Часть четвертая 1 страница

«Битва»

Квинн

Нам дали полные баллоны с кислородом и теперь женщина-солдат с поврежденным глазом выкрикивает нам указания. Несмотря на то что мои губы все еще горят от боли, я пытаюсь сконцентрироваться на ее словах.

— Эй! Следи за тем, что я говорю! — орет женщина-солдат.

— Мы слушаем, — рычу я и плюю ей под ноги, чтобы в следующую секунду оказаться в куче аппаратов для дыхания за ее спиной.

— Попробуй еще раз так сделать, и тогда ты сможешь одолжить мне это! — она стучит по повязке на глазу.

— Он тебя слушает, правда, — пытается успокоить ее Беа.

Но только стоило ей закончить говорить, как позади нее щелкнул замок на стальной двери.

Мы снаружи и совершенно одни.

— Ты в порядке? — спрашивает Беа и прикасается к моему лицу пальцами в перчатках, которые даже сейчас мокрые от снега.

— Конечно. А ты?

Она кивает. Ее волосы спутаны, одежда испачкана землей, а под ее чудными глазами глубокие темные круги. И все же она выглядит так, как будто внутри нее огонь. Словно, в ней наконецто появилась жизнь.

— Окей, какой дорогой пойдем? — спрашиваю я.

Беа вынимает помятую карту местности из рюкзака, подробно рассматривает ее и затем показывает на тусклый проход между двумя большими зданиями перед нами.

— Нам нужно уйти подальше от стадиона, как можно скорее и хотя бы миль пять оставаться незамеченными. Тогда мы должны позволить им схватить нас и рассказать, что мы весь день бежали на север, — Беа снова складывает карту и убирает ее в потайной карман куртки. И когда я не говорю ни слова, она продолжает: — Квинн, я охотно пропустила бы это. Я знаю, что ты не хочешь обманывать своего отца, но я должна это сделать ради Мод. Чтобы они не убили ее. Кроме того мне кажется, что я действительно ненавижу Министерство. Пожалуйста, давай сделаем это вместе.

Я едва ли могу усомниться, что она действительно верит в то, что я захотел бы предать Алину и Сайласа. — Ты правда так думаешь обо мне? — спрашиваю я.

Беа пожимает плечами. Конечно, она не может знать, каково это, если внезапно узнаешь, что человек, который брал тебя на пробежку и плавание, убийца. Ее отец — один из самых милейших людей на земле, так же как и она сама.

О Господи, что же тогда можно сказать обо мне? Если мой отец — один из самых жестоких людей, кто же тогда я?

— Можно я возьму тебя за руку? — спрашиваю я. Это единственные слова, которые приходят ко мне в голову в этом состоянии. Беа кивает и протягивает мне свою руку.

Мы передвигаемся крайне осторожно, чтобы армия не застрелила или не схватила нас прежде времени. Чем дальше на юг мы движемся, тем выше лежит снег, и все сложнее становится передвигаться по узким улочкам.

Особенно сложно пересекать большие перекрестки, груды развалин или бывшие парковки, так как там нас могут легко заметить, если не солдаты, то какие-нибудь Извергнутые.

Мои сломанные ребра и голова неистово болят, но я стараюсь не обращать внимание. Я хотел бы, чтобы Беа доверяла мне и надеялась на меня. В одной руке я держу ее руку, в другойнож. На всякий случай.

Когда наступает вечер, и наши ноги почти промерзли, внезапно мы слышим шум. Мы останавливаемся и внимательно прислушиваемся. И когда мы абсолютно уверены, что это танк, мы открываем вентили наших кислородных баллонов, до тех пор пока уровень кислорода не становится опасно низким.

Наша история не была бы правдоподобной, если бы нас поймали с полными бутылками.

Тогда мы бежим к танку. Он медленно останавливается, и почти в тот же самый момент люк открывается.

