Великий лес.

Дождь…

Тихий… Мелодичный… Грустный…

Шьющий нежную ткань ночных небес нитями, переливающимися в случайном лунно-звездном свете облачных прорех. Бусинки капель под тоскующий шелест листвы сперва накололи сложную вязь узоров на бледном окровавленном песке, а после пустились творить беззвучными струйками бесконечно тайную вязь кружев, которую завтрашнее солнце, полюбуясь утром, уже к полудню вновь обратит в раскаленный песок…

…А сейчас, под аккомпанемент водной небесной арфы на берегу реки зазвучала тихая песня…

Темной ночью дождь нам шепчет

Мириадами тонов

О забытых грезах тайных

О блуждании вещих снов.

Явь, укутав наважденьем,

Заплетет мечты в узор

И наполнит слез сияньем

Восхищенный нежный взор.

Взор бездумной прежде плоти

На руках что ты носил,

Что в любви и дум заботе

Трепетом своим хранил.

Нити снов – дороги в небо

С нитями дождя сплелись

Стон души упавшей в небыль

Ты к своей любви вернись!

Заверши круги забвенья

Смерти испытав струну

Ночь подарит нам рожденье

Начертав любви Судьбу.

Голос…

Нежный… Любимый…

Уже почти смытый отчаянием с палитры надежды и мечтаний…

Он звучал стройной мелодией чарующей зовущей песни под мягкое, уносящее куда-то вдаль, сопровождение дождя.

Дрел потерялся во мраке и заглатывающей слабости. Память хранила лишь яркую вспышку жгучего желания забвения – забвения вместе с возлюбленной. Великий предположить не мог, что Провидение окажется столь милостивым и подарит на прощанье такую чудесную песню его возлюбленной, песню каким-то необъяснимым чудом затерявшуюся в бесконечных волнах околопланетного эфира.

Дрел поистине был счастлив от этих последних секунд предзабвенного блаженства. Он уже приготовился к обезличенному растворению как…

Могучая сила потянула его властно и настойчиво вверх!

Глаза!!!

Огромные, сияющие сапфировым светом…

Застилающие собой все и вся…

Глаза полные обожания и любви… Глаза, зовущие в вечное блаженство…

Именно такими он запомнил их в Тироле. Именно такими они были здесь…

- Ча… Чари?! Где мы? – силясь встать, едва проговорил Дрел. Губы почти не слушались. Черный туман бессознательности еще клубился в рассудке, то и дело затмевая зрение.

Чари старательно укрывала лежащего на песке любимого раскрытым крылом. Ничего не сказав со слезами на глазах, девушка наклонилась, и их губы сплелись в блуждании долгого, наполненного такой несказанной нежностью, поцелуе, что разум Дрела вновь подернулся пеленой забвения и стал проваливаться в небытие.

- Дрел! Дрел! Очнись, родной! Я снова с тобой! Я вернулась, любимый! Ты меня вернул. Твоя любовь, твое терпение! Звезды вечные! Они смилостивились и позволили вернуть тебя, счастье мое крылатое! Зеленое крылатое счастье! – нежный щебечущий голос Чари целительным бальзамом извлекал болезного из ямы страданий.

- Ты… Ты говоришь! – Дрела била нервная дрожь. – Ты говоришь!

- Да, милый, да! Я с тобой! Вся, до последней нотки, до последней рифмы и песни! – Чари нежно взяла лицо Дрела в ладони и еще раз поцеловала. Вся перепачканная в крови, в платье напоминающем оборванное в лохмотья решето.

- Ты говоришь… говоришь!!! – из глаз Дрела катились крупные градины слез радости. Еще слабые руки схватили нереальное крылатое чудо и прижали к себе, дрожа и боясь выпустить не сбывшуюся мечту из объятий. Чари закрыла глаза, вжалась в мощный торс любимого и задрожала, не сдерживая рыданий.

- Мы вместе… Вместе навсегда, - исступленно шептал Дрел, подставляя лицо горячему летнему дождю. Он лежал на спине, не смея даже шелохнуться.

Цельная, ослепительно сияющая, правильная душа Чари без устали наполняла плоть Дрела живительным током Фару, черпая ее из приоткрытых врат мира огня. Силы Бога быстро возвращались.

- Мой милый, единственный, ненаглядный Дрелушка! – стройный стан Чари начинал светиться от прилива огненных сил. – Как я истосковалась по тебе, мой родной! Как…!!! – Чари припала щекой к его лицу, - как страшно и одиноко было без тебя… Не бросай меня… Никогда не бросай!!!

