Часть третья 2 страница. Алина и Мод молчат

Алина и Мод молчат. Если они не спорят, значит им не о чем говорить. Я снова прикручиваю сидение. Алина садится, не поблагодарив меня. Да, она даже не смотрит на меня.

И вовсе не собирается благодарить Мод за то, что та подсказала место, где спрятан маячок.

Мы едем еще полчаса, прежде чем Алина, внезапно, объявляет, что мы на месте. Она убирает ногу с газа, тормозит и останавливает танк. Затем спрыгивает с места и поднимается по лестнице вверх.

Мы следуем за ней, карабкаемся наружу и находимся в широком помещении с высокой крышей. Танк как раз сумел поместиться без проблем. Но здание выглядит шатающимся и ветхим.

— Бывший автовокзал, — объясняет Алина и, неожиданно, хватает меня за руку. — Это твой живот только что урчал?

Я прикладываю руку к животу и спрашиваю себя, действительно ли это было урчанием в желудке?

— Вероятно, это была я. Я так голодна, что проглотила бы сейчас пару жирненьких подростков, — объявляет Мод.

— Тшшш, — Алина прикладывает палец к губам.

— Эй, ты не можешь запретить мне разговаривать, — Мод угрожающе поднимает кулаки.

— Я думаю, что это Ципы, — шипит Алина.

Мод прислушивается. Мы все прислушиваемся.

— Ты права. О Боже, пощади меня, — стонет Мод.

— Вот дерьмо, я привела их прямо к Петре, — голос Алины превратился в шепот. — Они увидят все оттуда сверху. Из-за меня они убьют всех, — она парализована от ужаса и пристально смотрит вверх на крышу, как будто оттуда на нас посыпется смола и сера.

Я поворачиваюсь к Мод. — Что нам теперь делать?

— Нам нужно остыть. Снизить температуру тела, — Мод хватает что-то похожее на дорожный конус. спешит на улицу и наполняет ее снегом. Когда она возвращается, кричит. — А теперь, прячьтесь! Через минуту они будут над нами. Но в танке мы будем в безопасности. Давай, открывай люк.

Наконец, Алина вышла из оцепенения, и мы трое залезаем в танк. Я не имела ни малейшего понятия, почему мы делаем это, до тех пор пока Мод не объясняет, что Ципы оснащены тепловизорами.

Через несколько секунд мы уже в нижнем белье и натираемся снегом. Дрожим, зубы стучат, сидим в танке и внимательно слушаем грохот Ципов над нашими головами.

— Танк скроет температуру тела? — спрашивает Алина.

— Вздор, конечно нет, — тявкает Мод. — Но что лучше, они не так быстро получат информацию.

Она хватает транспортный конус, берет очередную горсть снега и бросается ею в Алину. Не реагируя на грубый звук, когда она обтирать себя снегом.

— Как же нам повезло с погодой! — вздыхает она.

Как только грохот ослабевает, Мод снимает свой порванный свитер и ухмыляется. — Все в порядке, леди. И как говорят в этих случаях в фильмах, Алина? "Отведи меня к своим предводителям."

Но Алина не смеются. Она натягивает тряпки и влезает наверх по лестнице, при этом бормочет что-то себе под нос.

Мы следуем за ней в люк, отряхиваем вещи и осматриваем друг друга. Это длится вечность.

Алина нервно переступает с одной ноги на другую. Мод что-то напевает.

— Вы думаете, что Квинн мертв? — спрашиваю я.

Молчание. Что они должны сказать?

— Вы верите в это? — настаиваю я совершенно спокойным тоном, чтобы они знали, что у меня нет истерики. Мод прекращает петь и прикасается к моему лицу. Довольно долго она задерживает пальцы на моей щеке, а затем снова опускает руку.

— Я отведу вас в центр сопротивления, — говорит Алина, не ответив на мой вопрос. Несмотря на то что она такая отважная, у нее не хватает мужества признать, что Квинн мертв. — Вы никогда не должны упоминать это место, никогда в жизни и никому. В ваших же интересах!