Беа срывает свою шаль и начинает дико ей махать, чтобы они знали, что мы сдаемся. Сначала появляется винтовка, затем звучит голос.

— Вниз, на землю! Руки на затылок! Вы двое! СЕЙЧАС ЖЕ!

Еще два дня назад я посчитал бы эту воинственную суету полностью нелепой, и обязательно выкрикнула бы в ответ что-нибудь неблагоприятное, но теперь я опускаюсь вниз, без возражений, лицом в снег и позволяю сковать себя.

Когда защелкиваются наручники, нас ведут к танку и приказывают нам залезть внутрь.

Внутри я жду некоторое время, но как только ствол винтовки больше не направлен на мою голову, я начинаю свое отрепетированное выступление и говорю, что я Премиум.

— Если мой отец узнает об этом, то вы поплатиться!

Солдаты удивленно переглядываются.

— Вы хоть представляете сколько танков проехали мимо нас и не остановились? Мы уже целый день бредем здесь снаружи.

— Ты-Премиум? — спрашивает солдат с винтовкой на коленях.

— А как вы думаете? Я выгляжу как Второй?

Солдат вытягивает шею и глазеет на мочку моего уха.

— Может мне еще спустить штаны, чтобы вы могли получше рассмотреть меня? — тявкаю я, после чего тип по-настоящему съеживается и опережает коллегу.

— Кто ты? — спрашивает он меня.

— Я — Квинн Каффри, сын Джада Каффри. Которого вы скорее всего знаете. Он занимает один из высших постов в "Бриз".

Мгновенно становится тихо и пассажиры танка пристально смотрят на меня. Очевидно, что имя моего отца имеет вес в этом танке, и в этой войне. И мое тоже. Теперь слышно шаркание ног и шепот.

— Моё имя вам говорит о чем-то, правда? Послушайте, я был схвачен Крысами. Я хочу сейчас только одного, как можно скорее домой. Вы можете отвезти нас назад в Купол?

— Установлен радио-контакт! — кричит кто-то, после чего два или три солдата бросаются одновременно к радиостанции. Немного позже они возможно смогут поговорить с моим отцом.

Им понадобилось несколько минут, чтобы объяснить ему, что они нашли его сына посреди зоны боевых действий, вместе с юной Второй. И это звучит так, как будто они должны были напомнить ему, что у него вообще есть сын.

Из-за помех в радиоэфире и залпов орудий, которые снова и снова заглушают голос моего отца, я, правда, не понимаю всех его слов, но одно мне ясно, что он говорит вполне равнодушно. Даже после того, как они объяснили ему, что со мной произошло.

Мой отец отдает приказ солдатам в танке, чтобы они отвезли меня назад в Купол. И на этом все. — Конец сообщения!

Что? Конец сообщения? Он не хочет лично поговорить со мной? Он даже не просит солдат, чтобы они удостоверились, что со мной все в порядке?

И это после того, как он получил сообщение, что я возможно опасно ранен. Он вообще хотя бы думает об этом?

Нет, он приказывает просто проводить меня домой. А затем: Конец сообщения.

Алина

Когда Мод входит в столовую и снимает свою маску для дыхания, сначала я совершенно не узнаю ее. Я сижу и пытаюсь вспомнить, где я видела это лицо.

Ее привел Дорфен, и сначала я думаю, что она, возможно, его старая родственница или что-то подобное. Никогда бы не подумала, что человек может так сильно измениться за такое короткое время.

Я имею в виду, не делая пластическую операцию. Не уменьшая нос или не увеличивая губы, как это постоянно делают Премии. Нет, с Мод не сделали ничего кроме того, что ее помыли, подстригли волосы и ногти, а также дали чистую одежду.

Результат практически сравним с волшебством. — Как? Это она? — спрашивает озадачено Сайлас.

Я описала ее ему как ходячий ужас. Я посоветовала ему, держать у носа рукав, чтобы не чувствовать запах ее пота и ушной серы.

