Натурная съемка. Вход в жилой дом «ранчо PDQ».

Выходит ЭЛЕОНОРА ЧЕДВИК; вид у нее озабоченный. Она красива, хорошо причесана и одета слишком модно для окружающей обстановки. Она обращается к кому-то в доме.

ЭЛЕОНОРА: Мне все равно, если лошадь и ожеребится. Дасти может позвонить ветеринару. Я собираюсь ехать в Гуз-Грик и посмотреть, не найдется ли в этом забытом Богом городишке человек, который сможет сделать мне массаж лица с помощью огуречного крема и «Гранд Манир».

Она замечает Дэша и Дженни.

ЭЛЕОНОРА: Бог ты мой, это еще кто?

Дэш и Дженни останавливаются перед лестницей. Дэш кладет седло. Они с Элеонорой уступают друг другу дорогу. Он – красивый мужчина, и она не может скрыть своего восхищения. С другой стороны, она терпеть не может всего, что связано с Диким Западом, включая и ковбоев.

ЭЛЕОНОРА: Ну и ну! Ну прямо-таки Уайт Эрп^[7] и крошка Билли!

Сарказм Элеоноры не очень-то трогает Дэша. Хотя он и питает слабость к красивым женщинам, ее снисходительный тон заставляет его показать зубы. Дженни слишком хорошо знает своего отца и тут же вмешивается.

ДЖЕННИ: Добрый день, мадам! Меня зовут Дженни Джонс. Это мой отец, Дэш Джонс. Он ваш новый управляющий.

ДЭШ: Я скажу об этом сам, Джейн Мэри.

ЭЛЕОНОРА (пропуская Дэша): Они действительно быстро растут здесь, на Западе. Должно быть, оттого, что курят эту траву. Кстати, вы опоздали. Вы должны были быть здесь еще вчера. Если собираетесь у меня работать, то нужно быть более пунктуальным.

ДЭШ (ставя один сапог на ступеньку): Знаете, тут такое дело, мадам. Я не собираюсь у вас работать. Я только что вспомнил, что получил более выгодное предложение от парня, который разводит гремучих змей здесь, прямо через дорогу. Все, что мне там придется делать, – кормить из рук этих крошек. Я рассчитываю, что компания будет более вежливой.

ЭЛЕОНОРА (негодующе): Что за наглость! Вы уволены, слышите? Я не найму вас на работу, даже если, кроме вас, не осталось ни одного управляющего ранчо в Техасе!

ДЭШ: Вот и прекрасно, мадам! Глядя на это хозяйство, я вижу, что вам недолго осталось вести здесь дела.

Дженни переводит глаза с Элеоноры на отца и обратно. Поняв, что нужно что-нибудь предпринять, она хватается за живот и падает на диван, громко застонав. Элеонора, встревоженная, бросается к ней, начинает суетиться вокруг девочки.

ЭЛЕОНОРА: Что случилось? Что с ней?

ДЭШ (равнодушный к преувеличенно громким стонам Дженни): Поосторожнее, мадам. Когда с ней такое приключается, она частенько блюет. Не думаю, что это украсит цветовую гамму вашего прекрасного наряда.

Стоны Дженни усиливаются. Элеонора начинает тревожиться еще сильнее. Она продолжает хлопотать над Дженни.

ЭЛЕОНОРА: Да сделайте же хоть что-нибудь! Что вы за отец, если позволяете ребенку так страдать?

ДЭШ: Наверное, это просто очередной приступ аппендицита. У нее так все время. Я особо не тревожусь.

С этими словами Дэш подхватывает Дженни и перебрасывает ее через плечо.

РАКУРС НА БОКОВУЮ СТЕНУ ДОМА С АМБАРОМ НА ЗАДНЕМ ПЛАНЕ.

БЛЕЙК ЧЕДВИК выходит из-за дома. Это очаровательный молодой человек, одетый в новые джинсы и рабочую рубашку. Несмотря на то что он городской малый, Блейку нравится «Ранчо PDQ», и он собирается добиться на нем успеха.

Как только Дженни увидела Блейка, стоны ее прекращаются. Она смотрит на него буквально с открытым ртом. Он самый красивый из встретившихся ей мужчин, и в свои тринадцать лет она впервые влюбляется.

