Часть четвертая 3 страница

Дориан качает головой, забирает у меня тяжелую винтовку, которую я держу в руке, и убирает ее на полку.

— Как и все мы, Алина. Мы все слишком юны.

Квинн

Я не знаю, что со мной произошло, но у меня дурное предчувствие, тупая боль глубоко под ложечкой.

Мой обед был испорчен. Рассказав Беа, как к нам домой вчера вечером опять заходил президент и как выворачивались наизнанку мои родители, чтобы организовать мое свидание с Ниам.

Этой ночью мне приснилось, будто бы они забрали Беа. Они тащили ее за ноги, а голова ее при этом билась о землю. И я ничем не мог помочь ей.

И когда они ее, наконец, вытолкали из купола, я наблюдал со смотровой площадки, как она снаружи боролась за воздух.

Когда я пришел на трамвайную остановку, Беа стояла там, полностью готовая, с упакованным рюкзаком.

И теперь мы в пути к Алининым дяде и тете, к единственным способным помочь мне людям, приходящим мне на ум. К счастью, Алина упоминала о том, где они живут.

Наверху мы выходим из лифта, поворачиваем направо и ищем соответствующий номер квартиры.

Все двери выглядят одинаково: белые, с буквой и числом над дверным глазком — почти как и все в этой зоне.

— Мы ищем J 52, - шепчет мне Беа, которая с собранными в кучку глазами пытается различить буквы над дверными проемами.

— Здесь, — говорит она и прикладывает ухо к двери. — Ты уверен, что это нужный адрес?

Я киваю, подхожу к ней и нажимаю на кнопку звонка. Мы ждем минуту. и когда никто не открывает, я звоню еще раз. Мы ждем еще пару минут, но не слышно никаких движений за дверью. Я звоню снова.

— Они, вероятно, на работе. Или, ты думаешь, их арестовали? Что будем теперь делать? — спрашивает Беа.

И ни одного тупого проблеска надежды! Мой дом не подходит Беа в качестве убежища, а Феррису и Райли я не верил бы и секунды. Я опускаюсь на пол, Беа приседает рядом со мной.

— Как думаешь, у Мод все хорошо? — спрашивает она.

Честно говоря, после нашего возвращения я едва ли думал о Мод. хотя благодаря ей мы снова здесь: Мод была для Петры залогом того, что мы не предадим Сопротивление.

— Я уверен, что у нее все хорошо. Скорее всего, она зависит от солнечного аппарата дыхания и размахивает каким-нибудь мачете, — пытаюсь пошутить я.

Я кладу свою ладонь на плечо Беа, целую ее в щеку, поворачиваю ее лицо к себе и целую в губы. Удивительно, но целовать Беа совершенно не скучно!

Когда мы целуемся, все не так, как с другими девушками. когда я забывал обо всем вокруг. С Беа не кружится голова.

Когда я целую Беа, все представляется одновременно — у меня возникает чувство, что я остался бы в этом поцелуе на вечно. Как будто все, что я пережил, соединилось в поцелуе.

Теперь она кладет свою голову на мое плече и вздыхает.

— Надеюсь они кормят её. Знаешь, она на самом деле не плохой человек.

— Ну да, и Петра на самом деле не плохой человек. Если у Мод все хорошо, то тогда я в этом полностью уверен.

— Может мне лучше пойти домой? Мама и папа были еще на работе, когда я ушла, и мой IPad не со мной. Я должна с ними попрощаться. Давай попробуем еще раз через пару часов. Или завтра, — говорит она.

Обычно я не замечаю того, что происходит вокруг меня. Я просто ни на что не обращаю внимания. И если мое внутреннее чувство что-то и подсказывает, то по большей части оно ошибается и приносит мне только еще больше неприятностей.

Но теперь я чувствую это всем телом. Чувствую это, как физическую боль. Совершенно ясно: Беа никак не может вернуться домой.

— Не пойдет, там ты больше не в безопасности, — говорю я.

