Читайте также:
|
|
В 1944 году мы встречали раннюю весну. Небольшой снег, выпавший в начале февраля, к концу месяца растаял. В середине марта на солнцепеке появилась первая зелень.
Лес с каждым днем оживал и переполнялся голосами певчих птиц. Но как радовалась душа, когда эти разноголосые писки и чириканья перекрывались по утрам звуком мощного контрабаса советской артиллерии, открывавшей канонаду на близких подступах к пойме реки Припяти.
Упорно сопротивляясь, оккупанты непрерывно подбрасывали резервы, поспешно строили укрепления в районе Пинск — Кобрин.
Во второй половине февраля несколько дней подряд стояли еще крепкие морозы. Закованные льдом болота и канавы позволяли передвигаться на автомашинах. Была возможность пройти по болоту с тяжелой техникой, включая средние танки. Мы тогда очень опасались, что гитлеровцы, серьезно подготовившись, предпримут против нас карательные экспедиции. Имевшиеся у нас автомашины, захваченные в разное время у оккупантов, мы привели в состояние готовности и сами испробовали на них прочность льда на канавах. Однажды я и сам поехал на автомашине в один из своих отрядов, расположенных на краю болота. Партизаны, не видевшие автомобиля на наших болотах, были всполошены. Мы неслись по покрытому прочным льдом лугу. Встречные срывали с плеч винтовки, хватались за автоматы, но, увидев красный флажок на радиаторе, опускали оружие и давали дорогу машине.
Но противник упустил и это благоприятное для передвижения по болотам время. В марте болота покрылись водой и стали для врага недоступными. Гитлеровцы были вынуждены ограничиться профилактикой. Они обложили нас плотным кольцом специально подобранных частей, чтобы затруднить нам проведение боевых операций.
В одном месте сухой материк острым клином вдавался далеко в болото в районе наших владений. Почти на самом конце этого клина было когда-то промышленное местечко. Винокуренный завод и паровую мельницу оккупанты не смогли использовать для нужд армии, эти предприятия давно были выведены из строя советскими патриотами. Большая часть людей, работавших на них, ушла в партизаны.
Долгое время это местечко являлось фактически партизанским форпостом за пределами болотистых просторов. В марте гитлеровцы заняли территорию бывшего завода и разместили здесь карательный батальон войск СС, который и стал как бы контрольной заставой оккупантов, стремившихся не выпустить нас из болот. На открытой площадке они собрали несколько стандартных бараков для солдат и штаба батальона.
Телегин не раз пытался подобраться к баракам ночью и поджечь их, но это оказалось невозможным. Кроме постов и секретов, охрану несли здесь еще и специально обученные собаки. Однако Валентин не отказывался от мысли преподнести какой-нибудь сюрприз эсэсовцам, разместившимся по соседству с нашей базой, и однажды вечером ко мне явилось шесть человек: Телегин, Саша Шлыков, Нина Осокина, Александр Мирсков, Милетин и Сотников. Слово было предоставлено инициатору.
— Мы пришли к вам, товарищ командир, с большой просьбой,— начал Телегин, переминаясь с ноги на ногу, и замолчал. Видно было, что он затруднялся изложить сущность вопроса.
— Ну, чего же остановился? — сказал я одобряюще. — Раз притащил с собой целую делегацию, значит задумал серьезное дело?
Делегаты тоже бросили на Телегина ободряющие взгляды, и он продолжал:
— Разрешите нам, товарищ командир, вашу матку серую взять для нашего дела.
— А почему не какую-нибудь другую?
— Видите ли, нам и самим жалко, а без этого ничего придумать не можем... Для отправки подарка эсэсовцам нам нужна хорошая лошадь, и мало того— такая, которая хорошо знает дорогу. Вот мы и решили попросить у вас ту матку, что у немецкого лейтенанта захвачена Она им у одного крестьянина в Мотыле была реквизирована. Хозяин, видимо, у нее хороший был. Ваш коновод, Леша Тугов, рассказывал, что она, как сорвется, то все норовит удрать к хозяину, а эсэсовцы прямо на этой дороге расположены. Так что, если ее выпустить по дороге из леса, она сама придет к ним в руки,— закончил Телегин и облегченно вздохнул.
Я примерно представлял план задуманной операции. Кобылицу отдавать было жалко — хорошо под седлом ходила, но и замысел ребят мне расстраивать не хотелось.
— Ладно,—немного поколебавшись, согласился я,— возьмите, если ничего другого придумать не можете.
Хлопцы повеселели.
— Вот спасибо, товарищ командир, а в остальном не сомневайтесь... Остальное пойдет как по маслу... Сами увидите.
Делегаты, оживленно переговариваясь, вышли за дверь.
— Ну, видите?! Я говорил, что получим! — донесся из-за двери голос Телегина.