БЛЕЙК: Мама, Дасти говорит, что жеребенок повернут не так, как надо. Мы потеряем и жеребенка, и кобылу, если этот ветеринар опоздает. Да и пастухам, которые ушли этим утром, уже давно пора бы вернуться. Придется мне самому пойти за ними.

ЭЛЕОНОРА: «Это невозможно! Ты не знаешь дороги и заблудишься. Где же этот ветеринар? Как он может так поступать? Если бы твой отец был жив, я бы просто убила его за то, что он завещал мне это ужасное ранчо. Я бы продала его первому человеку, сделавшему мне более-менее приличное предложение. Если бы не пришлось торчать в этом злополучном месте, то я уже сейчас могла бы пить чай в Русской гостиной с Кисеи, Пэт и Кэролайн!

Закатав рукава своего дорогого костюма, Элеонора деловито направляется к амбару. Голова ее высоко поднята, высокие каблуки утопают в грязи.

Дэш провожает ее взглядом. Дженни, все еще вниз головой, разглядывает Блейка. Блейк заметил их и направляется к Дэшу, протягивая руку.

БЛЕЙК: Привет! Я – Блейк Чедвик. Добро пожаловать в «PDQ»!

ДЭШ: Дэш Джонс.

БЛЕЙК: О, да вы новый управляющий ранчо! Очень рад вас видеть!

ДЭШ: Экс-управляющий ранчо. Боюсь, мы с твоей матерью не поладили.

ДЖЕННИ (все еще вниз головой): Можно я кое-что скажу?

ДЭШ: Нет!

Дэш внимательно вглядывается в амбар.

ДЭШ: Не похоже, чтобы твоя мать особенно разбиралась в лошадях.

БЛЕЙК (с нежностью): Она не в восторге от любого животного, из которого нельзя сделать пальто. Она старается, но это для нее трудно.

На заднем фоне около амбара появляется красивая здоровая женщина. Она одета в джинсы и тесную клетчатую рубашку и зовет Блейка по имени.

БЛЕЙК: Я через минуту приду, Дасти.

Блейк поворачивается к Дэшу, который подхватывает седло свободной рукой.

БЛЕЙК: Вы уверены, что не измените своего решения, мистер Джонс? Нам действительно нужна помощь.

ДЭШ: Боюсь, что нет, сынок.

БЛЕЙК (смирившись): Ну, вы выглядите как человек со здравым смыслом.

Блейк направляется к амбару, не обращая никакого внимания на присутствие Дженни.

Дэш смотрит ему вслед и медленно опускает Дженни на землю, потом кладет седло.

ДЭШ: Дженни!

ДЖЕННИ: Да, папа?

ДЭШ: Напомни, чтобы я задал тебе хорошую трепку!

С мрачным видом он направляется в амбар.

– Все! – объявил режиссер. – Записали. Всем спасибо за хорошую работу. Перерыв на ленч!

Шла последняя неделя июля; в этот день заканчивались съемки эпизода пролога сериала. Сериал снимался не в хронологическом порядке, и только сейчас делали вступительные эпизоды. Такой порядок казался Хани неудобным и странным, но ее мнения никто не спрашивал. Ее вообще никто ни о чем не спрашивал – ей только говорили, что делать.

Хани еще раз посмотрела на декорации «Ранчо PDQ». Вся натура снималась на бывшем ранчо по выведению цыплят около Таджунга-Уош, в районе гор Сан-Габриэль к северу от Пасадены. Подножие склонов Сан-Габриэль было покрыто зарослями карликового дуба, повыше они сменялись сосной и пихтой. Сегодня утром Хани мельком увидела дикого козла с большими рогами и золотого орла, парившего в восходящих потоках теплого воздуха. Она знала, что в основном получасовые серии сняты на видеопленку, но все натурные съемки «Шоу Дэша Кугана» велись на кинопленку.

– Славно поработала, Хани!

Джек Свэкхаммер, режиссер, потрепал ее по голове, словно пуделя. Он был молод, тощ и подавал большие надежды. Всю неделю у него был такой вид, будто его вот-вот хватит удар.

Режиссер отошел поговорить с ассистентом, и Хани посмотрела ему вслед с отвращением. Все они обращались с ней так, будто ей и в самом деле было тринадцать лет. Чему уж тут удивляться, если учесть поведение этих дурацких сценаристов, затаскивавших ее в комнату для заседаний и вынимавших из нее всю душу.

