раз, пока он был еще при памяти, он понимал, что на телефон ему приходят эсэмэски от Нади и удалял их, не читая. А потом и вовсе заблокировал ее номер. А потом он уже ничего не помнил.
Очнулся ночью и тогда вдруг отчетливо понял то, что случилось.
Нади, его детки, той, которой он доверял и которую любил, больше нет.
И не было.
И все это время она жила только в его голове.
Смог же он когда-то убедить себя в том, что эта развратная бестия действительно в жизни настоящего члена не видела, а оказалось, очень даже видела. Так может все, что он в Наде любил – ее искренность, ее чистота и то, как она растворялась в нем, словно он – все, что у нее в этом мире есть – может все это он тоже сам себе придумал, внушил? А на деле она оказалась лживой и двуличной девицей, не гнушающейся предательством.
Она предала Киру, когда переспала с ее парнем, а потом предала его, когда скрыла это. И если его глупая сестра смогла простить подругу, то он не сможет. Никогда.
Тимур всем сердцем презирал предателей. Для него это были люди, не заслуживающие к себе ничего хорошего. Не заслуживающие даже ненависти. Только презрение и жалость он мог к ним испытывать. И когда его Надя оказалась предательницей, у него вдруг, словно мир рухнул. И принять, что та Надя, что жила в его черепной коробке и настоящая Надя – один и тот же человек было невозможно. Немыслимо. Как и прогнать ее из своей головы.
Тимур долго думал той ночью, всматриваясь в темноту комнаты. Он вспоминал те свои чувства, что испытывал застав Надю с Натальей тогда, в Новосибирске, и понимал что прошлые переживания и десятой доли нынешних в себе не несут.
Вообще он не переставал удивляться собственной глупости, слепоте и самоуверенности. Почему-то в какой-то момент его жизни он решил, что в мире все происходит так, как ему удобнее и желаннее? Надя не уточнила про опыт с мужчиной, он и понял все так, как хотел. А когда она говорила ему про опыт с женщиной, он вообще отнесся к ее словам как к какой-то шутке. И ведь в то, что именно Ната со страпоном лишила Надю невинности, он почему-то поверил тогда. А в то, что Надя ублажала подругу своим чудным ротиком, он верить не стал. Словно все вертится вокруг его персоны и происходит так, как ему нужно. И еще тогда, осенью нужно было задуматься о том, не излишне ли он самоуверен. Так нет же! Вот и получил под дых в тысячу раз сильнее. Видимо, чтоб проснулся, наконец….
Конечно, он перегорел и больше не представлял Надю лживым чудовищем, лишившим его оральной добродетели, а потом посмеявшимся над ним. Нет. И возможно между ними действительно было что-то настоящее. У него так точно было…. Но теперь все это становилось невозможным, потому что он никогда больше не сможет ей доверять.
Она крутила романы с парнем лучшей подруги, человека, бывшего для нее ближе сестры, которой у Нади не было. Она была практически членом их семьи, она проводила каникулы в их доме, ела их хлеб. А потом переспала с Кириным парнем.
Нет, Тимур не жалел сестру, выбравшую в женихи подонка, тогда. В то памятное лето. Но сейчас он чувствовал, как будто Надя плюнула в колодец их семьи этим жестом. А еще именно в ту ночь он впервые вспомнил, как страдала сестра в те дни. Как днями не выходила из комнаты. Почти ничего не ела и была похожа на тень. Как плакала без причины. Тогда он не понимал сути проблемы и не знал, что Кира стала жертвой двойного предательства. Да и потом она стала женой Никиты благодаря разрыву с Владом, так что, по его мнению, все сложилось лучшим для нее образом, но теперь…. Учитывая новые обстоятельства, Тимур уже не мог оставаться равнодушным, понимая, что чувствовала Кира.
Сейчас у нее семья, она счастлива с его другом и может позволить себе быть всепрощающей и великодушной. А он – нет.
Мысли его повернули к следующей грани сложившейся ситуации – к Владу Корнееву. К мерзкой гниде, к подобию человека, которого, к сожалению теперь нельзя придушить собственными руками.
Влад Корнеев - чертов сукин сын, спустивший на его лучшего друга своих цепных псов, после которых Ник два месяца провел в гипсе.