Сущность плана мне доложили на следующий день Шлыков и Телегин. Я его одобрил и дал на подготовку операции несколько дней.
* * *
Из болота в сухой лес была переправлена отдельными частями и собрана на месте большая крестьянская телега. На разостланном брезенте, покрытом парашютным шелком, в телеге были расставлены доказательства неожиданно прерванной выпивки: на две трети «недопитая» бутылка спирта, одна банка распечатанных московских консервов и жареная курица. Три вилки и небрежно брошенная женская перчатка указывали на состав персон, принимавших участие в пиршестве.
День был по-весеннему теплый. Ранняя зелень, покрывшая поле, точно магнитом влекла к себе бесчисленных жаворонков, порхавших в высоте и наполнявших весенний благоухающий воздух серебряными трелями. И если бы не прерывистый гул орудийной канонады, доносившийся с фронта, и не вон те головорезы, что высыпали толпой из бараков и, очевидно, занялись какими-то спортивными упражнениями, то, наверное, хлопцы и девушки, уцепившись за руки, бросились бы во всю прыть вдоль этих зеленых сухих полей, заглушая своими голосами песни бесчисленных птиц.
— Пора! — сказал Телегин и дернул за проволоку.
С опушки выскочила нахлестанная Милетиным лошадь и помчалась галопом по дороге, проходившей в непосредственной близости от барака эсэсовцев.
Ровная песчаная дорога немного поднималась в гору. Лошадь, узнав знакомую местность и дорогу домой, перешла на крупную рысь. Вот она на рыси приблизилась к баракам. Где-то прозвучал выстрел, но это не по лошади. Выстрел, очевидно, произвел часовой на посту, предупреждая эсэсовцев о приближении от леса подозрительной подводы.
Гитлеровцы на секунду приостановили свои упражнения, а затем бросились наперерез бегущей лошади. Стрелять такую красавицу было жалко, им хотелось ее поймать. Окруженная со всех сторон, кобылица была схвачена каким-то гитлеровцем под уздцы и остановлена. К подводе подбежали другие и остановились в недоумении.
Что это? На парашютном шелке — недопитая бутылка спирта, жареная курица с одной выломанной ножкой, обглоданная косточка валялась тут же, вилки, женская перчатка, записная книжка с какими-то записями вроде стихов, и, как бы для полноты картины, в задке телеги мужской плащ, а рядом с ним револьвер в кожаной кобуре.
Эсэсовцы плотным кольцом окружили телегу. Лошадь, успокоившись, стояла, прядая ушами. Все это было так интересно и весело, что к подводе подбегали все новые и новые группы солдат.
Кто-то, повидимому, распорядился послать подразделение на поиски сбежавших партизанских «кутил». У бараков выстроился полувзвод эсэсовцев в полном вооружении, с собакой-ищейкой.
Кто-то, вероятно, сделал какое-то предостерегающее замечание. Было видно, как некоторая часть эсэсовцев несколько подалась от повозки в сторону.
Но в телеге и под телегой ничего не было подозрительного,— все было на виду. Единственно, что вызывало подозрение, это то, что лежало под плащом, выделяясь небольшим бугорком. Один из гитлеровцев протянул руку, взял что-то и передал другому, стоявшему неподалеку. Второй взял бутылку со спиртом и, наверное, подмигнув соседу, сунул ее себе в карман. Несколько рук, как по команде, сдернули с повозки съестное, пистолет, женский платок и все другое.
Когда же один из смельчаков осторожно дотронулся до плаща, все быстро отбежали в сторону. Но любопытный осторожно переворачивал плащ и, когда убедился, что он никак и ни с чем не связан, взмахнул им в воздухе и набросил его себе на плечи. Гитлеровцы снова бросились к повозке. И что это? Перед ними стоял раскрытый патефон с наложенной на диск пластинкой. На мгновенье они словно застыли в изумлении, а затем подняли такой хохот, что гул их голосов донесся до наблюдательного пункта.
Телегин уже начал сомневаться в успехе, ему казалось, что прошло очень много времени с того момента, как эсэсовцы окружили подводу.
— Неужели механизм не сработал? — проговорил он не то сам себе, не то находившимся рядом товарищам, выпускавшим лошадь с повозкой.
— Вы там ничего не трогали? — спросил Валентин у Милетина и Сотникова.
— Да, что же нам жизнь, что ли, надоела? Чай, сами закладывали, знаем,— отозвался Сотников.
— Что-то очень долго взрыва нет,— высказал Валентин вслух свои мысли,
— Подождем еще маленько,— сказал Милетин,— они, видишь, все еще около подводы крутятся.
— Мне очень жалко было лошадь на смерть поссылать, а теперь чувствую, что в тысячу раз будет досаднее, если она живая останется,— тихонько, как бы про себя, проговорила Нина.
