Шарики и окна

Была поздняя ночь в октябре 1991 года. Полиция Дербишира остановила машину к югу от Манчестера. В ту ночь в графстве кто-то выбил очень много окон, и это был далеко не первый подобный случай. Полицейские обыскали машину, в которой сидели трое, и обнаружили пару шлифованных шариков, несколько шарикоподшипников и три рогатки. Ни одно простое объяснение относительно этих предметов не пришло ни к кому в голову. Это был положительный результат для полиции, которая, правда, лишилась одного из троих подозреваемых. Он убежал куда-то в ночь, прежде чем на него успели надеть наручники.

Манчестерских активистов Алистера Хоусона и Райан Томас обвинили в сговоре с целью причинения криминального ущерба 17 магазинам. Поскольку оба они на тот момент уже были выпущены под залог (он -- после инцидента в Додлестоне, в ходе которого его пристегнули наручниками к водосточной трубе, а она -- в результате битья молотком окон вивисекционной лаборатории Ливерпульского университета, больше известной как "Крепость дьявола"), ни для кого не стало сюрпризом, что ждать суда им пришлось в заключении.

Как и все мы, они знали о том, что полиция собирает сведения для создания дела о большом и страшном преступном сговоре. Хоусон и Томас тоже угодили в эти жернова. Они явно занимались как своими акциями, так и командной работой. Полиция была уверена, что эти двое вовлечены в злодейский замысел манчестерских зоозащитников, но так как их не зафиксировали входящими в заговорщический дом по адресу 201 Клэрендон-роуд, их решили не приобщать к этому делу.

После четырех месяцев, проведенных за решеткой в ожидании суда, обоих признали виновными по шести пунктам в причинении криминального ущерба на сумму ё8,750 и приобретении оборудования для совершения этих правонарушений. Райан Томас приговорили к 12 месяцам тюрьмы и 6 месяцам условно, Алистера Хоусона -- к 15 месяцам за решеткой и 9 месяцам условно. И хотя большую часть своих сроков они к тому времени уже отсидели, пока ожидали суда, это были довольно суровые приговоры за их проступки, учитывая, что пьяные кретины и взломщики отделываются условными наказаниями за куда более скверные преступления, а некоторые люди получают 12 недель за то, что переломали собаке все кости (а если это сделать в лаборатории, вас не то что не засудят -- вам еще и заплатят!).

Хоусон и Томас вскоре вышли на свободу, тогда как многим другим активистам, побывавшим в доме номер 201, предстоял длинный путь в суд. Они сидели под домашним арестом, но должны были ежедневно приходить отмечаться в полицейском участке.

Марк Пауэр был следующим, кого ждал разгром в 1991 году. И хотя он не имел ни малейшего отношения к активистам Манчестера, ему вменили преступный сговор с самим собой:

"Ровно в полночь 3 ноября полиция остановила меня возле входа в мясную лавку в Бирмингеме. Оглядываясь назад, я понимаю, что они какое-то время следили за этим заведением. Полисмен, арестовавший меня, вызвал подмогу, и хотя я не оказал никакого сопротивления, к месту на бешеной скорости прибыли четыре патрульные машины. Меня отвезли в полицейский участок в Сметвике. Полиция держала меня там пять дней и допрашивала по трем делам. Я отвечал "без комментариев" на все вопросы. На второй день состоялся суд. Судья отказался выпустить меня под залог. Я быстро связался с юристом, отказавшись от услуг дежурного юрисконсульта, потому что всем известно, как они ненадежны и равнодушны к судьбе своих подзащитных.

В конце концов, на третий день меня обвинили в сговоре с целью совершения поджога, хранении изделий с намерением совершить поджог и, собственно, в поджоге. В дальнейшем были добавлены еще девять пунктов о причинении криминального ущерба мясным лавкам. Той же ночью, когда меня арестовали, полиция обыскала мою квартиру и вынесла из нее кипы печатных материалов, а также всевозможные хозтовары и инструменты. В итоге большая часть конфискованных документов, включая листовки и литературу таких безобидных организаций, как NAVS и CAA, была приобщена к делу! Полисмены забрали у меня даже футболку с символикой ФОЖ. Они изъяли молоток и смогли впоследствии сопоставить частицы стекла, обнаруженные на нем, с теми, что были в магазине. Судебные эксперты явно старались изо всех сил; полиция твердо решила добиться обвинения.