— Мы же совершенно не уверены в этом. Возможно, это просто паранойя.

— Ты не слышала Кейна Кнавери, который хочет получить чью-нибудь голову на тарелочке с серебряной каемочкой.

Но Беа просто не верит мне. — Ах, о чем ты, последняя ночь дома, что в этом может быть опасного? — Она идет к лифту, нажимает кнопку вниз, и как только двери открываются, заходит внутрь. — Ты идешь?

— Подождите! — внезапно звучит чей-то голос.

В одно мгновение Беа снова появляется из лифта, а я вскакиваю на ноги. Я быстро становлюсь у двери Алины в ожидании, что дверь откроется в любой момент. Но она остается закрытой.

— Тсс! Сюда! — шепчет голос. И только теперь мы видим, что приоткрыт зазор соседней двери и на нас смотрит пара любопытных глаз. — Кого вы ищите?

— Тетю и дядю Алины. — шепчет Беа.

— Мун. Вы можете сказать, где нам их найти? — спрашиваю я.

Из соседней двери слышится писк, потом жужжание, и когда дверь, наконец, полностью открылась. мы видим стоящего в проеме старого мужчину.

— Я полагаю. вы в бегах от министерства? Ну же, входите, быстро!

Олд Ватсон, точь-в-точь похожий на паука, должен быть старым моразматиком, чтобы быть готовым спрятать у себя Беа, пока мы размышляем над возможностью побега.

Конечно. мне становится не по себе при мысли, что она останется здесь, но у нас нет другого выхода. И кроме того, Олд Ватсон прячет у себя в квартире столько растений, что, по меньшей мере, можно исключить возможность того, что он сдаст Беа министерству.

— Что с тобой? — спрашивает он меня. — Тебя они точно взяли на прицел.

— Не беспокойся, у меня другие планы. Со мной ничего не случится.

Но это совершенно не волнует Беа:

— Квинн, пожалуйста, останься — обнимает она меня.

Пожилой человек тактично отворачивается и направляется в другой угол комнаты. Беа права: собственно, нет никакого смысла в том. чтобы возвращаться домой.

Если они решили арестовать Беа, тогда мой арест — вопрос времени. Президент хочет ответов, и кто знает, заступится ли за меня мой отец, если встанет вопрос о жизни и смерти.

— Беа, мне стало ясно, что это не правильно, если мы спасаем только свои собственные шкуры. Я считаю, что мы должны отыскать путь привлечения внимания людей к тому. что здесь происходит. Мы должны раскрыть им глаза для того, чтобы они могли бороться за свое новое будущее, — во время разговора я отметил, что то, что я говорю — верно.

Совершенно верно, я хочу вступиться за других людей. Я хочу, чтобы все изменилось, чтобы все стало лучше. Но я не смогу и пальцем пошевелить, если спрячусь.

— Если ты как-нибудь сможешь покинуть Купол, тогда беги к мятежникам. Я тоже приду туда, — обещаю я.

— О, нет, Квинн. Пожалуйста, нет! — Беа натягивает рукава своего свитера на кисти, как будто ей холодно.

— Беа, мы встретимся в убежище.

Я убираю волосы с ее лица. Тут она кротко улыбается и выглядит так прекрасно, что я некоторое время неотрывно смотрю на нее.

Не могу поверить, что я смотрел на эту девушку полжизни и не видел ее по-настоящему.

— Я не хотела беспокоить своих родителей, я рассказала им туже историю, что и министерству.

Они не знают, что именно произошло. Ты можешь рассказать им правду? — просит меня Беа.

— Я сделаю это, — подключается Ватсон. — Меня нет в списке смертников. Пока нет.

— Как мы сможем вас отблагодарить? — спрашиваю я.

— Выживете, — отвечает он.

Когда я прихожу домой, я знаю, что мое чувство не обмануло меня, мой отец ходит по гостиной как дикий зверь туда и обратно.

