Жгаг-Гер. (Прошлая ночь).

(Прошлая ночь).

- Ерртор…

Всадник отшатнулся от еле слышного зова как от мимолетной галлюцинации. Его разум переполняли знания и звучания голосов сотен тысяч могущественных существ - бывших владельцев Скраба. Он торопился, спешил, чувствуя неосязаемой нитью, связующей тело и душу, как быстро и неотвратимо слабеет его прикованная в подземелье плоть. Еще немного, совсем чуть-чуть и к жизни не будет возврата. Кровь в сосудах сначала превратится из густого желе, которым она уже была сейчас, в пластичную кашицу, а после… после станет песком.

Не сама конечно. Ерртор разведал тайну магии Лорда Чишира, позволившую хозяину Скраба оставить в живых лишь голову и сохранив в ней бытие на долгие тысячелетия. Остатки живой крови уйдут в череп, а магия Скраба, заблокировав сосуды шеи, способна будет поддерживать в голове кровоток долгие миллионы лет.

Он хотел этого. Хотел лишь для того, чтобы поведать живущим там на поверхности Ужас, коим полнилось его сердце, чтобы предупредить, хотя зачем и для чего Ерртор не знал сам. Арл – чудовище чудовищ, скверна миров! Тщедушный пленник в подземной темнице знал его тайну. Ужасную, безысходную, но как и создатель триединых Артефактов, не собирался отдаваться на милость кровавого демона. Ерртор хотел борьбы, мечтал о ней. Он грезил свершить клятву, принесенную ночью далеким Вселенским звездам и изменить саму суть Зираиды… но Рок отвел ему лишь медленное истлевание во мраке пещеры…

- Ерртор…

Всадник торопился. Он жадно впитывал и систематизировал бездонные зания поколений Лордов. Черный лед Ануши… Ветры смерти Ануши… Даже сейчас наверно сам Дрел мог бы позавидовать его разрушающей мощи.

- Где-то он там в Тироле, а может уже и добрался до Эндоры, - мелькнула яркой приятной искрой мысль о друге.

- Что же не получилось? Что? – ядовитым червем неудачи грызло душу отчаяние. – Шакизимы – тени снов, собиратели Ануши. Они должны были испивать ее из тел воинов Жгаг-Гера и насыщать плоть хозяина. В одно мгновение Ерртору даже показалось, что лавина Ануши хлынула в его страдающие просторы, но следующий миг хладным мечом запрета отсек ее, разбил спасительный кубок живительной влаги к которому тянулись потрескавшиеся губы изнывающего от жажды.

- Я обречен… Боги не хотят…

- Ерртор… - далекой, одинокой, зовущей нотой он вновь услышал свое имя. Утраченной зарницей оно вспыхнуло где-то за пределами дозволенного. За теми пределами из которых он давным-давно сбежал, оставив их просторам мучительную боль истязаний кровожадным Лордом, запах своей обгоревшей плоти и вонь питательных отбросов паука-тюремщика. Оттуда он взял только одно. Боль утраты крылатой подруги Иррады, которая жгла и терзала душу непрестанным чувством вины за ее смерть. Всадник пытался заглушить эту боль океаном магических знаний, хранящихся в Скрабе, но доведя очередной раз разум до исступленного онемения рунами и заклятьями, он вновь и вновь возвращался в свой тоннель. Его Иррада, его Златокрылая жила там. Блистала чешуей в мягких красках закатов и … и смешно улыбалась, скаля огромные острые клыки. Единственный дракон рода научившийся улыбаться. Улыбаться ради него…

- Ерртор… - мягкий, даже ласковый зов вновь терпеливо повторился.

Кто-то или что-то звало его из-за грани плотного телесного бытия.

- Очередная уловка Ссенра, капкан, чтобы выманить сознание наружу и тут же вонзить тонкое жало Цныра в мой мозг? Ладно. Повстречаемся. Скраб открыл мне кое-какие тайны своих боевых возможностей! Даже без Фару, без Ануши, я заставлю твою черную шкуру взволдыриться и завонять горелой падалью! Хоть напоследок полюбуюсь как ты корчишься от боли, а может быть и подыхаешь! За тебя Иррадушка!

Звезда души Ерртора зависла в центре главного зала Амулета. Все магические просторы Скраба наполнились пронзительно высокой вибрацией, призывающей энергию древнего артефакта. После долгих исследований Ерртор овладел тонкой гранью дозволенного, зная сколько можно призвать не разрушив знаний, памяти и целостности Скраба.

Амулет на лбу пленника воссиял ослепительной изумрудной звездой. Руны на щеках вспыхнули густо-зеленым светом и вся голова испещренная кристаллами в плетении амулета озарилась бледно-зеленым, нефритовым светом, который мгновенно затвердел в прозрачный каменный монолит доспеха.

Все остальное тело было практически безжизненным, лишенным тепла, но Ерртор не обращал на него внимания. Ему нужна была только шея. Шея, чтобы повернуть голову и направить сфокусированную мощь амулета.

- Если повезет и первый удар повергнет Лорда хотя бы в болевой шок у Скраба будет шанс вцепиться мертвой хваткой в его скользкую душу. Опутать, оплести и рвануть в свой каземат, сделав вечным рабом. Будет тебе Зибург-Мор! Прямо сейчас и случиться! – шея еще слушалась волевого усилия.

Сияющая голова пленника искала жадным взором заклятого врага, но видела лишь свое отражение в зеркальном подрагивании близкого неведомого энергетического барьера. Скраб не приносил вести о присутствии кого либо кроме… Пустоты…

Той самой загадочной пустоты, что неуловимым сгустком присутствовала практически на всех его истязаниях и пытках. Этот точно был не Ссенр.

- Во имя звезд и высей поднебесных! Где эта скользкая белоглазая мразь! – в негодовании взревел Ерртор. – Улж! Зови хозяина! Время побеседовать! Улж! – требовал пленник, но ему никто не отвечал.

- Ерртор, - ласковый, нежный, полный придыханного трепета и затаенного блаженства голос струился из неведомого сгустка пустоты прямо перед ликом эльфа. Колдовской, завораживающей вибрацией его собственное имя подчиняло волю, заставляя цвести душу предчувствием чего-то настолько захватывающего, что…

Меч духа воина, готового к смертельной схватке, резким взмахом отсек ароматные кружева надвигающегося наваждения.

- Тень пустоты, я вижу тебя! – сурово сдвинув брови процедил всадник. – Я видел тебя и раньше, немого свидетеля моих истязаний! Холуй Ссенра, соглядатай смерти, зови своего хозяина! Мне есть что ему… поведать! – швырял в зияющее ничто свой гнев полубог.

- Ерртор как всегда прекрасен в гневе, - тихий нектар девичьего вкрадчивого голоса обдал свирепое лицо воина волной невыразимого благоухания. Ерртор почувствовал его даже сквозь маску нефритовой каменной брони. Зиянье тьмы приблизилось к нему вплотную.

- Кто ты? – чуть остыв, настороженно спросил Ерртор.

- Намного важнее вопрос КТО ТЫ, загадочное существо, единившее в своей плоти три силы, которые даже Богам Ночи не удавалось слить воедино? Кто ты и зачем ты пришел к нам, дивный странник? – струящийся восхищающий голос незнакомки напоминал льющийся поток искрящихся бриллиантов.

В разуме Ерртора вдруг явственно полыхнула картина его клятвы у ночного костра в предгорьях Тироля. Клятвы при которой расступились сами плачущие небеса, призывая в свидетели звездную бесконечность.

- «Я клянусь звездной Тьмою, что принесу в души Жнецов любовь!» - сказал он тогда

- Я хотел принести любовь в души Жнецов, - эхом повторил вслух пленник, а про себя подумал: «Как безумно давно и нереально это было!»

