Из заметок

пострадавшего от них юнната.

Cамыми близкими по духу (извините за почти невольный каламбур) родственниками Химеры Воспитания являются Скунс Пропаганды и Хорек Агитации.

Все они создают вокруг себя такую атмосферу социального удушья, в которой нормальному человеку без соответствующего противогаза ни вздохнуть, ни, как говорится, продохнуть.

Связаны они между собой настолько близко и тесно, что все генетически присущие Химере Воспитания «хвори» и «болячки», «язвы» и «струпья» точно так же присутствуют в организмах и вышеназванного Скунса, и вышеозначенного Хорька.

Речь идет о таких атрибутах (неотъемлемых свойствах), как, напомним: «обетования и угрозы» (И. Кант, “Opus postumum”); поучения и нравоучения; демагогия и показуха; лицемерие и угодничество; высокомерие и фальшь; ханжество и цинизм.

Различие между Химерой Воспитания, Скунсом Пропаганды и Хорьком Агитации состоит лишь в том, что первая из них наставляет (или – поучает), второй – направляет (или – натравливает), а третий – уже конкретно посылает объект их воздействия.

В нужное Горгоне Идеологии русло действования.

И вся эта троица из кожи вон лезет, чтобы вдолбить людям в головы угодный Горгоне Идеологии совсем не джентльменский набор примитивных и агрессивных клише, и тем самым вынудить людей смотреть на Мир либо сквозь замочную скважину, либо через перекрестье оптического прицела.

Не существует и в принципе не может существовать ни одной Идеологии без некоей Сверхидеи.

На осуществление которой – по замыслу идеологов – должны быть мобилизованы все сверхусилия всех объектов Воспитания, Пропаганды и Агитации.

Точно так же не существует и не может существовать ни одной Идеологии без образа врага.

А врагом объявляется кто, как Вы думаете?

Совершенно верно: тот, кто категорически и упорно не желает.

Ни внимать пропагандируемой Идеологией Сверхидее.

Ни воспитываться в Ее духе.

Ни агитироваться за Нее.

В качестве такой Сверхидеи может выступать, например, Призрак, Который Бродит по Европе (см.: «Манифест Коммунистической партии»), или же – лозунг «Икс-ляндия для иксляндцев!», или близкий ему по духу – «Если в кране нет воды, значит выпили… враги!», или ура-патриотичный – «Икс-ляндия превыше всего!», например, “Deutschland, Deutschland über alles!“ («Германия, Германия превыше всего» – начало гимна Третьего рейха), или, … да мало ли какое еще «или» может стать у «кормила» и «поила» того или иного вида мракобесия.

Почему же так получается?

Может быть, в основу Идеологии до сих пор брались исключительно плохие идеи?

Быть может, просто надо взять за основу хорошую идею, и тогда у нас получится хорошая Идеология?

Что же, попробуем.

Только сначала вспомним, на каких идеях строились ранешние Идеологии.

И что из этого получалось.

Платон, например, решил не ограничиваться одной какой-то благородной и основополагающей идеей, и предложил целый комплекс их.

Назвав их добродетелями.

И отнеся к их числу Мудрость, Мужество, Умеренность и Справедливость (σοφία, το θάρρος, την εγκράτεια, τη δικαιοσύνη: см. Платон «Диалоги. Протагор»).

По сути дела джентльменский набор перечисленного стал исторически первой системой европейских, или же – что сегодня отождествляется, по крайней мере, ортодоксальными европофилами, – общечеловеческих ценностей.

Справедливости ради следует заметить, что за порядочное время до платоновского компендиума почти в точности такой же набор добродетелей был изложен в Ветхом Завете.

А именно – в Книге Премудростей Соломоновых, где, так же, как и в платоновском диалоге, были названы четыре добродетели: рассудительность; справедливость; мужество и – целомудрие (см.: Прем. [8:7]).

Причем последнее в этом ряду в числе ветхозаветных приоритетов названо первым.

