Проблема зла

Чтобы внушать доверие, каждая религия должна как-то объяснять существование боли, жестокости, насилия, несправедливости и страданий. Самый простой ответ предполагает наличие некой злой силы, которая во всем этом виновата. Но если в качестве объяснения ссылаться на существование зла, то возникают новые проблемы, заставляющие религиозных апологетов изъясняться путано и загадочно. Вкратце проблему зла можно сформировать так: существует ли в мире зло (как бы его ни определяли), и если существует, то почему и откуда оно взялось? Зло — проклятие всех религий, в особенности тех, которые хотели бы, чтобы Бог был первопричиной, творцом всего сущего, и при этом не был запятнан чем-либо дурным. Это особенно справедливо для западных трансценденталистских религий.

Перед любым монотеистическим вероучением, которое усматривает в Боге не только творца, но и олицетворение добра, мудрости и могущества, встает вопрос, является ли зло независимой силой или это некая часть божественного промысла. Но если оно часть божественного плана, а Бог — добро в чистом виде, то как же тогда зло смогло стать абсолютным злом? Если же зло никак не зависит от Господней воли, то откуда оно взялось? Неужели Бог сотворил нечто вроде Франкенштейна, чудовища, вышедшего из повиновения своему создателю? Если нет, то в таком случае умаляется сила Бога — всемогущий Бог должен был создать все, в том числе и зло. И вот, чтобы сохранить Бога как воплощение чистого добра, некоторые секты, которые принято считать еретическими, попытались ограничить его могущество. Однако это заставляет усомниться в монотеизме, ибо как мог Бог, чья сила ограничена, стать творцом всего? Гностицизм и манихейство, как и их предшественники, зороастризм и митраизм, рассматривали добро и зло как равные силы, а борьбу между ними — как космическую битву, определяющую самую суть бытия. Считалось, (214:) что добро и зло независимы и в равной мере присущи человечеству. Христианство заклеймило такое представление как ересь — иначе и быть не могло, поскольку тем самым, по сути дела, уничтожался монотеизм: ведь если две космические силы равны, не может быть, чтобы существовал только один Бог,

Примирить абсолютное добро и всесилие Бога с существованием зла — задача сложная: либо Бог желает искоренить зло, но не может, и, следовательно, не всемогущ, либо Бог может это сделать, но не хочет. Чтобы последнее утверждение было справедливым, а Бог по-прежнему оставался абсолютно добрым, у него должна быть веская причина для создания и дозволения зла. Поиски такого мотива приводят к стандартному ответу на вопрос о зле: Бог сотворил зло, чтобы дать людям свободу воли (в такой ситуации они могут, руководствуясь соображениями морали, предпочесть добро злу). Таким образом, человеческая жизнь рассматривается как какая-нибудь пьеса-моралите, в которой действующие лица сначала подвергаются испытанию, а потом награждаются или наказываются. Вопрос, зачем это понадобилось Богу, наводит на другой не менее интересный вопрос: «Почему «пал» Сатана — по своей собственной воле или его подтолкнули, потому что Бог нуждался в дьяволе?». Вариант с пьесой-моралите при ближайшем рассмотрении не выдерживает критики. Вечность — штука долгая. Вечное проклятие за то, что человек поддался сильнейшему искушению, которое Бог (через свое орудие — Сатану) ниспослал ему в качестве испытания, снова рисует нам образ сурового, мстительного Бога, карающего за непослушание. Какой любящий отец станет так испытывать и наказывать свое дитя? К тому же постулат, гласящий, что Бог сотворил зло (или, мягче выражаясь, допустил его существование), дабы предоставить человечеству свободу выбора, не объясняет, почему Бог сделал так, что одним бывает выбирать добро гораздо проще, чем другим. Почему одним даются более легкие условия для выбора (любящие родители), чем другим (детям, лишенным любви и ласки)? Эта проблема никогда не привлекала к себе должного внимания. А ведь в христианстве она приобретает особую остроту, потому что у нас есть только один шанс сделать правильный выбор.