И теперь Мод сидит напротив нас за столом и скалится на тарелки с едой. Конечно, ее зубы все еще желтые и испорченные, но отвратительный налет на них отсутствует. Она накладывает себе полную тарелку фруктов и как раз хочет отправить кусочек яблока в рот, когда задумывается и вместо этого кусает кусок хлеба.

Мод настолько занята едой, что она замечает меня только через несколько минут.

— Где другая? — спрашивает она жуя, одновременно с этим наполняя стакан яблочным соком и роняет его. Ее глаза блуждают туда сюда в его поисках. Очевидно, она заметила отсутствие Беа.

— Петра объяснила тебе, почему тебя отпустили. У нас есть миссия для тебя, — начинает Сайлас, даже не представившись.

Но Мод не смотрит на него. Ее холодный, недоверчивый взгляд направлен на меня.

— Что вы сделали с ней? Я ничего не сделаю для вас, пока вы не скажете, где вы ее заперли?

Я бы хотела сказать ей правду, но я не могу, у нас нет других рычагов давления, если она не согласится работать. И почему она вообще должна сделать это?

В конце концов, она ничего нам не должна. Нет, мы должны соврать ей также, как мы соврали Беа и Квинну.

— Мы отпустим Беа, если сможем отбить нападение. Для этого нам нужно собрать Извергнутых. И тут ты вступаешь в игру, — объясняет Сайлас..

Его голос звучит жестоко и уверенно, почти как голос из динамика, который объявляет о сроках прививок в Куполе.

— Это не было частью сделки. Она ничего не сказала о том, что она запрет Беа.

— Что тогда она сказала? — спрашивает Сайлас.

— Я не слушала, — признается Мод и выплевывает часть ужина назад на тарелку.

— Попей немного воды, — советую я ей.

— Будь готова на заходе солнца, — добавляет Сайлас. Он берет несколько груш со стола и покидает комнату.

— Где Беа? — спрашивает Мод, как только Сайлас покидает зону слышимости. — Пожалуйста, скажите мне. Я думала, мы закопали топор войны.

— Беа… Беа… — заикаюсь я.

— Осторожно, — подключается Дориан, который до сих пор молчал, и я уже почти забыла о его присутствии.

— Заботься лучше о себе! — наезжает на него Мод и показывает ему кулак. — Где она, Алина?

— Ты увидишь ее, как только закончится наша миссия, — вру я.

Не сделает ли правда еще больнее? Правда, что Беа ушла и никогда больше не вернется? Я даже не хочу допускать возможность этого.

На заходе солнца мы заканчиваем тренировку. Мечи и пистолеты откладываются в сторону, все собираются, чтобы пожелать нам успеха. Я получаю маленькие сувениры и амулеты счастья, а также молитвы и благословения.

Кажется, что все внезапно забыли, что Сайлас и я все еще находились в немилости, потому что притащили чужаков. Нас приветствовали как героев, хотя мы ничего не совершили. Чтото внутри заставляет меня сомневаться, вероятно, эта миссия будет совершенно абсурдна?

Мы настоящие смертники?

Наверное, Сайлас был прав, когда сказал: "Если мы хотим выйти живыми, тогда нам стоит исчезнуть как можно скорее." И мы все еще могли бы сделать это. Как только мы покинем стадион, мы могли бы побежать в западном направлении и никогда больше не возвращаться.

К нам через толпу протискивается Джаз и передает мне маленькую, гладкую раковину.

— Мне жаль, что я приклеила одну к твоим друзьям, — говорит она.

— Откуда они у тебя? — я рассматриваю ракушку в моей руке.

— Они принадлежали моей маме. Папа подарил ей их в день моего рождения. Он хотел сделать из них бусы, но так и не начал. Ну да, и с тех пор они всегда в кармане моих брюк.

— Я не могу ее принять, — говорю я.