Поскольку же менталитетом древних греков целомудрие на дух не воспринималось в качестве добродетели, а образом их жизни она же категорически отвергалась, то Платону – «хочешь – не хочешь» – пришлось заменить ее

На нечто, более воспринимаемое его согражданами.

В качестве замены ветхозаветному Целомудрию в предлагаемом Платоном пантеоне добродетелей была определена Умеренность.

Хорошие идеи-добродетели?

Конечно!

Просто – замечательные!

Все.

Как одна.

Какую ни возьми.

Например, Справедливость.

Не добродетель, а – сплошное загляденье!

Однако, будучи возвеличенной до ранга Воздаяния, Адекватного Содеянному, и вынесенной за границы действительной своей применимости, идея Справедливости тотчас же вырождается в принцип талиона (от лат. lex talionis – закон возмездия), заложенный в книгах Ветхого Завета Исход и Второзаконие.

Дословно: «отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Исх. [21: 23 – 25] и «да не пощадит [его] глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Втор. [19: 21]), что, будучи возведенным в ранг абсолюта перерождается в идею кровной мести.

Согласно которой дети вынуждены своей кровью платить за злодеяния их отцов.

Которым их жертвы или же родственники их жертв не успели – в силу естественных или же противоестественных причин – «отплатить», что называется, персонально.

В свою очередь Мудрость, возведенная в абсолют, хотя и удерживает человека от отчаяния, но зачастую лишает его тех радужных надежд, которые он мог бы питать, не будь он мудрым.

Например, человек, не отягощенный Мудростью, мог бы понадеяться на то, что людям вот-вот надоест-таки наступать на грабли, ими же самими повсеместно разбросанные.

Увы, но на сей счет Мудрость ничего обнадеживающего, по крайней мере, на самое ближайшее время нам сообщить не может.

Скорее, даже наоборот.

Как гласится в «Божественной комедии», “ Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate”, что в переводе с итальянского языка оригинала означает: «Оставь надежду, всяк сюда входящий » (по версии Данте Алигьери, именно такими словами украшена арка над вратами Ада).

А потому, как сказано у Екклесиаста, «во многой мудрости много печали» (см.: Екк. [1:18]).

Мужество …

Как много притягательного и привлекательного в этом слове…

Кто из мужчин не мечтал обладать в полной мере таким вот славным качеством, и кто из женщин не грезила быть опекаемой (а – в тайне, – конечно же, и страстно любимой) именно мужественным мужчиной!

Да, безусловно, Мужество – качество роскошное.

Просто – расчудеснейшее!

И все же…

Как только оно становится предметом его абсолютизации, так тотчас же оно вырождается в очередное проявление абсурда, а именно – в безрассудство.

Скакать в «аллюр три креста» с шашкой наголо на вражеские танки – это, безусловно, ну никак не является проявлением трусости.

Но Мужества ли?

Это – едва ли.

Никаким образом не возможно напугать голой саблей вражеский танк.

Объежившийся со всех сторон броней, крупнокалиберными пулеметами, пушкой, да еще и – в придачу – ракетами класса «земля – земля».

Уважаемые гусары, драгуны, уланы и даже кирасиры!

Напрасны, как говорится, ваши совершенства: вашими саблями, пиками и палашами танк вам не одолеть.

Даже самый плохонький.

Известно, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

Однако значительно хуже тот генерал, который в своей стратегии и тактике опирается лишь на голый энтузиазм, мужество и героизм.

Вверенных в его распоряжение военнослужащих.

Призываемых и обязываемых их генералом бросаться грудью на амбразуру вражеского дота (долговременная огневая точка).

Тем более – дзота (долговременная защищенная огневая точка).

В этой связи, казалось бы, самой благоразумной и рассудительной добродетелью предстает Умеренность.

При одном только ее упоминании на нас сразу же нахлынут волны воспоминаний и о «золотой середине», и о том, что «Все – в меру», – сказал Джавахарлал Неру», и о многих других, бытующих в мирý аналогичных благопристойностях.