Иначе Петра, наш руководитель, прикажет тот час вас убить. Наверное, мне самое придется это сделать. Так, а теперь идем, — она застегивает куртку и выходит с автовокзала.

— Пф, она, наверное, смеется, — усмехается Мод в направлении Алины.

— Тебе лучше попридержать язык, — предостерегает ее Алина. — С Петрой лучше не шутить.

— Ха! — сопит Мод.

— Я серьезно.

Мы сворачиваем направо на первой улице, затем налево и вскоре останавливаемся перед огромным стеклянным зданием. Штаб-квартира КРЫС.

Мои ноги становятся ватными, когда мы приближаемся к лестнице. Я все время ломаю голову, почему не повернула назад или не сбежала после кражи танка. Мне приходится ухватиться за Мод, чтобы не упасть.

Алина бросает на меня взгляд через плечо и останавливается:

— С тобой все в порядке?

— Просто чертовски холодно, — говорю я. Алина кивает и идет дальше.

— Не дай им понять, что ты напугана до чертиков, — шепчет Мод.

Я отпускаю ее и на ощупь ищу перила. Затем тяжело глотаю и наступаю на первую ступеньку.

Квинн

Я не хочу показаться параноиком, но Инджер и Сайлас уже как минимум одну милю погружены в разговор. Речь идет о чем-то серьезном, я чувствую это.

Может быть так, что они планируют меня убить? Несмотря на то что только вчера спасли мне жизнь?

— У нас правда нет другого выбора, — говорит Инджер прямо и кивает в моем направлении.

Затем останавливается и вытаскивает сложенную карту, на которой отмечены маленькие зеленые крестики. — Здесь, — говорит он и указывает на один из них.

Сайлас тоже останавливается. — Что у тебя там?

Он забирает карту у Инджера и внимательно изучает ее. Я заглядываю через плечо Сайласа, чтобы посмотреть, где именно мы находимся, но совершенно ничего не могу узнать.

— Сам ее рисовал. Приказ Петры. Почти готово.

— Ты сам отмечал? И каждый крестик означает дыхательный аппарат на солнечных батарейках? — спрашивает Сайлас.

— Да, — Инджер вскользь смотрит на меня и быстро отводит взгляд.

— Но что насчет…? — начинает Сайлас.

— Большинство из них уже мертвы, — говорит Инджер.

— А что с теми, которые не…? — спрашивает Сайлас. — Ты же не собираешься…? — внезапно он отступает на несколько шагов.

— Конечно нет! Это просто обзорная карта. Она нужна Петре для экстренных случаев. Если бы я знал, что они еще живы, я бы не отмечал это место. К тому же, в таком случае нельзя быть уверенным, что аппарат не перетащили, — затем Инджер делает кивок головы в мою сторону. — Его баллон практически пустой. Закрути еще немного вентиль.

Сайлас подходит ко мне и крутит вентиль на моей бутылке. Всего секунду мне кажется, что он собирается повернуть его на все триста шестьдесят градусов.

Что он просто закроет его и оставит меня здесь задыхаться. Но он не делает этого.

— Не волнуйся, я только снижаю количество кислорода. Продолжай спокойно дышать, — говорит он.

Я чувствую, как воздуха становится меньше, пытаюсь последовать его совету, но недостаток кислорода вызывает панику, очень часто дышу. — Эй, расслабься. — Сайлас трясет меня, от чего у меня начинает кружиться головой. Я падаю на него, и ему приходится меня поймать, чтобы я не грохнулся на землю.

Он снова открывает вентиль, и когда я могу более или менее нормально дышать, киваю.

Сайлас и Инджер обмениваются взглядами, затем Инджер бурчит себе под нос. — У нас нет другого выбора, — повторяет он. — Давай, надо идти.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, по возможности, спокойным тоном. — Как далеко еще?

