Глава 26. Наступила такая тяжелая, душная тишина, что ее захотелось разорвать руками

Наступила такая тяжелая, душная тишина, что ее захотелось разорвать руками. Я внезапно поняла, баба Катя и впрямь ничего не расскажет. Забыв попрощаться, я повернулась и пошла к двери.

- Слышь, Виола, - вдруг сказала старуха, - спина у тебя болит?

Я остановилась и кивнула.

- Верно. А что, так плохо дело, что со стороны видно?

- Мне понятно, - хмыкнула баба Катя, - ходишь ты так, крюком! Одно плечо выше другого, хочешь поправлю?

- И ныть перестанет?

- Ну.., да. Ложись сюда.

- Прямо на пол?

- На твердом надо, мягкая подстилка не подойдет.

Я остановилась. Постоянная боль между лопатками стала мучить меня год назад. Сначала я решила, что простудилась, потом начала винить матрас на кровати, полагала, что сплю не правильно, - ну сами посудите, ложусь здоровой, встаю больной, - но и смена кровати не помогла.

- Да не бойся ты, - хмыкнула знахарка, - у меня с твоей проблемой по два человека в день заявляются, всего-то разок шлепнуть надо. Впрочем, если охота маяться, уходи.

Я легла на пол, старуха что-то прошептала и со всей Дури треснула меня чуть пониже шеи, по телу прошла такая боль, что потемнело в глазах.

- Вставай, - велела знахарка, - все.

Я машинально повиновалась, искренне удивляясь тому, что могу шевелиться.

- Ну? - улыбнулась баба Катя. - Лучше? Или еще беспокоит?

Я пошевелила лопатками и пришла в изумление - никакой боли.

- Позвонок на место встал, - пояснила знахарка.

- Вот здорово! А то я уже тонну анальгина выпила.

- Глупость это, болеутоляющие глотать, - хмыкнула бабка, - они ж не лечат, вроде как гнилой стол скатертью накрыть: с виду хорош, а под красотой дерьмо.

- И больше он не выпадет? - радовалась я.

- Пока нет. Только тебе обязательно надо гимнастику делать, мышцы слабые, вот позвонок и съезжает, станешь заниматься - забудешь про хворобу, на авось оставишь - скрючит всю, я уже не помогу. Все от тебя зависит, от твоего выбора.

- Надо же! Так просто, одна секунда - и спина здоровая, - ликовала я.

- Ага, - кивнула знахарка, - если знать, куда стукнуть. Вот и Настя Опара знала, что дать и куда спрятать!

Я заморгала, а баба Катя вдруг очень тихо сказала:

- Знаешь, отчего я тут так долго трепала всякие истории? Мне тебя почувствовать было надо, сразу понять не могу, с первой минуты. Иногда придет человек - и милый, и хороший, и ласковый, и конфет дорогих принесет, и я ему отлично помогу, расстаемся друзьями. Все славно, только после него впору в баню идти, столько грязи в комнате остается. А другой с виду сморчок, да душа светлая. Ты же упорная, все равно своего добьешься, или я ошибаюсь?

- У меня характер терьера, - так же тихо ответила я, - если вцеплюсь в проблему, буду трясти ее, пока не разрешится.

Знахарка села на стул.

- Думаешь, тебя Господь зря сюда привел? Нет, ты мое наказание, вот я и мучилась, говорить или нет.

Ладно. Опара отпустила людей из лепрозория, ясное дело, за деньги. Больных потом в монастырь привезли.

Епифания им документы достала и в добрый путь, пошли они по новой жить.

- Прокаженные?

- Да, только с виду-то они нормальные, от здоровых не отличишь. И не все там болели.

- И в лепрозории шум не поднимали, когда несчастные исчезли?

- Нет.

- Почему?

- Не стану объяснять, поверь, шито-крыто все было. Епифания с Опарой крепко-накрепко веревочкой связаны, почему - не скажу. Что матушка с этого имела, тоже не знаю. Вообще-то она святой человек, доброты немереной, думаю, полагала, несчастным помогает, в лепрозории ведь и здоровые есть. А вот Опара денег хотела, и куда потом их дела, не знаю, у нее самой практически ничего не осталось, нищей ушла. Если померла, конечно.

- Это как?

Баба Катя мрачно усмехнулась.

- Знаешь, как она из тюремной больницы освободилась?

- Я слышала, что безнадежно больных заключенных отпускают.

- Может, и так, только Опара "умерла", похоронила ее Епифания в Мордовии, на местном кладбище.

- Ничего не понимаю.

- Ясно объяснила же, померла Опара, потом ожила.