Однако тут же из глубин недремлющего подсознания самопроизвольно выныривают язвительные строки:

Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным, наконец (эпиграмма А.С. Пушкина на М.С. Воронцова).

В меру любить и в меру ненавидеть – это и есть быть полуподлецом.

Да, конечно, проявление сдержанности в выражении своих вполне человеческих эмоций – признак высочайшего самообладания человека.

И чем сильнее эмоции – бурлящие, кипящие, клокочущие в нем, – тем бóльшая сила воли требуется для того, чтобы держать их, что называется, «в узде».

А если их нет в человеке, этих человеческих эмоций, тогда – что?

А тогда, оказывается, то и сдерживать-то нечего.

Если человеку все, как говорится, «по-барабану» и «до лампочки», если на все ему в лучшем случае наплевать, то его Умеренность – никакая не добродетель, а явный признак безволия, бездушия и безразличия.

Присущего тому, кто сам по сути своей, как говорится, «ни то, ни се».

То есть, есть так, как оно есть.

И даже сама Умеренность имеет вполне реальные границы ее действительной применимости.

Тем не менее, долго ли, коротко ли, но более чем полтысячи лет именно платоновская система добродетелей, или, если угодно, моральных ценностей в цивилизованной Европе продержалась на доминирующих позициях.

До тех пор, пока триумвиратом теперь уже новозаветных христианских добродетелей: «Вера»; «Надежда»; «Любовь», – содержащихся в Первом послании к коринфянам апостола Павла (см.: 1Кор. [13:13]), – не началось поступательное вытеснение «старой» – платоновской – системы добродетелей.

В развернутом виде триумвират, состоящий из Веры, Надежды и Любви получил достаточно детальную разработку в трудах таких классиков христианской философии, как Августин Блаженный и Фома Аквинский.

Тем не менее, возведенная в абсолют, каждая из новозаветных христианских добродетелей – увы! – тоже вырождается в абсурд.

Точно так же как и все рассмотренные ранее платоновские.

Ведь Вера – в абсолютизированном своем выражении – предстает перед нами в виде господствующей в сознании человека «мировоззренческой установки на восприятие желаемого в качестве действительного» (см. соответствующие энциклопедические статьи академика Шинкарука Владимира Илларионовича).

Надежда как «стремление души убедить саму себя в том, что желаемое сбудется» (см. Р.Декарт, «Размышления о методе»), будучи абсолютизированной, побуждает к бездействию, к пассивному ожиданию гипотетически сваливающейся с неба «манны небесной».

Любовь же, абсолютизируя саму себя, становится слепой.

По крайней мере, наполовину.

И – глухой.

Настолько же.

Любящая мать, например, готова видеть и слышать ВСЕ то, что несет угрозу для ее ребенка.

И – НИЧЕГО из того, что таит в себе опасность, исходящую от ее ребенка.

По отношению к другим.

Когда же спохвáтится, вполне возможно, что будет уже слишком поздно.

И останется тогда лишь горевать: «И где же это, и что же это я упустила в воспитании своего ребенка?».

Ввиду постоянно обнаруживающей себя ущербности системы добродетелей, состоящей из триптиха Вера, Надежда, Любовь, раньше или позже, но обязательно должна была появиться альтернативная ей.

Что, собственно говоря, и произошло накануне и в процессе Великой французской революции.

На ее знаменах было начертано – визуально ли, виртуально ли – не суть важно, главное – что: «Свобода, равенство, братство» (фр.: “Liberté, Égalité, Fraternité”).

Первоначально – «Свобода, равенство, братство или смерть!» (фр. “Liberté, Égalité, Fraternité ou la Mort”) – подлинный изначальный девиз Великой французской революции.

Действительно, Свобода!

Что может быть любезнее «для сердца вольного и пламенных страстей» (см.: Лермонтов М.Ю. «Смерть поэта»)?