- Любовь, - нежно, словно пробуя на вкус трепетными губами каждый звук, Пустота повторила за ним слово. – Красивое, многообещающее, манящее и редкое слово. Идем. Прогуляемся.

Тьма надвинулась и липкая паутина, вковавшая его прочнее каленых кандалов в скалу, осыпалась серым прахом. Голова пленника тут же дернулась к правой руке с перстнем Бунж, но не смогла даже шевельнуться. Тьма мягко обняла все безвольные члены скелетоподобного создания и рванула вверх.

Ерртору показалось, что смерть от удара о свод подземелья при таком ускорении будет абсолютно безболезненной… Но он ошибся…

Не успел миг сменить миг в долгом мгновении как пленник лежал в мягком теплом ложе, устланном пурпурным, тончайшим словно шелк, бархатом.

Ерртор сделал вторую попытку шевельнуться, но и она не увенчалась успехом. Он оставался как и раньше обездвиженным пленником. Всадник попытался оглядеться, но видел лишь сложное кружевное убранство густо-синей и пурпурной материи балдахина над ложем.

- Ты владеешь полетом духа, Ерртор, - Пустота произносила его имя с каким-то особенным чувством. – Я знаю это. Не стесняйся,покинь свою плоть.

- А вдруг… - засомневался Ерртор.

- Ты и так всецело в моей власти. И если бы у меня был хоть намек на желание тебе смерти, ты был бы мертв и при первом свидании с братьями Лордами. Просто поверь мне. Легкая прогулка ночным Жгаг-Гером позволит тебе расслабиться и почувствовать себя раскованнее. Тебе же еще не доводилось наслаждаться его грозным великолепием? Тем более что связь со Скрабом гарантирует тебе мгновенное возвращение при любой опасности. Ты же и сам знаешь это. Не так ли?

- В принципе, да, - Ерртора сильно шокировало столь вежливое и учтивое обращение обличенное в такой очаровательный голос. Он начинал сходить с ума от его нереальных гармоник звучания. Эльф сосредоточился и с щекочущим зудом его бестелесный дух воспарил над телом, тут же оказавшись приклеенным к сгустку зияющей Пустоты.

- Ты же понимаешь, что я не могу позволить тебе разгуливать по столице Жнецов, полной ловцов душ Кшурурий без своего покровительства? Пусть моя близость тебя не пугает, - слово «близость» дохнуло на Ерртора такой оковывающей медовой ворожбой, что только суровая стезя предыдущей воинской жизни позволила сохранить контроль над неизъяснимым душевным трепетанием.

- И как же величают столь щедрую и внимательную покровительницу узников? - заинтригованно, но осторожно поинтересовался пленник.

По огромному залу заструился негромкий, хрустально-нежный девичий смех.

- Я еще не решила будешь ли ты знать мое имя. Вдруг оно тебя до СМЕРТИ… напугает? – слово «смерть» резануло настолько чудовищным холодом, что Ерртору показалось он чувствует прикосновение ее студеных губ у себя на челе, оставшемся лежать в постели. Звонкий смех опять закружился озорными вихрями по залу. – Вот видишь? Так что пусть пока это останется моей маленькой тайной. Идем.

Мимолетным порывом необъяснимого ветра колоссальный зал с безумством гармоний хищного убранства и линий промелькнул перед взором и дух Ерртора оказался висеть у небольшого, граненого, темного стекла шара с голову размером на шпиле самого высокого дворца Жгаг-Гера.

- Я люблю просторы и красивые виды, Ерртор, - Пустота словно снова и снова наслаждалась его именем.

Взор Ерртора пал на дикое мелькание тысяч червеподобных эфирных существ в зависшей над городом пелене Ануши. Они молниеносно сновали туда-сюда, хищно перебирая бахромой своих тонких длинных плетей ножек-усиков.

- Кто это? – насторожился Ерртор когда несколько таких существ бросились к нему, но отшвырнутые какой-то неведомой силой тут же бросились прочь.

- Кто это? – удивленно переспросила Пустота. – Хозяин не признает своих цепных зверюшек? Ай-яй-яй, как не учтиво.

Остроконечные граненые сторожевые башни, чьи маковки растворялись в туманной мгле магического купола, пронзали плоть витого, слитого архитектурного ансамбля. Ансамбля сращенного словно быстрое движение небывалого серо-черного хищника, величие которого поражало смертоносной грандиозностью и размахом. Жгаг-Гер напоминал многоголового, многоногого спрута, закованного в острогранный хитиновый панцирь, центром которого была гигантская площадь с черной Аркой перехода. Площадь обрамляли кольцом четырех титана- стража - свирепо-грозные дворцы Лордов. Особенно выделялись линии и статуи украшений самого большого из них – дворца тронного зала Триединства, над которым сейчас и завис Ерртор с неведомой незримой покровительницей.

- Шакизимы? Невероятно! Я... Я выпустил всего двух! – поразился Ерртор.

- Надо же, а их плодовитость оказалась поистине обескураживающей, - заметила Пустота. – Забавно! Как находит странник Ерртор сам Жгаг-Гер? – в голосе покровительницы чувствовался живой интерес.

- Башни обороны стоят удачно. Сектора обстрела не имеют мертвых зон – все улицы и площади как на ладони. Высота башен позволяет открывать огонь по воздушным целям задолго до того как они смогут нанести удар по земле. Создатели города явно много знали о драконах и их боевых возможностях. А в общем – гармонично, цельно, стремительно и я бы даже сказал чересчур зловеще, но мне он нравится… с небольшой оговоркой.

- И какой же, Ерртор, - волшебный голос покровительницы полнился удовлетворенностью от оценки эльфа.

- Не хотел бы остаться в нем навечно. Как ни крути он моя тюрьма, - откровенно ответил эльфийский дух.

- Это во многом будет зависеть от тебя, Ерртор.

Ерртор принялся целенаправленно ограждать себя от одурманивающего действия нежного девичьего голоса покровительницы, пробуждающего во всем его естестве необъяснимый жар. Холодный разум с трудом, но снова и снова возвращал рассудок к контролируемому равновесию.

Столь же легким дуновением магического ветра бесплотную прогулку перенесло в ближайший храм Шугул. Багрово-бардовые стены храма освещала пляска пламени масляных светильников, порождающих неимоверно узкое, но высокое полыхание. Весь, впечатляющий размахом простора, куполообразный с вытянутой вершиной зал был заполнен мучительными воплями и стенаниями.

Большинство Кшурурий корчились на полу. Над мастерами парили, испивая их трепещущую Ануши, ужасные наваждения с чудовищами и душераздирающими картинами пыток. Словно кукловоды над этим всем парили, невидимые простому глазу, извивающиеся тела Шакизимов, управляющих этими истязаниями ловким копошением тонких нитей-ресничек. Лишь некоторые Кшурурьи стояли на ногах, укутавшись щитами молний Фару.

- Это то, что ты хотел привнести в души Жнецов? Это «любовь»? – в вопросе Пустоты звучал спокойный изучающий интерес. – Или быть может это…

Следующее дуновение ветра занесло гуляющих в казарму обычных воинов. Несколько Кшурурий пытались удержать защитный колпак над воинами, но Тени Снов выползали из-под земли, вонзая тонкие щупальца-шнуры в головы Жнецов. Над ними тут же вспыхивали образы мучительных кошмарных изуверств и истязаний. Крики, стоны, вопли слились в чудовищный хор забвения. Многие, кому волевым усилием удавалось вырваться из кошмаров выхватывали ножи и с криками «Арл! Арл! Арл! Да вознесусь я к Арлу!», перерезали себе глотки, забрызгивая кровью корчащихся рядом соратников.

- Или это «любовь», что принес Единивший Триединство Жнецам Зираиды? – от мягкого прежде голоса Пустоты повеяло беспредельным холодом Смерти. – Так кто же ты, посланец Богов Дня? Пророк, золотой Бог из древних стонов Трунов или идеальный меч, который и после смерти своей не перестанет пожинать Жнецов своими ненасытными слугами?

