Глава XXXIII

Касси

Том вскоре же понял, чего следует опасаться и на что можно надеяться,

живя у такого хозяина, как Легри. Любая работа горела у него в руках, а по

складу своего характера он был человек старательный и добросовестный. И со

свойственным ему миролюбием Том решил, что усердный труд хотя бы в какой-то

мере оградит его от преследований и мучений, а там - кто знает, может быть,

ему удастся спастись отсюда.

Легри не мог не оценить своего нового невольника, но он испытывал к

нему то смутное чувство неприязни, которое обычно возникает у всякого

дурного человека к человеку хорошему. От Легри не укрылось, что Том осуждает

его жестокое обращение с беззащитными рабами, а осуждение, хоть и

молчаливое, неприятно чувствовать, даже когда оно исходит от подвластного

существа. К своим товарищам Том относился с непривычными для них лаской и

участием, и Легри злобствовал, видя это. Он купил Тома с тем расчетом, чтобы

сделать из него впоследствии нечто вроде надсмотрщика и поручать ему все

хозяйство на время своих отлучек. Но от невольника, занимающего такую

должность, прежде всего требуется жестокость. Легри решил выработать в нем

это ценное качество и через несколько недель приступил к выполнению своего

замысла.

Как-то утром перед выходом в поле Том с удивлением заметил в поселке

новую женщину, которая сразу обратила на себя его внимание. Высокая,

стройная фигура, изящные руки и ноги, хорошее платье резко выделяли ее в

толпе невольников. Ей могло быть лет тридцать пять - сорок, а лицо ее,

которое, раз увидев, трудно было забыть, говорило о бурной, полной горя

жизни. Чистый лоб, резко очерченные брови, правильный нос, прекрасная линия

рта, горделивая посадка головы - все свидетельствовало о том, что когда-то

эта женщина была очень красива. Теперь же лицо ее бороздили глубокие

морщины, проведенные на нем страданиями и муками уязвленной гордости. Черты

его заострились, кожа, обтягивавшая резко обозначенные скулы, отливала

нездоровым, желтоватым оттенком. Но заметнее всего были в этом лице глаза -

большие, сумрачно-темные, опушенные длинными черными ресницами и полные

безысходного отчаяния. Дикая гордость и надменность сквозили в уголках губ,

в каждом движении незнакомки, только подчеркивая страшный контраст, который

являл собой ее взгляд, выражавший бесконечную душевную муку.

Кто она была, откуда взялась, Том не знал. Она выросла рядом с ним в

серых предрассветных сумерках и, гордо подняв голову, зашагала в поле. Но

остальные невольники, видимо, знали ее. Они оборачивались, поглядывали на

эту женщину, явно взбудораженные ее появлением среди них.

- Нашлась и на нее управа! И поделом! - сказал кто-то.

- Хи-хи-хи! - послышался другой голос. - Теперь, небось, хлебнешь горя,

белоручка!

- Посмотрим, как она будет работать!

- Глядишь, вечером всыпят ей горячих заодно с нами!

- Вот бы посмотреть, как ее будут пороть!

Незнакомка не обращала внимания на эти издевки, словно не слыша их, но

надменная, злобная усмешка не сходила с ее лица. Том сразу почувствовал, что

эта женщина знавала лучшие времена. Но каким образом она очутилась теперь в

таком унизительном положении, он не мог понять. Незнакомка ни разу не

взглянула на него, не сказала ему ни слова, хотя всю дорогу шла рядом с ним.

Вскоре они пришли в поле, но Том и здесь то и дело оглядывался на свою

соседку. Ему сразу стало ясно, что благодаря врожденной ловкости и

сообразительности ей легче справляться с работой, чем другим. Она собирала

хлопок быстро, аккуратно и продолжала все так же надменно усмехаться, словно

презирая и эту работу и унизительность своего положения.

В середине дня Том перешел ближе к мулатке, которую Легри купил вместе

с ним. Люси, видно, совсем выбилась из сил, еле волочила ноги и все время

стонала и охала. Он улучил минуту и, не говоря ни слова, переложил несколько

горстей хлопка из своей корзины в ее.

- Зачем? Не надо! - сказала она, растерянно взглянув на него. - Тебе за

это попадет.

И тут откуда ни возьмись около них вырос Сэмбо, у которого был зуб

против этой несчастной женщины. Он крикнул свирепым гортанным голосом:

- Ты что это, Люси? Мошенничать вздумала? - и ударил ее тяжелым

башмаком, а Тома хлестнул бичом по лицу.

Том, не промолвив ни слова, снова принялся за работу, а Люси, и без

того еле державшаяся на ногах, замертво упала на землю.

- Ничего, сейчас очухается! - со злобной усмешкой сказал Сэмбо. - Мое

лекарство лучше всякой камфоры. - С этими словами он вытащил из обшлага

булавку и по самую головку вонзил ее в ногу женщины. Та охнула и

приподнялась с земли. - Вставай, подлая! Слышишь? Не то хуже будет!