Он выглядит так, как будто у него может случиться приступ в любой момент. Леннон и Кин спрятались за спинку дивана и выглядывают оттуда испуганным взглядом. А моя мать лежит на полу и гладит себя по шарообразному животу.

— Дьявол, где ты был? Ты хоть иногда смотришь на свой iPad? — орет мой отец, когда я проскальзываю внутрь и прислоняюсь к буфету.

— Я забыл его в школе, случайно, — бормочу я.

Мой отец прищуривает глаза. — Кейн Кнавери придет через несколько минут. Возможно, он приведет с собой Ниам.

— Милая девочка, — подает голос моя мама с пола.

— Что случилось? Почему ты так рано дома? — спрашиваю я моего отца.

— Где Беа Виткрафт? — он смотрит на меня рентгеновским зрением, как будто бы он мог бы сразу разоблачить любую потенциальную ложь.

— Откуда я знаю? Мы же больше не поддерживаем контакт.

— Я несколько минут назад разговаривал через IPad с Райли Визом. Он сказал, что вы двое, ты и Беа, были сегодня вместе в столовой, — мой отец качает головой. — Ну, служба безопасности уже ищет ее. Во всяком случае ее нет дома, и ее родители говорят, что не знают, где она. Если ты знаешь, дружочек, тогда скажи мне сейчас же! — он говорит с моим отражением в зеркале, будто он не смог бы посмотреть прямо мне в лицо.

— Почему служба безопасности хочет забрать Беа? — спрашивает моя мать.

Боже, она действительно такая глупая? Она же присутствовала, когда президент угрожал Беа, мне и ее еще не рожденному ребенку.

Мой отец поворачивается, хватает меня за воротник и тащит в прихожую. — Солдаты прочесали весь южный участок побережья. Даже дважды, безрезультатно. Я пытался сдержать президента, но теперь все. Он хочет получить ответы. Итак: Скажи мне наконец правду!

Я пытаюсь натянуть нейтральное выражение лица, в то время как мой отец прижимает меня к стене.

— Я не могу тебе помочь, если ты мне врешь. Ты не оставляешь мне никакого выбора, кроме как отдать тебя. И только не надо бредовых идей, таких как пытаться защитить Беа Виткрафт.

Ты же знаешь, как снова и снова Вторые пытаются соблазнить Премиум, в течение долгих лет, только ради того, чтобы на их стороне был кто-то из власти. Она не стоит этого, сынок, поверь мне. Спасай свою собственную шкуру. Спасай свою семью.

Итак это причина, почему он так старается, чтобы я был вместе с Ниам: Он хочет вытащить нашу семью с линии обстрела и сделать нашу семью неприкосновенной.

— Я не знаю, где прячутся террористы. Беа была той, кто слышал, как они беседовали. Она мне рассказала об этом и тогда у меня не было причин не верить ей. Но да, верно, она лгала. Она сама призналась в этом… сегодня, когда я встретил ее ненадолго. Она врала, когда утверждала, что знает, куда нас вели. Она хотела выиграть время для наших похитителей.

Мне очень жаль.

Мой отец хлопает меня по плечу и отходит на пару шагов назад. Он даже натягивает легкую улыбку на лицо, которое дает мне понять, что он гордится мной, он думает, что я предал свою лучшую подругу.

Но, вероятно, он не видит это таким образом. Он, видимо, видит это как знак лояльности, лояльность к нему, к семье и, прежде всего, к министерству.

— И где она сейчас? — спрашивает он.

— Она сказала, что хочет скрыться. Она рассказывала, что знала людей, у которых может спрятаться.

— Крысы.

— Вероятно.

Я окидываю взглядом прихожую, когда внезапно хлопает дверь в квартиру. За оконным стеклом появляются три силуэта.

— Предоставь разговор мне! — шипит мой отец и открывает дверь. — Добро пожаловать! Добро пожаловать! — кричит он слишком сладко. — Я положил виски в холодильник час назад. Он должно быть уже довольно охладился. О, вы привели с собой детей!

Вежливо улыбаясь, входят Ниам и Оскар.

