На Кончике электрода

У меня создалось впечатление, что за последние го­ды не было нейрофизиологического открытия, которое столь близко касалось бы психиатрии.

Когда размышляешь об этих экспериментах, перед глазами встают десятки и сотни больных, с которыми приходилось работать в психиатрической клинике. И не только больных.

Все меньше и меньше сомнений, что гигантская па­литра человеческих влечений и настроений основы­вается на работе этих систем мозга, в которые ныне про­ник электрод. Эти системы — реальность нашего мозга. Это, по-видимому, и есть материальная основа той сто­роны эмоций, которая определяет шкалу оценок «хоро­шо — плохо», «приятное — неприятное»; глубочайший, фундаментальнейший инструмент наших чувств.

Если самораздражение известных точек у животных, очевидно, соответствует тому, что мы считаем грубыми чувственными наслаждениями, то, может быть, в других случаях их внутреннее состояние сравнимо с теми неизъ­яснимыми ощущениями блаженства, восторга, экстаза, которые мы испытываем под влиянием иных, более слож­ных причин.

Состояния животных, самозабвенно нажимающих на рычаг, сравнимы с человеческими состояниями исступле­ния — упоительного, оргиастического — в случае поло­жительной обратной связи, яростного, отчаянного— в случае отрицательной.

В клинике это, очевидно, соответствует состояниям крайнего возбуждения. Эти состояния всегда связаны с предельным напряжением эмоций либо отрицательно­го, либо положительного знака. В последнем случае психиатры говорят о маниакальности.

Джон Лилли пишет; «Старт- и стоп-реакции» с по­лучением и без получения действительной награды должны пронизывать всю жизнь животных и людей... Одной из аналогий по отношению к самораздражению обезьяной «старт-зон» с частотой три импульса в се­кунду может служить человеческая болтливость ■— та­кая же форма активности, такая же форма поощрения». Не 31йю, как насчет частоты, но говорливость маниа­кальных больных — это действительно постоянный, наи­более бросающийся в глаза признак их состояния.

Вероятно, и судорожные припадки во многих слу­чаях связаны с какой-то сверхсилыюй работой Ада и Рая, которые должны обладать способностью вовле­кать в деятельность другие системы нейронов. А судо­рожный разряд в мозгу возникает, когда массы нервных клеток начинают разряжаться одновременно и сильно, вовлекая друг друга в единый ритм.

Достоевский, страдавший эпилепсией,.описывал свое состояние перед припадком как невыразимый экстаз, высочайшее наслаждение, божественное откровение, на какое-то мгновение перед ним будто бы от­крывался смысл всего сущего. Подобные со­стояния у некоторых лю­дей может вызывать му­зыка, и, кстати, сама му­зыка, особенно очень ритмичная, тоже' иногда бывает причиной судо­рожных припадков...

Иногда возникает впе­чатление, что современ­ная наука о мозге просто с другой стороны подхо­дит к тому, с чем мы по­стоянно сталкиваемся в своей жизни, о чем мож­но было легко догадать­ся, используя элементар­ное наблюдение и само­наблюдение.

В самом деле, кажет­ся, что о существовании мозговых систем Рая и Ада можно было бы дав­но догадаться и без про­никновения в мозг элек­тродами. Ведь есть и у животных и у людей зо­ны тела, прикосновение к которым вызывает ино­гда слабое, иногда боль­шое удовольствие. А по­чему любое прикоснове­ние к мякоти зуба вызы­вает немедленную острей­шую боль?

Уже исходя из этих и многих других простых фактов, можно было бы предположить, что какие-то особые, раздельные нервные центры ответственны за наши наслаждения и страдания. Лилли заметил, что дельфины очень любят прикосновения человеческих рук; вся поверхность их тела представляет собой как бы сплошной аппарат наслаждения. В сущности, так же устроено и наше тело, и все звери любят, когда их гла­дят и чешут. Очевидно, по всему телу разбросаны ка­кие-то приемники и проводники удовольствия. Похоже, они лежат ближе к поверхности, а глубже расположены нервные приборы неприятных ощу,щений и боли. Это понятно: то, что действует слишком сильно, проникает слишком глубоко в тело, угрожает жизни. Такая кар­тина, в общем, соответствует и внутримозговому рас­пределению.

Но ход научной мысли извилист. Науке, как и обык­новенному человеку, чтобы убедиться в чем-нибудь, нуж­но сначала «пощупать», и не один раз.