На пятый день моего пребывания под стражей меня снова отвезли в суд, откуда отослали в тюрьму Уинсон-Грин. Тогда же я узнал, что отстранен от работы (я трудился медбратом в психиатрической больнице). Все складывалось, мягко говоря, не слишком удачно для меня. Когда я сидел в приемной тюрьмы, явился громкоголосый, агрессивно таращащийся дуралей, который потребовал ответить, не я ли ответственен за поджог восьми грузовиков мясокомбината в Кенилворте, которые загорелись через день после моего ареста. Я ответил "нет", а он свирепо глянул на меня и посоветовал проследовать в анус. Очаровательно!

Меня отправили в тюремную больницу на обследование, где я и остался до конца декабря. Потом я вернулся в крыло к здоровым арестантам, большинство из которых симпатизировали ФОЖ. Многие были вегетарианцами, а несколько человек -- веганами. Все время я посвящал самообразованию, хотя возможности тюрьмы в этом плане были ограничены, но, главное, что чтение позволяло мне отвлечься от того, что меня окружало. Условия содержания в Уинсон-Грин очень плохие. Дело даже не в том, что там грязно, и большинству заключенных позволяют принимать душ только раз в неделю. Дело в том, что ты ежедневно сталкиваешься с безучастным равнодушием служащих. Многие заключенные имели серьезные проблемы со здоровьем, которые необходимо было решать, но ими никто не занимался, если только им не удавалось достучаться до охраны, что случалось нечасто. Другая крупная неприятность заключается в атмосфере мачизма, окутавшей большинство тюрем. Это проявляется в постоянной жажде демонстрировать свою мужественность, а также в идиотских представлениях о расах и полах.

В марте меня отвезли в Королевский суд Вулверхэмптона для вынесения приговора. Меня признали невиновным по обвинению в сговоре, но виновным по другим пунктам из-за исчерпывающих доказательств против меня. Я подал апелляцию, и ее приняли. Мне далии четыре года, и, если честно, для меня это было облегчением, потому что, следя за настроениями судьи, я ожидал большего срока. Он позиционировал меня как террориста, пытавшегося запугать бизнес-сообщество Бирмингема. Это притом, что я всегда считал себя человеком, наименее способным кого бы то ни было запугать из всех, кого я знаю. Так или иначе, теперь мне оставалось ждать освобождения. Я не жалею о том, что сделал, мне просто хотелось бы, чтобы меня не поймали".

Кто-то утверждает, что ФОЖ -- это борцы за свободу, заслуживающие награды. Кто-то сравнивает Фронт с ИРА и считает, что приговоры активистам недостаточно строги. Большинство людей при этом убеждены в том, что угнетение животных неприемлемо и, хотя они сами ничего не хотят с этим делать, они понимают, почему делают другие. Как это ни грустно, но на законодателей и судей влияют не простые граждане, а бизнесмены, использующие животных, и желающие продолжать пытки и убийства. Их не слишком беспокоит, насколько страдают люди: они заняты защитой своих инвестиций, которым угрожает ФОЖ. Суровая реальность такова, что деньги -- это власть, а жизнь -- продукт одноразового потребления.

Главное, чтобы легальное угнетение животных прекратилось до того, как будет остановлено сопротивление ему. Лишь тогда люди смогут утверждать, что они цивилизованны и развиты. И именно "экстремистам" уготовано позаботиться о том, чтобы это случилось скорее раньше, чем позже. Исторически резкие социальные изменения всегда являлись результатом радикальных действий, в то время как разумные дебаты и политические отсрочки лишь способствовали продолжению застоя: статус-кво никогда сам не уступит переменам.