Ерртор впал в молчаливую задумчивость. Ему нечего было сказать. Целью всей его жизни, его стягом предназначения было сохранение мира и жизни в Эндоре. Ради этого он взял на сердце клятву о изменении сути жизни Зираидян, ради этого он искал проклятые артефакты и стремил золотые крылья верной подруги Иррады к руинам Жгаг-Гера. Ради этого она погибла, спасая его никчемную, теперь уже обреченную жизнь. Что ответить ему зияющей пустоте. Он знает что такое любовь, знает что такое честь и справедливость, но он видел рабскую покорность и уничижительное всетерпение слуг Лордов, созерцая в его душе лишь бесконечность хищного, свирепого самолюбования и безмерную жажду крови. Всадник одновременно сожалел о смертях Жнецов, смертях мучительных и ужасных в тенетах ночных кошмаров, но одновременно и радовался им. Это его воля, его приказ истребляет чужестранный народ, пришедший с мечами и стрелами за кровью Эндоры. И пусть о нем никто и никогда не узнает, а кости его осыпятся прахом в стылом подземелье, но Зираида будет содрогаться при упоминании ночных кошмаров пустынного, утонувшего в паутине веков, Жгаг-Гера.

- Странные чувства блуждают в твоей душе, Ерртор. Необычные, непривычные мне. Смутно-туманные, но почему-то манящие, - голос Пустоты вновь стал ласковым и почему-то щекочущее опасным. – Полагаю, мы славно прогулялись, а сейчас я снова хочу пригласить тебя в мои покои.

На сей раз дуновение ветра не было столь стремительным. Душа Ерртора впаянная в неведомое зияние Пустоты медленно парила над ужасающей ночной агонией огромного Жгаг-Гера. Их полет уверенно приближался все к тому же небольшому, темного стекла, граненому шару на шпиле. Момент касания пробросил их опять в циклопических размеров покои неизвестного создания.

Дух Ерртора одновременно распирала гордость за это воинское свершение, но при этом по сердцу скрежетала когтями нестерпимая грусть. Воин в его душе не желал бы такого бесславного забвения даже врагу.

- У нас есть еще немного времени для откровенной беседы, - Пустота перенесла бестелесный дух Ерртора мимо шикарно сервированного снедью стола. – Многое в наших мирах постыло предсказуемо, а сюрпризы так редки и очаровательны.

Пустота зависла над большим беломраморным бассейном с розовой, парящей теплой жидкостью.

- Тебе придется немного поскучать, - вокруг духа Ерртора неожиданно стали вспыхивать сложные вязи бледно-пурпурных рун. Они намертво заблокировали движение его души в пространстве. – А я, если не возражаешь, займусь твоей бесценной оболочкой. Кстати, возражения абсолютно не принимаются, - озорно хихикнула Пустота уже у обездвиженного иссохшего полускелета эльфийской плоти.

- Я…

- Ты конечно можешь сейчас приказать Скрабу. Он тебя вдернет в тело, но сути процесса это не изменит. Я бы предпочла созерцать происходящее со стороны. Это занимательнее, - прозвучала шелковая лента колдовской речи от ложа.

Ерртор с ужасом заметил, как один за другим с его ног сползли сапоги и опустились на пол, щелкнули потайные замки на доспехах и их золотые ленты брякнули рядом с обувью. Как расстегнулась его куртка и обмякшее тело безвольно выскользнуло из рукавов, как поддалась пряжка ремня и с костлявых сухих ног, напоминающих обтянутые кожей кости, соскользнули брюки.

- Ай-яй-яй! Ссенр явно переусердствовал с твоим истязанием! Не грудь, а сплошное месиво из рваных рубцов и шрамов! Но держался ты достойно, подобающе Богу! - восторженно-восхищенная интонация невидимой незнакомки была окрашена и трепетанием сожаления.

- Спасибо. Тронут комплиментом. Моя столь утонченно-высушенная нагота тебя не пугает, о неведомая…? Прости, все не подберу слов как величать тебя. Благодетельница? Но оков ты не снимаешь и о свободе не говоришь. Или быть может назвать Созерцательница? Но тогда что собираешься делать с моей плотью?

- Я первая задала вопрос на прогулке и не услышала ответа. Где твои манеры, Ерртор?

Тело Ерртора воспарило вверх и медленно подплыло к мраморной купели.

- «Ну вот. Ссенр меня своим Лгурдом да пауком с Цнырами пытал, а эта невидимость со мной видно утоплением решила позабавиться. Смотри, мол, радуйся как пузыри пускаешь и доходишь!»

- Хм! Смешной! – легкой бабочкой по залу порхнул удивленный смешок. – Если б я тебя помучить захотела, у меня для этого о-го-го какой список игр имеется.

Вид у тела вблизи был поистине шокирующим. Серая, тонкая как пергамент кожа, выпавшие ногти, а о прочем осталось лишь одно едва различимое воспоминание. Тугие мышцы атлета, подаренные Дрелом, оставалось оплакивать лишь в глубинах памяти.

Магия незнакомки медленно опустила плоть Ерртора с головой в розовую жидкость. Всего мгновенье длилось удушье в плоти и Скраб чуть не сдернул его с фиксирующих рун, но следующий вдох принял жидкость внутрь легких и конвульсии ушли.

- «Не обманула. Ты смотри!» - Ерртор старательно скрыл свои мысли ментальной завесой.

Из небольших отверстий в бортах бассейна выскользнули извивающиеся, фосфоресцирующие алой окраской змееподобные рыбины не толще пальца и длинной около локтя.

- «Я все-таки закуска для очередных троглодитовских личинок!» - с ужасом созерцая, как рыбины впиваются присосками, разбросанными по всему брюху, к тщедушному телу, уныло резюмировал про себя Ерртор.

- Это и есть одна из о-го-го игр под названием «смотри как весело тебя поедают»? – уныло пробубнил пленник и услышал озонной задиристый смех в ответ.

- Маранги исцеляют тебя, Ерртор! Чудной Ерртор, смотри!

И действительно, рыбина за рыбиной уменьшались на глазах, превращаясь сначала в полупрозрачную оболочку, а после и вовсе растворяясь в теплой парящей жидкости бассейна. Вместе где они присасывались, быстро нарастали мышцы.

- И все же… Кто ты, Единивший Триединство? Зачем ты принес «любовь» столь бесчестно убивающую воинов Зираиды? – голос хозяйки уже требовал ответа.

- Не за этим я шел в Жгаг-гер, да и не «любовь» это вовсе убивает кровожадных убийц-захватчиков. Я сам воин и признаю эту смерть равной бесчестию, но особо печалиться по ним я не стану. Любовь к Эндоре, к друзьям, к мирным народам живущим в дружбе и не убивающим друг друга ради развлечения или пищи толкнула меня на безумие этой клятвы. Я прилетел к Жгаг-Геру потеряв в нем половину сердца, мою Ирраду, чтобы остановить Жнецов. Но остановить не так, как это происходит там внизу. Не ужасом кошмаров и смерти, а чистым сердцем своим, честью и справедливостью имеющего право на верховенство власти. Лорд Шарин нарек меня Лордом Шаширом. Лорд Чишир добровольно склонился мне отдав Скраб и силой борьбы, как и подобает Лорду я завладел перстнем Бунж. Я - Властитель Зираиды по праву! Этим правом я хотел отвести беду от Эндоры и направить в другое русло жизни Зираиды, одарив их сердца чистым созидающим светом любви! Видят звезды я не хотел и не хочу смертей. Их жаждет лишь Арл, чью чудовищную тайну я откопал в амулете Скраба. Я торопился. Свобода была нужна мне любой ценой, поэтому я и выпустил Шакизимов, надеясь хоть немного восполнить силы и схватиться с Ссенром в Зибург-Море. Ведь он обманул меня! Струсил! Зибург-Мор - поединок равных!