Влад Корнеев – моральный урод, возомнивший себя Богом, способный затолкать под грузовик беременную женщину и проехать мимо.
Само воплощение людской подлости и мерзости, и она с ним! А он - после него!
Твою же мать!
У него было такое чувство, словно Надя наступила в д*рьмо, а потом эту грязь на него притащила. Словно она его на одну планку с этим ничтожеством поставила.
Если бы Надя просто оказалась не девственницей, потерявшей невинность с каким-то абстрактным парнем, он бы и тогда не простил ее за то, что соврала. Но понимая сейчас, к чему привела бы их связь, Тимур не стал обманывать себя и признал - если бы он узнал раньше, что Надя не девственница, узнал вовремя, а не по факту, когда все уже закрутилось, он бы скорее всего умудрился так же сильно влюбиться в нее. И скорее всего у них сложились бы отношения. И кто знает, может быть, он так же настаивал на ее отъезде с ним в Ижевск. Ведь что конкретно он имел в виду, заявляя, что женится только на девственнице? Его убеждения сформировались для него давно, тогда, когда до женитьбы было как до китайской границы. Тогда, видя, как вешаются на него девушки, у которых уже был опыт сексуальных отношений, Тимур решил, что связав свою жизнь с невинной девушкой, он хотя бы будет знать, сколько у его гипотетической жены было в жизни любовников. А так… вон как они ноги раздвигают, уже на первом свидании, а потом, поди, разбери, второй ты у нее или двадцать второй. Ему тогда было лет двадцать, и с тех пор он привык так думать. А сейчас, когда появилась конкретная девушка, ради которой он готов был на многое, стала для него особенной и открыла в нем что-то новое, кто знает, может он и двинул бы этот свой принцип. Возможно, она заставила бы его сдать позиции, как заставила пересмотреть многие убеждения. По крайней мере, сейчас, поставь его перед выбором – Надя, признавшаяся ему в нужный момент или какая-то неизвестная девственница, он выбрал бы Надю. Правда вряд ли он стал бы ублажать ее орально…. И уж если бы влюбился так же сильно, по крайней мере, он отдавал бы себе отчет в том, на что идет. Он сделал бы осознанный выбор, принял бы решение сам и больше не грел бы голову по этому поводу. А так получилось, что его втянули в эти отношения, не раскрыв многие, влияющие на его выбор нюансы. И это было чертовски обидно....
А теперь конечно – изнасиловал. А что она еще может сказать в свое оправдание? Тимур не сомневался в том, что Надя все понимает. Все, в чем она виновата.
До утра Тимур так и не смог больше уснуть. А когда наступил серый рассвет, он направился в спортзал и измучил себя упражнениями. Так, что вернулся в комнату не с приятной мышечной усталостью, а в полном изнеможении и дрожью в конечностях. И уснул, едва добрался до кровати.
А проснувшись, сразу же напоролся на несчастный взгляд заплаканных глаз.
Надя сидела на краешке его кровати и смотрела на него. На несколько бесконечно долгих секунд их взгляды встретились – ее, умоляющий и его, холодный и равнодушный, а потом он спросил:
- Ты зачем здесь?
- Поговорить надо.
- Мы не одни, как видишь. - Тимур бросил короткий взгляд на Ваньку, с интересом наблюдавшего за ними. А тот, видимо не понимая значение его взгляда, демонстративно посмотрел на часы и произнес:
- О, мне кажется нужно… э-э-э… в библиотеку.
- В библиотеку? – Переспросил Тимур. – Утром? Когда еще занятия даже не начались?
- Аха, - подтвердил парень, - в библиотеку.
Он вышел, оставив их одних. Надя, проводив его глазами, вдруг судорожно вздохнула и упала Тимке на грудь, крепко обнимая его за шею. Но Тимур, положив руки на ее плечи, осторожно, но решительно отстранил ее от себя.
- Не надо. – Тихо попросил он.
- Ты больше не любишь меня? – Пытаясь поймать его взгляд, спросила Надя. – Это все? Вот так просто?
- Просто? – Тимур в изумлении посмотрел на нее.