Воздействие акций ФОЖ в комплексе с легальными стратегическими компаниями, как мы видим, действительно срабатывает и поддерживает борьбу за права животных в центре внимания. Несмотря на предвзятость СМИ и предрассудки общества, существует множество людей, которые чувствуют, что резкая критика и длительное заключение зоозащитников ничем не оправданы. Печально, что нам придется пройти длинный путь, прежде чем воля людей станет законом для полиции.

Осознавая масштабы сопротивления, мы уже не удивляемся тому, что Особая служба была призвана отстоять царствование узаконенного государством террора. К началу 1991 года Манчестер, его окрестности и близлежащие территории стали свидетелями того, как Особая служба приняла участие в крупнейшей операции, в которой полиция использовала боевые машины. Недостатка в мишенях не ощущалось.

Великобритания 1990-х пережила множество освободительных рейдов, атак поджигателей, угроз и розыгрышей, а также серию других творческих акций. Все чаще арестованные, если их выпускали под залог, по условиям освобождения, были вынуждены жить в полной изоляции. Эти меры оказывали прямо противоположный желаемому эффект, смещая центр активности и вовлекая в борьбу все новых активистов.

Новой тактикой, популярность которой росла день ото дня, было битье окон магазинов с применением рогаток. Расположенные в уязвимых местах оскорбительно анатомические витрины мясных лавок становились жертвами предприимчивых/пьяных активистов на протяжении многих лет. Это был не то что бы очередной шаг к уничтожению индустрии -- это был скорее жест, показанный всем, кто убивал или платил за убийство, чтобы побаловать свои вкусовые рецепторы.

Рогатки были легче кирпичей, но оказывались не менее эффективными, помогали наносить сильные повреждения, особенно мясным лавкам, зоомагазинам, торговцам рыбой и филиалам Boots. При этом рогатки делали не так много шума и оставляли скромную горстку битого стекла. За счет этого результаты акции зачастую были неведомы угнетателям вплоть до самого утра. Стоило проделать выпущенным из рогатки шарикоподшипником небольшую дырку в стекле, от которой в разные стороны идут трещины, и все -- окно становилось ненадежным, опасным и подлежало замене. Как только пронесся слух о том, что имея мешочек шарикоподшипников или шлифованных шариков, можно стрелять по окнам, не вылезая из машины, это стало по-настоящему модно. Тактики особенно придерживались активисты северо-запада, которые неустанно бомбардировали окна в Мерсисайде, Ланкашире, Чешире, Манчестере и Дербишире, причиняя ущерб десяткам магазинов за ночь и не менее чем 1000 за восемь месяцев. Магазины в Западном Йоркшире и Нортентсе тоже сильно страдали. Другим регионам приходилось нелегко, но не настолько.

Один мясник в Нортхэмптоне изобрел гениальный метод предотвращения дальнейших атак и экономии на замене окон. Он вырезал куски стекла и клеил их, как заплатки на места, где виднелись дыры. Какое-то время это действительно спасало и не давало разрастаться существовавшим дырам, разве что выглядело нелепо и, вероятно, негативно влияло на вес ослабленного трещинами стекла. И чем больше он лепил осколков стекла на свою витрину, тем больше вдохновлял местных активистов расстреливать его окна. В какой-то момент можно было насчитать целых 15 дырок только в одном стекле. Эти маленькие кампании превращались в борьбу характеров. Возможно, внимание, которое уделялось маленьким предприятиям, продававшим мясо, было неоправданно большим, тогда как столькие крупные поставщики супермаркетов и оставались почти невредимы, но для многих это становилось делом принципа.

Кампания достигла пика в тот момент, когда полиция начала активно защищать атакуемые магазины. Для владельцев это, понятно, было вопросом поддержания благосостояния и сохранения привычного образа жизни. Для некоторых активистов рогаточная война стала скорее удовлетворением собственного эго, чем тактикой. Однако подобная сосредоточенность и упорство привели к развитию творческого мышления, а это всегда хорошо. Тем временем офицеры в штатском засели в засадах у бесчисленных потенциальных мишеней вместо того, чтобы попросту следить за подозреваемыми, которые чинят хаос и разрушения с рюкзаками, набитыми шариками.