Ведь она:

– и «отсутствие принуждения» (Дэвид Юм);

– и «право выбора» (Фома Аквинский);

– и – «осознанная необходимость» (определение совершенно загадочного

авторства, приписываемого то Спинозе, то Гегелю, то Марксу с

Энгельсом, и все это притом, что ни у одного из них в точности такого

определения нет);

– и «возможность делать все, что не наносит вреда другому» (см.:

«Декларация прав человека и гражданина» принятая Национальным

учредительным собранием – фр. “ Assemblée nationale constituante ” – 26-го

августа 1789 года);

– и «право человека быть дураком, если хочется» (Рональд Рейган).

Не правда ли, сколько удовольствий «в одном флаконе» под названием «Свобода»!

И все бы с ней, Свободой, было бы распрекрасно, и даже разыдеально, если бы не два убийственных обстоятельства.

Первое: абсолютизированная Свобода самоубийственна.

Второе: возведенная в ранг абсолюта, Она же убийственна.

Доказательства?

Извольте.

Ничем не ограниченная Свобода, в частности,частного предпринимательства убивает Свободу частного предпринимательства.

То есть, абсолютизируясь, Свобода, частного предпринимательства самоубивается.

Посредством формирования монополий.

И, соответственно, установления тотального их господства над всеми остальными субъектами частного предпринимательства в монополизированной монополистом области.

Во избежание такого катаклизма, самоубийственного и для экономики страны, да и для всей хозяйственной жизни в государстве, а по сути – коллапса, каковой, например, случился в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого столетия, и получил в США название Великой Депрессии (англ.: Great Depression ), государство вынуждено вводить в действие ограничения Свободы частного предпринимательства.

Путем имплементации антимонопольного законодательства.

Убийственность же возведенной в ранг абсолюта Свободы выражается в том, что, как сказал Бенито Муссолини в своем опусе под названием «Фашизм: доктрина и институции» (1932-й год), «я даю людям высшую форму свободы, это – свобода от свободы».

Несколько позднее этот парадокс получил свое теоретическое обоснование.

В работе Эриха Фромма по названием «Бегство от свободы» (1941-й год).

В ней вполне научно-популярно объясняется: свобода как право выбора неминуемо сопряжена с личной ответственностью за сделанный выбор, а многим ну просто ужасно не хочется нести персональную ответственность за последствия своего выбора.

Куда как проще подчиниться воле вождя, фюрера, дуче, каудильо и т.п.

То есть, того, кто направляет и посылает.

Людей.

Наделенных им «высшей формой Свободы» – свободой от свободы».

На учинение всякой мерзопакости.

Вплоть до массового убийства ни в чем не повинных людей.

Пока вождь (фюрер, дуче, каудильо), что называется, на коне и со щитом, посылаемому им можно будет ухватить какой-нибудь объедок с барского стола.

А чуть что пойдет не так, то есть, – наперекосяк, – то можно будет «свалить все на него» (вождя, фюрера, дуче, каудильо).

Состроив хорошую мину оскорбленной добродетели при плохой игре «в дурака».

Прикидного.

При игре в которого играющий прикидывается дураком.

Дескать, а я-то тут причем?

Ведь мне приказали!

Вот такие метаморфозы происходят со Свободой.

Если она абсолютизируется.

То есть, становится «высшей формой свободы – свободой от свободы».

Всенепременно наповал убивая при этом все разумное, доброе, человечное, что только есть в человеке.

Сущность этой абсолютизированной, и, тем самым, абсурдизированной Свободы ухватил и показал всему Миру Владимир Высоцкий:

А перед нами все цветет,За нами все горит.Не надо думать - с нами тот,Кто все за нас решит.

(см. его стихотворение «Солдаты группы «Центр»).

Это – что касается идеи-лозунга Свободы и ее абсолютизации.

То есть, по результату, абсурдизации.

«А как обстоит дело с идеей Равенства?», – непременно спрóсите Вы.