- Твои слова сияют искренностью, как и бьется сердце твое светом правды, Ерртор, - голос пустоты на сей раз был глубоко задумчивым. – Но ты возжелал невозможного. Скажи, твой дракон, твоя Иррада, она была грациозна и красива, ведь так?

- Я любил ее как сестру, как подругу. Она была половиной сердца моего. Мудрейшей половиной!

- Любовь пока очень сложная тайна для меня, - с сожалением вздохнул нежный голос Пустоты. – Ты восхищался ею. Твой взор гладил не уставая ее черты… но ведь она была убийцей – существом пожирающим плоть другого. Хищником, ведающим вкус крови на губах и к тому же лучшим хищником вашего мира по предназначению. Ты с этим не будешь спорить?

- Это было естественной частью ее природы, - согласился Ерртор.

- Жатва – часть природы. Формула, краткая формула всего предназначения Зираиды с миллионами ее существ. Страна хищников ловких, умелых, сильных созданных Богами Ночи лишь с одной целью, освещенной Предтечей – достойно пожать плоды и посевы Эндоры. И не было другого варианта! Понимаешь? Ты один безумец, хоть и носящий одежды Богов, их доспехи, хоть и обладающий частью их силы, но не вкусивший всю сполна, потому что плоть твоя и душа ее не вынесут. Ты решил один воспротивиться самому предназначению целого мира! Дерзость, наглость, безрассудство! Я не нахожу этому слов, но… ты сумел непостижимым образом единить в себе запредельную мощь трех артефактов, которые хранили у себя Ищущие во Тьме бессчетное количество циклов, так и не сумев объединить в одном теле. Почему Рок так благосклонен к тебе, Ерртор?

- У меня нет для тебя ответов, таящаяся хозяйка. Как нет их и для себя. Возможно все же любовь позволила мне единить невозможное.

- Любовь? Да что же такое эта ваша загадочная Любовь? – тихо-тихо прошептала Пустота совсем рядом с висящим духом Ерртора. – Что за сила такая?

Ерртору пришли на ум строфы старой-старой песни и мысль бестелесного духа запела:

Кружит в падении лепесток

От страсти дня прикосновений.

Бездумно тратит их цветок

Кружась в нектаре вожделений.

Он ароматен, чист, красив

Всех восхищает он и манит,

Но о другом цветке в ночи

Любовь мечте сказанье дарит.

Теплом согретый по весне

Лишь нежной тонкою мечтою

Он лед пробил стремясь к звезде,

Рожденный радости лозою.

Он пламенел, тянулся, рос

Стремив бутон к созвездьям неба

Он дождь ловил безумных грез

Осмелясь стать и тем кем не был.

Искрясь, роса его звала

К горячим играм дня, лобзаньям

Но ночи тишина, звезда

Его лелеяла дыханье.

Он к ней тянул узор листов

И ароматом наполняясь

Он в ночь расцвел безумных гроз,

От ветров буйных сотрясаясь.

Он так хотел чтоб лик она

Ему на миг бы проявила…

И замер шторм и гроз стена

В восторге дивном вся застыла.

Свирепость молний превозмочь

Смогла душа цветка простая

И свет развеял тучи прочь

Лик милой робко открывая.

И пораженный наготой

Своей любви вовек нетленной

Он пламени взлетел стрелой

Пронзая ткань миров Вселенной.

И в тишине ночной глуши

Влюбленные о счастье помышляя

Почуят аромат звезды,

Что трепетно цветок ласкает.

Дух Ерртора завершил тонкую вязь кружев эльфийской песни.

- У вас несомненно есть чему поучиться. Много загадочного, необъяснимого, - томно вздохнула невидимка, - но ваша судьба предрешена. Эндора уйдет в забвение… хоть вашу «любовь» я бы с удовольствием попробовала на вкус.

- Ты ошибаешься, фея пустоты, - Ерртор с восторгом наблюдал как быстро восстанавливается его тело. – Прошлую битву Зираида проиграла, проиграет и эту.

- Ищущие в Свете поступили бесчестно, нарушив правила Игры и постулаты Хранителей Завета! – гневно вспылил голос из ничто. – За что и были наказаны!

- Кто ты, внимательная хозяйка? – пришла очередь Ерртора задавать вопросы. – Ты столько знаешь о жизни Богов, их законах и запретах. Меня терзают смутные загадки уж не…

- Да, я одна из Богинь Ночи, - кокетливо-бархатным тоном предвосхитила вопрос пленника Пустота

- И имя твое…

- Какой быстрый и проворный, Ерртор! – завлекающее обворожительно зашлась искрящимся смехом невидимка. – Мне нравится твоя напористость. Она располагает… но с именем мы пока повременим.

- Хочешь, я открою и тебе тайну, раз уж ты открыла мне часть своей? – Ерртор действительно чувствовал себя раскованнее. Нить, связующая со Скрабом принесла весть о полном восстановлении тела и полубог готовился играть. Ему нужно было лишь мимолетное мгновенье отвлеченности хозяйки и палец с кольцом Бунж окажется у него во рту, а за ним придет и полная свобода – его уже никто и ничто не остановит. Всадник тщательно скрывал эти мысли от хозяйки.

- Шалун Ерртор что-то замышляет. Ай-яй-яй! Но тайны я люблю и игры обожаю! Со мной уже так долго никто не играл на равных. Говори, золотой узник.

- Я убежден, что Зираида обречена на поражение в этой войне… - начал было Ерртор.

- Фу! Скучно! Я это уже слышала, - немного расстроился тонкий голосок.

- Но не слышала почему.

- И…?

- Боги Эндоры вернулись и помогают своим детям. Скажу больше, мне довелось стать братом по сути одному из них по имени Дрел. Я не стремился к этому, но так случилось в Тироле. Так что твои легионы и «Я», Богиня, встретят не только дети любви и мира, но и свирепые Изгои, помнящие боль своих казней Хранителями!

В зале наступила гнетущая тишина. Тело Ерртора всплыло из бассейна и зависнув в воздухе, перевернулось лицом вниз. Мгновенная судорога выдохнула из легких розовую жидкость и полный вздох расправил грудную клетку. Украдкой дух Ерртора скользнул обратно в плоть, но она по прежнему была обездвижена. Не слушался даже мизинец. Тело пленника медленно перелетело и плавно опустилось в мягкость ложа.

- Благодарю тебя, заботливая Богиня Ночи, внезапно распахнув глаза, произнес эльф и дружелюбно улыбнулся.

- Напугал! – сгусток пустоты резко отпрял от пленника.

Скраб вновь позволял Ерртору четко видеть его местоположение.

- Прости, хозяйка, невежду, - повинился эльф.

- А ты красивый, - придвинувшись к самому лицу, дохнула ароматом затаенной страсти Пустота

Ноздри Ерртора инстинктивно расширились, стараясь насладиться до дна глубокого вдоха этой жгучей, дурманящей сладостью. От этой интонации и аромата по всему обнаженному телу воина побежали мурашки.

- Уж не знаю, что ответить, - замялся всадник. – Спасибо на добром слове. А одеться ты мне позволишь?

- Зачем? – тихий смешок вздрогнул колокольчиком у эльфа над ухом. – Мне нравится скользить взглядом по прелестям линий и рельефам. Это доставляет дразнящее наслаждение. Руноликий золотой Бог на моем ложе… в моей полной власти…

- В твоем ложе?! – нервно сглотнул пленник, округлив глаза от изумления.

- Какие у тебя потрясающие глаза! В них чувствуется глубина, - околдовывающий голос плыл фимиамом блаженства вокруг узника. Сама кожа мужчины ощущала его, разжигающее внутренний пламень, неосязаемое прикосновение.