Когда сценаристы позвали ее в первый раз, они были такими милыми, объясняли ей новый замысел сериала и спрашивали ее мнение обо всем на свете. А поскольку Хани больше всего на свете любила поговорить, она попалась на этот крючок, как дурочка. Сидела там, попивая предложенный апельсиновый сок, и говорила, говорила, говорила – слишком наивная, чтобы сообразить, что всем ее мыслям суждено превратиться в мысли Дженни, да и чувства ее тоже станут чувствами Дженни.

Они вставили в сценарии и ее желание иметь свой дом, и ее тайные чувства к Эрику Диллону, хотя Хани не могла взять в толк, как они об этом догадались, – уж она-то наверняка не могла им проболтаться. Может, это и не было бы столь унизительно, сделай они Дженни зрелой, самостоятельной шестнадцатилетней особой, вроде нее самой, но вместо этого ее превратили в тщедушного тринадцатилетнего переростка. Хани до сих пор вспоминала об этом с негодованием.

Режиссер закончил разговор с ассистентом, и Хани подошла к нему:

– Мистер Свэкхаммер…

– Прошу тебя, Хани, называй меня Джеком. Мы все здесь – одна семья.

Но в действительности они вовсе не были ее семьей. То, что должно было стать самым замечательным событием в ее жизни, не состоялось, потому что Софи отказалась покинуть парк и приехать в Калифорнию. Гордон Делавис проводил все свое время в новой квартире, куда переехали Хани и Шанталь. Шанталь уделяла все свое внимание Гордону, Софи никак не могла выбраться из Южной Каролины, и Хани была в полном расстройстве – она чувствовала себя никому не нужной.

Да и работа в телешоу оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Дэш Куган был так приятен, когда они встретились, но постепенно совершенно переменился. Вначале он помогал ей, а потом оказалось, что чем дружелюбнее вела себя Хани, тем больше он отстранялся от нее. Сейчас Дэш почти не разговаривал с ней, разве что когда их снимали вместе. И Эрик Диллон вспомнил о ней лишь раз, спросив, собирается ли появиться Шанталь.

Режиссер уставился в свои бумаги. Хани вспомнила о своей самой жгучей обиде:

– Я должна поговорить с вами об этой прическе!

– Выкладывай.

– Я ее не выношу.

– Что ты имеешь в виду?

– У нее такой вид, как будто кто-то надел мне на голову собачью миску и обстриг вокруг волосы.

С боков волосы были подстрижены высоко над ушами, а сзади образовывали прямую линию на два дюйма выше затылка. Челка свисала ниже бровей, придавая всему облику совершенно несуразный вид.

– Прическа просто превосходна, Хани. Идеально подходит для этой роли.

– Мне в декабре будет семнадцать лет. Разве это прическа для девушки, которой почти семнадцать лет?

– А Дженни – тринадцать. Тебе придется привыкнуть к тому, что ты моложе.

– Это другое дело. Но я видела сведения для прессы, которые вы послали. Там сказано, что мне действительно тринадцать лет!

– Это была идея Росса. Публике не нравится, когда актер, играющий роль ребенка, намного старше своей роли. А ты маленькая и никому не известна. До совершеннолетия Росс хочет держать тебя подальше от прессы, поэтому разница не слишком велика, правда?

Для него, наверное, и нет, но для Хани – существенная.

– Джеки! Хани! Вы работаете великолепно, милые! Просто великолепно!

Один из старших администраторов телестудии, мужчина лет шестидесяти с нервным лицом, проглотил маленькую белую таблетку и направился к ним.

– По-моему, то, что вы тут делаете, будет пользоваться бешеным успехом! – сказал он с чрезмерной сердечностью.

Даже если бы у него не дергались веки, Хани было ясно, что он не верит ни единому своему слову. Телесеть нервничала, потому что, согласно новому замыслу, «Шо/Дэша Кугана» не было ни комедией положений, ни драмой, и администрация боялась разочаровать зрителей.

Хани не видела в том особой трагедии. Одни части сериала были смешны, другие – грустны, а в целом все было довольно сентиментально. Неужели это так трудно понять? Да, американцы могут еще раз проголосовать за республиканца в Белом доме, но из этого вовсе не следует, что они ни в чем не разбираются!

Он улыбнулся Хани, показав ряд зубов, слишком больших и белых, чтобы быть настоящими.