- ОЖИЛА?!

- Да, Епифания ее в монастырь увезла, несколько лет она там жила, потом в барак перебралась. Тихо очень денечки тащила, потом... Ну не знаю!

- Что? Что? Что потом?!

Знахарка тяжело вздохнула.

- Очень уж она злой к концу стала, прямо ядом прыскала и все причитала: денег нет, денег нет, нищета горькая, раздели меня, отняли накопленное.

- Кто?

Баба Катя развела руками.

- Не знаю, только убивалась она страшно, пару раз обронила со злобой: "Ну я их заставлю раскошелиться". А потом, гляжу, довольная ходит.

Удивленная переменами в настроении старухи, баба Катя решила заглянуть к соседке на огонек, но та не пустила знахарку к себе.

- Не убрано у меня, - проворчала Опара, - и вообще, я узлы собираю, съезжаю скоро, документы на квартирку готовлю.

- Вот я и подумала, - закончила баба Катя, - взялась Настя за нехорошие дела снова. Уж чем занималась перед смертью-то, мне неведомо. Может, шантажировала тех, кто с ее помощью из лепрозория вышел? Оговорилась она мне еще на зоне, что их несколько человек было. Вдруг списочек Настя хранила?

Может, Еремина, та, которую язва убила, за ним охотилась? Потому тебя от комнаты увела? Думала тайничок найти, а в нем бумажку. Да зря, Настя с листочком небось смылась.

- Она же умерла! - тупо повторила я. - Если на тот свет ушла, назад не вернутся.

Баба Катя подперла кулаком щеку.

- Ну ладно, до конца расскажу. У Епифании лекарство имелось, в монастырях такие вещи творятся, большие умельцы есть. А при обители Одигитрия жила, она любую микстурку сделать могла, великой знахаркой считалась.

В общем, договорившись с прокаженными, Опара начала действовать. Побег готовили задолго и очень тщательно. Человек начинал пить снадобье и заболевал, ему делалось откровенно плохо, поднималась температура, ломало суставы, резко падал вес. Никакие лекарства, применяемые современной медициной, не действовали. Для того чтобы остановить процесс, следовало не просто прекратить прием варева, но и использовать противоядие. Очевидно, прокаженные страстно желали выбраться из лепрозория и верили Анастасии, раз решились на подобную авантюру.

Еще надо было обладать большой силой воли, чтобы продолжать телесные страдания, потому что человеку с каждой неделей делалось все хуже и хуже, в конце концов он умирал.

- Как умирал? - подскочила я. - Конечно, того, кто закончил жизненный путь, вынесут из лепрозория, но навряд ли задумавшие побег планировали подобный исход. Маловероятно, что люди хотели использовать гроб в качестве трамвая к остановке "Свобода".

- Именно смерть и была их целью, - пояснила баба Катя, - люди-то погибали не по-настоящему, просто внешне очень походили на трупы. Лежат, не дышат, не шевелятся...

- И что, сотрудники морга не понимали, что человек в коме?

- Охо-хонюшки! Какой особый в лепрозории морг Опара сама смерть констатировала, тело на местное кладбище хоронили. Устраивали нечто вроде торжественной процедуры: гроб, в нем тело. Больные плачут, потом домовину увозили и закапывали.

- В землю?

- Ясное дело, затем поминки скромные, монашки приходили, они в лепрозории частые гости, обитель рядом, сестры убогим помогают, и, пока больные угощаются, им в день похорон обязательно водочки нальют, "труп" из могилы выкапывают, в монастырь переносят! Там человека в себя приводят, ну и дальше неинтересно.

- Откуда вы все знаете? - прошептала я.

Баба Катя потерла виски ладонями.

- Опаре невмоготу сидеть стало, вот она и решилась мне открыться, лекарство сама сделать не могла, помощник требовался, я ей идеально подходила. И потом, следовало Епифанию вызвать. Уж как она все устроила, кто тело Насти перевез, то мне неведомо, я плату за свои действия получила.

- Какую?

- Сначала в монастыре меня пригрели, потом комнату дали и подкармливают меня сестры до сих пор, помогают, они памятливые. В обителях порой такие вещи творятся! Настоятельница выше бога!

- Неужели Епифания жива?! - вырвалось у меня.

- А чего ей сделается? - нахмурилась знахарка. - С одного года мы, по нынешним временам это не возраст. Еще Епифания всякие секреты знает, правильный образ жизни ведет, вот и сохранилась.

- Но почему, когда арестовали Опару, не тронули монахинь?

Баба Катя сложила руки на коленях.