Сайлас и Инджер перешептываются, а потом меняют направление.

— Парни? — тем временем мой голос все еще похож на карканье вороны.

Неожиданно Сайлас останавливается, осматривает фасад огромного, красного, заколоченного дома и задумчиво потирает лоб.

— Уже несколько лет мы не видел Ципов. То, что они летают вокруг, может означать только одно: Есть проблемы. Они охотятся. Петре нужна наша помощь, — объясняет Инджер. — Если мы поделимся своим воздухом с тобой, то нам придется двигаться медленнее, и, возможно, мы не успеем добраться до Рощи мятежников во время, чтобы предостеречь их. Если у нас вообще хватит кислорода, чтобы добраться до туда, все равно в каком темпе будем передвигаться. Разделяться не имеет смысла, — что-то военное появляется в поведении Инджера. Присутствует даже хорошее самообладание.

— Если ты и дальше последуешь за нами, тогда твой воздух израсходуется, и на этом конец, — объясняет Сайлас.

— Другими словами: мы в безвыходной ситуации, — в этот раз Инджер говорит почти торжественным тоном. Наверное, решил поставить точку в моем жалком состоянии. И, возможно, так будет лучше. Однажды, я слышал где-то, что смерть от удушения, худший из способов закончить жизнь. Я втягиваю плечи. Сайлас снова рассматривает красный дом.

— Ну, безвыходная ситуация — это преувеличение, — меняет мнение Инджер и ведет меня в здание, на которое Сайлас все время глазеет. Через несколько шагов мы стоим на лестничной клетке с очень крутыми лестничными пролетами.

— Давай, забирайся мне на спину, — приказывает Сайлас. — Иначе ты не доберешься до крыши.

Я растаптываю последние остатки гордости и делаю то, что он говорит. И тогда Сайлас несет меня на закорках по лестнице всего двенадцать этажей эта цифра написана на двери.

Когда остается еще одна лестница до выхода с надписью "Крыша", тяжело пыхтя, Сайлас стряхивает меня. Инджер открывает тяжелую дверь и, внезапно, мы стоим, окруженные солнечным светом, на крыше, с которой видны бесконечные ряды жилых кварталов и наполовину засыпанные улицы.

На горизонте выделялись контуры здания с куполами и башенками. Я видел его однажды на фото, но не могу вспомнить название.

Если бы я мог заметить Беа или Алину, на крайний случай, хотя бы Мод! Но в лабиринте руин, покрытых снегом, не видно ни одной живой души.

Инджер ведет нас к противоположному углу крыши, где под толстым, тяжелым, прозрачным пластиковым навесом стоит дыхательный аппарат на солнечных батареях.

Рывком Инджер стаскивает брезент, снимает колпак с респиратора и трясет его до тех пор, пока он не начинает работать. Затем поднимает свою дыхательную маску и прижимает грязную к лицу, которая висит на респираторе.

Пару секунд он глубоко дышит, затем протягивает маску мне.

— Вот, твой спасательный канат.

Я снимаю свою маску и натягиваю ту, которую Инджер протягивает мне. Воздух, который вырабатывает респиратор, влажный и отвратительно пахнет.

— Эта штуку заряжена еще на три месяца, — объясняет мне Инджер. — К сожалению, его нельзя переносить. Так как это одна из старых моделей.

— Но как я вернусь назад? — спрашиваю я ошарашено.

Сайлас кажется расслабился, потому что я начинаю понимать, что здесь происходит.

— Я попытаюсь забрать тебя. Или пришлю кого-нибудь, — обещает он.

— Когда?

— Пока мы не знаем, что произошло в Роще мятежников, не могу ничего сказать.

— Но если я умру с голоду?

— Не говори глупостей, если есть вода, можно продержаться несколько недель, — успокаивает меня Инджер.

— Но у меня нет воды, — я понимаю, как испуганно выгляжу, но даже не пытаюсь скрыть свой страх.

