Глава 25. Когда раздался звонок на стационарный телефон, Блэй прижал трубку к уху и сел на край

Когда раздался звонок на стационарный телефон, Блэй прижал трубку к уху и сел на край кровати. Это было странно. Его родители должны быть дома в это время ночи. Было так близко к рассвету…

– Алло? – наконец, позвала его мама.

Блэй выдохнул, длинно и долго, и переместился назад, к изголовью кровати. Накрыв ноги краем халата, он прокашлялся.

– Привет, это я.

От радости, которая наполнила голос на другом конце телефона, в груди стало теплее.

– Блэй! Как ты? Позволь позвать твоего отца, чтобы он смог подключиться с другого телефона…

– Нет, подожди. – Он закрыл глаза. – Давай просто… поговорим. Ты и я.

– Ты в порядке? – Он услышал скрип кресла по голым половицам… и понял, где была его мама: за дубовым столом в своей драгоценной кухне. – Что происходит? Тебя же не ранили, ведь так?

Нет, не физически.

– Я… в порядке.

– Что такое?

Блэй потер лицо свободной рукой. Он всегда был близок со своими родителями… в обычное время он мог поговорить с ними абсолютно обо всем, и разрыв с Сэкстоном как раз из разряда тем, которые он обсуждал: он был расстроен, сбит с толку, разочарован, подавлен… обычная эмоциональная хрень, которую он активно обсуждал со своей мамой по телефону.

Храня молчание, он вспомнил, что была одна тема, которую он никогда не поднимал с ними. Одна весьма серьезная тема…

– Блэй? Ты пугаешь меня.

– Я в порядке.

– Нет, не в порядке.

Верно.

Он полагал, что не открыл им свою ориентацию потому, что сексуальную жизнь не принято обсуждать с родителями. И, может, какая-то его часть, пусть и нелогичная, боялась, что они, возможно, начнут смотреть на него иначе.

Уберите «возможно» из предложения.

В конце концов, политика глимеры в отношении гомосексуальности была вполне ясна: если ты никогда не заявляешь в открытую об этом, и состоишь в браке с противоположным полом, как тебе и полагается, то тебя не изгонят за твою извращенность.

Ага, потому, что связать свою жизнь с кем-то, кто тебя не привлекает, кого ты не любишь, и лгать о постоянном прелюбодеянии – намного благороднее правды.

Но помоги тебе Господь, если ты – мужчина и состоишь с бойфрендом в открытых отношениях… как было у него последние двенадцать месяцев.

– Я… расстался кое с кем.

С другого конца телефона донеслось пение сверчков.

– Правда? – спросила его мама мгновение спустя, будто она была удивлена, но пыталась не показывать этого.

«Думаешь, это сюрприз? Дождись следующего, мам», – подумал он.

Потому что, срань Господня, он собирался…

Секунду, он действительно собирался сделать это именно сейчас, по телефону? Не лучше ли при встрече?

Каков был порядок действий?

– Да, я… – Он сглотнул. – На самом деле, почти весь прошлый год я состоял в отношениях.

– О… боже. – Боль в ее голосе задела его. – Я… мы… твой отец и я, мы не знали.

– Я не знал, как сказать вам.

– Мы знаем ее? Или ее семью?

Он закрыл глаза, его грудь сжалась.

– Эм… вы знаете семью. Да.

– Ну, мне очень жаль, что ничего не вышло. Ты в порядке? Как все закончилось?

– Если честно, то чувства просто умерли.

– Ну, отношения – это всегда очень сложно. О, мой милый, сердце мое… я слышу глубокую печаль в твоем голосе. Ты бы хотел прийти домой и…

– Это был Сэкстон. Кузен Куина.

На другом конце связи сделали резкий выдох.

Когда его мама полностью замолчала, рука Блэя затряслась так сильно, что он едва смог удержать трубку.

– Я… я… – Его мама проглотила ком. – Я не знала. Что, эм, ты…

Он закончил в своей голове то, что не смогла она: «я не знала, что ты один из тех ».

Словно геи были социальными прокаженными.

О, черт. Ему не следовало этого говорить. Ни одного гребаного слова. Черт возьми, зачем он разрушил всю свою жизнь в одно мгновение? Почему его первый настоящий любовник не мог бросить его… и потом он бы выждал пару лет, может десяток, прежде чем прийти к своим родителям, и вот тогда бы они послали его? Но нет, он должен был…

– Поэтому ты никогда не говорил, с кем ты? – спросила она. – Потому что…

– Возможно. Да…

Послышалось хлюпанье носом. Потом еще один надорванный вздох.

Ее разочарование, передававшееся по связи, было невозможно вынести, сокрушительный вес опустился на его грудь, делая дыхание невозможным.

