Наши Союзники.

Союзников у нас было много: большие, сред­нее и маленькие. Мы конечно были больше всех и вначале смотрели на коллег свысока.

Разные союзники действовали разно. Одни про­ливали кровь, другие истекали кровью, некоторые поцарапались, а были такие, которые участвовали во всемирной войне, главным образом, для того, чтобы участвовать в мирной конференции. О том, что Сиам, Бразилия, Боливия, Экватор, Гуатемала, Гаити, Либерия, Никарагуа, Уругвай и Гондурас тоже нам помогали, мы узнавали не сейчас, а скорее мимоходом.

Милее всех нам была Франция. Союз само­державного «гатчинского узника» Александра III и жизнерадостного президента республики Феликса Фора был оригинальный, но длился уже 30 лет, Россия с ним свыклась и естественно, что старый друг лучше новых двух.

Победы Франции были наша радость. Её пора­жения нас огорчали и расстраивали. Первый месяц союзница нас расстраивала. Храбрые pioupiou и poilus великолепно дрались, их командный состав был отличный, но немецкий железный кулак брал численностью. Германцы коварно на­рушили нейтралитет маленькой Бельгии. Назвав международный договор «клочком ничего не стоющей бумажки», немцы прорвались там, где их меньше всего ждали, растоптали Бельгию, вступили во Францию, и французы отступали.

Несмотря на войну, астрономы занимались своим обычным делом и предсказали затмение, указав точно день, час и минуту. В виде {11} исключения, астрономы на сей раз действительно угадали. Мы видели затмение, т. е. несколько ми­нуть ничего не видели, ибо стало темно. Запач­кали себе руки и носы копченными стеклышками, но уверовали в науку. Прислуга утверждала, что затменье не к добру. Так оно и случилось. Донесенье Жоффра в тот день было критическое. Германцы приближались. Их летчики сбрасывали бомбы над Парижем. Правительство переехало в Бордо. Мы волновались. Вспоминали Трокадеро, гроб Наполеона, Лувр, Леонардо-да-Винчи и еще многое. Больное воображение рисовало уже, что немецкие гусары пришли в Булонский лес, уселись в Арменонвилле, заставили цыганский оркестр играть танго, а сами пьют бенедиктин и шартрэз.

Через день-два кризис миновал и наше настроение улучшилось. Через неделю мы уже ли­ковали. Германский генерал Клук поскользнулся. Он чересчур вытянул свой правый фланг и плохо укоротил левый. Дедушка Жоффр вос­пользовался этим обстоятельством, он заманил куда-то Клука и здорово его вздул. Потом было великое сраженье на Марне. Piou-piou вспом­нили Седан и дали немцам «сдачу». Жоффр усвоил себе отличную тактику «grignoter l’ennemi». Франция и Париж были спасены. Союзница нас больше не расстраивала и служила некоторым утешеньем после неудач Ренненкампфа, Самсонова и ничтожного Янушкевича.

Второе место в нашем широком сердце за­нимала пострадавшая Бельгия. Мы каждое лето купались в Остендэ, исколесили всю страну, {12} уважали спокойное и трудолюбивое население и тужили об её горькой судьбе. Генерал Леман, продержавшийся с горсточкой солдат на фортах Льежа, был наш любимец. Немцы вошли в красивый Брюссель, наигрывая игривый марш «Пупсик». Они осаждали Антверпен. Разгро­мили библиотеку в Лувене. При всем нашем воспитании, мы называли это большим «свинством».

Вступление Англии в ряды союзников нас ободрило. Старые счеты и раздоры по поводу Персии и Афганистана были забыты. Мы знали, что Англия надежный коллега. Правда, численность её армии нас не удовлетворяла. Высадившиеся в Калэ 1,5 дивизии вызвали ироническую улыбку, но перед Великобританским флотом мы пасо­вали.

Он заслуживал наше безграничное доверие. В доме нашелся скептик, заметивший, что у Джон Буля «старые галоши», а у Тирпитца но­вые дрэдноуты, но мы заставили скептика замол­чать. Был еще один фома неверующий, сказав­ший: «подождем, что запоют еще Индия и Египет». Его перекричали. Зато другой джентльмен удо­стоился всеобщего одобрения, когда он удачно вспомнил отзыв Расплюева, из «Свадьбы Кречинского», что Англия просвещенная нация и ан­гличане великолепные мореплаватели. Впоследствии, когда Франция и Россия теряли множество солдат, а Лондон медлил резервами, нашлись беспокойные люди, которые вспоминали персидские и афганистанские счеты. Прибавляли, что Англия будет воевать до последнего русского солдата. Конец войны показал, что не все остроты удачны.

{13} С Японией мы давно помирились. Забыли Мукден, Цусиму, Ляоян, Дальний, Порт-Артур и Стесселя. Мы приветствовали желтолицую союз­ницу и сожалели, что в Киеве нет японского консула, чтобы манифестировать перед флагом «Восходящего Солнца».

В 1904 г. «Новое Время» обещало закидать «макаков» шапками. Теперь оно писало, что сотни тысяч храбрых японцев с артиллерией, конницей и всякой амуницией дви­гаются через Сибирь. В результате выяснилось, что в Эртелевом переулке солгали; а, может быть, японская амуниция действительно двигалась, но микадо раздумал и повернул ее в Токио.

Сербско-черногорский фронт был коротенький и мы его изучили основательно. Несомненно, вое­вода Путник сделал все, что мог, но черно-горские «орлы» были отрезаны.

К Италии мы отнеслись дважды восторженно. Она развелась с тройственным союзом и всту­пила в лагерь «Согласия». К военному духу теноров и баритонов мы, правда, относились скептически, но хорошо уже и то, что кто-то напирает на дохлую Австрию сзади.

Румыния долго колебалась, торговала, кокетни­чала, стреляла глазками направо и налево, чуть чуть не прозевала и в конце концов пристала. А la bonne heure! Лучше поздно, чем никогда. Возникал вопрос, как мы условились на счет Унгени, Сорок, Бендер, Кишинева и Калераша. Решили, пускай «домнэлуй» пока воюет, а дипло­матия потом. Во всяком случае, если Трансильвания и Банат не удовлетворят Румынию и если придется прирезать кусочек Бессарбии, то {14} не­пременно всунут ей за одно также Пуришкевича.

Португалия и Монако нас мало интересовали. Новая республика считалась подручным Англии, а старое княжество прилепилось к Франции. Было только любопытно, вертится-ли еще в Монте-Карло рулетка.

С Грецией дела обстояли так себе. Правда, генерал Саррай захватил Салоники, но нас смущало, что Константин под башмаком королевы, а ко­ролева родная сестра Вильгельма и чересчур часто переписывается с кайзером. Мы сильно надея­лись на Венизелоса. Это такой, что у него муха не пролетит.

К тому времени, когда выступил Вильсон, мы уже были без голоса. Наша армия подала в отставку.

Дата добавления: 2015-10-13