Ракушки невероятно дорогие. Они импортируются с побережья и стоят бешеных денег, если покупать их в Куполе. Действительно богатых людей можно узнать потому, что они носят украшения из ракушек или декорируют ими квартиру.

— Ты берешь ее не навсегда. Только на время. Когда ты вернешься, ты отдашь мне ее назад, — объясняет Джаз.

Я благодарю ее и убираю в карман на груди.

— Готовы? — спрашивает Дориан.

В последний час ему удалось убедить Петру, что его участие в миссии необходимо. По меньшей мере это его версия истории. Хотя скорее всего Петра послала его, чтобы он мог следить за нами.

— Нет! — жалуется Мод. У нее новые теплые сапоги и пальто, подаренное Джаз. — Я хочу позвонить. И у меня встреча сегодня вечером с адвокатом. Дайте мне по крайней мере попрощаться, — несколько людей хихикают.

Я перекидываю рюкзак через плечо, а рюкзак Мод через другое, открываю вентиль моего кислородного баллона и, пробираясь через толпу, выхожу наружу.

Покидая стадион, я бросаю последний взгляд через плечо, Петра стоит немного в стороне от толпы и смотрит нам вслед.

За ее твердостью и неуступчивостью появляется что-то, чего я никогда раньше не видела у нее. Я иду дальше, и когда оборачиваюсь во второй раз, понимаю, что это страх.

Вокруг нас бушует настоящая пурга. Нам на встречу поднимается ветер и двигаться вперед практически невозможно. Прежде всего, он может скрывать шум надвигающейся армии.

Его шум легко можно спутать с Ципом или грохотом танка.

Я сочуственно смотрю на Мод, которой особенно тяжело передвигаться по снегу, я по крайней мере тренировалась. Теперь в компании Сайласа и Дориана я должна чувствовать себя более увереннее чем по дороге к Роще мятежников, когда я была в одиночестве, с Беа и Мод.

Но по какой-то причине уверенности поубавилось. Вероятно, это от того, что я знаю слишком много. Например то, что Инджер мертв, хотя Сайлас был рядом, чтобы защитить его.

Вероятно, это потому что мне не нужно быть смелой, когда руководство взял на себя кто-то другой. Или я просто сдалась.

Кажется, мы бежим целую вечность, Мод всегда шла впереди нашей группы. Мы делаем только одну паузу, чтобы посмотреть карту и съесть по половине груши.

От холода лицо Мод покраснело и ее ресницы заледенели. Я хочу обхватить ее лицо руками, чтобы согреть его ладонями, но она только отмахивается, когда я приближаюсь к ней. У меня нет мягкости Беа.

Дориан, который наблюдал за этой сценой, снимает шерстяную шапку и протягивает ее Мод, не глядя на нее при этом. — Вот возьми, — говорит он и Мод сразу надевает ее.

— Она не может замерзнуть раньше, чем мы вообще доберемся до назначенного места, — шепчет он мне, когда снова встает в ряд со мной. — Если что-то случится со старой Мод, тогда Роще мятежников наступит конец.

Беа

Они называют помещение, в которое ведут нас, комнатой для переговоров, но в действительности это скорее похоже на комнату для допроса. Два здоровых, как быки, смотрителя сидят напротив нас за столом и пристально нас изучают.

Они делают вид что ждут, когда придет их босс. Раньше это начаться не может, но это только прикрытие. На самом деле, они просто пытаются запугать нас.

Я пытаюсь спрятать свой страх, в то время как я должна казаться измотанной. Настолько, что едва могу удержаться на стуле.

Наша история о том, что солдаты спасли нас из снежного сугроба, и если рассказ должен быть правдоподобным, я не должна бояться их.

Мы здесь исключительно потому что хотели помочь министерству, объяснить, что произошло с нами.

Потому что мы хотели помочь схватить наших захватчиков и бороться с терроризмом.