Дождь, не переставая, лил с ночных небес. Эндора оплакивала погибшую защитницу Нианну и одновременно радовалась возвращению из долгого лабиринта безумства другой своей Богине.

- Птичка моя! Любимая! – Дрел нежно гладил ее по намокшим, слипшимся веерам перьев на голове. – Я столько раз пытался вернуть твою искалеченную душу. Неудача за неудачей вгоняли кол в мое сердце. Как?! Не понимаю! Какое чудо вернуло тебя мне?! Кого я должен славить в молитвах до конца Вечности?! – тело Дрела тоже стало отдавать зеленоватой флуоресценцией. – Может, это Шум и Укишера?

Дрел привстал, не выпуская Чари из стальной хватки объятий, и огляделся, но вокруг ни кого не было, только дождь и деревья перебирали струны неторопливого шелеста.

- Если уж мой спаситель не знает… Разгадать загадку несчастной, в тот момент умирающей, полоумной птичке вообще не под силу. Помню только, что видела последним твое лицо, словно в миллионах битых зеркальных осколков… потом вязкая тьма и ослепительная вспышка! Я чувствовала себя роем равнодушно-безразличных мотыльков, летящим на свет. Свет звал зачаровывающим теплом, равновесием, но когда мы… то есть я приблизилась, почувствовала в его сердцевине безмерный вихрь единства – таинство сплавляющее женское и мужское начало в ослепительную звезду любви. Бесконечная радость и близость были столь могучими, что я-мотыльки стали слипаться, тянуться друг к другу, срастаясь и проплавляясь. Душа Чари воскресла в огне твоей любви, мой суженый звездами!

- Звезда любви… любви, - озадаченно повторил Дрел и осторожно направил внутренний взор к своему сердцу. – Свершилось!!! И как я раньше… Остолоп! Нет!!! Остолопище!!! Пустоголовый, тупоумный твердолоб!

- Родной, все не так плохо. Ведь, правда? – Чари испуганно гладила Дрела по плечу. В больших голубых глазах с длинными ресницами застыла тревога.

- Чари! Птичка моя, тебя спас не я. Тебя спас дар любви моего названного брата Ерртора и его небесной подруги златоглавой драконихи Иррады, чей след я потерял в Эндоре! Это их совместный дар, который я все это время носил в груди, спас тебя! Это им мы обязаны своим счастьем! – совсем тихо добавил Великий. – И Нианне… - Дрел грустно смолк.

- Что… Что не так? – прошептала Чари, почувствовав как сжалось сердце любимого. – Почему Нианне и где она сама? Я помню бой у города на черном столбе. Помню Уки и ее мужчину… Потом боль… Мучительная… Раздирающая… И твое лицо. Что-то ползло внутри тела, пронзало, крало его жизнь… Нианна… Мы победили? Она прилетела, и вместе мы повергли врага? Но тогда где все? Где праздник и песни славы? Воспоминания все еще болезненны, но я понимаю, что мы в Эндоре и с кем-то боремся. Но с кем? Почему? От чего мы бежали из Тироля? Столько вопросов! Я наверно невыносима со своим щебетанием?

Дрел любовался мерцанием кожи возлюбленной. Молча, восхищался каждым словом, каждым изданным ею звуком, безвозвратно утопая в бездонных озерах колдовских, разумных глаз Чари. Его Чари.

Дождь не утихал. Он монотонно лил мягкие теплые струи на сияние двух влюбленных душ на песчаном берегу неторопливой реки. Ни Дрел ни Чари не делали и малейших попыток, призвав магию оградить себя от этой приятной влаги.

- Ты права, душа моя. Нианна пришла к нам на выручку… но… - Дрел тщетно пытался нащупать ее ментальный узор в неспокойных волнах эфира. Тот отвечал лишь нервозностью возмущенных недавней битвой токов.

- Ты ищешь ее? Значит, не знаешь чем окончилась схватка. Ты сбежал с поля брани, спасая меня? – Чари безостановочно гладила нежной ладонью Дрела то по руке, то по лицу, словно каждым касанием пытаясь наверстать упущенные тысячелетия счастья.

- Ты же знаешь, я никогда не был трусом, - Дрел потупил взор и вздохнул. – Нианна отдала свою жизнь Арлу в обмен на наши. Принесла себя в жертву ради нашей любви, ради любви Укишеры и Тиринара, ради драконьего рода. И… и последними ее словами… Она сказала: «Назови дочь в мою честь…» Сказала и ушла в оковы Арканов.

Чари нахмурилась.

- Добровольная жертва. Постой! Арканы? Хранители Завета здесь, в Эндоре?! Но ведь это святотатство, нарушение скрижалей завета Предтечи! Арл покарает их за такое ослушание!