Гитлеровцы, досыта нагоготавшись, глядели на патефон, но когда солдат в трофейном плаще протянул руку к патефону, они снова бросились в разные стороны. Однако осмелевший любитель музыки не побежал, он продолжал возиться у патефона и, не найдя ничего подозрительного, завел пружину до отказа, опустил рычажок и поставил иголку на пластинку.
И как бы гармонируя с весенним утром, донесся бархатный баритон первоклассного советского артиста: «Широка страна моя родная...» Эсэсовцы с еще большим любопытством бросились к подводе, сгрудились вокруг нее почти целым батальоном. «Музыкант», наверное, был в восторге: вот, мол, какой я смелый! Он, конечно, и не подозревал, что дело им уже сделано.
Страшный взрыв через минуту потряс воздух, мощным эхом прокатился гул по лесу и перелескам. Подрывникам показалось, что высокая вековая ель, с которой они наблюдали, откинулась назад и закачалась от взрывной волны, но все это только показалось. Ничего этого не могли сделать взорвавшиеся пятнадцать килограммов тола, уложенного в двойное дно телеги. До большой ели достиг только грохот взрыва.
А там, где стояла подвода с патефоном? Там исчезли и телега, и красавица-лошадь, и толпа эсэсовцев, ее обступивших, раскиданных страшным взрывом.
Число убитых и раненых при взрыве точно установить не удалось. Немцы свои потери считают военным секретом. Но это и не было столь существенным. Операция с «подарком» эсэсовцам была выполнена блестяще, а количество необходимых гробов, размер могил и похороны — так это уже было дело самих гитлеровцев.
Много различных подарков, поражавших своей затейливой изобретательностью, остроумием и эффективностью получали фашистские захватчики от комсомольца-изобретателя Телегина. Все, за что принимался Валентин, доводилось им до конца. Только одна задача оказалась Телегину непосильной. Он так и не научился правильно ориентироваться в лесу. Не помогло ему и тринадцатидневное блуждание по Булеву болоту, И когда ему приходилось по необходимости посетить ту или иную вспомогательную точку одному, он шел к Алексею Тугову и просил у него старого коня Волка, прозванного так за свою масть, выносливость и уменье ходить по лесу, Тугов беспрекословно оседлывал коня.
Валентин доверял этому коню больше, чем самому себе. С базы он давал ему нужное направление, а уж дальше Волк сам безошибочно доставлял седока по назначению.
* * *
Выполняя задания верховного командования в тылу фашистских захватчиков, мы многое делали и по заданию ЦК КП(б) Белоруссии.
По указанию тов. Пономаренко мы систематически информировали его о тех партизанских отрядах, которые не имели регулярной связи с центром, мы информировали ЦК КП (б) Белоруссии и о своей работе.
Иногда мы принимали на своем «аэродроме» парашютистов, выбрасываемых штабом партизанского движения, и помогали им выполнять те или иные задачи.
Однажды к нам сбросили на парашютах со скоростных бомбардировщиков двух пинских коммунистов-подпольщиков и радистку-москвичку с рацией. В момент приземления рация была повреждена. Пока ее чинили, радистка работала на нашей запасной рации.
Ответственное поручение было выполнено своевременно.
ЦК КП(б) Белоруссии и штаб партизанского движения, зная, что мы имеем уже опыт встречи самолетов, нередко выбрасывали к нам грузы для передачи их партизанским отрядам и подпольщикам. Работа эта оказывалась часто очень сложной: адресаты обычно находились под боком фашистских гарнизонов и тщательно были законспирированы, И все же мы их отыскивали. Одного из руководителей барановического подполья мы нашли после десятидневных розысков и передали ему присланную рацию и другие средства борьбы с оккупантами.
Был еще один вид нашей связи с партизанами других белорусских отрядов. По приказу центра мы поддерживали контакт со штабами армий на фронте. Нам часто приходилось посылать людей через линию фронта, И хотя такие мероприятия не подлежали огласке, наши соседи каким-то образом о них узнавали, и к моменту выхода мешки наших посыльных сильно разбухали от партизанских писем, адресаты которых находились по ту сторону фронта. А в очередной приемке грузов нам сбрасывали с самолетов много писем для белорусских партизан. Писем этих было так много, что наши хлопцы на время превращались в почтальонов.
Московские коммунисты действовали во многих местах оккупированной территории. Их можно было встретить в пойме реки Березины, в Витебской области, в просторах Пинских болот, от Гомеля до Беловежской Пущи и от Ленинграда до Ровно. В сорок втором году одни только подвижные отряды и группы нашего авиадесантного соединения действовали на огромном расстоянии — от Полоцка до Ровно и от Гомеля до Бреста.