Кальвинисты пошли дальше, задавшись вопросом, знает ли Бог заранее, какой выбор придется сделать людям. Ответить «нет» значило бы ограничить силу и знание Бога. Следовательно, если он (215:) знает заранее, каким будет выбор, то этот выбор предрешен. И тогда встает еще одна проблема: почему такому множеству людей предначертано стать плохими? Отвечая на этот вопрос, кальвинисты подчеркивают то обстоятельство, что зло присуще человечеству изначально (первородный грех) и что люди могут обрести спасение только с помощью милости Божьей. Но кто может ответить, почему одни получают такую милость, а другие — нет, и зачем Богу понадобилось сотворить целый вид, которому от рождения присуще зло, чтобы потом решать, кого следует спасать, а кого не следует? Поскольку Бог всеведущ, для него не существует тайн. Наблюдая, как разворачивается действие пьесы-моралите, он с самого начала знает, кто те немногие избранные, которых он собирается спасти, знает он и то, что подавляющее большинство сотворенных им людей навечно обречены. Не правда ли, странное времяпрепровождение для Бога, олицетворяющего абсолютное добро? С человеческой точки зрения такое занятие не кажется особенно привлекательным.

Можно, как обычно, удовольствоваться ответом, что замысел Божий недоступен человеческому пониманию. Но достаточно одного взгляда на плоды Божьего труда, чтобы возникла общая для всех атеистов убежденность: существуй на самом деле Бог, правящий этим миром, каждый нравственный человек считал бы своим долгом презирать его, принимая во внимание тот успех, который приносят насилие, бездушие и алчность.

Монотеистический дуализм, отделяющий Бога от всего остального, рисует почти фантастический его образ — он предстает как абсолютный эгоист, сотворивший Вселенную только для того, чтобы ему поклонялись, вознаграждающий тех, кто делает это «надлежащим образом» (в соответствии с установленными им правилами) и наказывающий всех остальных. Не случайно это напоминает нам авторитарную власть, ибо светская авторитарная власть использует для своего оправдания авторитарную религию с присущими ей священными символами и моралью, основанной на долге и самопожертвовании. И вопрос, сотворил ли Бог авторитарный строй (как полагают фундаменталисты), или авторитарный строй породил Бога, чтобы оправдать свое существование, отнюдь не тривиален.

Если Бог предстает перед нами как эталон добра, то необходимо сделать кого-то эталоном зла. Но идея существования воплощенного зла рождает новые вопросы. Что побуждает Сатану быть злодеем? (216:)

Является ли он лишь орудием Божьего промысла, или же он сам предпочел зло? Что есть зло — исконная природа Сатаны или враждебная реакция на то, что его свергли с Небес? Несет ли Сатана наказание за то, что он — Сатана, или же он приятно проводит время и наслаждается, делая гадости? Можно понять, зачем он искушает людей, но зачем, добившись успеха, он наказывает их? Ведь если бы дело действительно заключалось в борьбе за души, Сатана преуспел бы гораздо больше, не существуй мрачной перспективы ада. Если же, карая грешников, он исполняет Божью волю, то он не противник Бога, а одураченная им жертва. Одно из объяснений таково: Сатану настолько угнетает его положение по сравнению с Богом, что единственной радостью для него остается заставить страдать других. Вот он и искушает людей запрещенными (Богом) удовольствиями, а потом получает наслаждение, мучая тех, кого соблазнил. Иными словами, он — законченный садист. Но здесь мы вновь возвращаемся к вопросу, как мог абсолютно добрый Бог сотворить воплощенное зло, начисто лишенное положительных качеств. Сатана — это попытка монотеизма избавить всемогущего Бога от моральной ответственности. И все же невозможно избежать вопроса, выполняет Сатана Божью волю или нет.