Один магазин на юге Манчестера удостоился особенного внимания активистов. Это была "Мясная лавка Эндрюса" в Корлтоне. Хозяин поставил стальные рольставни после нескольких атак и был уверен, что они уберегут его от дальнейших неприятностей. Полицейские так не считали, и до чего же они были правы!

Лавка была для зоозащитников настоящим плевком в лицо: малоприятная личность хозяина вкупе с выставленными на витрине экзотическими частями тел мертвых животных, как магнит, притягивали радикальных веганов с булыжниками наготове.

Полиция не любит признавать истинные объемы (или даже сам факт существования) разведывательных операций, но многие из них были проведены в ходе этого регионального развертывания сил. Офицеры не только наблюдали за бесчисленными магазинами, но еще и размещали прослушивающие устройства в домах и офисах, отслеживали людей и их автомобили, преследуя конечной целью изжить все эти блуждающие радикальные идеи.

Детективы таращились на магазины месяцами, и это было по большей части исключительно скучно, но инцидент, связанный как раз с лавкой Эндрюса, убедил всех офицеров в том, что ожидания не всегда напрасны. Полиция снимала на пленку все описанные ниже события с наблюдательного пункта, расположенного вниз по улице. Изображение получалось зернистое и с этой точки не удалось бы запечатлеть, как человек стреляет из рогатки, сидя в проезжающей машине, но стальные рольставни все равно защищали стекло от подобных неприятностей, посему за это можно было не переживать. Для съемки того, что в итоге случилось, камера достойно выполнила свое предназначение.

К магазину подъехал желтый Escort. Команда наблюдения пришла в возбуждение. Из машины вышли трое. Автомобиль был украден и находился в розыске. Трое мужчин походили туда-сюда, подозрительно озираясь, после чего один из них вернулся в машину. Он отъехал, но вместо того, чтобы развернуть автомобиль на дорогу, разогнался и на скорости влетел в магазин, смяв стальные рольставни и перебив окна, располагавшиеся за ними.

Команда наблюдения не могла поверить своим глазам. Самое большее, на что они рассчитывали, это подросток с баллоном краски ядовитого цвета или Т-образной монтировкой, которую при большом желании можно просунуть между листами рольставен и поколотить окна.

Все трое мгновенно побежали. Полиция погналась за ними со всех ног. Водитель не надел ремень безопасности и теперь не мог найти очки, слетевшие с него, когда он врезался в магазин. Это закончилось тем, что он начал бороться с первым подбежавшим офицером. Карьера "террориста" временно была приостановлена. В течение считанных минут к месту слетелись десятки полицейских -- пешком, на машинах и даже на вертолетах.

Один из убежавших активистов спрятался в горе мусорных мешков в углу двора какого-то дома неподалеку. Когда он увидел подлетающий вертолет, освещающий все на земле огромным прожектором, он решил, что сейчас его арестуют. Он думал, что нужно было продолжать бежать, но теперь повсюду были преследователи, и покидать укрытие не имело смысла. Оставалось сидеть неподвижно и полагаться на удачу. Вертолет, покружив в окрестностях, наконец, улетел, голоса полицейских стихли. Активист не мог поверить своему счастью и сидел в мусоре еще добрый час, пока не побрел домой принимать ванну и скорбеть о пойманном друге.

Итак, был всего один арестованный. Он не переставал думать о том, что надо бы сменить очки на контактные линзы... Джона Хьюза обвинили в преступном сговоре с целью причинения криминального ущерба и незаконном завладении автомобилем. Его выпустили под залог лишь несколько недель спустя со строгим указанием держаться подальше от этих мест и не возвращаться. Предупредительные знаки были расставлены полицейскими не только для него. Все мы знали, что они не шутят. Несомненно все местные активисты были под наблюдением. Стратегия откровенно требовала переосмысления, но так же, как люди, подсаживаются на наркотики, они не всегда могут распрощаться с дурными привычками.