Он откинул одеяло и встал с кровати, отошел к окну, повернувшись к ней спиной.
- По твоему мне просто?
- Тимур, за что ты так со мной?
- Ты меня предала.
- Но ведь я тебе не изменяла.
- Ты тр*халась с Корнеевым.
- Как ты можешь так говорить, Тимур? Я ведь тебе вчера все рассказала.
- Я не слушал.
- Он изнасиловал меня, Тима! – Не выдержала Надя. – Почему я виновата в этом перед тобой, мне что, мало?!
- Не ври! – Тимур повернулся к ней и окатил презрительным взглядом. – Накосячила, так имей смелость признать это, а не выдумывать драму!
- Не поняла…. – Надя в изумлении смотрела на него.
- Что ж не понятного? – Скривился Тимур. – Теперь конечно можно говорить что угодно.
- Ты что, не веришь мне?
- Нет. – Он скрестил на груди руки и оперся спиной на подоконник. – Не верю.
- Ясно…. – Выдохнула Надя растеряно. – Что ж…. тогда я… пойду, наверное?
Она встала с кровати, на которой сидела все время их разговора и сделала шаг к двери, но вдруг передумала и подошла к нему.
- Ведь это я, Тимур. – Она смотрела ему в глаза, пытаясь вложить в свой взгляд все, что она чувствовала сейчас. – Все та же, я. И ничего во мне не изменилось с тех пор, как ты узнал про меня правду. Я люблю тебя, я поехала сюда за тобой….
- Ты должна была сказать мне правду, раз так любишь меня.
- Именно поэтому и не сказала. Ну, зачем она была тебе нужна? Не знал бы и жил бы спокойно….
- Нормальная логика. – Фыркнул Тимур. – И ты меня так и кормила бы пирожком, в который до меня кто-то плюнул. Да не кто-то, а Влад Корнеев….
Тимур замолчал и сердито засопел, сжав зубы до скрипа и играя желваками.
- У тебя женщин было гораздо больше, - тихо произнесла Надя, глядя себе под ноги, - но я никогда не брезговала тобой….
- Потому что ты знала на что идешь. У тебя, черт возьми, был выбор! А мне ты его не оставила! – Сорвался он. А потом закрыл глаза, пытаясь себя успокоить, медленно вдохнул и так же выдохнул.
- Уходи Надя…. – Наконец сказал он, снова отворачиваясь.
- Это значит все? Конец?
- Понимай, как знаешь.
- Ты любишь меня? – Она потянула его за плечо, заставляя снова повернуться к ней. – Любишь?
- Не знаю….
- Любишь. – Утвердительно сказала Надя. – Тима, подумай, прежде чем ты примешь решение. Ведь мы были счастливы с тобой.
- Надя, - Он положил руки на ее плечи, - ну, как ты не понимаешь. Все изменилось сейчас. Все уже никогда не будет так, как прежде. Ты обманула меня. Ты меня предала. А я не прощаю предательства и предателям я не доверяю. Ты предала Киру….
- Это не так!
- Не надо больше про изнасилование, Надя! У меня отец следователь, ты забыла? Я прекрасно знаю, что такое изнасилование и могу представить, как выглядят после его жертвы. И я помню тебя два года назад. Да ни одна жертва сексуального насилия не напялит на себя такую короткую юбку, не выкатит сиськи на всеобщее обозрение и не станет хватать мужика за яйца. Нет уж, скорее она наденет ватник или паранджу, чтоб не привлекать лишнего внимания. А к мужчине и на пушечный выстрел не подойдет. Твоя ложь меня оскорбляет, Надя, ты что, думаешь, я полный идиот? Уходи!
Надя отшатнулась от него, несколько секунд сверлила взглядом, поджимая губки, словно что-то хотела сказать, а потом молча вышла в коридор, громко хлопнув дверью на прощанье….
* * *
Надя решила дать Тимуру время.
Бог свидетель как трудно было ей выносить его равнодушие и несправедливые упреки (по крайней мере те, что касались, по его мнению, добровольного полового акта с Корнеевым), но что она могла теперь поделать? Кто был в этом виноват, кроме с*чки Наты, преподнесшей Тимке такую перекрученную правду. А, как известно, кто первый сказал, тот и прав, и теперь она может хоть лбом о стену биться, хоть голову свою посыпать пеплом, он ей не верит.