Квинн использует другую тактику. Он все время нетерпеливо качает ногой и громко иронизирует обо всем возможном.

Время от времени он демонстративно поворачивается к огромным часам на стене и уже дважды осведомлялся у служащих о боссе.

— Он уже в пути, — оба раза был один и тот же ответ надсмотрщика, который последовал после слишком сильно подчеркнутого "Сэр". Я сомневаюсь, что надменная игра, которую использует Квинн, выгодна для нас, так как оба наши охранника кажется сердятся все больше и становятся все более недоверчивыми.

Наконец, раскрывается дверь и внутрь заходит тип с крайне важным видом, в дорогой, старинной шубе с высоким воротником, который почти закрывает лицо.

Мужчина отряхивает снег с плеч, снимает пальто и бросает его нашим надсмотрщикам, которые сразу вытянулись, стоило только двери открыться.

У меня такое чувство, что я уже видела этого типа, и пытаюсь проанализировать те места, где мы могли встретиться.

Но быстро становится ясно, что я не знаю лично этого человека, а с экрана, из сообщений и политических передач, с плакатов и выставок в школе: Перед нами Президент собственной персоной.

Свысока он смотрит на нас около минуты, а затем начинает кричать на двух смотрителей.

— Мне холодно!

Смотритель, который держит пальто, выступает поспешно вперед и подает его президенту. Он молниеносно реагирует, нанося ему пощечину. — Не пальто, дубина. Что-нибудь выпить!

Затем смотритель выбегает из помещения и возвращается обратно с подносом.

— Каффри младший, — президент протягивает руку Квинну.

— Господин Президент, — Квинн встает.

— Ты путешествовал, как я слышал, — президент опускается на свободный стул, вытаскивает толстую пробку из бутылки и наливает полный стакан. Затем откидывается назад и пьет большими глотками свой напиток. Мгновенно острый запах виски заполняет комнату.

— Хотите пить? — спрашивает он, но мы отрицательно качаем головой. — Мне сообщили сегодня, что двое пропавших ребят, были схвачены. Когда я услышал полную историю, сначала я не хотел верить своим ушам. И до сих пор не верю. Самое странное, что совсем недалеко от места, где был последний раз зафиксирован сигнал ваших IPad, наш танковый патруль обнаружил одинокого юношу.

Квинн морщит лоб, как будто не совсем понимает связь между всем этим.

— Странно также то, что еще никто не ускользал от террористов. Действительно отличный результат.

Президент кружит виски в стакане, подносит его к носу и делает глубокий вдох, прежде чем сделать следующий глоток и не говорит ни слова во время длинной паузы.

— Теперь вещи таковы, — продолжает президент, — я также получил сообщение, что ты вытащил подозрительную личность из Купола несколько дней назад. Другими словами: ты помог террористке бежать и в благодарность она атаковала тебя. Не это ли ты хочешь рассказать мне? — когда Квинн кивает, он продолжает. — Ну, во-первых, я накажу пограничных солдат, которые допустили побег девчонки. Я понимаю, что их можно было подкупить.

Квинн пристыженно опустил голову, но продолжает молчать. Я тоже не произношу ни слова.

Я даже прикусываю язык, чтобы сдержать желание вмешаться. Кто захочет слушать мнение Второй?

— Так, сынок, и теперь расскажи же мне, что там действительно произошло, — ухмыляясь президент, проводит рукой по редким волосам.

Квинн вздыхает и бросает на мужчину пристыженный взгляд. — Ее зовут Алина. Я… Я… мне неловко.

Президент заинтересовано наклоняется вперед, а также взгляды смотрителей, который теперь стоят в задней части комнаты, наполняются любопытством.

— Понимаете, я влюбился в нее. И когда она спросила меня о том, может ли она сопровождать нас, я… Вы уже знаете. Когда она сказала мне, что тоже хочет с нами то тогда мои шансы с ней возросли. Понимаете?