Мулатка сделала нечеловеческое усилие, встала и начала с лихорадочной

быстротой собирать хлопок.

- Больше не отлынивай! - крикнул Сэмбо. - Жизни будешь не рада, если

что замечу.

- А зачем мне жизнь? - сказала женщина, и вскоре до Тома снова донесся

ее голос: - Сколько еще можно терпеть? Господи, помоги нам, что же ты

оставил нас?

Не думая о том, чем это грозит ему, Том подошел к Люси и переложил в ее

корзину весь свой хлопок.

- Не надо! Не надо! Ведь с тобой бог знает что сделают.

- Что бы ни сделали, мне будет легче это перенести, чем тебе, - ответил

Том и вернулся на свое место. Все это заняло у него не больше минуты.

И вдруг незнакомка, которая работала неподалеку и слышала их разговор,

устремила на Тома тяжелый взгляд своих темных глаз, взяла охапку хлопка из

стоявшей перед ней корзины и переложила к нему.

- Не стал бы ты так делать, если б знал здешние порядки, - сказала она.

- Поживешь у нас с месяц, тогда забудешь, как другим помогать. Лишь бы своя

шкура была цела.

- Да хранит меня от этого бог, миссис! - воскликнул Том.

- Бог в наши места не заглядывает, - с горечью ответила ему женщина,

принимаясь за работу, и губы ее снова искривились в презрительной усмешке.

Но Сэмбо с другого конца поля видел, что она сделала, и зашагал прямо к

ней, размахивая бичом.

- Это что такое! - закричал он торжествующим голосом. - И ты туда же!

Мошенничать! Ну, берегись! Теперь я над тобой хозяин.

Словно молния сверкнула в черных глазах женщины. Она выпрямилась, круто

повернувшись к Сэмбо, губы у нее задрожали, ноздри расширились, во взгляде,

устремленном на него в упор, вспыхнули ярость и презрение.

- Посмей только тронуть меня, мерзавец! Да мне стоит слово сказать, и

затравят тебя собаками, сожгут заживо, разорвут на клочки! Это еще в моей

власти!

- Зачем же ты в поле вышла? - пробормотал Сэмбо, явно струхнув, и

нехотя отступил от нее. - Да разве я что плохое хотел сделать, мисс Касси?

- Тогда отойди подальше, чтоб духу твоего здесь не было!

И Сэмбо покорно отправился в дальний конец поля, где у него сразу

нашлись какие-то дела.

Женщина снова принялась собирать хлопок, и работа шла у нее так быстро,

что это казалось настоящим колдовством. К вечеру ее корзина была набита

верхом, а за день она ухитрилась еще несколько раз подбросить хлопка и Тому.

Уже совсем затемно измученные невольники, неся корзины на голове,

потянулись к сараю, где взвешивался и хранился собранный хлопок. Там их ждал

Легри, деловито переговаривавшийся о чем-то со своими подручными.

- С этим Томом никакого сладу нет: все время подкладывал Люси хлопок.

Если хозяин не даст ему хорошей острастки, он у нас всех негров перемутит, -

сказал Сэмбо.

- Вот черт! - возмутился Легри. - Ну что ж, ребята, придется нам

образумить этого прохвоста.

Оба негра свирепо осклабились.

- Уж будьте спокойны! Мистер Легри кого хочешь образумит. В этих делах

ему сам дьявол в подметки не годится, - сказал Квимбо.

- Так вот, я решил - поручу Тому порку негров. Это лучшее средство

выбить у него всякую дурь из головы. Небось, образумится!

- Нелегкое дело вы задумали, хозяин.

- Ничего, я своего добьюсь, - сказал Легри, заправляя языком табак за

щеку.

- А уж эта Люси! Вот дрянь-то! Второй такой твари на всей плантации не

найдется, - ввернул Сэмбо.

- Что ты на нее взъелся, Сэм? Подозрительно!

- Да ведь она вашего же приказания ослушалась, не пошла ко мне в жены.

- Выпороть ее, так послушалась бы, - сказал Легри, сплевывая. - Да

сейчас не до этого, очень уж время горячее. Сейчас каждый работник на счету.

На вид-то она хлипкая, а такие самый упрямый народ. До полусмерти придется

запороть, пока не образумится.

- Она лодырничает, да вдобавок дерзкая такая, только и знает, что

брюзжать. Том за нее нею работу делает.

- Вот как? Ну что ж, пусть он сам собственноручно Люси и высечет.

Во-первых, ему надо привыкать, а во-вторых, он все-таки не переусердствует.

Не то что вы, дьяволы!

- Ха-ха-ха! - загоготали оба негодяя, подтверждая своим злобным хохотом

отзыв, который дал им Легри.

- Вот увидите, хозяин, как Том и мисс Касси постарались. Корзина-то у

Люси будет полная.

- Я сам ее взвешу, - многозначительно сказал Легри.

Оба надсмотрщика снова расхохотались.