- «Чувствую себя кусочком сахара, который хотят растворить в бокале с шипучим ядом. Соберись воин! Соберись! Это сражение за твою жизнь, так бейся!» - сдерживал свой «разум» в стальных хладных боевых перчатках воитель.

- Госпожа, не скрою, твои слова мне приятны, но не к лицу простому воителю выслушивать столько лесных похвал в свой адрес. Ведь не для этого ты перенесла меня в свои великолепные покои.

Тьма гигантских стекол зала стала медленно меняться размытым светом наступающего рассвета.

- У нас с тобой впереди целый день. Может быть последний день в твоей жизни. Не торопи события. Наслаждайся мгновеньями. Ты ведь голоден, не так ли?

И действительно, восстановленное чрево пленника требовало незамедлительной пищи. Неведомая сила посадила Ерртора, сложив под его спину дюжину мягких подушек. Изогнувшись словно змея, длинная темно-синяя лента обвилась вокруг правой руки пленника и плотно, виток к витку, покрыла всю руку до кончиков пальцев, скрыв под собой и перстень Бунж.

- О, я вижу ты знаешь о колечке, - расстроено пробормотал Ерртор, потеряв остатки маневра, а с ним и надежды.

Звонкий смех пустоты заискрился под куполом.

- Твоя удивительная наивность меня восхищает! Было время я даже носила эту безделушку у себя на пальчике.

- О, у тебя есть пальцы, - удивленно поднял бровь Ерртор. – Следовательно есть надежда, что моя госпожа не жуткое чудовище, испещренное клыками, да костяными наростами.

- А даже если и так, - фыркнула Пустота, - что это изменит для тебя?

Над правой рукой, обмотанной лентой, вспыхнуло несколько силовых рун, и дымчато-черный панцирь Ануши намертво припечатал ее к ложу. К эльфу с легким шорохом подползла широкая бархатная лента и изогнувшись застыла столом у его бедер. Острый укол и искра у плеча вернули подвижность левой руке. С сервированного стола в центре зала к пленнику перелетело несколько блюд и нахально защекотали ноздри дивным ароматом.

- Угощайся, Ерртор. Наслаждайся яствами, - приятный голос хозяйки уже казался Ерртору знакомым тысячу лет.

Выдержанно аристократично, с достоинством рода, принадлежащего высшим кругам знати, Ерртор приступил к трапезе, сдерживая через силу безумное желание вгрызться в еду полным ртом, как это обычно делала Иррада даже на жутко официальных церемониях.

- Столь изыскан в манерах, даже с клокочущей жаждой в чреве! – тихо восхищалась Пустота. – Вина, «мой» пленник? – слово «мой» в нежном потоке слов прозвучало особенно тепло, даже где-то жадно.

Ерртор не отказывался.

- Не скрою, в лапы смерти приятнее попадать в полном здравии и не на пустой желудок. Так что если это мой последний день, пред забвением я буду вспоминать тебя, Богиня Ночи, с молитвенной благодарностью. Жаль вот только без твоего имени на устах, - Ерртор млел от дивных блюд и легкого хмельного зелья.

- Последний день… - задумчивым эхом повторил нежный голосок. – Он может и не стать таковым, - загадочная фраза зависла в воздухе.

- О! – Ерртор, насытившись, расслабленно откинулся на подушки. – Это весьма и я бы даже сказал чрезвычайно меня интригует. Осмелюсь спросить, госпожа, и что от меня требуется, дабы продлить мои никчемные дни достойно? Недостойный вариант влачения существования меня не устраивает по определению, - чуть прищурясь и блеснув глазами, открыто улыбнулся всадник, изображая из себя простака. – «Значит она от меня чего-то все-таки хочет. Так все же чего? Поиграем».

- А ты, как я погляжу, тоже любишь играть, Ерртор! – хрусталь нежного смеха вновь наполнил зал. – Давай порисуем. Любишь рисовать?

- Раньше получалось неплохо, но в основном правой рукой, - с улыбкой игривый взгляд эльфа скользнул на заблокированную руку.

- А-а-а! Шалунишка! Мы с тобой порисуем недалекое будущее.

- Полагаю они будут УЖАСНО великолепны в исполнении Богини Ночи, приготовившей кровавый пир для всей Эндоры, - элегантно съязвил Ерртор.

- Дерзкий, стойкий, несгибаемый, - вслух с придыханием восторженно подмечала Пустота качества пленника. – Да, без хищнической демоничности полотна получаются пресными и скучными. Это моя любимая краска. Так мы будем рисовать?

- Конечно, госпожа, - торопливо согласился пленник. – Я даже готов мольберт поддержать, - и снова покосился на правую руку. – А по такому случаю и одной рукой управлюсь.

- Смешной! – короткий смешок полыхнул серебряными искрами радости незнакомки. – Итак. Ссенр, проснувшись утром, не на шутку взбесится по поводу твоих кошмаров и решит с тобой покончить. В подземелье его будет ожидать сюрприз в виде твоей пронырливой шайки Шакизимов, которые как и полагается рабам, пытаются доставить тебе Ануши, и моего защитного барьера, который им сделать этого не дает.

- Так это ты отсекла от меня Ануши, - Ерртор гневно сдвинул брови. Его лицо мгновенно огранилось напряженной серьезностью.

- Конечно, а кто же еще? Если бы я этого не сделала, ты бы уже не был пленником. Моим пленником, - в голосе Пустоты чувствовалась придовольнейшая улыбка. - Продолжим. Ссенр будет рвать и метать, после чего, я в этом практически уверена сбежит из Жгаг-Гера. Точнее отправит свои войска в славную Жатву по полям Эндоры, уводя от ночных кошмаров.

- Тени снов все равно ринуться за ними ночью и настигнут по следу Ануши. Им не уйти! – злобно и холодно сверкнул глазами всадник.

- Не нарушай композицию, забегая вперед. Так вот. Подойдет к концу день, наступит ночь и Архикровители, возлив жертвенные крови, призовут Богов Ночи. Лорд Ссенр, желая утвердиться как Триединый в глазах Богов, поведает им о золотом пленнике из легенды с артефактами и о напасти, что он напустил на Жгаг-Гер. Вот тут я убеждена до каленой твердости и готова поклясться, что ради тебя, мой Ерртор, сюда заявится вся семерка Богов.

- О! Так вас семеро? Красивая цифра, - не разводя бровей буркнул эльф.

- Нас восемь. Я восьмая. А сколько ваших Эндорских Богов? – между прочим поинтересовалась пустота.

- Двадцать, - не задумываясь выпалил Ерртор. – Нет! Пятьдесят… Плодятся с кошмарной скоростью.

- Э-э. Лгунишка! Дрел, ну может быть еще Чари. Имена отступников я хорошо знаю.

- А про Нианну с Амдебафом не забыла, нет? – Ерртор сверлил пустоту злым, вызывающим взглядом.

- Невозможно. Их казнили Хранители. Я своими глазами это видела.

- Ну-ну, - коварно ухмыльнулся Ерртор. – Говоришь сюрпризы любишь. О, госпожа, извини. Узник осмелился осквернить твое полотно своими каракулями.

- Забавно. Вот значит как. И все же. Вернемся к тебе, украшение моего ложа. Когда Боги Ночи явятся сюда, пытки Ссенра покажутся тебе лишь детской неумелой шалостью. Они разберут на частички твою плоть, допытываясь как она выдержала все три артефакта и выпотрошат до последнего волокна твою душу, растянув ее узор в пространстве и времени. Они узнают все, даже то, что скрыто в твоей памяти магией Великих.

- Да-уж. Радует одно, - легко улыбнулся Ерртор. – Умирать будем вместе.

- Как тебя понимать? – встревожилась Пустота.