– А ведь ты заполучил звезду, как будто специально созданную для этой роли, милый мой! В ней ведь что-то есть, не так ли, Джеки?

– О да, спасибо, мистер Эванс!

– Зови меня Джефри, дорогой. И я так думаю. Серьезно. Из тебя получится второй Гэри Коулмен!

Они начали распространяться насчет ее природного таланта и дошли до того, что она представляет собой чуть ли не второе пришествие. Хани начали подташнивать. Она сказала себе, что, наверное, слишком долго провисела вниз головой на плече мистера Кугана, но на самом деле причина заключалась в том, что она им не верила. Все они знали, что Хани понятия не имеет даже об азах актерского мастерства. Она была просто маленькой провинциальной девчонкой из Южной Каролины, которая не страшась прыгнула в воду, а там ей оказалось с головой.

Администратор извинился и отошел к Россу. Хани уже совсем было приготовилась привести Джеку пару новых доводов против своей прически, как позади него появился Эрик Диллон:

– Джек, мне нужно с тобой поговорить.

Хани не слышала, как он подошел, и при одном звуке его голоса ее охватило болезненное тоскливое чувство. Она с болью подумала о своих грязных джинсах и прическе «а-ля собачья миска». Ей так хотелось быть сейчас такой же красивой и изысканной, как Лиз Кэстлберри!

Эрик подошел к режиссеру, и его глаза потемнели так, что Хани бросило в дрожь.

– Я недоволен темпом, Джек. Вы гоните меня через эпизоды, где мне необходимо сосредоточиться. Мы же с вами не на гонках!

Хани смотрела на него с восхищением. Эрик был настоящим актером, а не самозванцем, как она. Он учился актерскому мастерству и говорил о таких вещах, как чувственное восприятие. Она же лишь исполняла то, что ей говорили другие.

Джек неодобрительно посмотрел в сторону Хани:

– Давай-ка обсудим это между собой. Вот что, дай мне пять минут, а потом мы встретимся в производственном трейлере.

Эрик коротко кивнул. Джек ушел, а Хани попыталась придумать что-нибудь умное, что можно было бы высказать прежде, чем удалится Эрик, но у нее словно язык отнялся. Самое гнусное, что устроили ей сценаристы, – она должна была вести себя как сраженная любовью простофиля во всех их совместных эпизодах. В результате она никак не могла решить, как вести себя с Эриком, когда они были не перед камерой.

Он вынул сигарету из кармана рубашки и стал прикуривать, глядя куда-то перед собой в пространство.

Она уставилась туда же.

– Вы… гм… вы ведь серьезно относитесь к актерской работе, Эрик?

– Да, – пробормотал он, не удостаивая ее взглядом, – я действительно серьезно к ней отношусь.

– Я слышала, вы разговаривали с Лиз о чувственном восприятии. Может, вы могли бы объяснить это и мне?

– Да, быть может.

И он направился к трейлеру.

Обескураженная, она проводила его взглядом. Настроение испортилось еще сильнее, и Хани подумала, что ведет себя как избалованный ребенок. Меньше чем за месяц она заработает больше денег, чем парк развлечений на Серебряном озере выручал за всю зиму. Не было ни малейших причин чувствовать себя несчастной. И все же ей не удалось освободиться от тяжелого ощущения, что все идет через пень-колоду.

Лишь в восемь часов съемки закончились, и Хани сменила съемочные джинсы на собственные. К тому времени, когда она добралась до квартиры, которую они делили с Шанталь, и поставила свой маленький красный, как пожарная машина «Транс Эм», автомобиль, купленный с помощью секретаря агента, девушка настолько устала, что глаза ее закрывались сами собой.

Дом был самым приятным местом, в котором когда-либо доводилось жить Хани, – покрытый виноградной лозой белый оштукатуренный параллелепипед под крышей из красной черепицы, с двориком в центре. Квартира была обставлена удобной мебелью, в ней стояло небольшое пианино и на стенах висели музейные плакаты. В ней было все, кроме Софи. И было еще одно, чего она отнюдь не желала, – Гордой Делавис.

Как только Хани открыла входную дверь и ступила в прихожую, то тут же поняла, что что-то не в порядке. Обычно, когда она приходила домой, Гордон и Шанталь торчали перед телевизором, поедая готовые обеды «Хангри мэн», а сейчас в доме было темно.

