Как выполнялись заходы на цель?

Всегда по разному. После обеда и до вылета мы собирались в классе. Часами сидели, прорабатывали задание. Заранее решали, как лететь, каким разворотом отходить от цели, на какой высоте идти на цель и обратно, чтобы не столкнуться. Поначалу конечно всему учились на своих ошибках. Сами тактику разрабатывали Мы никому и не говорили, даже командиру полка, делали по-тихому. Вот такой был случай. Летали с Ростова на Ейск бомбили аэродромы. Они всегда хорошо прикрыты. Вот мы встанем в круг и трещим вокруг цели. Потом один из круга прорывается, отбомбился и в сторону. И так на протяжении минут двадцати крутим и крутим карусель. Конечно, заранее договаривались, кто за кем ныряет. А чего себя подставлять?! Крутись и прилетай с победой, такой порядок должен быть. Я отбомбился и уже выходил из карусели. Вроде далеко снаряд разорвался. Взрывов-то много, прожектора бьют, но этот я отметил. Вышли на море. Луна вверху, луна внизу звезды вокруг тебя Тихо, не качнет. Висишь, ничего не видишь. Только мотор гудит и не понятно - летишь ты или на месте стоишь. Смотрю - в бок хорошо видно, а в перед нет. Я перчаткой козырек протер, понюхал - масло. Я говорю: «Коль, масло. - «Откуда?» - «откуда, откуда! - с мотора!» От Ейска мы уже километров 40 отошли. Осталось лететь еще 60. Болтаемся на середине Азовского моря. Летим. Температура растет, обороты прибрал, пошел со снижением. Масло брызжет. Вот уже и берег показался. Давление прыгает. Вздыхаешь - больше делать нечего. Ни жилетов, ни поясов у нас не было. Парашютов тоже не давали, а то бы я тогда под Сталинградом выпрыгнул. Так-то! Хоть с перебитым носом, но дома, а то бы у немцев был. На высоте метров 200 двигатель заклинило. Только ветер свистит в расчалках. Наверное метрах в 100-150 от воды на берег сели, пробежали и не скапотировали. Судьба? Судьба.

Герой Советского Союза лейтенант, как и я командир звена, Оглоблин. Если по прямой лететь, то от линии фронта до переправы 100 километров, ну а мы крючок сделал и заходи по плавням - их ширина 30-40 километров, ни постов, ничего нет. Вышли на переправу - немцы очухались, когда бомбили последнее самолеты группы. Им и прожекторов и «эрликонов» досталось. Я от цели отошел, над озером встал в круг, собираю группу. Замыкающего подбили, он все левее берет и к плавням. Смотрю, газы прибирает, и садиться на песок. Я помигал, он мне помигал. Прилетаю, докладываю: «Оглоблин сел». 20 ноября 1943 года меня ранило. Лежал в санбате. Приезжает ко мне инженер полка Федоров Александр Иванович, любил он меня. И говорит: «Вить, твой друг возвращается. Ивана сейчас привезут». - «Как привезут!? Вперед ногами?» - «Нет, все в порядке». Оказывается у них пробило масляную систему. Масло вытечет, мотор заклинит. Он решил, что лучше, пока работает мотор, сесть. Сели, самолет завалили хворостом, заминировали. Попали к партизанам. Когда наши освободили эту территорию его привезли на аэродром, а туда полетели технари, взяли с собой маслобак, отремонтировали. Перегнали самолет, а на борту написали «Партизан». Мне в ноябре присвоили звание Героя, а Оглоблину, Константинову и Халибскому - в мае.

Как меня ранило? Полетел за Зеленый Гай. Километров сто за линию фронта. Пришло пополнение штурманов и вот одного из них, Клеймана, я вывозил. Сначала полетели на передовую бомбить артиллерию. Вспышку засек и туда бомбу - пехота нас любила. А тут мы пошли а дальнюю цель. Подвешено у нас было две кассеты с мелкими бомбами по десять килограмм и две полусотки. Идет колонна машин. Я штурману перед вылетом рассказал как бросать: кассету открываем, потом бомба, потом еще кассета, потом полусотка. Подходим. Я говорю: «Захожу вдоль колонны. Ты подправь». А тут прожектор схватил. Что делать? Куда рваться? Мы уже над колонной. Я кричу: «Бросай!!» Шуранули все сразу. Разворачиваюсь на свою территорию. Прожектор держит, а никто не стреляет. Думаю: «Сейчас подойдет «мессер» и расстреляет». Летим, я ничего не вижу, но кручу влево, вправо. По мне стреляли уже сотни раз, уже битый - побитый приходил, весь в дырках. Наши меня тоже били, перепутали и били. А этот…. Я ему кричу: «Стреляй! Стреляй! Стреляй по прожектору». Оборачиваюсь - его нет. Выпрыгнул что ли? Куда он делся? Нет! Пригнулся! За перкаль спрятался! Разве можно?! Или ты его, или он тебя! Не давай себя расстреливать! Первый вылет все-таки - испугался. У меня первые раза два тоже так было. Первый раз не помню, как выскочил из обстрела: «Коль, что-то стрелять закончили?!» - «Наверное, передовую перелетели»... А тут трасса и сильный удар по ноге. Прожектора нет и все! Опытный - у меня бинт и полотенце с собой. Обмотал рану. В кабине запах бензина, но мотор работает. С левого крыла сорван здоровый кусок обшивки и самолет немного тянет в сторону. Штурману говорю: «Подержи управление, а он летать не умеет». Своего Колю-то научил летать, все же я инструктор - он мог и взлетать и садиться. Был бы я с ним… Он бы огрызнулся. Нас бы так просто не расстреляли. …

Летим. В голове все крутится, шумит. Из-под ног брызжет бензин. Видно, сбоку пробило. Я даже перчатку снял, перчаткой держал. Клейману говорю: «У меня сиденье не тлеет? Посмотри» - «Нет, нет». А я чувствую - сидеть не могу. Все жжет. Бензин натек… Только хватило бы горючего. Двигателю обороты максимальные, а то бензин течет. Слежу только чтобы не перегрелся. Долетели. Заходим на посадку. Подвел, притер, коснулся земли и меня на крыло. По земле крылом чиркнул и развернулся. Оказывается, снаряд попал в колесо, осколками сорвало обшивку, пробило бак и четыре осколка в ногу. Под левым боком у меня был толстый, старого образца планшет. Мы его называли мародерский - туда можно было и бутылку с закуской положить и линейку боком поставить. Там у меня книжка лежала «Как закалялась сталь». Планшет в клочья, книжка порвана. Комиссар полка вытащил ее, говорит: «Бог тебя спас. Если бы не он, то осколки в сердце бы пошли». Меня вытащили Голова кругом - крови много потерял. С меня все сняли. Штаны в бензине. Как я не загорелся?! Патрубки же вплотную к кабине - чуть-чуть искра и все. Неделю пролежал в санбате, один осколок вытащили, второй, потом отправили в Москву, в авиационный госпиталь и там четыре месяца.

Перед выпиской мне ребята написали: «Ты не возвращайся. Нас с фронта сняли, полк ушел на переформировку и переучивание на другие типы самолетов.» Меня сначала направили в распоряжение отдела кадров, оттуда в Московскую эскадрилью.

Дата добавления: 2015-09-06