- Я буду умирать в лапах Богов Ночи, не без сюрпризов конечно, - Ерртор указал пальцем на Скраб. – А в это время армада Жгаг-Гера будет подыхать от моих Шакизимов. Все буду как-то заняты. А занять твоих Богов у меня есть чем, поверь.

- И судя по тварючкам, что ты выпустил, лгать не в твоих правилах, - мягкий голос Пустоты наполнился ледяной холодностью. – Так может хорошей идеей было бы тебя прямо сейчас обезглавить?

Обвиваясь, по горлу Ерртора медленно заскользила тонкая атласная лента.

- Вариант «Удушен в постели Богини» меня греет гораздо больше, чем расчленение в руках или что у них там – когтях твоей ночной братии. Спасибо за волшебный завтрак и приятный разговор. Можешь приступать, - Ерртор закрыл глаза и вытянул шею. – Да, постой! – вдруг спохватился эльф. – Имя свое скажи. Все-таки было очень приятно с тобой беседовать, наслаждаясь щедрым гостеприимством.

- … Зира, - и алая лента соскользнула прочь с горла пленника. – Отчаянный! Ох, как ты мне по душе, Ерртор! Неправильно все это, - сожаление и восхищение слегка подрагивающего голоса Пустоты кольнуло сердце эльфа далеким эхом боли Богини.

- А как должно быть «правильно»? Да и кто решает, что правильно, а что нет? – Ерртор погладил слегка придушенную шею.

- У нас еще есть время, - задумчиво и вкрадчиво прозвучал шепот Пустоты прямо над ухом Эльфа.

- Время для чего? – озадачился узник и его лицо исказило откровенное непонимание.

- Я могу сделать тебе подарок, Ерртор, - голос хозяйки вновь обдал узника демонической силой обольщения.

- Восхитительно! Предсмертный подарок узнику от Богини! А после казни его не отберут? – ухмыльнулся пленник.

- Я подарю тебе жизнь.

- О, такой оборот мне по душе! Продолжай.

- Я подарю тебе весь Жгаг-Гер и жизни всего его воинства! Они падут не выходя за стены от твоих слуг, а Арка Тьмы будет разрушена твоим могуществом, о несравненный Ерртор. Твоя Эндора будет спасена от Жатвы…

- Ух ты! Вот это действительно Божественный дар! Безмерная щедрость Богини Ночи, которую будут воспевать до конца времен! О! Я с радостью приму этот дар, конечно… вот только если… постой я что-то упустил… Ах да, подвох… Да не простой, а божественный. Так в чем же он?

- Ты подаришь мне себя, Ерртор, - ласковым бархатом что-то заскользило от ног к груди пленника.

- Э-э-э… Это в каком смысле? – попытался сдвинуться назад прикованный пленник.

- Ты… примешь в свою кровь, в свою душу сочетающие руны Арла и навечно станешь моим…

- Рабом?!!! – глаза эльфа вспыхнули голубым холодом ненависти. – И почему я так и думал.

- Мы можем назвать это дружбой, - сладостный шепот вился вокруг головы пленника, зачаровывая дурманящим ароматом опаляющее близкого блаженства.

- Я может быть не вышел силой в Бога, но тугодумием не страдаю, щедрая Зира. Руны сочетания начертанные одним и вложенные в суть другого, делают его вечным, безропотным рабом на все времена, а некоторые вариации на их тему способны и приковать душу, как это делает Скраб. Так что дружбой это назвать даже с натяжкой не получится. Погоди-ка, погоди! Власть амулетов настолько важна для тебя, что ты готова… Ха! Аж дух захватывает! Ты готова послать волю космического Всебога во Тьму Вселенной! Ослушаться, остановить жатву, тем самым нарушив Предначертание всей Зираиды, созданной тобой?! Я правильно тебя понял?

- Концептуально - да, - холодно подтвердила Пустота.

- Или… Можно теперь я порисую? Не возражаешь? Ты одна здесь в Жгаг-Гере, так сказать на острие атаки, а Боги Ночи расслабляются в родной Зираиде. Живешь на вершине шпиля в стеклянном шаре, кстати очень впечатляет магия свернутого пространства, вместо того чтобы царственно править из дворца, достойного Богини. И к тому же вынуждена скрывать свой облик даже пред таким ничтожным узником как я. Так это жизнь аскета? Или прозябание Изгоя? Как вдруг тебе подворачиваюсь я со своими побрякушками. А вот теперь я хотел бы взять в руки побольше красок. Наивный дурень Ерртор, влюбленный в Эндору, идет на сделку. Армада Зираиды гибнет от его слуг, даже не выйдя из Жгаг-Гера. Арка Тьмы обрушается прямо за нашими спинами, успевшими вернуться в Зираиду. Боги Ночи, провалившие Жатву, в опале у Арла. Он расправляется с ними, а ты в меру возможности, при помощи меня, помогаешь им тихо почить в забвении. Все бы хорошо, но… Ты совсем недавно яро вещала мне, что Жатва – это предназначение Зираиды. И через несколько лет славную Армаду Жнецов по полям Эндоры веду уже я под твоим чутким водительством. Как тебе моя картина?

- Прозорливость иногда дар, а иногда и наказанье, Ерртор. И ею ты тоже отмечен, - мягкий голос невидимой Зиры стал угрожающе сладостным. В нем чувствовался жар смертельного блаженства.

- Мое имя Зира, а имя моей сестры Ида. Мы создали страну хищников под вечным клублением облаков и вулканов восточного континента и нарекли ее Зираида. Я рисовала ее существ. Их грозные и ловкие тела. Их грациозную стремительность и живучесть. Я творила их несгибаемые души, не ведающие страха. Ида же наполняла эти сосуды знаниями и умениями. Плела взаимосвязи и токи крови подчинений меж родами. Она выстраивала непоколебимость власти. Ищущие в Ночи славили нас, когда кровь первого покоса лилась рекой, а Уалы полнились сиянием душ Эндоры. Но в его провале обвинили меня!!! И Ида была первой, кто это сделал! «Оболочки не могли выносить достаточного заряда Ануши для противостояния магии Богов Дня!» - в этом они обвинили меня. Несправедливо обвинили! Игра предусматривала лишь контроль и выборочное участие Богов Ночи в боевых действиях, но никак не ожесточенное противостояние Богов Света. Меня оставили в живых, но отобрали имя, запретив его повсеместно и лишили возможности показываться кому-либо, обязав клятвой. Я стала Тенью, пустым местом, обязанным трудиться на Богов Ночи до скончания веков! Пустотой, которую увидел только ты за семь тысячелетий. И я жажду… мести!!! – голос Зиры звенел тонким, сияющим, каленым клинком под сводом зала. Клинком жаждущим смертельной схватки.

- Так ты все-таки Изгой, чью душу, как и души твоих творений, снедает жажда, - Ерртор покачал головой. – Я искренне сочувствую тебе Зира - творительница Жнецов.

- Мне твоего сочувствия мало, Ерртор, - медовы голос Зиры таял сладостной негой, вожделеющей удовлетворения. – Мне нужна твоя мощь, Золотой Бог. Нужна вся без остатка. Отдай мне ее!

- Стать силой, способной изменить жизнь в твоей стране я хочу. Клянусь небесами, что это так! Но клянусь пред ними же, что никогда не буду безвольным всеразрушающим мечом ни в твоих руках, ни в чьих либо еще! Руны на щеках эльфа воспылали зеленым светом. Лицо всадника источало холодную безжалостность.

- Хорошо. Тогда я возьму твою силу сама, - непререкаемая властность голоса Пустоты звучала многоголосьем утонченного коварства, полного гибкости и вседозволенности.

- А сгореть от нее не боишься? – Ерртору ярко вспомнилось буйство жалящих молний артефактов при их знакомстве с его плотью.

- От обладания подобной силой еще ни одна женщина не сгорала. Ее сладость лишь наполняет нас, делая еще смелее и прекрасней, - в мягкой манящей нежности слов Зиры чувствовалась вскипающая лавина безудержной страсти. – Ты будешь мой! Весь мой, хоть и помимо своей воли!