— Снег будет идти снова и снова в течение нескольких следующих дней. А здесь наверху ты найдешь достаточно контейнеров, — Сайлас показывает на несколько мисок и ведер, которые разбросаны по всей крыше. — Просто заполнишь их снегом.

— А если транспортное средство Министерства проедет мимо, то брось что-нибудь вниз и привлеки их внимание. Или махай Ципам. Ты премиум. Они не сделают тебе ничего.

Расскажи им, что мы тебя похитили или что-то в этом роде.

Я хотел бы ему свято пообещать, что никогда не предам мятежников, но не могу.

Охотно поклялся бы, что готов умереть за их дело. Но кто знает, на что я способен, если я буду умирать с голоду и охвачен смертельным страхом?

— Я надеюсь, вы найдете их, — только и говорю я. — И если вы найдете их, то скажите Беа… — я останавливаюсь.

— Мы придем и заберем тебя, — обещает Инджер.

— Если все то, что ты рассказал о том, что ты спас Алину или то… тогда… ну, да, спасибо, — добавляет Сайлас удивительно мягким голосом.

Прежде чем я могу сообразить, как попрощаться с ними, они отворачиваются и исчезают в двери, ведущей к лестнице.

Я один.

Беа

Когда мы поднимаемся наверх по бесконечно длинной лестнице, мне приходится прикрыть глаза, потому что солнце слепит, отражаясь в стеклянном фасаде.

Если бы инопланетяне приземлились на земле, то их летательный аппарат выглядел бы именно так как это здание. Оно выглядело как будто его когда-то вывернули на изнанку и закрепили.

С одной стороны здания можно было еще разглядеть остатки красного герба, который должно быть представлял собой старую пушку или что-то в этом роде.

— Что там было раньше? — спрашиваю я.

— Я же рассказывала тебе, что там был стадион, на котором играли в футбол. Еще несколько подобных зданий разбросаны по стране.

— Я не думала, что он такой огромный.

— До наступления ухудшения футбол был самой любимой игрой. Тысячи людей приходили на игру, и команды были гораздо больше сегодняшних.

— Мне сложно представить, что существовало время, когда Вторые имели такие же права как Премиум. Что они были также свободны. Мы можем только мечтать об этом, — я вытягиваю руки в сторону стадиона.

— Свободны? Ха! — кричит Мод. — Что значит свободны? Да, мы могли свободно дышать, окей, но никогда не было времени, когда мы правда были свободны. Свобода не обозначает ничего.

Посмотрите на историю: свобода всегда была фантомом, красивой сплетней. Ее никогда не было и никому не давали. Люди такие, как они есть. Очень корыстны. Поэтому равноправие не может существовать. Например, женщины никогда не играли на этом стадионе. Женщин футболистов никогда не приветствовала огромная толпа. Всегда только мужчин. Ни одну сволочь не интересовало, сколько голов забили в женской футбольной лиге. Свобода и равноправие — выдумки. Девочки. Вы должны запомнить. Раз и навсегда. Свобода? Ха! Я могу только посмеяться.

— Ты готова? — спрашивает Алина, как только Мод закрывает рот.

Это странно, кажется, что Алину не интересует никоим образом, были ли мир несправедливым и ужасным до ухудшения или нет. Мир, позволяющий дышать воздухом, — идеален для нее, и она борется за его восстановление. Неуклонно.

Если этот старый мир не такой прекрасный, как Алина представляет, это поставит под сомнение всю ее борьбу.

— Хм, нет общества без ошибок, — допускаю я.

Мы тяжело поднимаемся по последним ступеням, но вместо того, чтобы выйти к выходу, мы упираемся в бетонную стену, Алина оборачивается через плечо, проверяет, что мы не потерялись, и подает знак следовать за ней.

Мы идем вдоль бетонной стены, в которой всего в нескольких метрах находится стальная дверь. Перед нами оказывается старая железнодорожная линия, на которой находится поезд.