- Так... Значит, мисс Касси полный день работала?

- Да еще как работала! Будто в нее дьявол вселился со всеми своими

чертями!

- Они всегда при ней, и дьявол и черти, - сказал Легри и, злобно

выругавшись, пошел в сарай.

X x x

Измученные, примолкшие люди медленно один за другим входили в сарай и

со страхом ставили свои корзины на весы.

Легри отмечал принятый хлопок на грифельной доске, к которой была

приклеена сбоку полоска бумаги с именами невольников.

Корзина Тома потянула хорошо, и он отошел в сторону, с тревогой глядя

на Люси.

Шатаясь от усталости, она подошла к весам и поставила на них свою

корзину Легри сразу увидел, что придраться не к чему, и все-таки закричал,

притворившись разгневанным:

- Ах ты тварь ленивая! Опять недовес! Ну, подожди! Это тебе даром не

пройдет!

Люси застонала и в отчаянии опустилась на скамью.

Настала очередь женщины, которую называли мисс Касси. Она выступила

вперед и с надменной усмешкой небрежно поставила свою корзину на весы.

Легри насмешливо, но пытливо заглянул ей в глаза. Она ответила ему

твердым взглядом и проговорила что-то по-французски, еле заметно шевельнув

губами. Никто не понял ее слов, один только Легри, услышав их, изменился в

лице. Он занес руку, словно собираясь ударить ее, но она смерила его

презрительным взглядом, повернулась и вышла из сарая.

- А теперь, Том, пойди сюда, - сказал Легри. - Помнишь, я говорил, что

не затем я тебя покупал, чтобы ты работал наравне с остальными. Ну, так вот,

получишь повышение: будешь у меня надсмотрщиком. Сегодня с вечера и

приступай к своим новым обязанностям. Возьми вон ту женщину и высеки ее. Ты

ведь видал, как это делается. Справишься?

- Прошу прощения, хозяин, - сказал Том, - увольте меня от этого. Я к

такому делу не привык, никогда этим не занимался... и не смогу, рука не

подымется.

- Ты у меня к такому привыкнешь, то тебе раньше и во сне не снилось! -

крикнул Легри, схватил ремень и ударил им Тома наотмашь по щеке - раз,

другой, третий. - Ну! - сказал он, остановившись, чтобы перевести дух. - Все

еще отказываешься?

- Отказываюсь, хозяин, - ответил Том и утер рукой кровь, струйкой

сбегавшую по лицу. - Я готов работать день и ночь, работать до последнего

вздоха, но против совести своей не пойду, хозяин, никогда не пойду.

Голос у Тома был мягкий, ровный, держался он всегда почтительно, и

поэтому Легри считал его покладистым, трусоватым. Последние слова Тома так

поразили невольников, что они охнули, как один человек. Несчастная мулатка

стиснула руки и прошептала:

- О господи!

Остальные переглянулись между собой и затаили дыхание, готовясь к

неминуемой грозе.

Легри оторопел от неожиданности, но быстро пришел в себя и рявкнул:

- Ах ты скотина черномазая! Ему, видите ли, совесть не позволяет

выполнить хозяйскую волю! Да вам, тварям, и думать об этом не полагается! Ты

что о себе возмечтал? В господа метишь? Мистер Том указывает хозяину, что

справедливо и что несправедливо! Так тебе совесть не позволяет высечь эту

ведьму?

- Не позволяет, хозяин, - сказал Том. - Она совсем больная, слабая.

Разве можно быть таким жестоким? Я никогда на это не соглашусь. Хозяин, если

вы хотите меня убить, убейте, а руки я на нее не подниму. Мне смерть и то

легче.

Том говорил тихо, но в этом тихом, мягком голосе слышалась несокрушимая

воля Легри трясло, словно в лихорадке, его зеленоватые глаза так и сверкали,

он весь ощетинился от ярости.

- Ах ты святоша! Учить нас, грешников, вздумал? А что в библии

написано, забыл? "Рабы, повинуйтесь господам вашим". А кто твой господин? Я!

Кто заплатил за тебя, собаку, тысячу двести долларов? Ты теперь мой, и душой

и телом! - И Легри изо всех сил ударил Тома сапогом.

Но эти слова пробудили ликующую радость в измученном сердце Тома. Он

выпрямился и, подняв к небу залитое слезами и кровью лицо, воскликнул:

- Нет, нет, хозяин! Мою душу не купишь ни за какие деньги! Вы над ней

не вольны!

- Не волен? - со злобной усмешкой повторил Легри. - Сейчас посмотрим.

Эй, Сэмбо, Квимбо! Всыпать этому псу, да так, чтобы он месяц очухаться не

смог!

Оба великана, словно исчадия ада, со злобным ликованием схватили свою

жертву. Мулатка в ужасе вскрикнула, остальные невольно поднялись с мест,

глядя вслед Тому, который покорно дал вывести себя из сарая.

Дата добавления: 2015-08-21