- Нет! Ты не сделаешь этого! – Ерртор понял какую силу имеет ввиду Богиня Ночи. – Я не дам тебе такой возможности!

- Будь мужчиной, золотой Лорд. Сегодня ночью ты умрешь. Ты сам избрал свой Рок, отказавшись служить мне. Но твой несгибаемый дух, твоя чистая, широкая душа и божественная стать тронула мое сердце не просто жаждой услады, как это бывало у меня и прежде, но чем-то иным, неуловимым. Так прими же достойно тепло моей близости.

- В нашей стране этот сокровенный огонь дарят лишь возлюбленным, желая слить души в едином пламени блаженства. Дарят переполняясь любовью.

- Так научи меня любить. Дай испробовать ее нектара. Полюби меня хоть на этот краткий миг как единственную звезду на небе. Звезду, которая воссияет сейчас только для тебя… вопреки всем запретам Богов!

Пустота скользнула чуть поодаль от ложа. Ерртор собрался что-то возразить, но с границы зияния по всему своду зала и к полу начали разлетаться сиреневые искорки. Они замирали на месте, сгущая вокруг себя непроглядный чернильный мрак. Через несколько секунд все покои Зиры напоминали бездонную тьму, усеянную гирляндами мерцающих сиреневых созвездий.

Пустоту Богини осветило гало разгорающихся фиолетовых молний. Они напряженно трещали, извиваясь длинными хлыстами и скалясь короткими иглами по контуру кокона. Шипение и треск взрывали раскаты оглушительного грома, сквозь который сначала слабой, безвольной, едва различимой нотой, но все более нарастающей, набирающей силу, пробивался страдающий, мучительный женский крик, истязаемый непередаваемой болью.

С изуверской ненавистью проклятье Богов жалило узницу обезличенной пустоты. Но душа Богини вскрыла скорлупу заклятья, презрев их власть над собой. Извивающимися пурпурными змеями, растворяющимися в пространстве длинными шлейфами искр, рассеялись остатки проклятья Богов Зираиды и десяток вспыхнувших неярких розово-алых сфер осветили со всех сторон…

Ерртор затаил дыхание. Фантазия всадника ожидала увидеть какое-нибудь извращенно-ужасное чудовище – порождение утонченно-невообразимого кошмара, а глаза эльфа, не в силах оторваться, не верили в то, что созерцают.

Пред ним стояла нагая Тьма, прекраснее которой не могло быть во всей Вселенной. Она словно висела в бездне, окруженная трепетанием восторженных солнц, ласкающих глянец ее густо-черной кожи нежным прикосновением лучей.

Немного длиннее обычного дивных линий грациозные ноги перетекали плавной округлостью бедер в тонкую изящную талию. Небольшая высокая грудь поражала поэтическим совершенством, подчеркнутая хрупкостью линий плечей. Утонченно-легкие руки с немного удлиненными пальцами художницы, казалось были созданы для нежных трепетных ласк… но как завороженный взгляд пленника застыл на лице Богини.

Узник терялся в звездном мерцании. Его душа, отчаянно сопротивлялась, забывая кто она и где. Все теряло смысл, исчезая в чернильной бездне незначительности.

Медленной походкой хищной Властительницы Зира приближалась к ложу. Ростом она была чуть выше Ерртора, но это не портило ее потрясающей красоты из какой-то совершенно иной Вселенной. Сердце чувствовало в ней единовременно и свирепую мощь дракона и нежность беззащитной хрупкой лани.

Утонченно-девичьи черты лица Зиры приковывали, притягивали, манили неестественной обезоруживающей гармонией. Ярко фиолетовые, большие, миндалевидные глаза обрамляли густые, длинные, изогнутые белые ресницы. Прожилки их радужки мерцали миллионами крошечных серебряных молний. Очи Зиры воспевали гимн мягкости, теплу и безропотности, одновременно намекая о буйстве потаенных вулканов страсти во властной душе Богини. Аккуратный прямой носик. Лепестки нежных, чуть пухленьких белых перламутровых губ, отливали глянцевым влажным блеском. Неслышное дыхание Богини наполняло воздух вокруг ее стана и сам тончайший эфир соблазняющими все и вся флюидами.

Ерртору чудилось, что он окончательно сошел с ума. Заигрался в познание в лабиринтах Скраба и тот подбросил ему очаровательное наваждение, как дар за упорство и настойчивость. Дар, перед которым он не сможет устоять. Дар, который изнуренный пленник просто обязан принять и до исступления насладиться, пока Судьба дает такую возможность.

- «Скорая смерть неминуема… неминуема…» - каждым ударом вещало воспылавшее сердце.

Волосы девушки лились прямым белоснежным водопадом до талии. Каждая волосинка светилась мягким лунным светом. Ее непрестанно озаряло блуждание вверх-вниз мириадов мизерных искр. Свечение волос обрамляло два глубоко-ребристых рога, выходящих из висков и плавными изогнутыми линиями охватывающих голову. Эти два природных украшения смыкались на затылке, срастаясь в чуть вздернутый вверх маленький шип. В глубоких роговых складках мерцало фосфоресцирующее сиреневое свечение.

Не замедляя шага, изящно и плавно Зира взошла на ложе, встав прямо над восхищенно-онемевшим пленником.

Ерртор видел ее всю. Каждую ее линию, каждую мизерную складочку ее обещающей и манящей тайны, обрамленной узором тонкого белого пушка. Грация и блаженство, прямо, без ложного стеснения и стыда, возвышались над ним, открыто отдавая свое сокровище жадному, вожделеющему сладости, созерцанию.

Зира лишь сделала жест рукой и застывшая лента материи, выполнявшая роль стола, скользнула в сторону, убирая яства прочь с бедер Ерртора. К ее руке воспарил кубок с вином. Зира пригубила глоток.

Воин не успел заметить, как его мужская слава, помимо его воли, поднялась вверх и напряженно трепещет, вожделенно ожидая снисхождения Божественных лепестков услады.

Резкий взмах руки Богини швырнул кубок за спину. Кубок брызнул звенящим облаком об пол.

- На счастье, - прошептали губы Зиры. – Ты веришь в счастье, Ерртор? – и она медленно опустилась на живот распростертого в бархате ложа обездвиженного пленника.

Дева села так, что напряженный стебель мужской чести лишь скользил по тонкой ложбинке меж упругих холмов, ведущей к ее гроту сладости. Медленным, едва заметным покачиванием бедер она бархатно подразнивала раскаленный жезл узника.

Лепестки губ Богини расцвели в нежной, окончательно рушащей все запреты, улыбке, обнажая стройный ряд жемчужных зубов и по четыре очень изящных, чуть изогнутых назад, клыка на верхнем и нижнем ряду.

Грудь Ерртора порывисто нервно вздымалась. Он пылала нестерпимым пожаром, который, несмотря на все броски воли, пленнику так и не удалось погасить, созерцая сказочное, невозможное великолепие Богини Ночи. Грудь яростно звала больше воздуха, больше силы, больше колдовского аромата, источаемого телом Феи Ночи.

Хотел узник этого или не хотел, но Зира была первой женщиной в его жизни. Она становилась первой. Восхитительной, нежной, пьянящей. И скорее всего останется последней…

Гладкая, бездонно-черная кожа Зиры полнилась внутренним мерцанием серебряных звездочек, разбросанных по упруго-гибкому стану словно созвездия на ночном небосводе.

- Я ведь могу быть достойна Любви? – в трепещущем шепоте Зиры слышался не вопрос, а зов, приглашение, просьба. – Открой мне ее тайну! – широко распахнутые влажные глаза Богини молили о чем-то невозможном, недоступном ее пониманию. Молили о том, что мог ей дать только Ерртор, житель мира где царствует эта запредельная, необъяснимая сила.