– Как ты мог…

Он заторопился прервать ее, потому что не мог слышать, как ее милый голос говорил такие слова.

– Мамэн, прости. Слушай, я говорил несерьезно, ладно? Я понятия не имею, о чем говорю. Я просто…

– Что я, что мы такого сделали…

– Мамэн, остановись. Перестань. – В повисшей паузе он подумывал процитировать ей Леди Гагу[76], подкрепив словами «это-не-ваша-вина», «вы-не-сделали-ничего-неправильно-как-родители». – Мамэн, я просто…

И тут он сломался, плача так тихо, как только мог. Чувство, что в глазах матери он подвел семью, просто будучи тем, кем был… провал, который он никогда не переживет. Но он просто хотел жить честно и открыто, без извинений. Как и все остальные. Любить того, кого любил, быть тем, кем был… но у общества иной стандарт, и Блэй всегда боялся, что его родители были его частью…

Он смутно услышал, что мама говорила с ним, и попытался собраться и завершить разговор…

– …чтобы ты подумал, что не сможешь обратиться к нам с этим? Будто это изменит наше отношение к тебе?

Блэй моргнул, его мозг перевел только что услышанное на какой-то язык, который казался логичным.

– Прости…? Что?

– Почему ты… что мы сделали такого, что ты решил, что что-то, касающееся тебя, сможет каким-то образом… принизить тебя в наших глазах? – Она прокашлялась, будто собиралась с мыслями. – Я люблю тебя. Ты – мое сердце, бьющееся за пределами моей груди. Мне не важно, с кем ты связан, светлые у него волосы или темные, голубые глаза или зеленые, мужчина это или женщина… пока ты счастлив, вот что волнует меня. Я хочу для тебя того, что ты сам для себя хочешь. Я люблю тебя, Блэйлок… я люблю тебя.

– Что… ты говоришь…

– Я люблю тебя.

– Мамэн… – прохрипел он, на глаза снова набежали слезы.

– Жаль, что ты сказал мне это по телефону, – прошептала она. – Сейчас я бы хотела обнять тебя.

Он некрасиво, неуклюже рассмеялся.

– Я не хотел. В смысле, не собирался. Это просто вырвалось.

Забавный выбор слов, подумал он.

– И мне жаль, – сказала она, – что у вас не получилось с Сэкстоном. Он очень хороший мужчина. Ты уверен, что все закончено?

Блэй потер лицо, когда реальность сама перенастроила себя, любовь, которую он всегда ощущал, снова была с ним. Несмотря на правду. Или может… благодаря ей.

В моменты, подобные этому, он чувствовал себя самым удачливым сукиным сыном на планете.

– Блэй?

– Прости. Да, прости. Насчет Сэкстона… – Он вспомнил о том, что сделал в офисе тренировочного центра, когда оказался один. – Да, мамэн, все кончено. Я вполне уверен.

– Хорошо, тогда вот, что ты должен сделать. Не торопись, оправься. Ты поймешь, когда будет достаточно. Тогда ты должен будешь открыться кому-то новому. Ты – выгодная партия, ты же знаешь.

И, вот она, говорит, чтобы он нашел другого парня.

– Блэй? Ты меня слышишь? Я не хочу, чтобы ты провел всю свою жизнь в одиночестве.

Он снова вытер лицо.

– Ты самая лучшая мама на свете, ты знаешь это?

– Так когда ты приедешь проведать меня? Я хочу для тебя приготовить что-нибудь.

Блэй расслабился на подушках, хотя его голова начала болеть… вероятней всего потому, что даже будучи в одиночестве, он все еще пытался держать себя в руках во время своего плача. И вполне возможно потому, что он все еще ненавидел свои отношения с Куином. И в какой-то мере скучал по Сэкстону… было сложно спать одному.

Но это хорошо. Эта… честность много значила для него…

– Подожди. Подожди. – Он сел на подушках. – Слушай, я не хочу, чтобы ты рассказывала папе.

– Дражайшая Дева-Летописеца, но почему?

– Не знаю. Я нервничаю.

– Милый, его чувства не будут отличаться от моих.

Да, но он единственный сын, последний в роду… и отношения отец/сын…

– Пожалуйста. Позволь рассказать ему лично. – О, типа от этого его не стошнит. – Я не должен был так поступать с тобой. Я приду сразу же после дежурства… я не хочу, чтобы тебе пришлось укрывать что-то от него…

– Не беспокойся об этом. Это – твоя информация… ты имеешь право делиться ею с другими когда захочешь, каким угодно образом. Я буду признательна, если ты сделаешь это скорее. В обычное время мы с отцом делимся абсолютно всем.

– Обещаю.

Возник перерыв в разговоре.

