Г.К. - В какую летную часть Вас направили?

М.Л. - На переформировке находился авиаполк с Ленфронта, который вскоре получил новый номер - 740-й ИАП ПВО под командованием майора Мальцева, и я был зачислен в этом полк, направляющийся на Северо-Западный Фронт. При отправке случилась трагедия. Майор Мальцев, боевой летчик с опытом Финской войны за плечами, с большей частью личного состава уже отбыл на фронт, а я улетал вместе с техниками и другими летчиками на ТБ-3, в который набилось человек тридцать только из нашего полка. Взлетели, и через небольшой промежуток времени отказал один из моторов, и, идя на вынужденную посадку прямо в поле, наш ТБ-3 врезался в землю и развалился на куски. Нас выжило в этой авиакатастрофе всего 12 человек. Мне повезло, что я лежал в хвостовой части на чехлах, и после удара об землю хвостовая часть встала вертикально.

Я, видно, от страха, что придется сгореть заживо, ударами ноги выбил кусок уже покореженной полуотвалившейся дюралевой обшивки, и просто выбросился с высоты двух с чем-то метров на землю из горящих обломков бомбардировщика, отделавшись только ушибами и легкими ожогами. С земли видели падение нашего самолета, быстро прибыли машины, которые отвезли выживших в госпиталь в Александров и туда приехал сам генерал Беляков. Для меня лично, самым неприятным в этой трагической истории явилось то, что моей матери, находящейся в эвакуации в Казахстане, в городе Чимкенте, прислали "похоронку" на мое имя, кто-то в штабной канцелярии зачислил всех, находящихся по списку в ТБ-3 в "погибшие", и горе моей матери, когда она получили извещение о гибели сына, было безграничным.

Еще в августе 1941 года мать написала запрос в штаб ВВС с просьбой сообщить сведения о судьбе сына- летчика, служившего до войны в Риге, на что получила ответ, что никаких сведений о сержанте Лейфмане на данный момент не имеется и я внесен в список "пропавших без вести". Потом я объявился, узнал, где мать находится в эвакуации, прислал ей письмо, и тут, сразу вслед за ним, пришла "похоронка"...

В 1943 году на меня послали еще одну "похоронку", у меня в полете отказал мотор, стал "чихать и захлебываться" и я сел на вынужденную, садился прямо "на брюхо", на пашню, шасси не выпускал, чтобы не скапотировать, и я здорово побился при посадке.

Меня подобрала своя пехота, и в свой полк я вернулся только через шесть дней после этого проишествия, а за это время начальник штаба Фатюшенко отправил матери извещение, что ее сын "не вернулся из боевого вылета"....

Но тогда, из Рязани я прибыл в свой полк в начале января 1942 года. Общий налет к тому времени у меня составлял 32 часа. У немцев, выпускник авиашколы имел налет 300 часов... Надо мной сразу взял шефство наш ас, политрук Алексей Годовиков, но через месяц он погиб и был посмертно удостоен звания Героя.

Дата добавления: 2015-09-06