Губы Зиры робко приблизились к губам Ерртора. Глаза Феи Ночи закрылись, все же ожидая вердикта мужчины, распростертого под ней и полностью подчиненного ее магической властью.

Узник чувствовал нектар ее дыхания, дрожь ее трепетанья в преддверии уже неминуемого наслаждения, даже не смотря на ответ его души и решения разума. Богиня Ночи хочет смерти его страны. Она хочет и его смерти и сегодняшним вечером она скорее всего станет свидетелем его казни… Но Зира осмелилась приблизиться, произнести свое Имя и разрушить проклятье своих сородичей, чтобы сблизиться с ним, скорее всего зная, что удар Скраба из тела полного Ануши и Фару с такого расстояния убьет ее, какой бы силой Великих она не обладала.

Зира отдавалась ему нежно, трепетно, как хрупкий, несказанно редкий цветок, открывший свою красоту случайному обреченному путнику, под клокочущими небесами уже разразившейся бури. И Ерртор принял ее. Принял не только нежным прикосновением чуть подавшихся вперед губ и едва ощутимым касанием свободной левой руки к вздрогнувшему стану Богини, но и принял ее в сердце как возлюбленную. Как ту, ради которой не задумываясь бросился бы к звездам, ища ее затерявшиеся в бесконечности миров следы. Принял как ту, сияние чьей души желаннее солнечного света и ярче всех красок мира. Он открылся весь, наполняя неведомые просторы души чужого, совершенно незнакомого хищного существа всеми искрящимися созидающими гармониями, беспричинными радостями и восторженным самозабвенным обожанием, на которое только было способно его полубожественное естество.

И Зира это почувствовала. Хищная, затаенная обжигающая страсть в ней, которая в любой момент была готова обрушиться на пленника клокочущим вожделением, желающим лишь испивать блаженство до исступления, медленно менялась. Она становилась медовой сладостью и трепещущим невыразимым обожанием к которому блаженство и наслаждение стремятся сами, не угасая во времени, а лишь разгораясь все больше и больше с его течением.

Лепестки влажных губ Богини, даря невыразимое ощущение мягкости и тепла, блуждали по губам Ерртора, сплетаясь вновь и вновь в мимолетные узоры блаженства. Весь стан девушки, покачиваясь, нервно вздрагивал, по кошачьи извиваясь под едва касающейся, скользящей по изгибам талии и бедер, рукой пленника. Приподнятая от возбуждения грудь Ночной Феи дотрагивалась, вжималась, скользила затвердевшими вершинками по могучим плитам груди всадника. Она все сильнее и яростнее терлась ложбинкой меж холмов ниже талии о остолбеневшую мужскую суть узника, иногда туго ее сжимая, заставляя этим выскальзывать из губ Ерртора тихие стоны блаженства. Опьяненная могучей мужской силой, Богиня пустилась в странствие поцелуев по белоснежной эльфийской коже, покрывая ими шею, плечи, нервно хватающую воздух, возбужденную грудь.

Сквозь полуприкрытые от несказанной неги веки Ерртор видел, как бесчисленные серебряные звездочки под кожей Зиры разгораются все сильнее и сильнее, пробиваясь сквозь ее бархатную упругость тоненькими лучиками. По мере возгорания в девушке сладострастия преображался и сам ее стан.

Медленным скользящим движением Фея ночных желаний двинула лоно вдоль несгибаемой страсти всадника. Его клинок лишь на миг коснулся влажных, чуть припухших врат наслаждений, едва-едва раздвинув их дразнящие лепестки, как Повелительница услад двинула свое сокровище дальше, оставив гостя в смиренном стоянии.

Тонкие девичьи пальцы, оканчивающиеся заостренными хищными коготками, блуждали по торсу пленника словно по музыкальному инструменту, извлекая из его бредящих уст аккорды и соло раскаленных, жаждущих еще большей услады стонов.

Поцелуи опускались все ниже и ниже, порхая уже над низом рельефного живота. Они превращали огонь пылающей страсти пленника в чудовищную, невыносимую муку сладостного шквала, разрывающую легкие бешенным ритмом, а сердце неистовым трепетом. Но когда вдруг требующей мужской стойкости нежным поцелуем коснулись белоснежные лепестки губ смелой искательницы наслаждений, а после, медленно обхватив, пропустили ее в горячие недра, пленник не смог сдержать грудного тяжелого крика восторга, больше походящего на рев блаженства. Снова и снова, сияющая россыпями белоснежных волос, головка Зиры поднималась и опускалась, погружая в себя тугой стебель блаженства узника.

Внезапно-резким движением она отбросила истязающую пытку, быстро двинулась вперед и, поймав трепещущий меч воина в упругие тиски врат наслаждений, резко вонзила его в свою, исходящую вязким нектаром страсти, плоть. Упругие стенки грота наслаждений Богини с такой силой стиснули долгожданного воителя, что у пленника помутился разум, утопая в надрывном протяжном стоне.

Сила и стойкость воителя не уступала обжигающим вратам Богини в упорстве. Он проник в самую глубину, в самую тайну, лишь обронив одинокую слезу приветствия, но не выдав всего припасенного дара. Стойкий воитель распахнул сдерживаемое трепетание крыльев женского блаженства. Глаза Зиры закатились. Голова запрокинулась. Влажные губы приоткрылись, издавая то приглушенное рычание сквозь стиснутые зубы, то медовые стоны полные восторга, обожания и жгучего желания продолжения. Она что-то шептала, словно в бреду, нервно вскрикивала, вздрагивая всем телом и плавно двигая бедрами по кругу. То жадно-быстро, то мучительно-медленно Богиня взмывала и опадала, скользя по огненному столбу наслаждения.

Ерртор самозабвенно впитывал, врастал, поедал восхищенным взором ритмичное покачивание изгибающегося стана, упругие колыхания и вздрагивания округлостей груди ночной распаленной феи. Вся черная кожа Зиры побелела от лучистого серебряного света. Звездная Тьма превратилась в ослепительный лучистый день, переполнившись безудержностью ласок и пламенного сияния любви.

Да он любил ее сейчас! Как одинокий поэт любит пролетающий мимо метеор. Как узник любит звезду, глядящуюся в маленькое окно его каземата. Пусть это не та любовь, о которой он мечтал. Любовь, которая окрылит бескрылого и останется парить рядом на века, но все же…

Зира вдруг вся затряслась, издав протяжную, переливающуюся упоением и сладостным неистовством песню стона удовлетворения. Ее руки впились в грудь пленника, пробив когтями кожу до горячих струек крови. Тайный грот ее услады зашелся в агонии чудовищных волнообразных конвульсий, желая испить до последней капли весь раскаленный нектар блаженства принесенный воином. Он нежно умолял и вожделенно судорожно требовал.

Чудовищная волна жара содрогнула все мужское тело. Лавина блаженства хлынула, обрушив все плотины рассудка, заполняя весь мир лишь ослепительным светом.

Сияющая дева-ночь блаженно опустилась на широкую грудь своего пленника и непокоренного врага. Глаза Богини полуприкрылись блаженством. Сквозь приоткрытые губы еще вырывались волшебные стоны чарующего, нежного как флейта, голоса и упругая грудь еще вздымалась возбужденным затихающим дыханьем, скользя затвердевшей вершинкой у самого сердца Ерртора.

- Я… Я никогда… слышишь… никогда не испытывала такого!!! Это был чистый свет! Мягкий, лучистый… без границ и пределов!!! Свет, в котором хотелось лишь петь о счастье!!! Я… Я знаю, что такое Любовь, Ерртор!!! – тонкая девичья ладонь бережно и ласково скользнула по щеке пленника. Из сиреневых глаз Зиры хлынули горячие слезы счастья…

Дата добавления: 2015-08-21