И, возможно, напомните блистательную мысль, словоизреченную буквально накануне Великой французской революции великим же французом Франсуа Мари Аруэ, более известным под его псевдонимом Вольтер: «Я бы признал, что люди приходят в этот Мир изначально неравными, если бы одни из них рождались бы со шпорами на ногах, а другие – с седлами на спинах» (см. его «Философские письма»).

Да, конечно же, и – несомненно: идея Равенства (“Égalité”) и благородна и, в общем-то, достойна всяческого восхищения им и восхваления его.

Но только на уровне декламации лозунгов и прокламаций.

То есть, вообще.

Дьявол же, как известно, прячется в частностях (фр.: “Le diable est dans les détails”, – фраза, приписываемая Гюставу Флоберу).

Как только начинается скрупулезный, что называется, «по косточкам», и незаангажированный, то есть, непредвзятый анализ абсолютизированного Равенства, так сразу на поверхность исследования всплывают таящиеся в темных глубинах реальности монстры: Равенство в Тотальном Бесправии и Равенство во Всеобщей Бедности.

И то, и другое мы, люди, живущие в XXI-м веке, уже проходили в своей Истории, причем – не слишком отдаленной от нас.

И во времени, и в пространстве.

Хотим ли мы Еë повторения в таких Еë проявлениях?

«Это – вряд ли», – как говорил незабвенный герой неподражаемого «Белого солнца пустыни».

Что же касается идеи “ Fraternité ” или «Братства», то при одном упоминании о ней наше подсознание сразу же выплескивает из своих глубин многое.

Может быть, даже слишком многое: и ассоциации с Белым и Черным Братством – одними из самых мракобесных сект, принесших и продолжающих приносить море горя всем попавшимся на их пропитанные идеологическим ядом крючки, и сардонически-саркастический лозунг Станúслава Еже Леца: «Люди! Станем же, наконец, все братьями! Как Каин и Авель».

Сама идея всеобщего Братства настолько нелепа, что еще в XIX-м веке Эдуард Бернштейн стыдливо заменил ее, фигурирующую в идеологическом триптихе “Liberté, Égalité, Fraternité!”, на идею Солидарности (см. его работу: «Проблемы социализма и задачи социал-демократии», 1899 г.).

Что же, Солидарность так Солидарность.

Происходит от французского слова solidaire – «действующий заодно».

Крепко сбитый бренд.

Имеет свои корни в латыни, ведь “solidus” означает «плотный, твёрдый».

Обозначает то, что, как говорится в известной украинской пословице, «гуртом і батька бити легше».

Иными словами – «общность интересов и единодушие».

Чем плохо?

Да ничем.

Хорошо!

Кроме того, понятие солидарности несет в себе оттенок активного сочувствия чьим-либо действиям или мнениям.

А ведь с сочувствием мы относимся к людям униженным, оскорбленным, несправедливо обделенным.

И все это – просто замечательно!

То есть, замечательно не то, что людей унижают, оскорбляют и несправедливо обделяют всякими благами, а то, что есть-таки солидарность по отношению к ним.

Перефразирую слова Поэта, можно было бы воскликнуть: «Остановись, Солидарность! Ты прекрасна!».

Увы, но придется добавить: «Пока не возведена в абсолют».

Ну а вот когда возведена, тогда, что называется, держись!

Тогда то, что называется Солидарностью, вырождается в то, что именуется Круговой Порукой.

По-видимому, от поговорки «рука руку моет».

Или же – пачкает.

Как в случае с Круговой Порукой.

Когда ради «заботы о сохранении чести мундира» и невынесения «сора из избы» из чувства корпоративной солидарности прикрываются, покрываются (пылью и плесенью) и «кладутся под сукно» любые «Дела» о бесчинствах и мерзопакостных действиях.

«Собратьев по цеху».

Например, правоохранителей, защищающих правопорядок от правозащитников (Вы только вчитайтесь в последние слова: ну где, в каком еще языке народов Мира встретишь такое изысканное словоизощрение!).

