Какие настроения, разговоры были в училище в предвоенные годы? Судя по Вашим словам, многие уже понимали, что скоро может начаться война.

Разговоры о возможной войне были, и воспитывали нас в таком настроении, что завтра надо будет идти в бой - «марш вперед, воздушный флот, красные пилоты», так тогда пели. Другое дело, что никто не говорил о войне с немцами. Мы же в то время считали Гитлера чуть ли не героем! Мы были очень рады, что он воюет с Англией, а с Советским Союзом дружит. Когда в Бресте провели совместный советско-германский парад, то я радовался, мечтал где-нибудь посмотреть такой парад. А когда уже немцы нас бомбили в 41-м, то я слышал от своих товарищей такие слова: «Они что там, с ума сошли, нас бомбить?!». Мы не хотели и думать, что немцы могут напасть на Советский Союз! Даже в мае 41-го, когда Гитлер концентрировал войска на советской границе, мы верили сообщениям прессы о том, что договор взаимопомощи между Германией и СССР выполняется.

Когда началась война, у нас в училище запломбировали все цистерны с горючим и не пускали никого к самолетам – такой был приказ командования. А через пару дней самолеты из училища забрали и отдали летчикам, которых направляли на фронт. Мы, курсанты, тоже рвались на фронт, но нас вместо этого направили на патрулирование улиц в Миллерово. И мы с одной трехлинейкой на троих-четверых стали выходить на патрулирование. Осенью 1941 года до Миллерова стали долетать немецкие самолеты-разведчики, а в городе, возле промышленных предприятий стали появляться костры – видимо, вражеская агентура давала наводку немецкой авиации.

Когда немцы напали на СССР, я думал, что война больше месяца не продлится, и не один я так думал – военкоматы были забиты молодыми людьми, которые рвались на фронт, еще и боялись, что не успеют повоевать!

Из моего класса в 1941 году погибли восемь ребят. Их призвали вместе со старшими мужчинами, и повели на восток. Не доходя Старобельска колонну накрыла немецкая авиация, почти всех их там и поубивало.

В начале лета 1942 года училище решили вывезти подальше от фронта, который уже приближался к Миллерову. Поезд шел на Сталинград, заехали за Воронеж, на станцию Поворино, которая была сильно разбомблена – там лежали горы трупов беженцев и солдат из разбитых эшелонов, многие тела были разорваны на куски... Тогда я почувствовал страх перед войной, и увидел этот страх в глазах других ребят. В одном месте взорвались вагоны со снарядами, и там была воронка метров семьдесят в диаметре и метров 5-6 в глубину! Две недели мы не могли проехать дальше, стояли до тех пор, пока на станции разгребли завалы и восстановили пути. В первые годы войны немцы нас страшно бомбили – небо тогда было в их руках, а наша авиация начала поднимать голову только где-то в конце 1943 года.

Несколько месяцев мы были в Сталинградской области на подсобных работах, а в конце 1942 года нас снова повезли подальше от фронта. По пути поезд бомбили, в вагонах было очень холодно, стояли 35-градусные морозы. Привезли нас на Северный Кавказ, в Ессентуки, а там уже теплее, уже можно жить. Привезли туда еще и десантников на подготовку, а возить их было некому. Самолеты были Р-5, По-2, УТ-2, меня назначили возить солдат на учебные прыжки, хотя я был еще гражданский, но кто там тогда разбирался. Начал летать на По-2, но продолжалось это недолго. Однажды ночью нас подняли по тревоге, погрузили на студебеккеры и повезли через перевал по Военно-Грузинской дороге. Приехали в Грузию, в Телави, поселили прямо на виноградниках. Бардак тогда творился такой, что не знаю, как тебе передать! Летчиков привезли, а исправных самолетов нет – один металлолом. Так что полетов не было, переодели нас в солдатскую форму и отправили служить в комендатуру. А комендатура занималась в основном ловлей дезертиров. Ты же знаешь, что грузины, айсоры, азербайджанцы, которых призывали в армию, часто убегали с фронта или из запасных частей и скитались по горам. Мы их там искали, а это было не так просто! Они выросли в горах, а мы что? Бывало, находим костер, там еще котел кипит, а их нет. Раз было такое, что окружили саклю, в которой сидел дезертир. Я стоял у окна, и как раз этот мужик оттуда выскочил! Я его схватил за ногу, так он как ударит меня ножом. Повезло, что я был в бушлате, так что мне достался только синяк. Ну, скрутил я этого гада и держу, а там уже наши подбежали. За этот случай меня наградили медалью «За отвагу».