Разумеется большинство вагонов с разбитыми стеклами повалены на бок.

Внезапно Алина останавливается, приближается к стальным дверям, стучит три раза, делает паузу, ударяет два раза, ждет и наконец стучит еще один раз. Ничего не происходит. Алина смотрит на меня, затем повторяет условный знак: три раза, пауза, два раза, пауза, еще один раз. Снова ничего.

Я бросаю взгляд на показание моего кислородного баллона и делаю глубокий вздох.

Кислорода хватит еще на минуту, максимум две.

Словно, прочитав мои мысли, Алина вытягивает руку, поворачивает мой вентиль и уменьшает подачу кислорода. Как от удара по голове я чувствую головокружение, мне приходится прикоснуться к стене, чтобы не упасть. Алина снова стучит.

— Есть другой вход? Возможно, мы подошли не к той двери, — вырывается у меня, когда я наконец снова обретаю равновесие.

— Это правильная дверь.

— Тогда попытайся покричать. Может ты забыла условный знак.

— Я никогда его не забываю. Он так прост, что его нельзя забыть, — Алина стоит там, нахмурив лоб и уперев руки в бока.

— Может они сменили его? — спрашиваю я.

— Они никогда не меняют его! — Алина смотрит на дверь, как будто она может открыть ее одним лишь желанием.

Наконец, Мод начинает говорить:

— Они определенно спрятались. Вероятно даже на несколько часов. У вас есть бункер внутри?

Алина смотрит на Мод и кивает. Теперь и я понимаю значение слов Мод: мятежники спасаются от тепловых датчиков Ципов. А это значит, что никого нет за этой дверью. Никто не слышит нашего стука.

Алина прислоняет голову к закрытой стальной двери и кричит. Затем начинает, как сумасшедшая колотить кулаками по двери. И в конце концов бьется об нее головой.

Она не останавливается. Когда на ее лбу выступает кровь, я хватаю ее и оттаскиваю от двери, но она продолжает кричать:

— Это я! Алина! Если вы не хотите, чтобы мы погибли здесь перед дверью, тогда откройте наконец!

— Они… не… могут… тебя… слышать! — рычит Мод, отходит назад на круговую дорожку и начинает смеяться, ее гнойная рана на губах открывается.

— Откройте дверь! — кричит Алина и я обнимаю ее сильнее. — ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ!

Наконец, она просто оседает в моих объятьях. — Мне так жаль, что я втянула тебя во все это, Беа, — шепчет она. — Если я не выживу, тогда, по крайней мере, я умру заслужено. Ты же напротив, ты не просила об этом. Ты была просто туристкой.

— Ты сделала все что могла, чтобы спасти нас, — возражаю я и прижимаю ее к себе.

— Но для чего нужна твоя смерть? Она должна принести что-то хорошее.

У меня должен быть ответ. Собственно, я пришла по своей воле. Это было мое решение.

Почему я сделала это? Из-за любви?

Да, отчасти из-за любви, но не только. В принципе я последовала не за Квинном, а за знанием. И Мод. Я в любой момент могла повернуть назад, могла бы пройти пограничный контроль и поехать на трамвае домой.

Тогда я бы уже давно была бы со своими родителями, с родителями, которые никогда не узнают, что на самом деле произошло. Я могла бы зареветь сейчас, не из-за жалости к себе, а из-за моих отца и матери, и горя, которое причиняю им.

— Я умру, потому что считала, что должна быть лучшая жизнь, — отвечаю я наконец, и смотрю в зеленые глаза Алины.

— Но ты не нашла ее, — говорит Алина. — Но я так хотела бы, чтобы ты нашла ее. Мне очень жаль.

— Я нашла ее, Алина. Я два дня дышала свободным воздухом.

После этого замечания Алина обнимает меня еще сильнее, пока Мод, которая смотрит на нас все время, что-то бормочет, но я не могу расслышать что.