– Так, расскажи мне о своей работе… как она?

Он покачал головой.

– Мамэн, ты не хочешь слышать это.

– Разумеется, хочу.

– Я не хочу, чтобы ты думала, что моя работа опасна.

– Блэйлок, сын моего любимого хеллрена, за какую кретинку ты меня держишь?

Блэй рассмеялся, но потом стал серьезным.

– Куин управлял самолетом этой ночью.

– Правда? Не знала, что он умеет летать.

Ну, буквально песня дня.

– Он не умеет. – Блэй снова откинулся назад и скрестил ноги в лодыжках. – Зейдист получил ранение, и мы должны были вывезти его подальше от боя. Куин решил… в смысле, ты знаешь его, он испробует все варианты.

– Авантюрист, немного необузданный. Но прелестный молодой человек. Вопиющее безобразие – то, что сделала с ним его семья.

Блэй затеребил пояс на халате.

– Он тебе всегда нравился, правда? Забавно, я знаю много родителей, которые бы не одобрили его… во многих смыслах.

– Это потому, что они ведутся на внешнюю суровость. Для меня же важно то, что внутри. – Раздалось хмыканье, и Блэй представил, как она печально качает головой. – Знаешь, я никогда не забуду ночь, когда ты впервые привел его к нам. Он был таким щупленьким претрансом, с видным дефектом, могу представить, как сложно ему жилось с этим. Но даже такой, он подошел прямо ко мне, протянул руку и представился. Он смотрел мне прямо в глаза, не с агрессией, но будто желая, чтобы я хорошенько посмотрела на него и при необходимости сразу бы вышвырнула за порог. – Его мама выдохнула тихо проклятье. – Я приняла его в ту самую ночь. Мгновенно. И к чертям глимеру.

– Ты, на самом деле, серьезно лучшая мама на земле.

Сейчас рассмеялась она.

– И, только подумать, ты говоришь это даже без еды, которую я поставлю перед тобой.

– Ну, лазанья сделает тебя лучшей мамой во вселенной.

– Я уже поставила варить пасту.

Он закрыл глаза, чувство легкого взаимопонимания, которое всегда было девизом их отношений, сейчас казалось наиболее особенным.

– Ну, расскажи мне подробней о храбром поступке Куина. Мне нравится слушать, когда ты говоришь о нем, ты так воодушевляешься.

Блин, Блэй отказывался думать о причинах. Он просто погрузился в рассказ, подвергнув историю благоразумной редакции – он не раскрыл ничего, что Братья бы не захотели придавать гласности… не то, чтобы его мама кому-нибудь что-нибудь рассказала.

– Ну, мы были снаружи, прочесывали территорию, и...

***

– Господин, вам нужно что-нибудь еще?

Куин покачал головой и начал жевать так быстро, как только мог.

– Нет, Фритц, спасибо.

– Может, еще ростбиф?

– Не, спасибо… о, ладно. – Он сдал назад, когда на его тарелку упала вторая порция идеально приготовленного мяса. – Но мне не нужно…

Еще картофеля. Еще тыквы.

– И я принесу вам еще один стакан молока, – сказал дворецкий, улыбаясь.

Когда престарелый доджен отвернулся, Куин сделал ободряющий вдох и набросился на вторую порцию. У него возникло ощущение, что вся эта еда – способ Фритца сказать «спасибо», и это странно… чем больше он ел, тем более голодным становился.

Если подумать… когда в последний раз он ел?

Когда дворецкий принес еще молока, Куин выпил весь стакан, как хороший мальчик.

Черт, он не собирался тратить время на кухне. Его изначальным намерением по выходу из клиники было сразу пойти в комнату Лейлы. Фритц же был другого мнения, и старик не принял «нет» в качестве ответа… и значит, это был указ свыше. Например, от Тора, главы Братства. Или от самого короля.

Поэтому Куин бросил все и сдался… и в итоге оказался за гранитным кухонным столом, набитый доверху продуктами, словно пиньята[77].

По крайней мере, капитуляция была изумительной, подумал он немного погодя, когда отложил вилку и вытер рот.

– Вот, господин, кое-что на десерт.

– О, спасибо, но… – Так-так, что мы имеем: чашка кофейного мороженого политого горячим шоколадным соусом… без взбитых сливок и орехов. Прямо как ему нравится. – Ты правда не обязан.

– Это – ваш любимый, разве нет?

– Ну, на самом деле – да. – О, гляньте, серебряная ложечка.

Знаете, будет грубо с его стороны позволить мороженому растаять.

Когда Куин занялся десертом, швы, наложенные доком Джейн над его бровью, начали пульсировать под повязкой… и боль напомнила ему о том, какая выдалась чокнутая ночка.