- Так ее на другом взяли, на взятке.

- Не поняла! Вернее, я решила, что она взяла деньги за "смерть" прокаженных.

- Конечно, - кивнула знахарка, - только жадности у нее немерено было, вот и вляпалась. Умер в Мохове, это городок тут рядом, мужичонка, прокаженным не считался, а когда скончался, то терапевта, который его лечил, сомнения взяли. Другой бы лекарь и не чихнул, про проказу не вспомнил, но поскольку около местечка лепрозорий находится, то зашевелились у доктора подозрения.

Очевидно, специалист был совестливым, потому что не стал заталкивать сомнения в гроб, а честно обратился куда надо, сказал:

- Увольняйте меня, лишайте диплома, если я болезнь сразу не опознал, только сейчас проверить все надо.

Вызвали Опару, она главной в лепрозории считалась. Настя оглядела умершего, потом отвела жену его в комнату и сказала:

- Проказа - стопроцентно она.

- Ой, мама! - взвизгнула тетка. - И что теперь?

- Ничего хорошего, - пояснила врач, - заберут тебя к нам, прощайся с жизнью, сидеть теперь тебе взаперти.

- Я же здоровая.

- А это неизвестно, - начала мучить Опара несчастную.

- Господи, - зарыдала тетка, - помогите мне!

- Можно, конечно, - крякнула Настя, - только дорого.

- Есть, есть денежки, - засуетилась тетка, - хочешь, сейчас дам? Сколько надо?

Опара назвала цифру, вдова ахнула и прошептала:

- Столько нет, сбавь немного.

- Не мне это идет, - загадочно ответила Настя, - другим людям, а они ни копейки не скинут, за целковый удавятся. Короче, тебе сроку до завтра. Скажу сейчас всем: анализ для точности сделать надо, но больше суток тянуть нельзя. Сама сообрази, у мужа твоего проказа, просто похоронить тело нельзя, а чтобы тебя отпустили, надо сказать: супруг лепрой не болел, сплошные сложности.

Очевидно, Настя чувствовала себя в совершенной безопасности, потому что на следующий день, вечером, спокойно пришла в то место, где была назначена встреча с женой скончавшегося. Вдова протянула конверт и нервно сказала:

- Посчитайте.

Врач вытащила купюры, принялась их мусолить, и тут появилась милиция. Разгорелся невиданный скандал. Следствие установило, что никакой проказы у покойного не было. Опытный врач Опара просто запугала женщину, вот так Анастасия оказалась на зоне.

- История настолько чудовищная, что кажется выдуманной, - покачала я головой.

- Но это правда!

- Слишком фантастическая, здорово смахивает на сказку.

Баба Катя выпрямилась.

- Я никогда не вру.

- У меня возникло другое мнение. Уже слышала от вас один вариант рассказа про то, как вы случайно столкнулись в больнице с умирающей Настей. Сейчас узнала иную версию событий, какая же правильная?

- Вторая. Не лгала я тебе, - заявила знахарка, - а проверила, на лицо твое смотрела, я, как про смерть Опары услыхала, живо напряглась. С чего бы ей убираться? Не болела она, так, всякая ерунда ее грызла, типа артрита, но от больных суставов тапки не отбросишь. Вот и стала раздумывать. Ловко получается - барак разъезжался, тут Опара и померла. А может, смылась?

- Куда и почему?

- Куда - не знаю, а почему - догадываюсь: либо она бывших больных шантажировала, тех, что при ее помощи из лепрозория выбраться сумели, либо от Епифании удрала. Я ведь сначала, когда ты про Настю речь завела, насторожилась. Ну, думаю. Опара ко мне шпионку подослала, хочет выяснить, чего я расскажу!

А потом вдруг сообразила, ни при чем ты, а история твоя правда. Мне, чтобы понять человека, поговорить с ним надо, с одним час, с другим два, с третьем день, время разное уходит, но в конце концов я разбираюсь, что к чему.

- Значит, Настя, может быть, жива?

- Вполне вероятно.

- И она умеет делать всякие штуки?

- Какие?

- Ну, вроде отравы?

- Легко, - кивнула баба Катя.

- А способна Опара сделать настойку или таблетку, чтобы человек умер, а медики смерть естественной посчитали?

Баба Катя кашлянула.

- Проще простого, с этой задачей многие справятся. Я, например, могу микстурку от кашля сообразить и кому надо вручить. Попринимает болезный, попьет месячишко, потом от воспаления легких и уберется, никому и в голову дурное не взбредет!

- И вы такое делали?

Знахарка нахмурилась.