— Ниам! Какая красота! — восторгается мой отец, пожимая им руки.

— Ха! Час назад она выглядела совершенно по- другому. И вы должны хоть раз ее увидеть утром. Настоящий ужас! Ха! — шатаясь, президент проходит в гостиную, где он поднимает мою мать с пола и целует ее в губы, слегка приоткрыв рот. Мой отец отпускает руку Ниам и следует за остальными в гостиную.

— И? Все как по маслу? — спрашивает меня Оскар и бегло протягивает мне руку. Когда я пожимаю ее, замечаю продолговатый красный след на рукаве его белой рубашки.

— Все еще занимаешься искусством? — спрашиваю я.

— Конечно. Почему ты перестал? Ты же был хорош.

— Я? Вздор. Как только миссис Кехроуд видела мой рисунок карандашом, она говорила, что любой девятилетний нарисовал бы лучше чем я.

Оскар качает головой и проводит рукой по волосам. — Она не такой уж и хороший преподаватель. Ты должен как-нибудь прийти ко мне, тогда я покажу тебе свою мастерскую.

Если захочешь, — он хочет еще что-то добавить, но Ниам отталкивает его в сторону.

— Квинн, — щебечет она с кокетливым взглядом. — Я уже совершенно взволнована из-за нашего свидания на следующей неделе, — она отбрасывает волосы за плечи и дергает за кромку ее неприлично короткого платья. Я действительно никогда еще не видел более самолюбивого человека. Оскар закатывает глаза и неторопливо проходит в гостиную.

— Ну, вы двое, — моя мать заходит в коридор и хватает Ниам за руку. — О, какие восхитительные туфли!

Под туфлями она имеет в виду босоножки с ремешками на высокой шпильке. Для меня полная загадка, как на них вообще можно ходить. В целом Ниам выглядит так, как будто она подготовилась к горячей ночи в клубе.

Мне никак не ясно, как мои родители могут считать такую партию лучшей чем Беа Виткрафт.

— Спасибо, миссис Каффри, — Ниам дарит моей матери эффектную улыбку.

— О, пожалуйста, зови меня просто Синтия.

В гостиной мой отец и президент были углублены в беседу и готовились открыть бутылку виски, но как только видят меня, то умолкают.

Кейн Кнавери подзывает меня к себе жестом руки, украшенной кольцами. Оскар занял место на диване рядом с близнецами и выглядит так, как будто умирает со скуки.

— Твой отец как раз рассказывает мне. что ты был с нами не так честен, Каффри-младший, — от него веет перегаром. Должно быть, он совсем пьян. Теперь он смотрит на свою дочь и продолжает. — К счастью, мы же хорошие друзья! Но с тех пор наша дружба немного расстроилась. Ты поможешь нам защитить купол?

— Разумеется, господин президент, — говорю я.

Мой отец вздыхает с облегчением.

— Я что-нибудь придумаю, — обещает президент.

Я сажусь в кресло напротив них.

— Что придумаете?

— Какую-нибудь прессконференцию. Завтра, пока твой отец… будет на работе… Мы пригласим тебя на небольшое интервью. Есть слухи о протестах в Зоне 3, и это мне не нравится.

— Прессконференцию? — вскакиваю я.

— Ах, речь идет лишь о том, что на самом деле представляют из себя те Крысы. О том, чтобы люди видели, с кем мы имеем дело. А ты просто расскажешь, что ты знаешь, — предложил он, поднял стакан с виски и опрокинул его в себя одним движением. Затем он разгрызает кусочек льда.

— Господи, да ты будешь знаменит, Квинн! — Ниам проводит своим холодным пальцем по моей шее. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, чтобы сбросить ее руку.

— Ну посмотрите, вы оба! — зовет моя мама, когда видит руку Ниам в моей. — Разве они не милы?

Пока она и президент смеются, а Леннон и Кин готовы прыснуть со смеху, Ниам пронзительно хихикает и театрализованно склоняет голову набок. Оскар снова взакатывает глаза. Единственный. кто выглядит спокойно — мой отец.