Казалось нереальным, что всего час назад он был на краю гибели, танцуя по черному небу в том дребезжащем дерьмовом самолете, которым не умел управлять. Сейчас? Лучшее творение «Брэйерс»[78]. С горячим шоколадом.

И, только подумать, он был рад отсутствию орехов и взбитых сливок, которые бы испортили его аппетит. Потому что, да, это была охрененно серьезная проблема.

Когда его надпочечники отрыгнули, а вспышка беспокойства затрепетала на окончании каждого нерва в теле, Куин осознал, что его ждет посттравматический шок. Вроде удара плетью по нервной системе.

Но лучше иметь дело с этими посткризисными психами, чем с треском провалиться. На земле, как это было в его случае.

После того, как вторая часть его трапезы была прикончена, Куин изо всех сил попытался помочь убрать за собой прежде, чем направиться к Лейле, но Фритц начал кудахтать от того, что он просто попытался отнести чашку с ложкой в сторону раковины. Снова сдавшись, он вышел в столовую и замер, посмотрев на длинный стол, представляя, как все сидят на своих привычных местах.

Только одно имело значение – что Зи в целости вернулся к своей шеллан… и никто кроме не пострадал…

– Простите, господин, – произнес Фритц, пролетев мимо него. – Дверь.

Доджен направился к экрану видеонаблюдения в фойе. Секундой спустя он открыл замок в вестибюль. И вошел Сэкстон.

Куин держался поодаль. Последнее, что ему нужно – конфликт с этим парнем. Он собирался проверить, как Лейла, а потом выспаться…

Запах, который донесся до него, был ненормальным.

Нахмурившись, он подошел к арочному проему. Впереди. Его кузен какое-то мгновение разговаривал с Фритцем, а потом пошел в сторону парадной лестницы.

Куин сделал глубокий вдох, его ноздри раздулись. Да, окей, это был модный одеколон Сэкстона… но был в смеси и другой запах. Мужское тело покрывал другой запах.

Не Блэя. Не парфюма, который носил воин.

И также улавливался безошибочный запах секса…

Куин без какой-либо сознательной мысли вышел из укрытия и громко рявкнул:

– Ты где был?

Его кузен замер. Оглянулся через плечо.

– Прошу прощения?

– Ты прекрасно слышал меня. – При близком рассмотрении было чертовски очевидно, чем занимался парень. Его губы покраснели, на щеках застыл румянец, который, Куин был готов поспорить, не имел ничего общего с холодной погодой. – Где ты был, мать твою?

– Сильно сомневаюсь, что это тебя касается, кузен.

Куин пересек мозаичный пол, не останавливаясь, пока его ботинки со стальными мысками не оказались прямо у прелестных лоферов парня.

– Ты, гребаная шлюха.

Сэкстон имел смелость принять скучающий вид.

– Без обид, мой дорогой родственник, но у меня нет на это времени.

Парень развернулся…

Куин выбросил руку вперед и схватил его за руку. Рывком он снова свел их нос к носу. И, дерьмо, от вони Куина затошнило.

– Блэй рискует своей жизнью в этой войне… а ты за его спиной трахаешь кого ни попадя? Очень классно, ублюдочный...

– Куин, это не твое дело…

Сэкстон попытался оттолкнуть его. Неудачная мысль. Прежде чем Куин осознал свои действия, он сжал ладони вокруг горла парня.

– Как смеешь ты? – прорычал он, обнажив клыки.

Обхватив руками запястья Куина, Сэкстон попытался вырваться, дергался, тянул, ничего не добиваясь.

– Ты… душишь…меня…

– Мне стоит убить тебя, прямо здесь, прямо сейчас, – прорычал Куин. – Как, черт возьми, ты можешь поступать так с ним? Он любит тебя…

– Куин… – Напряженный голос становился все тоньше и тоньше. – О…

Мысль о том, что было у парня, и что он не ценил, придала Куину супер-силу, и он направил ее прямо в свои руки.

– Чего еще тебе не хватает, говнюк? Думаешь, что какой-то незнакомец окажется лучше того, что ты уже имеешь в своей постели?

Сила его атаки толкнула Сэкстона назад, ноги парня волочились по гладкому полу, ботинки Куина несли их обоих. Все остановилось. Когда плечи Сэкстона уперлись в огромные перила лестницы.

– Ты, гребаная шлюха…

Кто-то закричал. И еще кто-то.

А потом раздалась какофония стремительно приближающихся из разных направлений шагов, куча людей начала оттаскивать его за руки.

Плевать. Он просто не сводил своих глаз, не размыкал рук, ярость в его нутре превратила его в бульдога, который…

Не…

Отпустит…

Дата добавления: 2015-09-03