Хани охватила тревога. Она включила свет и прошла через кухню в гостиную. Обертки от закусок и пепельницы загромождали кофейный столик. Она бросилась наверх. Когда Хани открывала дверь спальни Шанталь, сердце ее, казалось, готово было выскочить.

Они лежали обнаженные, обнимая друг друга, и спали. Хани, побледнев, трясущимися руками включила верхний свет. Шанталь пошевелилась и заморгала. А потом резко села, натянув на грудь простыню.

– Хани!

– Ах ты иуда! – прошептала сестра.

Гордон проснулся с трудом. На худой груди свились в клубок несколько прядей темных волос. Чувствовалось, что ему приходится нелегко между этими двумя женщинами.

Голос Хани звучал так, словно выдавливался через крохотное отверстие в горле:

– Ты же поклялась на Святой Библии! Как ты могла это сделать?

– Это не то, о чем ты думаешь!

– Я же не слепая, Шанталь! Я понимаю, что вижу.

Шанталь отвела с лица темные локоны, надув мягкие красные губы.

– Ты создала нам столько трудностей, Хани. Может, если бы ты не заставила нас поклясться на Библии, у нас с Гордоном все шло бы естественно и мы бы подождали с остальным. Но после того как ты заставила нас поклясться…

– О чем ты говоришь? Что значит «подождали с остальным»?

Шанталь нервно прикусила губу.

– Мы с Гордоном… Мы сегодня поженились!

– Что ты наделала!

– И теперь это не грех. Мы женаты и можем делать все, что хотим.

Хани смотрела на них, развалившихся на кровати, и чувствовала, что мир вокруг нее рушится. Они обнимали друг друга, и ей уже не было среди них места. Та Шанталь, которую она любила больше всех на свете, теперь любит кого-то еще!

Шанталь прикусила нижнюю губу.

– Разве ты не видишь, что наша женитьба с Гордоном ничего не меняет? Раз ты получила роль в телешоу, от меня уже ничего не зависит. Сейчас ты можешь делать большие дела, Хани. А я могу быть только обыкновенным человеком. Может, научусь делать прически. Я не могу быть кем-то особенным.

У Хани свело челюсти.

– Ну и иуда же ты все-таки! Никогда тебе этого не прощу!

Хани выскочила из спальни и бросилась вниз по лестнице. Добежав до входной двери, толкнула ее и выскочила в ночь. В ушах ее раздавался грохот – до нее через время и пространство долетели звуки «Черного грома». Но «Черный гром» был слишком далеко, и не верилось, что все опять будет хорошо.

Хани стояла во дворике у фонтана до тех пор, пока ее не начала пробирать дрожь, скорее от волнения, чем от прохладного воздуха. Потом вернулась в дом и, запершись в своей спальне, позвонила Софи:

– Софи, это я!

– Кто?

Хани захотелось наорать на свою тетку, но она понимала, что это ни к чему хорошему не приведет.

– Софи, нельзя больше откладывать твой приезд в Калифорнию. Ты мне нужна. Шанталь вышла замуж за Гордона Делависа – того парня, о котором я тебе говорила. Ты должна приехать и помочь мне.

– Шанталь вышла замуж?

– Сегодня днем.

– И я пропустила свадьбу моей девочки?

– Не думаю, что это было похоже на свадьбу. А теперь запиши вот что. Я собираюсь послать тебе билеты на самолет на следующую неделю федеральной экспресс-почтой. Готовься лететь в Лос-Анджелес.

– Не думаю, что это получится, Хани. В банке мне сказали, что пока я могу жить в трейлере.

– Софи, ты не можешь там оставаться. Это небезопасно!

– Это не опасно. Они пригласили Бака в сторожа, чтобы он за всем присматривал.

– Но Бак с трудом может присмотреть за самим собой, а не то что за тобой!

– Не понимаю, почему ты не переносишь Бака. Он ходит в бакалейную лавку, помогает мне стирать и вообще. Хани не собиралась отступать:

– Послушай меня, Софи! Шанталь вышла замуж за парня, которого почти не знает. Мне нужна твоя помощь!

В трубке воцарилось долгое молчание, а потом раздался усталый голос Софи, не громче вздоха:

– Я тебе не нужна, Хани. Ты сама со всем справишься. Как всегда.

Дата добавления: 2015-09-05