Единственный выход, который Надя видела впереди, единственный шанс, это дождаться, когда он остынет. Когда перестанет так злиться и будет способен адекватно воспринимать информацию, тогда она все-все сможет ему рассказать. И тогда он все поймет, потому что по-другому просто быть не может.
Он же любит ее. Она ведь чувствовала, что любит, а значит не все потеряно.
Самое обидное для Нади заключалось в том, что она ведь действительно могла рассказать ему все тогда, когда еще не влюбилась в него и не поняла, что не сможет без него жить. Тогда, когда мечтала о том, что он отстанет от нее и позволит просто наслаждаться отдыхом. Она могла все рассказать ему, и тогда ничего этого не было бы. И никто не вытаскивал бы ее насильно из кокона, не заставлял влюбиться в себя, а потом не устраивал бы ей эту наглядную демонстрацию попранного мужского достоинства. Сейчас же думать о том, как все могло сложиться, было слишком поздно. Сейчас она уже любила Тимура Одинцова и не собиралась так просто отпускать его. Нет, этого не будет!
Надя очень старалась быть сильной и не отчаиваться. Пока у нее была надежда вернуть его, она не позволяла себе окончательно раскиснуть и сдаться. Она старалась выглядеть и вести себя так, словно ничего не произошло. Но начались занятия, и скоро среди ее знакомых пополз слух, что они с Тимуром Одинцовым поссорились. Она видела, как хихикают за ее спиной Анжела и Кристина, как ухмыляются, встретив в коридоре вуза, бывшие воздыхательницы Тимура. Но заставляла себя гордо расправить плечи и не тушеваться, глядя злопыхательницам прямо в глаза.
Она только рассчитывала, что Тимур все же проявит к ней хоть толику уважения, а если не к ней, то ко всему тому хорошему, что между ними было и не станет мстить ей, щеголяя перед ее глазами с новыми девицами. Не пустится во все тяжкие, стремясь вычеркнуть ее из своей жизни как можно скорее. Однако когда она случайно встречалась с Тимкой в университете, он ничем не напоминал ей прежнего самоуверенного мачо. В нем как будто что-то сломалось - он был угрюм и брови его вечно были сдвинуты над переносицей, так, что на лбу пролегла морщинка. Да и вообще, он как будто повзрослел за эти несколько дней. И Наде было так плохо от того, что все это происходит с ним по ее вине. И всякий раз она хотела подойти, обнять его, а лучше встряхнуть его, взяв за грудки и закричать на весь мир: «Тима, что же мы друг с другом делаем?! Ради чего?!». Часто она ловила на себе его взгляд и уже готова была сделать шаг навстречу, но он тут же отворачивался и торопливо уходил, спеша затеряться в толпе.
А по ночам, Надя плакала горько в свою подушку, вспоминая каждый день, что они провели вместе. Тихо, так, чтоб Варя ничего не заметила. Она и так подозрительно смотрела на нее и скорее всего, догадывалась, что между ней и ее возлюбленным что-то произошло. Но молчала. Пока молчала.
Так прошла первая неделя занятий. Всего неделя. А у Нади было такое чувство, что она продлилась месяц. Так медленно и мучительно тянулось теперь ее время, и если в ближайшем будущем ситуация не изменится, Надя не знала, как она будет доучиваться в этом университете, в который поступила она только ради Тимура. И только он был ее единственной поддержкой те полгода, что она проучилась. Без него ей здесь делать было совершенно нечего.
В общем, сочтя, что она дала Тимуру достаточно времени для того, чтоб успокоиться, Надя снова направилась к нему.
Она нашла его в коридоре возле аудитории и, подойдя сзади, потянула за рукав, привлекая внимание. Тимка обернулся, увидел ее, и в глазах его на одну секунду вспыхнуло что-то до боли знакомое девушке. То чувство, что она так любила видеть в них. А потом оно так же быстро угасло и черные омуты его глаз вновь подернулись холодом льда.
- Что? – Коротко спросил он, всем своим видом изображая что слишком занят сейчас для разговоров с ней, хотя Надя видела, что до того как она подошла он ничем особо важным не занимался. Стоял, навалившись спиной на стену и о чем-то видимо, думал.