И вот найдены мозговые системы Ада и Рая у челове­ка. Первыми с ними вплотную столкнулись нейрохирур­ги. Многие из них на операциях обращали внимание, что случайное раздражение некоторых глубоко распо­ложенных частей мозга может вызывать у людей резкие изменения психического состояния.

Необычайная веселость, приподнятость, говорли­вость... имитация чувственных наслаждений... обострение восприятия окружающего, беспричинный смех, неожи­данное остроумие... смутное, неопределенно-приятное со­стояние, напоминающее состояние курильщика при вды­хании табачного дыма, наслаждение, подобное тому, ко­торое лает музыка, неизъяснимое блаженство... экстаз... Когда больным раздражали эти точки электрическим током, они просили о повторении раздражения, проси­ли настойчиво.

И совсем рядом, в нескольких миллиметрах: неопре­деленное беспокойство... волнение... настороженность... злоба... подавленность... растерянность... потеря ориенти­ровки... страх... ужас... кошмар... паника... различные не­приятные ощущения... дикая, ни с чем не сравнимая боль... Раздражение нельзя продолжать слишком долго, нельзя повторять.

Сомневаться не приходится: Ад и Рай человека нащу­паны кончиком электрода. Они лежат близко друг к дру­гу и, по-видимому, тесно взаимодействуют.

Исследования эмоциональных зон мозга людей ведутся ныне в нескольких лабораториях, и за рубежом и у нас. Огромное исследовательское преимущество: человек сообщает о событиях в своем мозгу не только непосред­ственными реакциями, но может рассказать о своем внутреннем состоянии. Пусть этот отчет далеко не полон, пусть остается бездна невыразимого, но все-таки это су­щественное дополнение. По своему анатомическому рас­положению наши Рай и Ад, в общем, совпадают с тем, что наблюдается у животных. Но явно больше индиви­дуальный разброс и, видимо, неизмеримо сложнее и за­путаннее связи эмоциональных точек с нейтральными, объем которых относительно колоссален.

Самораздражение люди производят так же охотно, как и животные, с той же сосредоточенностью, только с большим разнообразием внешних мотивировок, одна из которых — желание служить интересам науки. Первый случай человеческой электромании наблюдался ленин­градским нейрохирургом Натальей Петровной Бехтере­вой — случай, вызванный ненамеренно. Больная, кото­рой несколько раз произвели раздражение райских точек, стала делать все возможное и невозможное, чтобы полу­чать его снова и снова. Она стремилась чаще бывать в лаборатории, заводила разговоры с сотрудниками, под­карауливала их. Тут были и домогательства, и недоволь­ство, и нетерпение, и демонстративное поведение. Более того, у пациентки развилась самая настоящая влюблен­ность в экспериментатора, любовное преследование, на­вязчивое и неотступное, с излияниями преувеличенной благодарности за лечение... Да, это предупреждение...

Несомненно, общая схема эмоционального аппарата та же, что и у животных, и те же главные части райского и адского спектра. Шокирующее утверждение Фрейда о едином, всепроникающе-сексуальном характере всех ви­дов удовольствия опровергнуто фактами «абстрактного» удовольствия даже у крыс, но вместе с тем и частично подтверждено, что все виды удовольствия (и неудоволь­ствия) и у животных и у людей проникают и переходят друг в друга. Вопрос, видимо, не в том, да или нет, но насколько.

Свой Ад и свой Рай имеют и голод и любовь, но ведь есть еще Ад боли и страха, усталости и тоски, и есть Рай хорошего физического самочувствия, родительства — и так далее. Все удовольствия и неудовольствия связаны с какими-то побуждениями. Однако, судя по всему, наряду с частными отделами Рая и Ада существуют какие-то обобщенные. Похоже, что именно «ад вообще» и «рай вообще» работают по наиболее длинным временным шка­лам, определяя общий фон настроения и расположен­ность ко всяческим удовольствиям и неудовольствиям.

Если я дьявольски голоден, я еще могу, пожалуй, со­хранять, правда до поры до времени, хорошее настрое­ние, но если я поссорился с близким человеком, никакая сытость не победит скверного расположения духа. Я по­падаю в «ад вообще». Спасти меня может только какое-то интенсивное отвлечение, деятельность, время, измене­ние ситуации... либо — не дай бог! — вот и «выпьем с горя...». Именно «ад вообще» и «рай вообще», видимо, используются в деятельностях, не связанных прямо ни с какими непосредственными биологическими побуждения­ми. Эти системы скорее всего и служат исполнительным инструментом «поощрения» и «наказания» в социальной деятельности человека и разлаживаются при психиче­ских нарушениях.

Дата добавления: 2015-10-13