Сталин в первые недели войны

Р. Медведев утратил последние признаки объективности. Он писал, что наша кадровая «армия была разбита и окружена в первые дни и недели войны из-за преступных просчетов Сталина, не сумевшего подготовить ни армию, ни страну к войне, из-за нелепых и глупых распоряжений Сталина в первый же день войны, из-за его ухода со своего поста в первую неделю войны». Н. Хрущёв, Л. Берия, А. Микоян говорили о деморализации Сталина в первые дни войны. В. Пикуль в «Барбароссе» утверждал, что в июле 1941 года «Сталин совсем растерялся, его воля была полностью парализована, он не думал теперь о государстве, а помышлял лишь о том, как бы ему удержаться на кремлёвском престоле». М. Захарчук писал о «двухнедельной прострации вождя, когда он по существу выронил из рук власть».

А. Уткин в своей книге «Вторая мировая война» написал, что Сталин «сразу после начала войны ушел ото всех на трое суток» (с. 198). Он нарисовал «феерическую» интригу Кремля: узнав о нападении немцев, «Сталин, посоветовавшись с Молотовым и Берией, решил отдать Германии «значительную часть Украины, Белоруссии и всю Прибалтику». Как расценить такую фантасмагорию? Её ярко и убедительно разоблачил и высмеял В. Бушин в книге «За Родину! За Сталина!»

Вероломное нападение Германии, крупные поражения Красной Армии, конечно, не могли не повлиять на душевное состояние Сталина. Личный охранник вождя А. Рыбин заметил, что «он как-то враз почернел, осунулся, стали особенно выделяться оспины». Но Сталин, обладая огромной силой воли, сразу взял себя в руки. 22 июня он принимал государственных руководителей, провел заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором был рассмотрен вопрос о военном положении страны. В последующие дни он, как и всю войну, напряженно работал. С 22 по 28 июня вождь 117 раз встречался с 42 военными, партийными, государственными и хозяйственными работниками. Это отмечено в тетради, в которой вели записи дежурные в его приемной, их можно прочитать в журнале в шестом номере журнала «Известия ЦК КПСС» за 1990 год. В 2008 году хранившиеся в Архиве президента РФ записи дежурных секретарей приёмной И.В. Сталина за 1924—1953 годы, в которых каждый день с точностью до минуты фиксировалось время пребывания в кремлёвском кабинете Сталина всех его посетителей, изданы отдельной книгой объёмом около 800 страниц.

Юровицкий беспардонно клеветал: «Началась война. Сталин сразу же скрывается». А в это время наша «армия начала сражаться… И тогда Сталин выходит из укрытия, начинает действовать сам и вместе с Жуковым, чтобы ускорить поражение». Такие слабоумные открытия не заслуживают полемики.

В. Иващенко решил, что «при всей тактической внезапности немцы должны были остановиться к 1 июля», иначе «вырвавшиеся вперед танковые группы Гота, Гудериана и Клейста, опередившие свою пехоту на два суточных перехода, были бы отрезаны от нее, окружены, смяты и раздавлены подавляющим превосходством Красной Армии… Так непременно произошло бы, если бы Красная Армия оказала сопротивление… Но миллионные массы бойцов и командиров перешли к немцам с оружием в руках. События лета 1941-го можно безо всяких преувеличений назвать стихийным восстанием армии против сталинской деспотии». Надо же докатиться кандидату военных наук (!) до такого маразма. Неужели он, например, не знал, что не «выглядела… хилой» «гитлеровская армия по количественным показателям, а в технике и по качественным, в сравнении со сталинской»?

Этот «маразм» иногда передается по наследству, может, поэтому он воспринят рядом молодых людей. Ю. Латынина 8 мая 2010 года в эфире «Эхо Москвы» заявила, что 22 июня 1941 года «русский народ превратился в трусов, а, сдаваясь в плен к немцам, солдаты голосовали против Сталина». Она бездумно восприняла позиции своей мамы Аллы Латыниной, которая назвала «настоящим патриотом России» П. Струве, очень жаждавшего, чтобы немцы во время войны «взяли Москву, поскольку это может сокрушить сталинский режим». Чтобы отвести навет, что русский народ превратился «в трусов», сообщим: за первую неделю войны в Москве 170000 человек подали заявления о добровольном уходе на фронт.

Сталин отдавал, случалось, недостаточно оправданные приказы, разделил с рядом генералов вину за разгром киевской группировки, но он не уходил со своего поста, не уезжал, поддавшись панике, в Куйбышев, как писал Солженицын в романе «В круге первом». Он внес огромный вклад в нашу победу, и поэтому прав маршал А. Василевский, писавший, что «неправильно объяснять неудачное начало войны исключительно ошибками Сталина».

Ст. Гагарин в романе «Мясной бор» категорически оповестил о том, что никакого парада 7 ноября 1941 года не было, что это лишь пропагандистская акция московского руководства. На самом деле в тот день Сталин был на параде на Красной площади. К столице рвался лютый враг, уверенный в том, что вскоре он будет в ней праздновать победу. А наши войска шли мимо трибуны Мавзолея В.И. Ленина на защиту Москвы.

Этот парад имел огромное политическое значение, Советское правительство и Сталин продемонстрировали нашим людям и всему миру непреклонную решимость разгромить врага и не допустить сдачи Москвы. В повести К. Симонова «Случай с Полыниным» полковник Полынин, воевавший вместе с английскими летчиками в мурманском небе, так передавал своё отношение к тому параду, обращаясь к переводчику Гаврюшину. «Парад, — сказал он, — переведи им, я за такой парад умер бы и не пожалел! Вот сказали бы мне: живи, но парада не будет. Не хочу! А сказали бы, умри, но будет парад — и умер бы!»

Дата добавления: 2015-10-13