Смотрители хихикают между собой. Мне причиняют боль воспоминания о влюбленности Квинна. Он все еще чувствует это к Алине?

Это вообще возможно так просто вкинуть человека, о котором мечтал, из памяти?

— Поэтому я отдал ей паспорт Беа и сам прошел через пограничный контроль.

— Следовательно, прогулка была запланирована?

— Да, конечно. Я имею в виду, я не рассказал моим родителям об Алине, так как они вытащили бы меня на очень личный разговор. Каждый раз, если я знакомлюсь с новой девушкой, они рассказывают мне, как это опасно раздеваться.

Между тем смотрите уже совсем согнулись пополам, чтобы громко не рассмеяться.

— А почему ты пошла с ними? — совершенно неожиданно президент обратился ко мне и при этом брызнул мне в лицо несколькими каплями виски. Но прежде чем я смогла открыть рот, подскочил Квинн:

— Беа никогда не была вне купола. Это я пригласил ее на пикник, до того, как познакомился с Алиной. Ну да, я мог бы снова отказать ей в походе. — И он невыносимым снисходительным образом похлопывает меня по коленям. — И, конечно же, я ей ничего не сказал о том, что Алина пойдет с нами.

— Ну-ну, ты была как бы, запасной игрушкой, — голос президента звучит обиженно. Хотя он меня и высмеивал, но тщательно изучал. Вообще выражение его лица было дружелюбным и спокойным. Но я знаю, что под этой улыбкой таились недоверие и гнев.

И мне не хочется быть мишенью этого гнева.

Я в шаге от того, чтобы открыть свой рот, но тут дверь открывается, и в нее входит отец Квинна.

Он останавливается перед дверью, молча уставившись на сына и украдкой бросая взгляд на президента. Рядом со мной дрожит Квинн.

— А,Джад, это Вы. Мой Бог. Подходите ближе, — приветствует его президент и предлагает сесть, подтягивая ближе стул и царапая его ножками пол.

— Я не знал, что Вы тоже тут, — говорит мистер Каффри. — Я мог бы в этом разобраться сам.

Наверняка у Вас много важных дел.

— Ах, прекратите, Джад. Вы же сами прекрасно знаете, что нет ничего, о чем бы я не узнал. И когда я услышал, что Ваш бедный сын пострадал от жестокости террористов, естественно, я посчитал это своей обязанностью — поспешить сюда и самому убедиться, что с ним все в порядке. Конечно, в Ваших интересах. Ха!

Каффри садится на стул, который ему дал президент.

— Мне все это крайне неприятно. И я обещаю Вам, что он целый год не увидит света божьего.

— говорит мистер Каффри.

— Что мальчик будет наказан? Нет, я думаю, в этом нет необходимости. — Президент придвигает бутылку и щедро наливает виски в пустой стакан для отца Квинна.

— Какого черта ты вообще делал? — спрашивает Мистер Каффри после того, как опрокинул в себя полстакана.

— Папа, я… я — бормочет Квинн. Больше он ничего не произнес. Очевидно, он больше боится отца, нежели президента.

Толстая вена на шее мистера Каффри пульсирует, и прежде, чем Квинн успел выставить для защиты ладони перед лицом, отец ударил его. Тихо постанывая, Квинн хватается за свое лицо.

Я знаю, что мое присутствие в этой комнате и мои слова не ценнее пыли. Но все же я спрашиваю голосом, который звучит не громче шепота:

— Можно мне кое-что сказать?

Провокационно ухмыляясь, президент поворачивается ко мне.

— Да, почему нет? Ха! Говори, Вторая. Скажи нам, что тебе известно.

— Когда мы вышли из купола, Алина и мы отправились в непонятном направлении. В район, куда мы вообще не хотели идти. Она сказала, что видела там всего лишь пару старых мышей.