- Милая моя, Арл здесь в Эндоре. И город, у которого мы дрались – город самого Арла! Ты очень многое пропустила в своем беспамятном забытьи. Все изменилось, очень изменилось. Тироль – безжизненная пустыня. Эндора на пороге войны, а Арл получит ключ от тайны океана и тогда вообще непонятно, что со всей планетой случиться…

- Не укладывается в голове! Наш Тироль – пустыня? Как же Сат? Великие? – глаза Чари наполнились нескрываемой болью. Взор застыл и устремился куда-то вдаль. Крылатая дева вдруг вздрогнула, впав в глубокий транс. Из ее приоткрытых губ заструилось тихое пение.

Добровольная жертва

Путы рока порвет

Жертва нежного сердца

Муки мира сожжет.

Праха, пепла круженье

На обломках Судьбы

Начертает знаменье:

Путь Дозвездный найти.

Дети…

Чари вздрогнула и осеклась, вперив немигающий взор в пузырящиеся воды реки.

В доле мгновенья Дрелу показалось, что он уловил едва мерцающие, мелькнувшие светозарные росчерки в водяной толще.

- Ты… Ты видел это? – прижалась сильнее Чари к любимому. Вся ее кожа покрылась мурашками.

- Вспышка в воде, - кивком подтвердил Дрел, сдвинув брови. – Может это Укишера чародеит чего-то?

- Не думаю, - настороженно прошептала Чари. – Я лишь повторяла слова… за рекой… Она сначала позвала, влилась в разум ритмом и … Я услышала эти слова голосом… - недосказанное зависло в паузе.

- Не томи, птичка. Денек вчерашний выдался таким непростым. Чьим голосом и почему ты самую интересную часть знамения оборвала на слове «дети». Чьи дети? Наши? Много детей? – нервно заерзал Дрел.

- Голос… Река пела голосом… - Великая словно сомневалась. – Да! Я уверена голосом Нианны. Слабым, далеким и каким-то немыслимо огромным. Я не знаю как это еще описать.

- Нианны? – опешил Дрел. – Река? Ясненько. Давай ка ближе подойдем к реченьке.

Дрел и Чари встали и приблизились к срезу воды. Ничего необычного чувствознание Богов не различало в медленно скользящих водах.

- Дети, - эхом повторила Чари. – Не понимаю. Песня оборвалась так внезапно. «Дозвездный путь». Тебе это о чем-то говорит?

Дрел неопределенно пожал плечами.

- Этим путем на моей памяти только одному существу удалось пройти и то если я это название правильно понимаю, – призадумался Дрел, наморщив лоб. – Может, к нам оттуда еще гости пожалуют, - указал он пальцем в темное плачущее небо, - а может, уже пожаловали. Амдебафа душу Златоглавая Иррада как раз из запределья принесла. Так что возможны варианты. Меня больше в этом недосказанном знамении слово «дети» интригует, - и Дрел посмотрел на Чари настолько недвусмысленным взглядом, что крылатая дева стыдливо опустила глаза.

Сила и Фару вернулась к Богам в полной мере. По фосфоресцирующей коже обоих проскальзывали маленькие звездные искорки. Вот только кровавые потеки на крыльях и изорванном платье Чари портили идиллию долгожданного свидания двух сердец и божественных тел.

Нежность и страсть неслышно, неосязаемо окутывали и сплетали разумы Великих завитками колдовских фимиамов. Тонкие руки Чари коснулись застежек изорванных окровавленных лохмотьев, в которые превратилось ее легкое платье. И хоть Дрел уже ни единожды созерцал наготу возлюбленной, дыхание его груди вновь трепетно замерло на полувздохе.

Мокрая, рваная материя облегала множеством складок стройный стан Богини, не желая соскальзывать к босым ногам, словно маня, дразня, играя. И Чари пришлось самой освобождать свою красоту от капризов влажных покровов. Медленно, грациозно, не торопясь, воительница освобождалась от платья, несшего на себе бесчисленные отпечатки недавней игры со смертью.

Воздух вокруг девушки наполнился завораживающей, не слышной смертному, но восхищающий внутренний слух мелодией, в которой ласка и нежность девичьей души устилали ложе любви покровами грядущего сладострастия. Магия чародейки музыки и поэзии властвовала каждым нервом, каждым напряженным мускулом ее возлюбленного.