— Не беспокойся, Кейн, Квинн в твоем распоряжении, — мой отец идет к моей матери и кладет свою ладонь на ее живот. При этом он ни на секунду не спускает с меня глаз, давая мне понять, что благополучие моей семьи зависит от моего повиновения.

И да: я буду повиноваться. Я пойду на эту прессконференцию. Я расскажу своим соотечественникам все, что я знаю. Все. Без прикрас. Нет лучшей возможности вынести правду на свет.

Алина

С дыхательным аппаратом за спиной тяжело ползти по глубокому снегу, и если бы я не знала, что это последняя возможность посидеть под деревом, то я бежала бы обратно в тепло.

Джаз почти добралась до голых веток на кроне дуба. Она прижалась к холодному стволу и напевает что-то себе под нос.

Дориан тоже почти наверху. Когда я забираюсь на высоту, как эти оба, я ищу для себя крепкий сук, сбиваю снег и ложусь навзничь.

— Так можно упасть вниз, — кричит Дориан, но я делаю вид, будто не слышу его.

Маскировочный купол не закрывают на ночь так что звезды видны как крошечные точки на абсолютно черном небе. Я не могу припомнить, когда я в последний раз видела настолько впечатляющее звездное небо.

Мое дыхание становится спокойнее, и я целиком отдаюсь моменту, наслаждаюсь свободой и вечными вещами, что меня окружают.

Миллионы и миллионы звезд стоят перед моими глазами. Как я мала и хрупка. Как все не важно. Когда мой сук скрипит и потрескивает под моим весом; тогда звезды светят совершенно не впечатляюще.

И если бы самое последнее дерево исчезло с поверхности земли, звезды на небе были бы неинтересны. Они бы продолжали желать доброй ночи Земле.

Никто из нас не говорит ни слова. Мы лежим на нашем дереве и ждем рассвета.

Беа

— Твой отец боялся, что кто-то мог следить за нами, поэтому мы использовали три разных трамвая, чтобы добраться сюда, — говорит мама и касается моего лица.

Я впервые замечаю, что ее волосы поседели. Я сижу между ней и отцом на диване, пока Олд Ватсон слушает музыку в спальне.

Уровень громкости максимальный, так что он не слышит нашего разговора.

— Почему ты ничего не рассказала нам, золотце? — спрашивает отец.

— Я не хотела вас беспокоить сразу после возвращения. Вы через многое прошли. Кроме того Квинн и я были уверены, что мы сможем найти решение.

— Ну да, пограничников всегда можно подкупить, — говорит отец, как будто делал это постоянно.

— Но у вас нет денег, — возражаю я и дарю ему улыбку, чтобы он знал, что я не упрекаю его в этом.

— Верно, но очередь на получение донорских органов слишком длинная, а мне нужна только одна почка. И только один глаз. Если есть желание, есть и решение, Беа. Я не допущу, чтобы на моего единственного ребенка охотились, — говорит он.

Мама теребит край юбки. Она знает, что теперь нет никакого решения.

Это правда, что люди продают органы, но процедура занимает месяцы, и кроме того, доноры должны быть не старше тридцати пяти лет.

— А я действительно думала, что вы, ты и Квинн, влюбленная пара. При этом вы ничем не занимались по вечерам кроме домашнего задания и дыхательных упражнений. А еще я думала… — она не может произнести то, что я однажды сочетаюсь браком с Премиум, что это была самая большая ее мечта.

— Но, мама, Квинн любит меня. И мы между прочим, занимались еще кое-чем кроме упражнений, — от этих слов я краснею, а мама улыбается, так же как и отец. И я не могу понять этого, так как между нами больше не могло бы быть ничего, я не смогла бы выйти замуж за Квинна и вести обычную жизнь в Куполе. Я практически готова закричать, напомнив им об этом, когда мама тянет ко мне руки.

— Этот чудной парень! Ему понадобилась целая вечность, чтобы наконец рассмотреть тебя.