Я тогда видел многих людей, которые бежали из частей. Например, когда нас везли в Телави, то выехало 70 человек, а доехало не больше 50. Но тут вопрос в том, кто куда бежал – одни бежали в горы или домой, а другие на фронт! Но и тех и других, если задерживали без документов, то отправляли в штрафные батальоны, из которых мало кто возвращался живым. Из наших курсантов туда попало много народу, а вернулся только один парень, с медалью «За отвагу».

Ты пойми, я сам за себя ничего не решал – куда мне говорили, туда я шел. «Скачи враже, куда командир скаже» - вот так было. То лазили по горам, то несли караульную службу. Кормили нас в Грузии очень и очень плохо – по «тыловой норме». Давали немного хлеба и водянистый суп, редко когда нам попадало по куску селедки. Ребята крали в казарме простыни и меняли их у местных на чуреки. А я срезал целлулоид из кабин поломанных самолетов и делал из него расчески, которые менял на продукты.

Антисанитария на Кавказе была страшная – наши ребята чем только не болели. А я подхватил малярию – дошло до того, что терял сознание прямо на посту. Что-то там меня лечили, но толку было мало, выздоровел только через пару месяцев. А осенью 1943 года нас отправили в военное летное училище в Кировабаде, в Азербайджан. Жили мы под Кировабадом, в бывшем немецком селе Грюнфельд, колхоз «Роте Фане» («Красное Знамя») – всех немцев уже выслали, а в их домах поселили нас.

В училище нас сразу заставили учить материальную часть и летать, без всякой теоретической подготовки – мы не знали ни навигации, ни аэродинамики, ничего.

Я закончил Кировабадское летное училище в конце 1944 года на американском самолете А-20G фирмы «Бостон». На этом «бостоне» я летал и днем, и ночью – очень хорошая была машина. Преимущество «бостона» было в том, что у него рулевое колесо впереди, и им гораздо легче управлять, чем задним. А еще они были очень скоростные, самая малая скорость 800 км/ч – их ни «мессершмитт», ни ЛаГГ не догонит.

Кроме этого, в училище были «пешки» (Пе-2), их нам пригнали 9 штук. Пе-2 это пикировщик, красивая и мощная машина, бомбит очень точно – можно в автомашину попасть. Беда была в том, что самолеты нам дали, а спарки не дали ни одной! Знаешь что такое спарка? Это когда в самолете есть специальное место для инструктора. Так вот инструктор ложился на место штурмана – в «пешках» штурманское место лежачее – и рукой показывал курсанту, что и как делать. Очень скоро из девяти наших «пешек» осталось только шесть, а три самолета разбились в авариях. На тогдашних самолетах все зависело от пилота, а наши курсанты были еще недоученные, поэтому часто случались аварии.

Училище я окончил младшим лейтенантом, и нас отправили в Кострому. Там долго проходили подготовку, нас, «миллеровских» курсантов учили сбрасывать торпеды – может быть, готовили в морскую авиацию, не знаю. А потом приехали боевые летчики, забрали у нас самолеты, и снова сидим. Меня и еще нескольких человек направили на 3-й Белорусский фронт, в 840-й гвардейский полк Дальней авиации, который тогда находился в Восточной Пруссии. Там меня посадили на Ту-2, а я его до того никогда и не видел! И меня послали в Фили, под Москву, чтобы я там учился прямо на заводе – там я и летал. Потом товарищей отправили на фронт, а меня оставили «обкатывать» самолеты, и за 20 дней я облетал с десяток самолетов. И только после этого, уже в январе 1945 года, я снова попал в 840-й авиаполк, который тогда стоял в Алленштайне. В то время у немцев авиации уже было мало, но еще оставались истребители, которые время от времени ловили наши самолеты на взлете или при посадке. Но я немецкие самолеты видел разве что издалека. Мы делали вылеты большим количеством самолетов, а по бокам нас прикрывали истребители, которых у нас было тоже очень много. В конце войны немцы уже боялись подлетать к нам – было полное господство советской авиации в воздухе. На Ту-2 у нас было 4 крупнокалиберных пулемета, и ни я, ни мой радист, ни стрелок ни разу не нажали на гашетку! Просто уже не по кому было стрелять!

Дата добавления: 2015-09-06