— Что ты сказала? — я хотела бы, чтобы Мод знала, что ее последние слова важны, что она важная личность для меня. Но она отмахивается от меня и снова ковыряет свою рану.

Несмотря на то что кулаки Алины разодраны от ударов по двери, она пытается снова: три удара, пауза, два удара, пауза, один удар. Я пытаюсь остановить ее, но она отталкивает меня.

— Экономь энергию, — говорит Алина.

Я как раз хочу еще немного закрутить вентиль, когда вижу, что слишком поздно. Воздух на исходе.

Я стучу по бутылке, как будто воздух мог приклеиться к стенками баллона. Мое постукивание смешивается с шумом в ушах и ударами Алины.

Мою грудь сдавливает, мои легкие обжигает. Я пытаюсь не дышать, пытаюсь обойтись воздухом, который есть внутри. Но моя голова кружится. Вокруг все кружится, как будто я только что спустилась с карусели.

Вероятно, я сейчас потеряю сознание. Но вместо этого чувствую густую сладкую жидкость в горле и стараюсь выплюнуть ее на землю.

Затем снимаю маску, чтобы дышать, хотя бы тем немногим, что есть в атмосфере. Огонь лижет мне горло и разрывает мои легкие.

Я едва могу видеть. Мод и Алина кажутся мне призраками. Все тихо.

Я шиплю и кашляю.

А затем меня нет.

Квинн

Когда я перегибаюсь через край крыши, то могу увидеть Сайласа и Инджера на улице.

С такого расстояния и из-за снега их едва можно различить. Кажется, что они держатся за руки.

Один из них яростно жестикулирует руками в направлении, откуда мы пришли. И в следующий момент они уже маршируют уверенным шагом, не оборачиваясь. Я с удовольствием крикнул бы им что-нибудь в след, но что? Не забудьте обо мне?

А если поблизости солдаты? Тогда мой крик непременно привлечет внимание. Нет, слишком опасно.

Лишенный мужества я падаю назад на мокрую крышу и приземляюсь прямо в снежную лужу.

Все равно, абсолютно все равно. По всей крыши стулья, столы и огромное количество ведер покрыты снегом, большинство из них слишком далеко.

Шланг, который связывает мою маску с дыхательным прибором, не длиннее полутора метров.

Довольно короткий. Определенно короткий, чтобы исследовать крышу.

Как только все это могло произойти? Я никогда не думал так о воздухе, который мне нужен для дыхания, и сейчас не проходит и секунды, чтобы я не задался вопросом, достаточно ли я его получу.

Для Вторых должно быть это обычное состояние. Беа, наверное, не знает другого. Это действительно невероятно: до сегодняшнего дня я не мог представить, что значит, желать кислорода.

Я испытал это на собственной шкуре. Теперь я знаю, что они чувствуют.

— Спокойно, Квинн, — говорю я громко. — Расслабься.

Но разговор сам с собой не помогает. Он превращает меня в сумасшедшего. Или это не первые признаки сумасшествия?

Самый ужасный сценарий будет, если Сайласа и Инджера убьют, прежде чем они объяснили кому-нибудь, где я. Тогда мне придется медленно и мучительно умирать от голода, жажды и холода.

Нет, не так: абсолютно ужасный сценарий: если бы Беа погибла так, одна и в панике. Беа же так слаба, для чего-то в этом роде.

Собственно, если бы она оказалась в моей ситуации, она бы успокоилась и нашла решение.

Я достаю протеиновый батончик из рюкзака, разрываю упаковку и откусываю огромный кусок.

Это последний, и было бы гораздо умнее, вероятно, откусить маленький кусочек. Но если я хочу разработать план действий, моему мозгу нужна энергия.

Я снова встаю и бросаю взгляд на город. И тогда я вижу это: конвой из двадцати бронированных транспортных средств гремит, направляясь парами с востока от купола вдоль разрушенных улиц.

Несмотря на снег и горы мусора танки держат быстрый темп, так как просто сминают любую преграду перед собой. И теперь еще приближаются сотни пехотинцев.