— Я все равно никогда не поднимусь до уровня Премиум, — говорю я.

— Нет, не поднимаешься, — моя мама протягивает руку, чтобы погладить папу по лицу.

Внезапно мы слышим стук в соседней комнате и через пару секунд Олд Ватсон прихрамывая заходит в комнату и начинает копаться в стопке с пультами.

— Включите телевизор срочно! Быстрее, телевизор! — кричит он. Когда старик находит нужный пульт он нажимает на большую красную кнопку и экран вспыхивает.

Я смотрю и жду, задаваясь вопросом, что такового важного могут показать, когда на экране появляется министр юстиции.

— Это официальное объявление от Министерства. Завтра утром мы будем вести прямую трансляцию интервью с Квинном Каффри, который недавно был похищен террористами, подвергался пыткам и шантажу.

Появляется фотография Квинна, на которой он выглядит очень молодым, по крайней мере, не старше двенадцати.

— Что случилось? — Мама смотрит на меня, как будто бы я организовала все это самолично.

— Тсс, — шиплю я и прибавляю звук.

— Мероприятие пройдет перед зданием Министерства Юстиции. Зрители приглашаются. С этой целью будут введены дополнительные трамваи. Мы надеемся, что придут многие, в знак поддержки жертвы от терроризма и ради Министерства, которое борется с терроризмом. В заключение пройдет марш против терроризма. Я желаю всем вам доброй ночи, — заканчивает министр юстиции.

Экран ненадолго становится черным, прежде чем начинается реклама нового моющего средства.

— Почему Квинн согласился на что-то подобное? — Мама почти кричит и Олду Ватсону приходится ей напомнить, что надо вести себя тихо.

— Я думаю, Квинн точно знает, что делает, — говорит отец спокойно.

— И это тоже? — хочет знать мама.

— Незадолго до того как вы пришли в комнату, — отец смотрит на Олда Ватсона, — на мой IPad пришло сообщение, отправленное с IPad Леннона Каффри.

— И? — спрашиваю я.

— По правде сказать, я не понял ни слова. Я подумал, что сообщение по ошибке пришло ко мне. Но теперь все для меня прояснилось, оно видимо вовсе не от Леннона, а от Квинна.

Текст был таким: "Пожалуйста, придите и послушайте утром мою речь". Как-то так.

Мама встает и складывает руки над головой. — Что это значит? — спрашивает она.

Папа с ожиданием смотрит на меня, пока я пытаюсь, подобрать слова.

— Он просит нас, чтобы мы созвали завтра как можно больше людей, — объясняю я, когда, наконец, начинаю понимать план Квинна.

— Определенно, — соглашается отец. — Что бы он не собрался сказать во время интервью ему нужна страховка. И кто может ее предоставить лучше, чем разозленные Вторые?

Олд Ватсон подходит к маме и пожимает ее руку в знак поддержки. — Я пойду сегодня ночью от двери к двери и мобилизую людей. — обещает он.

Мама кивает. — Мы тоже.

— Помогайте созывать людей, но пожалуйста не идите туда завтра сами, — умоляю я.

Отец встает. — Беа, отныне никакого лицемерия. Настало время что-то предпринять. Для тебя.

Для нас.

Он прав. Это, наверное, наш последний шанс. Квинн призвал моих родителей к обязательству.

Кроме того, рано или поздно они попадут под подозрение Министерства, даже если не пойдут на данное мероприятие. Самое позднее, когда меня окончательно не смогут найти.

— Сейчас нам стоит лучше закончить, — настаивает моя мать. Она благодарит Олда Ватсона и идет в направлении прихожей. Мой отец следует за ней.

— Будьте осторожны, — прощаюсь я у дверей.

— Постараемся, — говорят они одновременно.

— Утром после интервью мы снова придем, — обещает отец и гладит меня по руке.

Я целую сначала его потом маму в щеку.

— Хорошо выспись, — говорит мама и отворачивается, чтобы я не увидела слезы в ее глазах.