Освободившись от одежд, медленно ступая назад и не сводя с Дрела глаз, Чари погружалась в омовение теплых вод реки, маня взглядом и обещающей улыбкой своего спасителя и возлюбленного. Парящий незримыми ночными флюидами, аромат цветка ее страсти, жаждущего сплетения со стеблем неги избранника, сводил Дрела с ума. Тонкий, неуловимый, наполненный трепетом невыразимой поэзии, порождающий не рожденные звуки и слова, текущие беззвучной пульсацией в закипающей в венах крови. Он чувствовал его всей кожей даже на этом расстоянии. Флюиды возлюбленной плавили и растворяли волю древнего титана, похищая у взора грацию изящных изгибов сияющей белой плоти и чуть расставленных в зовущем жесте крыльев. Красота сказочного видения обнаженной любимой соперничала с мягкими путами и покровами чувств обожания и желания, поочередно властвуя трепещущим рассудком Дрела.

Руки воина, дрожа и путаясь нетерпением, лихорадочно искали на искореженных сраженьем доспехах замки и застежки, освобождали ремни, пряжки и пуговицы брюк и обагренной кровью рубашки. Тяжелое латное железо глухо вонзилось в песок, не стесняя больше порывистого взлета возбужденной груди.

Очарованный Великий шаг за шагом приближался к, погружающейся в мягкость теплых летних вод, мечте. Она ждала его там. Волшебная, ослепительная, нежная.

Вода вокруг Чари наполнилась лучистым сиянием. Счастье и предвкушение наслаждения завладели телом Богини музыки и поэзии. Незримые околдовывающие гармоники, издаваемые нагим, белоснежным станом Чари наполнили музыкой любви неспешные воды реки, заставив звучать их приятными текучими звуками, приводящими в восторг и трепет все живое.

Дрел отдался этим волнам, этим поющим и жаждущим вихрям звучания, сладкой неге поэзии упругой, грациозной женской плоти, в которой сияла обжигающими лучами страсти звезда любви Чари.

В стыдливых водах страсти

Я стон свой утоплю,

Что душу рвет на части

Касаньем губ – люблю!

Цветок горячей бездны

В томленьи долгом ждал

И в пламени надежды

Он лишь тебя желал.

Испей! Испей пучину

Нектара страсти-грез,

И нежности лавину

Вкуси с сияньем слез.

Слез счастьем осененных

В зовущем взоре глаз,

И жар в груди рожденный

Пусть всласть сжигает нас!

Порхает в крыльях ночи

Касанье нежных губ,

Упругий бархат плоти

Познает ласки рук!

Я так хочу, я знаю,

Я для тебя живу!

С тобою воспаряю!

С тобой в любви тону!

Нежная, тихая, почти шепотом песня Чари растворяла мир вокруг. Тонкие девичьи пальцы неторопливо скользили по рельефным, тугим мышцам любимого будто вспоминая, извлекая их близкую истомленную ожиданием силу из омута древнего забвения.

Дрел прикасался к Чари настолько нежно, будто боясь, что от касанья грубых мужских пальцев это сказочное чудо испариться. Его хрупкая мечта беззвучно осыплется обманом нереальности, в любой миг брызнет облаком опадающих искр, растворяя колдовскую очаровательную иллюзию блаженства в речных водах.

Но нежный теплый шелк кожи Чари лишь сладостно подрагивал под ласкающим придыханным трепетом губ и десниц избранника. Извивающаяся девичья плоть звала все новых и новых более уверенных и обжигающе ласковых касаний.

Чари чувствовала, как застывший в веках мед страсти в венах возлюбленного вновь плавиться, течет, наполняя раскаленным, упругим блаженством его изголодавшуюся мужскую силу. Ей хотелось трепетной, опасливой нежности, легкой как взмахи крыльев бабочки в предрассветном колыхании небес и одновременно упругой сдавливающей, мнущей и пронзающей огненной силы пылающего героя-воителя, покорившего ее сердце.

Мужская слава древнего титана, будто боясь своей неуклюжей необузданностью разрушить лепестки дивного цветка, чьим ароматом и редчайшей красотой любуются сами безбрежно далекие звезды, входила во влажную тайну Богини с упоенным благоговением и медленной сладостью.

С каждым мигом Дрел действительно тонул. Тонул в горячих грезах страсти и мягком женском тепле, опаляющем безбрежным возбужденьем. Ему казалось, что его красавица Чари стала целым миром, бесконечной вселенной, в которой он двигался, нервно искал и находил в каждом огненном толчке, в каждом ударе раскаленного, опьяненного безумием жажды, сердца все новые и новые вспышки бесконечного блаженства, походящие на рожденье новых гигантских звезд в безбрежных пучинах вселенной любви. Вселенной, зарождающей новую жизнь.

Дата добавления: 2015-08-21