На можайском направлении

В ночь на 5 октября ГКО принял решение о защите Москвы. В крайне опасных условиях он избрал главным рубежом сопротивления Можайскую линию обороны. Для занятия этой линии 6 и 7 октября были срочно брошены две стрелковые бригады, военные училища и другие отдельные части. К 10—12 октября оборону на этом рубеже занимали три стрелковые дивизии, три запасных полка, кавалерийский полк и два училища. Жуков считал самым опасным моментом под Москвой период с 6 по 15 октября: «7 октября пути на Москву, по существу, были открыты. И закрыть их тогда было нечем. То, что располагалось на линии Волоколамск—Можайск—Малоярославец—Калуга, не могло остановить крупных сил противника».

На можайском направлении линия обороны проходила через знаменитое Бородинское поле. Командный пункт прибывшей с Дальнего Востока 32-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боях с японцами в 1938 году в районе озера Хасан, находился там, где в сентябре 1812 года был командный пункт русского полководца М. Кутузова. Командир дивизии полковник В. Полосухин сказал: «Священное место. На таком поле нельзя плохо драться с врагом». Подойдя сюда, 2-я моторизованная дивизия СС и 10-я танковая дивизия 12 октября столкнулись с 32-й стрелковой дивизией. В течение следующего дня немцы, ведя разведывательные бои, искали слабые места в её обороне.

Начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментрит в своих воспоминаниях рассказал о четырех батальонах французских добровольцев: «У Бородина фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага — России. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Французский легион был разгромлен, понеся большие потери от огня противника. Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад».

14 октября немцы повели наступление на Бородино, они прорвали оборону 32-й дивизии, вклинились в её расположение. «Наступил катастрофический момент дивизии, — вспоминал Г. Жуков, — она могла быть не только окружена, а и разбита частями. Однако командование дивизии в лице командира дивизии Полосухина и комиссара дивизии Мартынова сумели вводом в бой своих резервов восстановить положение». С 15 октября шли упорные бои у Можайска. 19 октября в него вошли немцы.

32-я стрелковая дивизия (позже она стала 29-й гвардейской стрелковой дивизией) заняла оборону за рекой Москва. К концу октября 1941 года немецкие войска прорвали Можайскую линию обороны. Бои на ней продолжались 7—12 дней. Это время советское командование энергично использовало для переброски новых войск для обороны столицы.

Советские соединения, попавшие в окружение, настойчиво стремясь вырваться из него, сражались с предельной стойкостью, задержали 28 немецких дивизий и выиграли драгоценное время для организации нашей новой обороны на Можайском рубеже. К. Симонов писал в романе «Живые и мертвые»: «Кольцо вокруг Вязьмы… всё ещё сжималось и сжималось и никак не могло сжаться до конца; наши окруженные войска погибали там в последних, отчаянных боях с немецкими танковыми и пехотными корпусами. Но именно этих самых задержавшихся под Вязьмой корпусов через несколько дней не хватило Гитлеру под Москвой. Трагическое по масштабам октябрьское окружение на Западном и Брянском фронтах было в то же время беспрерывной цепью поразительных по своему упорству оборон, которые, словно песок, то крупинками, то горами сыпавшийся под колеса, так и не дали немецкому бронированному катку с ходу докатиться до Москвы».

Этот вывод писателя подтверждает журнал боевых действий группы фон Бока, в котором зафиксировано:

«9/Х — попытки вырваться из котла; 12 — танковая контратака в районе Усожа, Мценска;

13/Х — усиление сопротивления продвижению 4-й армии;

15/Х — танковые атаки в полосе 4-й армии;

16/Х — усиление контратак против 4-й армии;

17/Х — упорное сопротивление в укрепленном районе так называемой Московской позиции. По донесениям командиров здесь идут бои, превосходящие по своему ожесточению всё, что до сих пор пришлось перенести войскам…

19/Х — общее усиление «русского сопротивления»;

20/Х — бои 56-го танкового корпуса с выходящими из окружения частями 50-й армии…»

«С удивлением и разочарованием, — писал Блюментрит, — мы обнаружили в конце октября—начале ноября, что разгромленные русские, очевидно, совершенно не осознают, что как военная сила они почти перестали существовать».

Жуков высоко ценил значение боев под Вязьмой для обороны Москвы: «Мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, ждёт еще должной оценки».

Кое-кто утверждал, что о «самой величайшей трагедии за всю Великую Отечественную войну», которая произошла в районе Вязьмы, «умалчивалось, потому что она была следствием громадных ошибок Сталина и будущего маршала Жукова». Но об этом разгроме наших войск не раз писали в исторических работах и воспоминаниях военачальников. О просчетах Сталина говорилось более чем достаточно, ему даже приписывали такое, чего не было или за что он не нёс ответственности. 55-летие битвы под Москвой «Комсомольская правда» отметила статьей «Как Сталин готовился сдать Москву немцам». Нет причин обвинять и Жукова за поражение под Вязьмой. До 6 октября 1941 года он командовал войсками Ленинградского фронта, когда же на Западном фронте сложилась очень тяжелая обстановка, Сталин поручил ему руководить обороной столицы.

Дата добавления: 2015-10-13