Затем оба выходят и дверь закрывается за ними со свойственным ей шумом.

Олд Ватсон копается в шкафу и вытаскивает наконец трость.

— Вам не нужно пытаться бороться, — замечаю я.

— У них тоже, наверное никогда не было оснований для борьбы, — отвечает Ватсон. — Но теперь один есть, — с этими словами он открывает дверь и уходит.

Я остаюсь наедине со своими мыслями, которые крутятся вокруг завтрашнего протеста.

Алина

Очевидно мы задремали, так как внезапно пронизывающий звук дудок пугает нас. Я резко сажусь, обвиваю ногами ветку и смотрю вниз.

— Что это? — кричу я, все еще заспанная. Но в одно мгновение полностью просыпаюсь, как только замечаю, что Дориан и Джаз уже наполовину спустились.

— Это Ципы, — орет Дориан мне наверх. — Они вернулись. Почему никто не закрыл защитный барьер?

Сейчас все начинается. Теперь я понимаю, что подготовлена к войне. Если это она. Я глубоко вдыхаю, затем еще раз и слезаю по дереву вниз.

Нет никакого смыла бежать вниз в бункер, так как они уже заметили нас. Самое вероятное, что если мы спустимся вниз, то будем погребены заживо. Нет, самое время взяться за оружие.

Внизу господствует полная неразбериха: Некоторые из нас хватаются сразу за оружие, другие, захваченные врасплох, никак не могут одет сапоги. И мне надо разобраться в этом хаосе. Не осталось даже времени, чтобы вытереть рот, поэтому я хватаю Джаз за руку и веду к лестнице.

— Я никогда не тренировалась! — ревет она. — Я никогда не пыталась сделать это. Помоги мне Алина, пожалуйста!

— Для этого слишком поздно, Джаз, — подключается Дориан. Он бросает взгляд направо и налево, а затем пристально смотрит на меня так же растерянно, как и я на него. Мы совершенно не знаем, что именно сейчас произойдет.

В этот момент прибегает Сайлас. В его глазах полный ужас. Он тянется к бронежилету, и когда замечает Джаз, тянет ее к себе. — Тебе надо найти Петру! Нам нужны все и каждый. И если ты увидишь Леви или Роксану, скажи, что им надо подготовить украденный танк. Давай, торопись!

Джаз кивает и семенит ногами, через некоторое мгновение ее маленькая фигурка исчезает из поля зрения.

Сайлас поворачивается к Дориану и ко мне. Каждый возьмите по имеющемуся в распоряжении оружию из тира. Быстро! Я созываю людей! Это начинается!

Дориан и Сайлас бегут в разных направлениях, но вместо того, чтобы следовать за Дорианом, я бегу за Сайласом

— Подожди! — кричу я. — Все же будет хорошо, правда?

Сайлас хватает меня за плечи. — Борись и делай все возможное! — говорит он и уже бежит дальше.

Я стою одна там, до тех пор пока не появляется Дориан, весь увешанный оружием и бросает его передо мной. Я начинаю разбирать его, пока он убегает за новой партией. Когда возвращается Сайлас, он управляет людьми для подготовки к бою и я подаю им их оружие.

И, наконец, появляется Петра, с автоматом и мегафоном в руках.

— Никакой пощады! — кричит она, пока мы занимаем наши позиции и ждем.

Беа

Я не проглатываю и кусочка моего завтрака. Горячий напиток в чашке, который принес мне Олд Ватсон, остыл. Первую половину дня я провела за тем, что рвала и метала в поиске канала, который транслирует интервью. Но, как оказывается, в этом нет необходимости: когда вы очень далеко, ни один транслятор не показывает ничего другого.

— Я должна сопровождать Вас туда, — говорю я, пока Олд Ватсон пытается застегнуть свои штаны и готовится к выходу.

— Ты должна быть благоразумной, — отвечает он, имея ввиду, что я не должна идти на поводу у своих эмоций. Он точно не знает, что я, если речь идет о Квинне, просто не могу быть благоразумной. этого никогда не было.