- Поговорить надо. – Надя огляделась, подмечая, как смотрят на них некоторые из Тимкиных друзей. Видимо слухами земля полнилась не только на ее факультете.
- Опять? В прошлый раз не наговорилась?
- Нет. Пожалуйста….
- Ладно. – Тимур больно сжал пальцы на ее плече и потащил ее куда-то к дальней лестнице. Туда, где не очень часто появлялись студенты.
- Ну, давай, говори. – Он отпустил ее и отошел на пару шагов назад, соблюдая между ними дистанцию.
- Тимур, прости меня, - Надя подошла ближе и обняла его за шею, уткнулась носом в его шею, с наслаждением втягивая такой знакомый аромат его кожи, - я без тебя не смогу, пожалуйста….
- Надя, - хрипло выдохнул он, - перестань, прошу….
- Ну, Тимур, - не сдавалась она, прижимаясь к нему тем крепче, чем сильнее он стремился отстраниться от нее, - ты ведь любишь меня. Ну, к чему эта глупая гордость? Давай начнем все сначала. Давай все забудем. Пусть все останется в прошлом. Есть только я и ты, и мы можем быть счастливы…. Тимур…. Хороший мой…. Я не предавала тебя, я хотела как лучше. Как лучше для тебя…. Я люблю тебя, ты же знаешь.
Тимур вдруг выдохнул, и руки его оплелись вокруг ее талии, сжали ее, скользнули вдоль спины. И Надя отчетливо почувствовала, как он зарылся лицом в ее волосы и кажется, даже вдохнул их запах. А потом он крепко обхватил ее ладонями поперек груди и отстранил от себя на расстояние вытянутых рук.
- Ничего не получится, Надя. Извини. – Он круто развернулся и торопливо покинул лестничный пролет, оставив ее растерянную, тяжело дышащую, совсем одну. А Надя смотрела ему вслед и понимала, что у нее есть последний козырь, против которого Тимур Одинцов ни за что не устоит. И просто так она его не отпустит. Ни за что….
Надя дала Тимуру еще несколько дней, а потом пошла к нему снова.
Да не просто пошла, а надев на себя новый кружевной комплект белья и договорившись предварительно с Ванькой, что он их оставит наедине нынче ночью. И чтоб своему рассерженному на нее соседу ничего не говорил….
Белье это она купила еще, когда была дома на каникулах. Они с мамой ездили в торговый центр и Надя набрела там на бутик дорогущего нижнего белья. Причем белья не для повседневной носки под одеждой. А для особых случаев. Она тогда надолго прилипла к витрине, за которой на манекене красовался черный кружевной корсет с атласными вставками бежевого цвета и «пажами» для чулок. И представляла себе, что бы сделал с ней Тимур, увидев в этом…. И от полета фантазии ее щеки вспыхнули румянцем, да таким ярким, что девушка-продавец предложила ей скидку в честь грядущего дня Святого Валентина.
Надя считала этот праздник редкой пошлостью, но от скидки, тем не менее, не отказалась. Да еще и у мамы, набравшись наглости, попросила недостающую часть стоимости этого чуда.
День Святого Валентина прошел для нее незамеченным, а корсет так и пролежал все это время на дне дорожной сумки, спрятанным от Тимура, где Надя и наткнулась на него недавно, разбирая вещи. И в голове ее тот час же созрел гениальный план совращения возлюбленного.
Тимур любит ее. И он хочет ее, как показал их последний разговор. Он ее вовсе не забыл. Ему просто нужно переступить через свои принципы, через тот барьер, что он между ними возвел и все – дальше им общаться будет много проще. И она ему поможет этот барьер перешагнуть….
* * *
Прошло уже две недели с начала занятий, и Тимур полагал, что с каждым днем мысли о Наде должны посещать его все реже и реже. Но, кроме того, что она просто не выходила из его головы, став средоточием всех его дневных раздумий и ночных сновидений, у него образовалось еще и ужасное чувство сожаления о том, что так быстро и внезапно разрушились их отношения.
Да, она обманула его.
Да, она спала с Корнеевым.