- Ты не священник, а я не на исповеди. Не обо мне речь, об Опаре.

- А почему тогда сейчас решили правду рассказать?

Баба Катя пощупала чайник, потом ответила:

- Боюсь я Насти. Нас с ней судьба связала, мне хотелось в жизни устроиться, ну куда было с зоны идти?

В родные места? Так они давно не родные. И не хотелось туда мне. Уехать незнамо куда? Начинать жизнь сначала можно в двадцать лет, но не на пороге пенсии.

А Настя предложила мне сделку: я помогаю ей - получаю приют, какую-никакую работу, тихую жизнь на свободе. Я же особо в ее тайны не лезла, сама она многое рассказала, без этого нельзя было. И мы, оказавшись в одном доме, не дружили, вместе не чаевничали. Я про нее много чего знала, она про меня, и молчок.

Но, похоже, Настю припекло, вот она и "померла".

Я же теперь для нее представляю опасность, потому как информацией обладаю. Епифания, конечно, большим знанием владеет, но до нее трудно добраться, и не станет настоятельница вредить, Опара хорошо ее характер изучила, а я людей принимаю, спину правлю, от кашля лечу, вдруг сболтну ненароком чего! Ты ищешь Опару, верно?

- Да.

- Видишь, - улыбнулась баба Катя, - я себе помочь решила: коли Настя найдется и за новые художества за решетку угодит, мне бояться до конца жизни некого. Хочешь мой совет?

- Да, - кивнула я.

- Кто такая Лера, я не знаю.

- Жаль.

- Опара ничего про родственников не говорила.

Езжай в монастырь, он тут недалеко, и там покопай.

Может, ниточка и потянется.

- Похоже, в этой обители провела детство Луиза, мать ее бухгалтером служила в монастыре, где настоятельницей женщина по имени Епифания, - пробормотала я.

- Вот видишь! - удовлетворенно кивнула знахарка. - Одно к одному. Все нити у Епифании.

- Но как я попаду в обитель?

- Проще некуда, - ответила собеседница, - завтра праздник церковный, утром, в шесть, на первой электричке послушницы поедут, ты к ним прибейся.

Только оденься соответственно, платье темное, длинное, платок на голову, косметики никакой, ботинки без каблуков, сумку прихвати тряпичную, самую обычную, белье надень не кружевное, простое, белое, да крест на шею не забудь, только ты его на шнурок приспособь, не надо золотой цепочки и украшений всяких. Молитвы знаешь?

- Нет.

- Совсем?

- "Отче наш" могу прочитать.

- Да уж, - крякнула баба Катя, потом она встала, принесла из комнаты тоненькую книжечку и протянула мне, - вот хоть почитай. А сейчас я тебе кое-какие правила разъясню... Во-первых, ни за какую работу не берись, не испросивши благословения.

- У кого?

- А у того, к кому приставят, слушай спокойно, не перебивай, ничего хитрого нет, - продолжала баба Катя.

Инструктаж длился долго, говорила баба Катя ровно, методично, и под конец я поняла, что забыла начало наставлений, в моей голове, очевидно, дырявой, словно решето, полученные знания долго не задерживались. В конце концов знахарка остановилась.

- Ладно, - вздохнула она, - смотри внимательно за послушницами и все за ними повторяй. Начали креститься - и ты следом, поняла?

- А если ошибусь?

- Не в чем там ошибаться.

- Вдруг поймут, что я ничего в обрядах не смыслю?

Баба Катя рассмеялась.

- Дурой прикинешься, идиоткой. Таких по обителям тьма шляется! К блаженным монашки привыкли, никого ты не удивишь, главное, ничего о себе не рассказывай, подробностей никаких о жизни не сообщай, говори просто: жила вместе с бабкой, та умерла, а внучке перед смертью велела за ее душу в монастыре помолиться, и дальше ни-ни, слушай и смотри, думаю, много всякого узнаешь, если хитро себя поведешь. Ты рисовать умеешь?

- Нет.

- А шить?

- Вообще никак.

- Может, пишешь красиво?

- Словно курица лапой.

- Поешь?

- Ой, что вы, ни голоса, ни слуха.

- Вот оказия, - покачала головой баба Катя, - хоть какой-нибудь талант имеешь? В монастырях рукодельниц и певиц любят.

- Книжки пишу, детективы, они хорошо продаются!

- Ну это тебе не в плюс, - вздохнула баба Катя, - поставят в свинарник или на кухне. В общем, думай до завтра, чем из общей массы выделиться сумеешь, какой от тебя прок обители. Иначе на хоздворе останешься!

Дата добавления: 2015-08-21