Они не маршируют в колонне, а передвигаются небольшими группами. Очевидно, что они что-то ищут. Или кого-то.

И я все еще вижу маленькие фигурки Сайласа и Инджера, которые идут прямо на солдатов.

— Сайлас! Инджер! Сайлас! — реву я.

На какое-то мгновение один из них останавливается и оттягивает другого, но затем снова идут дальше.

— Министерство надвигается! — ору я. — САЙЛАС! ИНДЖЕР!

На этот раз, кажется, они услышали, так как они оборачиваются и смотрят в моем направлении.

— Осторожно! Они идут! САЙЛАС!

Солдаты еще ближе к Сайласу и Инджеру. Оба стоят там как прикованные и смотрят друг на друга.

— Убегайте! — кричу я, мне все равно, кто еще услышит меня. — БЕГИТЕ!

И они бегут. Без промедления они разбегаются в разные стороны. Инджер в моем направлении, назад к высотному зданию.

Видимо солдаты что-то замечают, так как они тоже бегут и, перепрыгивая груды мусора, распределяются по сторонам от дороги.

Инджер поскальзывается на снегу и падает, затем встает и прихрамывая движется дальше, но несколько солдат практически догоняют его. В опасно быстром темпе.

Я затаил дыхание, больше не кричу. Инджер прямо внизу. Он подошел так близко, что я могу разглядеть, как он волочит ногу.

Он хромает, еле передвигаясь, и в тот момент, когда Инджер ищет убежище в противоположном здании, солдаты появляются из-за угла. Слишком поздно.

Солдаты ставят постовых перед зданием. Один из них достает радиостанцию и в считанные минуты все танки окружают здание.

Разделившиеся пехотинцы тоже собираются вместе в группу, которая образуется у подножия моего высотного здания. Танки останавливаются и сразу наступает гнетущая тишина.

Когда Сайлас выбросил мой переносной баллон, в нем еще оставалось немного кислорода.

Поэтому я поднимаю его с земли, отряхиваю снег и снова пристегиваю его на поясе. А затем бегу вниз по лестнице.

На первом этаже я прячусь за старым шкафом недалеко от разбитого окна, через которое можно все видеть и слышать. Если они решат сделать что-то с Сайласом, я выйду на улицу.

Они не сделают мне ничего, так как я Премиум. Иногда это может быть полезным.

Генерал или комендант, или кто-то там выглядывает из одного из танков, а чуть позже полностью выбирается из танка. Как и на солдатах на нем массивный черный шлем.

— Штурмуйте дом и приведите его ко мне! — приказывает он и мимоходом машет рукой, как будто это какая-то мелочь, достать Инджера. — Но он нужен мне живым! — добавляет он.

Сразу группа из двадцати солдат бежит друг за другом в здание. Я могу слышать, как стучат их сапоги.

Генерал приближается к солдату, который стоит в опасной близости к окну. — Скольких вы видели, капитан? — спрашивает он. Его голос холоден и равнодушен.

— Двоих, господин Генерал. Двух мужчин, так мы считаем, сэр, — отвечает капитан.

— Те самые двое мужчин, которые украли наш танк?

— Я сомневаюсь, сэр. Место, где исчез танк, в пяти милях отсюда. Мы направили на поиски Ципов, сэр.

— Я хочу, чтобы танк нашли, капитан. А виновных в любом случае.

— Понятно, сэр. Мы найдем их.

— Вам лучше постараться.

Генерал оставляет капитана в покое и говорит в рацию. Его голос, несмотря не то, что он исковеркан маской, звучит очень знакомо.

Мой отец тащит всех членов правительства и высокопоставленных функционеров домой.

Может быть так, что я уже встречал этого человека?

Инджера выводят из здания и ставят на колени перед генералом, который сразу ударяет его в грудь. Инджер кричит и падает на спину.