Да, он чудовищно разочаровался в ней, но….
Ему было хорошо с ней так, как никогда и ни с кем не было хорошо. И с ней он был счастлив. И она была права – он все еще любил ее….
А самое обидно заключалось в том, что это ровным счетом ничего не меняло.
То, что она перешагнула через его принципы, вовсе не означало, что он тоже должен через себя переступить. Он, Тимур Одинцов – не тряпка! И вытирать ноги о его внутреннее содержимое не позволит.
И если бы можно было удовлетвориться своей гордостью и своей гражданской позицией, Тимур был бы совершенно удовлетворенным человеком, ибо этого добра у него было в избытке. К сожалению, они не могли компенсировать ему тепло девушки, искренне полюбившей его. Той, что была рядом с ним тогда, когда он больше всего в этом нуждался. Вот только он теперь сомневался, настоящей была та девушка, или то был плод его заносчивого воображения….
О других отношениях Тимур сейчас не думал. Раз уж он дожил до двадцати семи лет и не встретил до Нади девушку, ради которой не то что мир изменить был готов – сам измениться, встретит ли он когда-нибудь другую Надю? Вряд ли….
Его отец когда-то сказал ему, что он – однолюб, и видимо Тимур уродился в него….
А сейчас от постоянного напряжения нервной системы его физиология вообще спала мертвым сном, и вряд ли он в ближайшее время кого-то захочет. Не до этого сейчас…. Будь ему поменьше лет, пошел бы сейчас клин клином вышибать, но увы…. Время ребячества отныне для него закончилось навсегда.
А ночью ему снилась Надя. И порой он путал, снится ему она или наоборот, именно тогда он просыпается от кошмара, в который превратилась его жизнь.
Все свои силы он отдавал учебе и физической подготовке, вкалывая в спортзале и на полигоне во время военных учений, как проклятый. Так, чтоб удавалось уснуть без алкоголя. И все равно перед сном долго думал о ней, испытывая к ней в равных долях и любовь и ненависть.
В ту ночь ему снова приснилась Надя. И так реален был его сон, как никогда прежде. Он настолько точно чувствовал и нежность ее прикосновений и вкус ее поцелуев и неповторимый аромат ее кожи, как могло быть только в реальности. И он так проникся ею, что даже когда понял, что проснулся, а сон продолжается, не успел ни остановиться, ни осознать, что вообще происходит.
Однако это был не сон, и Надя была здесь. С ним. В его кровати. И… она была скорее раздета, чем одета. И тело его реагировало на ее ласки так, как дОлжно….
А что происходит?
- Надя? – Он вгляделся в ее лицо в полумраке комнаты. – Что ты здесь делаешь?
- Я тебе снюсь, Тима. – Девушка сидела на нем верхом. - Я знаю, что я тебе часто снюсь. Так представь, что это сон.
- А где… - Тим напряг глаза, пытаясь понять, есть ли кто-нибудь на соседней кровати.
- Он ушел. – Надя, положив ладонь на его щеку, повернула его голову так, чтоб он снова смотрел только на нее. – Мы одни.
- Так, – он шевельнулся под ней, - погоди-ка….
Он обхватил ладонями ее талию, намереваясь сбросить ее с себя, но Надя изо всех сил прижала его плечи к кровати.
- Нет, Тима, прошу тебя, не надо. Не отталкивай меня. Люби меня, Тимур, умоляю…. Я без тебя дышать не могу! Я без тебя задыхаюсь!
В ее словах такой надрыв, что он сдается.
Притягивает к себе, зарывшись пальцами в густые волосы на ее затылке, впивается в губы и целует так, чтоб ее удовольствие с болью смешивалось. Чтоб поняла то, что он чувствует сейчас. Отрывает ее от себя и тянет за волосы, разворачивается и роняет ее на постель. Нависает сверху. Снова целует.
А она стонет ему в губы и выгибается вся навстречу ему, нетерпеливая, жаждущая, жадная….
- Люби меня, хороший мой, люби….
- Люблю….