Формула абсолютизированной Солидарности: «Да, такой-то – сякой-то, может быть, и сукин сын, но он НАШ сукин сын» (согласно версии американского историка Дэвида Шмитца (см.: David Schmitz, “ Thank God They’re on Our Side: The United States and Right-Wing Dictatorships, 1921 – 1965”)в 1939-м году в приватной беседе президент США Франклин Делано Рузвельт высказался по поводу диктатора НикарагуаАнастасио Сомоса Гарсия фразой, ставшей впоследствии крылатой: «Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын»).

То есть, если идею Солидарности, как, впрочем, и любую другую, пусть даже достойную самого глубокого уважения, почтения и восхищения, абсолютизировать и тем самым распространить за пределы действительной ее применимости, то приведение сложившейся ситуации к абсурду становится неотвратимым.

Над «тринадцатью добродетелями», предложенными Бенджамином Франкилином в его «Автобиографии» к нашему с Вами их соблюдению, Вы, естественно, при Вашей на то доброй воле, можете поупражняться сами. И – поисследовать. В какой именно конкретный абсурд вырождается та или иная бенджамино-франклиновская (или же – почти его) добродетель при ее абсолютизации.

Их перечень:

1. Воздержание. — Есть не до пресыщения, пить не до опьянения.

2. Молчание. — Говорить только то, что может принести пользу мне или другому; избегать пустых разговоров.

3. Порядок. — Держать все свои вещи на их местах; для каждого занятия иметь своё время.

4. Решительность. — Решаться выполнять то, что должно сделать; неукоснительно выполнять то, что решено.

5. Бережливость. — Тратить деньги только на то, что приносит благо мне или другим, то есть ничего не рас­точать.

6. Трудолюбие. — Не терять времени попусту; быть всегда занятым чем-либо полезным; отказываться от всех ненужных действий.

7. Искренность. — Не причинять вредного обмана, иметь чистые и справедливые мысли; в разговоре также придержи­ваться этого правила.

8. Справедливость. — Не причинять никому вреда; не со­вершать несправедливостей и не опускать добрых дел, кото­рые входят в число твоих обязанностей.

9. Умеренность. — Избегать крайностей; сдерживать, на­сколько ты считаешь это уместным, чувство обиды от неспра­ведливостей.

10. Чистота. — Не допускать телесной нечистоты; соблю­дать опрятность в одежде и в жилище.

11. Спокойствие. — Не волноваться по пустякам и по по­воду обычных или неизбежных случаев.

12. Целомудрие. — Похоти предавайся редко, единственно для здоровья или для продления рода; не допускай, чтобы она привела к отупению, или к слабости, либо лишила душевного покоя или бросила тень на доброе имя твоё или чьё-либо ещё.

13. Скромность. — Подражать Иисусу и Сократу.

Безусловно, особое место в Пантеоне Высокочтимых Идей - Доброде - телей занимают такие, как: Национальная Гордость, Национальное Достоинство и Национальное Самосознание

На высокой волне всенародной поддержки борьбы за возрождение которых пришла к победе на выборах в Рейхстаг Национал-социалистическая германская рабочая партия (NSDAP), возглавляемая Адольфом Гитлером.

И если в своей предвыборной борьбе эта партия апеллировала к патриотическим чувствам немцев, униженных и оскорбленных чудовищно позорными для их родины условиями Версальского мирного договора, то после прихода к власти NSDAP стала активно абсолютизировать идею патриотизма.

В итоге последовательного проведения такой абсолютизации патриотизм выродился в национализм, тот – в нацизм, который дегенерировал в нацистский фанатизм, имеющий своим логическим завершением экзальтированное мракобесие.

Да, безусловно, немецкая нация своеобразна.

Да, она неповторима.

Да, она уникальна.

Однако на клумбе, где произрастают цветы наций, нет ни бурьянов, ни сорняков.

Своеобразна, неповторима и уникальнакаждая нация.

Дата добавления: 2015-10-13