— Если ты покинешь квартиру, я не буду знать, где ты и тогда должен буду организовать поисковую группу. так что, останься здесь, — говорит он и я киваю. Ненадолго он выглядит так, будто хочет обнять меня, но потом раздумывает, кивает мне и спешит проч.

Комментатор по телевизору как раз высказывался об оживленном интересе к предстоящему эксклюзивному интервью. Наконец, я беру чашку и пью глотками уже холодный напиток.

Теперь камера скользит по ряду людей, которые сидят перед трибуной. Там я вижу Квинна. Я ставлю кружку и двигаю стул ближе к экрану. На нем рубашка и галстук и сидит он непосредственно рядом с министром юстиции, полным старым мужчиной с красным лицом, который выглядит так как будто сейчас уснет, несмотря на всю суету вокруг.

Квинн кажется слишком спокойным, но его лицо серое и взгляд направлен куда-то в самый конец толпы. Автоматом он расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, после чего я тоже расстегиваю молнию на шерстяной кофточке на пару сантиметров.

— Я приветствую всех тех, кто только переключился на четвертый канал Купольного телевидения, — продолжает комментатор. — Атмосфера накалена до предела, так как через несколько минут после слов президента будет говорить Квинн Каффри. После интервью оставайтесь возле экрана, чтобы посмотреть парад против терроризма.

Некоторые группы зрителей высоко держат плакаты против Крыс и выкрикивают лозунги, пока на подиуме никто не двигается даже на сантиметр. Я пытаюсь найти своих родителей или Олд Ватсона, но это невозможно. Перед зданием Юстиции собралось более тысячи человек, Премии и Вторые вместе в тесном помещении.

Такое происходит не слишком часто, и я невольно улыбаюсь. Но быстрая драматичная музыка на фоне возвращает меня в действительность.

Я перестаю дышать, когда президент гордо поднимается на сцену с жеманством рок-звезды и ухмыляется. Когда одобрительные возгласы стихают, он кланяется, затем вытаскивает из нагрудного кармана лиловый носовой платок и машет им.

— Президент известен его откровенными интервью, но выходы на массовых мероприятиях редкость. Тем более что здесь его приветствует воодушевленная толпа, — замечает комментатор.

Когда музыка стихает, президент садится рядом с Квинном, при этом мимоходом шутливо взъерошивает ему волосы. Затем поднимает руку и мгновенно становится тихо.

— Выглядит так, как будто сейчас будет начало, — объявляет комментатор, на случай, если зрители слишком тупы, чтобы самостоятельно это понять. Но кто знает, возможно, есть и такие, кто не может больше самостоятельно делать выводы.

Президент стучит по микрофону, который спрятан с внутренней стороны, после чего в эфире слышен вой, и тогда я просто вскакиваю со стула. Президент улыбается.

— Сейчас мы живем не в простое время, дорогие друзья, действительно тяжелый времена, — начинает он. — Каждый день, каждый отдельный день террористы грозят нарушить наше спокойное существование, наш образ жизни, они не хотят ничего другого кроме как посеять страх в наших сердцах. Эти террористы-фанатики, убеждения которых мы не разделяем, их восприятие мира нарушено. Они хотят вернуть нас в те ужасные условия, которые происходили во время ухудшения. Но, к счастью, это среди нас… — на этом месте он делает очаровательное движение рукой в сторону слушающей толпы, гостей на подиуме и камер, — … каждый среди нас сердечно любит Купол и хочет защитить жизнь в нем. Должны ли мы позволить себе, поддаться страху, который распространяют среди нас? По крайней мере, я не буду этого делать. И я знаю, что вы все тоже не поддадитесь. Нет. Мы будем бороться вместе и победим наших врагов. Вопреки всем нашим различиям мы вместе встанем на защиту нашей жизни. Нашим неприкосновенным человеческим правом дышать.

Дата добавления: 2015-10-13