Она уже дрожит от нетерпения, а он отстраняется немного для того, чтоб сдвинуть полоску белья, так как снимать все, что на ней надето слишком сложно и слишком долго и в этот момент в сознании его, как вспышка молнии возникает внезапная мысль. Он вдруг представляет себе воочию, как Надя вот точно так же раздвигала ноги перед Корнеевым. Так же постанывала от удовольствия, так же нетерпеливо тащила его в свои объятия, и он тр*хал ее, кончал в нее, навсегда оставляя на ней свой след….
Ярость и ревность захлестывают его с головой.
- Твою мать! – Он резко отстраняется от нее.
- Что? – Надя не сразу понимает, что происходит.
- Я не могу. – Он садится на постели, опустив ноги на пол. - Уйди, пожалуйста. Извини, я забылся….
- Что? – Надя обнимает его сзади. – Тима, прошу, не надо так. Умоляю!
Она пытается целовать его, но он скидывает ее руки со своего плеча и встает. Отходит к окну и слышит, как она за его спиной встает с кровати и приглушенно рыдает. А потом шорох одежды и торопливые шаги. Хлопок закрывшейся двери и тишина….
А потом он со всей дури лупит кулаком ни в чем не повинную стену….
* * *
Надя не дошла до своей комнаты. Не видя ничего от слез, застилающих глаза, она вслепую брела по коридору. Сжимая на груди полы тонкого плаща, надетого на полуобнаженное тело (она в нем прибежала в Тимкину комнату после смс-ки Вани), и прикрывая рот рукой. Ей хотелось завыть в голос, но где можно было отдаться чувствам посреди «общаги» ночью, она решительно не знала. А брела, кажется к выходу. Куда она хотела пойти в таком виде на ночь глядя, и кто бы ее выпустил – не эти вопросы занимали сейчас Надину голову. Там билась одна мысль. Воспоминание, как он ее оттолкнул. Разве может женщина простить подобное? Разве сможет это пережить?
Наде хотелось просто исчезнуть. А еще ей не хватало воздуха. И в груди повисла камнем такая тяжесть, что ей хотелось наклониться до земли, свернуться комочком, да так и остаться.
- Эй! – Послышался ей сердитый женский голос, а чуть позже за плечо схватила чья-то рука. – Ты чего бродишь здесь среди ночи? Перепугала меня….
Повернувшись и вытерев глаза, Надя увидела перед собой Антонину Петровну.
- Что случилось? – женщина вглядывалась в ее лицо.
- У вас сигаретки не найдется? – Спросила ее Надя.
- Нет, я не курю.
- Не врите. Все знают, что курите.
Та поджала губы. А потом сказала:
- Ты такие курить не будешь.
- Мне все равно.
- Ладно, - «коменда» огляделась по сторонам и потянула Надю за собой, - идем.
Она привела ее в свою комнату и усадила на стул. На стол поставила пепельницу и положила пачку дешевых и крепких сигарет.
- Только скажешь кому, что я здесь курю – выселю! – Предупредила она.
Надя кивнула, и прикурила сигарету. Закашлялась сначала, а потом ничего – организм вспомнил старую привычку.
- Что стряслось, на тебе лица нет? – Допытывалась женщина. – Хотя… ясно что? Тут за прошлый год не одна первокурсница заплаканной ходила. Все Дон Жаун наш, местный, бил сердца девичьи, как лампочки в подъезде. Ты, девочка, не первая и не последняя.
- Вы не понимаете…. – Начала было Надя, но Антонина Петровна слушать ее не стала. Видимо ей страсть как хотелось утешить очередное разбитое Тимуром Одинцовым сердце.
- Понимаю, - протянула она, - и ты пойми, слезами его не прошибешь, видели, знаем. И страданиями на лице тоже. Ты меня послушай, я жизнь прожила. Ты главное, живи, девочка. Да так, чтоб он видел, что тебе и без него хорошо. Чтоб не думал, что ты без него помереть готова, вот и ходишь мимо – краше в гроб кладут – да ждешь, чтоб он заметил. Он заметит. И галочку себе еще одну поставит, слышишь?
Надя покивала, потушила докуренную сигарету и поднялась со стула.
- Спасибо, я пойду, пожалуй.
- Иди, и помни: расскажешь – выселю!
Надя молча кивнула и закрыла дверь.

Дата добавления: 2015-09-06