Но мы поняли, что это очень опасно. Мы просмотрели все путеводители и знали что здания могут обвалиться. Но мы все равно пошли следом. Как только мы переступили порог первого дома, на нас напали сзади. Пять или шесть из них возникли как-будто бы из неоткуда. Они использовали нас в качестве заложников. Они знали, что отец Квинна высокопоставленный член "Бриз". Понятия не имею, откуда они это знали. Во всяком случае, они думали, что он часть армии?

Президент бросает взгляд на мистера Каффри.

— И не спрашивайте меня. Даже моя жени ничего не знает об этом, — заверяет тот.

— Нам завязали глаза и велели бежать, — продолжаю я.

Квинн поднимает руку, чтобы показать им натертые следы, которые оставили наручники Петры. Оба мужчины уставились на его запястья, а потом на царапины на моем лице.

— Куда они отнесли вас? — хочет узнать мистер Каффри.

— Мы пошли в южном направлении. они не назвали место. Но оно находилось где-то в устье реки, так как они постоянно говорили о лодке.

— И ели водоросли, — соврал Квинн. Удивительная деталь, но президент согласно кивнул.

— Их укрытие в лодке? — спрашивает Каффри старший.

— Я уверена, — отвечаю я.

— Но как они тогда ее сделали? Дерев… — начинает Каффри, но президент обрывает его на слове:

— Тайные технологии! — рявкает он.

Мистер Каффри делает небольшой глоток своего виски. От него едва не ускользнуло то, что Министерство любой ценой хочет держать в тайне, что за пределами купола растут деревья.

— Что меня больше интересует, так это то, как два наших героя сумели сбежать от террористов, — продолжил допрашивать президент. На слове "герои" он делает небольшую паузу и улыбается, — Ведь все выглядит абсолютно опасным.

Квинн усвоил эту часть истории, и я снова откинулась на спинку стула и позволила ему продолжить рассказ.

— На вторую ночь, когда большинство похитителей спали, на нас напали Извергнутые, целая толпа. В темноте я не мог понять, сколько их было, но, во всяком случае, это был ад, и бандит, который должен был за нами следить, побежал к своим приятелям, чтобы помочь им. В общей суматохе мы смогли удрать и притаиться в старой станции метро. Какое-то время мы наблюдали за тем, как они искали нас, мы слышали, как они звали нас, но потом они сдались.

Президент приподнял бровь.

— Вау! Это что-то! — вскрикивает он, — Вот так история! Совершенно невероятно!

— Мой сын не обманщик, Кейн, — подключается мистер Каффри.

— Конечно же нет, Джад! Я этого не утверждаю, так ведь? Я только просто должен быть осторожен.

В этот момент в комнату входит еще один смотритель, становится рядом с президентом и шепчет ему что-то на ухо.

— Окей, впустите ее, — говорит президент.

Дверь снова открывается. В коридоре слышится стук каблуков, затем в комнату входит мать Квинна.

— О, Квинн, с тобой все в порядке! Ты невредим! — причитает она, останавливается перед своим сыном и бросается к нему, прижимая его лицо к своей груди.

Мистер Каффри отводит взгляд. Миссис Каффри опекает только своего сына, на сколько я знаю, и мне нужно владеть собой, чтобы не принять ни малейшего участия в этом театрализированном спектакле.

— Привет, мама, — это все, что произносит Квинн. С большим удовольствием я держала бы его за руку.

— Итак, Квинн, если ты сейчас поклянешься, что говоришь правду, сможешь ли ты это? — спрашивает президент.

Квинн энергично кивает, стараясь освободиться от объятий своей матери.

— Ну что ж, — с этими словами президент смотрит на миссис Каффри и облизывает губы. — И если ты должен будешь поклясться жизнью своего неродившегося брата, ты будешь и дальше утверждать, что говоришь правду?