В сорок третьем году из двух наших соединений выросло четыре, и действовали они не только в лесах Белоруссии, но и распространялись на территорию Украины и Польши, Три командира этих соединений получили звание Героя Советского Союза, четвертый — Кеймах, погибший на боевом посту, был награжден тремя орденами. Несколько тысяч бойцов и командиров имели правительственные награды.
Московские коммунисты были не только в наших соединениях. Сотни десантных групп, сформированных из москвичей, действовали в других местах: в Белоруссии и на Украине, в Ленинградской и Калининской областях. В тылу врага московские коммунисты зачастую руководили отрядами и соединениями, организованными из местного населения.
Заслонов, Андреев, Якушев, Воронов, Черкасов, Черный, Кеймах, Дубов, Герасимов, Цветков, Алексейчик, Топкин, Савельев и многие другие партизанские командиры были коренными москвичами или работали, учились в Москве.
Москвичи за фронтом, наряду с местными работниками, играли крупную роль в развертывании партизанского движения. Десантники-москвичи пользовались большим авторитетом. Им доверяли подпольные парторганизации, за ними шли граждане, желающие вести активную борьбу с оккупантами, и они с честью оправдывали высокое доверие народа.
Местное население видело в москвичах представителей великого русского народа, представителей нашей славной столицы, которая близка и дорога всем народам СССР.
Под руководством москвича отважная белорусская женщина привела в исполнение приговор советского народа над фашистским палачом Кубе. Под руководством москвичей был осуществлен взрыв в минском театре, переполненном фашистским активом. С москвичами встречались на оккупированной земле поляки, чехи, венгры и румыны. Их восхищала организованность, моральная сила и героизм советских людей, организовавших вооруженную борьбу в тылу у фашистских оккупантов.
Однажды нам сообщили, что в партизанской бригаде Брестского соединения задержана «шпионка» неизвестной национальности, не знающая русского языка. Она прибыла в расположение партизанских отрядов и при задержании категорически отказалась сообщить, к кому и зачем она идет.
Ее долго допрашивали, и когда она убедилась, что действительно попала к партизанам, сказала, что ей нужно видеть полковника Льдова.
Наткнувшись на партизанский патруль, одетый в немецкое трофейное обмундирование, она решила, что попала к немцам или бендеровцам, и, не зная русского языка, не сразу разобралась, с кем имеет дело.
Ее доставили к нам в штаб. Это была польская коммунистка из Кракова. Измученная, голодная, девятнадцатилетняя девушка готова была умереть, не проронив слова, которое могло принести нам вред.
Она передала нам ценные документы для командования Красной Армии. Они были запрятаны у нее так, что их не могли обнаружить гитлеровцы, которые ее дважды обыскивали в пути следования.
Комфортабельная землянка, освещенная электричеством, автомашины, обслуживающие центральную базу, наличие хороших продуктов — все это изумило юную польскую патриотку. Видно, она не без страха шла в леса к пресловутым русским партизанам, которые по описанию гестапо представлялись чем-то средним между русским мужиком с зарубежной карикатуры и русским медведем из детской сказки,
Мы сидели в штабной землянке. Шестивольтная электрическая лампочка, питаемая от бензинового движка нашей радиостанции, освещала лицо девушки: умные серые глаза ее, строгие очертания рта выражали волю, решительность, сосредоточенность. Она рас сказывала о том, как они работают в глубоком подполье, как ведут себя андерсовцы, пилсудчики, на кого опираются в своей работе польские коммунисты. Мы смотрели на эту девушку и чувствовали в ней что-то очень знакомое и близкое нам.
Пока мы запрашивали у Москвы некоторые данные, девушка отсыпалась, а потом бродила по лагерю, знакомилась с людьми и удивлялась все больше и больше. Через несколько дней, когда дольше оставаться в нашем, день ото дня уменьшавшемся партизанском районе стало ей незачем, да и небезопасно, мы проводили гостью в обратный путь. Очень не хотелось девушке уходить, и я от души пожалел ее, когда она покидала теплую землянку и жизнь среди друзей по оружию, для того, чтобы сквозь стужу и темень итти навстречу смертельной опасности. Но девушка была бойцом и шла, не щадя жизни, к победе. Хотелось верить, что она доживет до радостного дня освобождения своей родины.
На связь к нам приходил член подпольной варшавской тройки, ответственные товарищи из Познани и других городов. Все они приносили важные сведения о противнике: карты, схемы обороны городов, аэродромов, коммуникаций.
С Москвой были связаны все чаяния и надежды не только польского народа, продолжавшего тяжелую борьбу с оккупантами, но и всех прогрессивных людей мира.
Москва, в которой работает Центральный Комитет коммунистической партии, Москва, из которой руководил победным шествием советских армий великий Сталин, Москва была гарантией грядущей победу для всех свободолюбивых народов, символом освобождения от страшного фашистского варварства.
Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 99 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Гестаповец без маски | | | К линии фронта |