Один свидетель этих событий, Пиппин Тук, обобщил все, что думал о сложившейся ситуации, в письме журналу Arkangel:

"Те, кто участвует в подготовительной части герильи, должны иметь экстраординарные способности к самоконтролю и самопожертвованию. Эти слова принадлежат Инти Передо, боливийскому городскому партизану 1960-х. Однако они могут быть отнесены и к ФОЖ образца 1990-х. Никто не станет отрицать необходимость самопожертвования и преданности нынешних активистов борьбе за права животных. В условиях работающей в полную силу государственной машины подавления ФОЖ стал самой эффективной из практикующих ненасилие подпольных организаций герильи по всей Европе. Если погрузиться в изучение причин подобного успеха, то в качестве самой важной следует назвать способность выбирать мишени и время для удара как заблагорассудится, что всегда усложняло работу полиции при отслеживании активистов и тем самым усиливало результативность. Совершенно очевидно, что это ключ к победе в любой партизанской войне: ударь туда, где этого меньше всего ждет твой противник. Именно здесь становится значителен акцент, который Передо делает на самоконтроле.

Я мало знаю о недавних событиях в Манчестере, поэтому, может быть, я не прав, но мне кажется, что продолжающиеся акции в этом регионе быстро становятся нагляднейшим примером того, как самодисциплина и правила подполья идут по боку. Серия блестящих акций привела к массированному усилению мер безопасности и началу разведывательной операции -- как и следовало ожидать. Инстинкт городских партизан в данном случае должен был незамедлительно подсказать им, что сейчас необходимо снять вязаные маски, спрятать рогатки и прочий инвентарь в безопасном месте и зажить "нормальной жизнью". И продолжать жить так ровно столько, сколько потребуется. Финансирование любой полицейской операции строго ограничено, особенно если она приносит скудные плоды. Время -- один из наших величайших союзников, когда считанные часы оказывают на полицейских серьезное давление.

Безусловно, чтобы знать, когда пора пригнуть голову, необходимы самоконтроль и хорошее чувство обстановки. Но как долго власти смогут сидеть, ничего не делая? Если ARNI охота стеречь мясные лавки и караулить активистов у домов, позвольте им насладиться зеленой тоской бездеятельности и бесперспективности, пока начальство не надает им по заднице. И, кстати, если операция провалится, руководство не станет с такой готовностью выделять средства на подобные авантюры в будущем.

Так почему же большая часть акций продолжает происходить именно в Манчестере, где активистов хватают с поличным одного за другим? В какой момент отвага превращается в глупость? Возможно, когда гордыня говорит нам "эти ублюдки не заставят меня сидеть сложа руки", именно тогда мы начинаем играть по их правилам и забываем про существование наших собственных. Продолжительные акции на ограниченной территории -- это верный путь к тому, чтобы быть пойманным, поэтому мы не должны слушать наше эго, когда оно говорит нам: "продолжай сражаться любой ценой". Животным нужны защитники на свободе и в подполье, а не в тюрьме. Вероятно, нам мешает та же гордыня, что заставляет саботажников мешать проведению охоты, на которой их ждет насилие и боль, вместо того чтобы препятствовать охоте, которую проще испоганить. Пожалуй, это грубое упрощение, но насколько часто мы слышим слова "мы не можем позволить этим подонкам остановить нас своим преследованием"! Это говорит нам эго, и это не приносит ничего хорошего животным. Именно эго сделало людей рабами. Мы обязаны быть там, где от нас будет наибольшая польза животным, независимо от того, что мы сами чувствуем по этому поводу. Прыжки через горящее кольцо -- не лучший путь к славе. Если мы сумеем держать наше эго под контролем, возможно, наши карьеры активистов продлятся чуточку дольше.

Это не попытка подвергнуть критике активистов Манчестера, и я надеюсь, они не воспримут мои слова таким образом, но, пожалуйста, помните: тот, кто ноги унесет, завтра снова в бой пойдет".

Дата добавления: 2015-09-03