Пока миссис Каффри медленно выпрямляется, Квинн бросает кроткий взгляд на живот матери. Я не люблю миссис Каффри. но сейчас она выглядит совсем маленькой и нежной, скорее, как беременная девочка. чем беременная женщина.

При мысли о том, что что-то может спровоцировать выкидыш, по моей спине побежали мурашки.

— Кейн! Что еще за вопросы Вы задаете? — выкрикивает она с робкой улыбкой на лице так, как будто пошутила и неуверенно ждет, как он отреагирует. — Джад, скажи ему, что он уже перешел все границы. Кейн, Вы действительно перешли черту.

Взгляд ее упал на стаканы с виски, которые президент и ее муж держат в руках, и она, очевидно, делает неверный вывод: что президент говорит совершенно не всерьез.

Но между тем его улыбка превращается в оскал.

— Должен уточнить, если ты лжешь, то… — он ворчит и многозначительно смотрит на живот миссис Каффри, которая громко вдыхает воздух

— Мягко говоря: что касается тебя и твоей маленькой подружки… что ж, это само собой разумеющееся. А теперь быстро: где основались террористы?

Я пытаюсь смотреть куда угодно, только не в глаза президента. Проходит полвечности. Все затаили дыхание.

Жизнь Квинна и моя жизнь, а также жизнь его неродившегося брата перевешивают жизни тех, кто нашел убежище в Пустоши.

— Можешь ли ты мне гарантировать, что если мы, будем прочесывать южные пути, то выйдем на след террористов? — спрашивает президент.

Сейчас он говорит только с Квинном, на котором сейчас лежит весь груз ответственности.

Если бы Квинн захотел, то мог бы одним словом предать Алину, Сайласа и всех жителей Рощи мятежников..

И ему не нужно ставить это в вину, потому что они ничего, совершенно ничего не делали, чтобы заслужить его поддержку. А Мод? С ней его тоже ничего не связывало, ее судьба его не касается.

В помещении все замирают, когда Квинн раскрывает рот:

— По крайней мере это то, что я слышал, Господин президент: террористы направились на юг.

Теперь обратного пути нет — все равно, что они сделают с нами, если они поймут, что мы соврали.

Президент хлопает в ладоши, когда Квинн совершает безумный героический поступок, и поворачивается к мистеру и миссис Каффри:

— Ха! — кричит он и ударяет рукой по столу так, что я вздрагиваю от испуга. — Ха! ха! — Одним глотком он опустошает свой стакан, встает и идет за своим нелепым меховым манто.

— Джад, смотри, ты можешь снова выйти, — командует он по пути. — И если ты найдешь их, тут же сообщи. Я хочу быть информированным об этом как можно раньше, когда мы сравняем с землей их убежище. Ха! Хорошая работа, Каффри-младший! Проклятье, хорошая работа! Ха!

С этими словами президент исчезает в коридоре, сопровождаемый двумя своими лакеями.

Мистер и миссис Каффри возвращаются в комнату и в отчаянии обнимаются.

Я еще никогда не видела, чтобы родители Квинна обнимались, и ни разу — чтобы они были взволнованы. Квинн равнодушно смотрит на них. Тем временем, он дрожит всем телом.

Я вытаскиваю руку и, вздохнув, кладу ее на его ногу, чтобы успокоить и его, и себя. Он берет мою ладонь, но мгновенно отпускает ее, как только его отец поворачивается к нам.

— Будет очень плохо, если ты сказал неправду, сын, — ворчит он. — Потому что, если нет…

Но он не говорит дальше. Почему? Что случится, если мы соврали? Очевидно, мистер Каффри — подполковник армии — не имеет представления.

— … если ты наврал, то я лично позабочусь о том, чтобы ты расплатился за это своей жизнью.

Не он, — Мистер Каффри указывает на живот своей жены.

Миссис Каффри смотрит на мужа как парализованная от страха.

— Джад, — шепчет она.

Дата добавления: 2015-10-13