Солдат снова поднимает его, и на этот раз генерал ударяет его по затылку. Я не могу на это смотреть и отворачиваюсь.

— Это было мое дружелюбное приветствие, — объясняет генерал. — Если ты хочешь испытать мой гнев, ты можешь попытаться соврать мне. Но если ты хочешь жить, то расскажи мне, где прячется твой напарник.

— Какой напарник? — кровь бежит по шее и лицу Инджера.

— Я хочу знать, с кем ты был вместе, и где прячется твой напарник? Твоя семья живет в куполе? Как дела у твоих друзей? Что ты делаешь здесь снаружи? Ты сажал растения?

Удобрял землю? — генерал громко смеется. — Вы, кажется не понимаете, что ваши усилия бесполезны. Вы хоть представляете, сколько понадобится времени и растений, чтобы на земле было достаточное количество кислорода? Я скажу тебе: тысячелетие. Вы уже умрете к тому времени.

— Почему тогда вы охотитесь за нами? — рычит Инджер.

Генерал хватает Инджера за волосы и приближает его лицо к своему. В этот момент я узнаю торговый знак "Бриз" на его униформе.

— Если ты сейчас же не расскажешь нам, где находится штаб мятежников, мы снесем тебе башку, ты маленький, жалкий гибрид, — голос генерала ледяной и резкий, и я не сомневаюсь, что он серьезен.

— Война началась. Премум на нашей стороне. Вам конец, — говорит Инджер. А затем плюет генералу в лицо.

Тот отпускает его и впечатывает коленом ему в шею. Инджер падает и стонет. Генерал забирается на небольшую кучу с мусором и подносит мегафон ко рту.

— Твой друг у нас. Если ты выйдешь, мы ничего не сделаем ему, — говорит он, хотя Инджер уже лежит обмякнув на земле. — Я повторяю. Твой друг у нас.

Теперь, когда я слышу голос из мегафона, я могу окончательно сказать, что я знаю его.

— Забудь об этом, — отвечает Инджер. — Он уже далеко за горами.

— Капитан, принесите наше волшебное средство, — приказывает генерал.

Капитан стремительно несется к следующему танку и возвращается с оружием монстров, которое он направляет на растительность, прикрытую снегом. черная пена льется из насадки и вскоре после этого вместо лужайки образуется засохшая циновка.

— Даже, если вам удастся посадить что-то… — смеется генерал, — … ну, я думаю, капитан продемонстрировал достаточно, чтобы понять, что произойдет с этим.

— Правильно. Средство для уничтожения растений. И какова следующая формула, над которой вы работаете? Отравление воды?

— Ну, не драматизируй так, сынок, — ухмыляется генерал.

Тогда пелена падает с глаз. Любое сомнение исчезает. Я начинаю дрожать всем телом. Такого не может быть! Но это так. Я жду, что он скажет еще что-нибудь, что подскажет мне, что я ошибаюсь.

Вместо этого он снимает шлем, поправляет дыхательную маску и шланг на форменной одежде и когда он поворачивается, мне становится плохо, я вижу, что не ошибся: генерал — мой отец.

Дыхание перехватывает. Я смотрю на показания баллона: уровень смертельно низок, но еще немного воздуха осталось.

Я смотрю на своего отца, прижимаю кулаки к глазам и стараюсь дышать максимально спокойно. Затем вскочив, хочу бежать наружу, чтобы спасти Инджера, но чья-то рука тащит меня вниз.

Это Сайлас. — Черт, что ты задумал? Они застрелят тебя.

— Этот тип — мой отец, — мямлю я.

Сайлас не понимает ни слова. — Сиди тихо.

— Это мой отец, — шепчу я еще раз.

Теперь Сайлас смотрит на меня, ничего не понимая.

"Это мой отец," — думаю я. "Мужчина, который командует там на улице. Мой собственный отец. А я думал, что он перебирает бумажки на столе. Я думал, что он делает что-то безумно скучное, но полное смысла. "

Дата добавления: 2015-10-13