Сила католицизма отчасти заключается в прощении грехов и защите людей от зла. Для этого грех должен быть реальным, как должна быть реальной и некая воплощенная форма зла. Назначая официальных служителей, изгоняющих бесов (экзорцистов), католическая церковь тем самым признает Сатану силой, с которой следует считаться, и в то же время провозглашает себя силой, могущей от него защитить. Сатана выполняет роль мусорной корзины монотеизма, в которую можно выбросить все, что бы ни случилось плохого. Использование Сатаны для объяснения всех пороков мира делает ненужным дальнейшее рассмотрение этого вопроса.

Занятно, что на Сатану возлагают также вину за любые сомнения, возникающие у людей относительно веры. Люцифер получил свое имя потому, что был «носителем света», то есть разума. Его изображают сладкоречивым дьяволом, использующим доводы рассудка, чтобы соблазнять людей, убеждая их при этом в том, что зла вообще не существует, либо в том, что в их поступках нет ничего дурного. Каждая сложная сложившаяся система мышления создает свои способы обезоруживать сомневающихся. В нашем конкретном (217:) случае защитники веры заранее объявляют любой достаточно веский аргумент, способный поставить под сомнение какие-либо религиозные аспекты, порождением дьявола. При этом организуется поистине круговая оборона. Сначала строится авторитарная система веры, а потом, исходя из этой системы, делается авторитарная посылка, помогающая сделать веру неприступной. Эта посылка сводится к следующему: дьявол хитрее человека, поэтому там, где дело касается сомнений относительно веры, человеческому разуму доверять нельзя. Стоит человеку клюнуть на эту удочку, и он станет бояться собственного ума[79].

Восточные религии, в которых утверждается единство всей жизни, а дух Бога имманентен, определяют природу зла по-другому, более изощренным образом, что позволяет избежать многих из перечисленных выше проблем. Индуизм относит зло к категории майи, или иллюзии — иллюзии обособленности. Буддизм рассматривает зло как неведение. Он считает неведением отождествление себя с «я» или веру в существование «я», нуждающегося в постоянной защите и поддержке. При ближайшем рассмотрении оказывается, что понятия «иллюзия» и «неведение» по сути не отличаются друг от друга. Оба они трактуют зло как заблуждение, проистекающее из ошибочного представления, что человек существует в виде индивидуального «я».

Восточный дуализм принимает более изысканную форму, чем монотеизм: здесь разрыв между добром и злом смягчен, но не до конца искоренен. Вместо того чтобы делить Космос на две составляющие — Бога и его творение, — Восток создает два уровня, дабы поддерживать собственную дуалистическую мораль, основанную на отречении. Этот скрытый дуализм заключается в создании духовного мира, предположительно лежащего за пределами двойственности и за пределами добра и зла и мира иллюзии, или неведения, где добро и зло непрерывно противостоят друг другу. Таким образом, духовность и добро отождествляются с верхним уровнем (Единством), а зло действует, исходя из нижнего уровня, отрицающего Единство или не ведающего о нем. Именно в этом пункте терпят крах большинство восточных теорий духовности, ибо они не предусматривают подлинного единства добра и зла, а рассматривают Единство как (218:) источник одного лишь добра. Здесь, как и в монотеизме, мир превращается в пьесу-моралите, придуманную с той целью, чтобы люди могли научиться стать лучше. Но зачем? В этом-то вся загвоздка. Первый серьезный вопрос, который сразу напрашивается, — почему существуют иллюзия и неведение?[80]

Остается главный для любой космологической системы вопрос: почему все устроено именно так, а не иначе? Христиане говорят: потому, что все мы рождены во грехе. Буддисты — потому, что в силу своего неведения все мы рождаемся, чтобы страдать. Индуисты утверждают: потому, что мы вообще рождаемся (разобщенные и непохожие друг на друга). Все перечисленные утверждения подразумевают, что люди получают по заслугам. Кроме того, не забудьте о теории первородного греха, а также и о теории кармы. Если постараться преуменьшить зло, объявив его иллюзорным, существующим за пределами нашей действительности, это может успокоить, но лишь тех, кто не склонен особенно углубляться в проблему. Ведь люди с особой изощренностью и почти не заботясь об оправданиях продолжают убивать, калечить, эксплуатировать и оскорблять друг друга.

Дата добавления: 2015-09-02