Ожеред Василий Фокиевич

Опубликовано 30 октября 2012 года

Первый мой вылет был на разведку в сторону моря. Я держался своего места и пилотировал по ведущему. Потом были полеты в других условиях, опыт постепенно набирался. Под Одессой мы сели в Раздольное, там были большие бои, но когда мы прилетели в Раздольное, фронт уже остановился и наш полк перебросили на Львов. Здесь у меня был третий боевой вылет, мы штурмовиков сопровождали, около Львова было большое скопление боеприпасов, штурмовики туда летели. Летим, нормально. Они набрали большую высоту. А наша задача – не допустить самолеты противника, а если кого-то подобьют, мы должны зафиксировать, где он приземлится.

Очень долго летели. Уже подходим ко Львову, смотрю, задний штурмовик весь в пламени. Я молодой, весь в напряжении, хочу запомнить, где он упадет. А он летит и летит. Я в него впился, лечу. Смотрю, он уже бомбы сбросил, со снижением дошел до бреющего полета, стреляет из пушек. И тут мне в голову взбрело – где же мой ведущий? Я засмотрелся на него, думал, что он упадет, и потерял ведущего. Поднял голову, небо чистое и никого нет. Я думаю, ну, ладно, полечу с ним…

Он вышел, скорость предельная, по лесу идет камуфлированный, я ему не нужен. И тут я понял, что он не горел, это он РСы пускал, а я ж не знал, думал, что его подбили.

На фоне леса я и его потерял, а это строго каралось – потеря ведущего. Одна беда не приходит… Я кручусь, ищу, компас вот так вращается, это ужасно. Я и не пользовался им никогда – визуально смотришь и все. Взял ост и шел. Никого нет. Думаю, приду, сяду, скажут, сбежал. Осматриваюсь, вижу – ко мне в хвост самолет заходит, истребитель, Як. Точно такой же, как у нас, но в нашем полку на руле поворота красная полоса, флажок такой, и красная полоса вдоль киля. Зашел в хвост, а нам все время говорили: «Никого в хвост не пускай, ни своего, ни чужого». А у него на коке белая спираль и впечатление такое, что он медленно ввертывается в воздух, как шуруп… Я дал газы полностью, он за мной. Когда дошли до нашей территории, он тоже за мной тянулся. А потом он крыльями, покачал, как будто говорит: «Ну что, боишься? Пойдем со мной!» Развернулся и ушел. А я пошел в сторону аэродрома и сел вместе со своей группой, удачно так получилось, и никакого шума по этому поводу не было.

Потом еще случай был. Иду со звеном Пархоменко, мы уже возвращались с линии фронта, а нам навстречу немецкие истребители. Облачность была 1000 метров от земли, мы под облаками шли. Пархоменко разворачивается за ними. Я тоже рванул и попал в облака, а я в них никогда не был, только в простые метеоусловия летал. А тут в облака и все… Хорошо, что выскочил за облака, пробил вверх. Зенитка бьет, внизу были эрликоны, а там куда я вылетел – там уже черные разрывы, там уже крупнокалиберные зенитки. Разрывы пух-пух-пух. А нас учили – иди по разрывам. Так я к своему аэродрому дошел, сел, а Пархоменко нет. И тут началось. Где твой ведущий? Я рассказал все. Пришел начальник связи: «Я слышал, Пархоменко говорил, фокер (моя кличка), помоги!» Я говорю: «Не было этого», – но он же начальник связи… А Пархоменко нет… До вечера нет, утром тоже нет… У меня уже пистолет отобрали и тут Пархоменко прилетел. Он тоже вскочил в облака, выскочил, увидел аэродром, там стоят наши самолет и он там сел, горючее кончалось. Ну что там горючего на 35 минут…

Во время Ясско-Кишиневской операции, я сбил свой первый. Я в паре с Мадаевым Иваном летел, заместителем командира полка. Было затишье. 18 августа День воздушного флота СССР. Тогда на передовую с тыла прибыли штурмовики, молодые летчики. Они до этого на Пе-2 летали, потом их переучили на Илы и мы их должны были ознакомить с линией фронта. Руководящий состав, командиры групп.

Пришли мы на линию фронта, они встали в круг, как на полигоне. Несколько заходов сделали и выходят на свою территорию. Мой командир, Мадаев отдает распоряжение: «381-й прикрой хвост последнего, а я пойду в голову, чтобы они полетели туда, куда надо». Мы их только парой тогда сопровождали, а их 10 самолетов, растянулись цепочкой. Последний выходит из атаки, и я вижу на него три фоккера заходят. Я вовремя увидел, разворачиваюсь, не скажу, что прицеливаюсь, дал отсекающий огонь, потом дал заградительную очередь. Один остался наверху, а два пошли вниз. А я думаю: «Ага, я должен погнаться за этими двумя, а этот будет меня сбивать». И я не погнался, пошел в повторную атаку на одиночку. А из него уже дым пошел. Я кручусь, захожу. Перезаряжаю оружие – не стреляет, позже оказалось – я от напряжения трос перезарядки оторвал.

Подошел к нему на 25 метров, из него уже валит черный дым. Я смотрю, где те два. Напряжение страшное. А он сидит, хотя голову повернул, видимо уже убит был… Самолет летит со снижением, и воткнулся в лес. Я развернулся и пошел домой. Сел. Полк уже построен, наземные войска доложили, что сбит самолет. И меня 18 августа 1944 года наградили. Прямо сразу командир дивизии вручил мне орден Славы третьей степени, это солдатский орден, но им еще младших лейтенантов авиации награждали.

Еще очень интересный вылет с Щадриным, штурманом полка, был. Мы возвращаемся, видим – идет бой. Я ведомый, от ведущего не отрываюсь. А бой в горах был, где-то в районе Венгрии. Немец делает переворот через крыло, Щадрин на ним, а я как глянул – воздух настолько прозрачный… Думаю – сейчас они оба врежутся в землю. Но вышли, и Щадрин пошел на свою территории, горючее кончается. Я должен за ним идти, а этот, фоккер, как мне казалось, выходит прямо мне на нос. Метрах в 50 от меня – жми и гашетку и готов. Я и хотел так сделать и смотрю – у него на фюзеляже вот такая звезда, наш Ла-5. Я не стрельнул. Догнал Щадрина и пошел домой.

Сели, разбор полетов. Я говорю: «Это же Ла-5, он мне прямо на нос вышел, вот такая звезда на фюзеляже». «Ну и дурак, что не стрелял. Ты же видел четыре мессера ходили и он. И он пошел на нас». Но я в то время, не имел такого опыта, чтобы определить, а Щадрин опытней был, говорит, ну и дурак.

Дата добавления: 2015-09-06