Пасха в Скворицах

Приближалась Пасха, по западному календарю 12 апреля, по восточному 19 апреля.

Пастор, которого должны были выписать, затемпературил, впрочем, как и многие пациенты больницы, включая меня. Тут-то и пригодилась моя гомеопатия (я работаю в гомеопатической аптеке и, исследовав аналогичные аптеки в Питере, купила в них много полезного). Небольшая температура, насморк и кашель показались не помехой, когда накануне Пасхи пастор сказал, что хочет поехать к своим друзьям на службу в Скворицкую церковь и готов взять меня.

На следующий день мы приехали в Скворицы. У входа в церковь нас встретил настоятель Павел Крылов, он обменялся с нами рукопожатиями и поздравил с Пасхой.

До службы еще было время. Я с интересом осматривала церковь, шедевр ингерманландской культуры, а пастор общался с подходившими к нему прихожанами. Как оказалось, он был здесь настоятелем в 92 году, потом исполнял обязанности благочинного, окормлял несколько приходов. Затем стал настоятелем в Иннолово, и вот теперь, пока он лежал в больнице, его назначили настоятелем еще одного прихода. В Скворицкой церкви (впрочем, как и в больнице) пастор держался скромно, как простой мирянин.

Я изучала историю прихода и фотографии бывших пасторов. Церковь существовала давно, предназначалась для ингерманландских финнов, сельских тружеников. В тридцатые годы, во время депортации финнов, ее закрыли. Открылась она в девяностые годы. Ее отремонтировали по западным технологиям, оставив неоштукатуренными кирпичные стены. Огромные современные люстры (паникадила) и эти стены придавали церкви необычный вид. Икон было две, свечи стояли в двух местах: перед распятием и в полусфере. Я спросила пастора:

— В полусфере — это за здравие или за упокой?

Он сказал:

— И за то, и за другое, потому что у Бога все живы.

Потом началась служба, по ходу ее пастор делал для меня краткие комментарии. Как и в Петрикирхе, меня привлекало музыкальное сопровождение службы: хор финских бабушек и органистка, играющая на небольшом электрооргане.

Я обратила внимание на черную доску, на которой мелом были написаны какие-то цифры. Как объяснил пастор, это номера гимнов, которые поют прихожане на финском языке. Везде на скамеечках лежали книги с гимнами. Я пожалела, что не знаю финский. А прихожане пели. У пастора оказался неожиданно красивый тенор, хотя и несколько простуженный (по его комплекции можно было предположить густой бас).

Мне было интересно, комфортно, но пасхальной радости я почему-то не чувствовала. Может быть, потому что по восточному календарю Христос только входил в Иерусалим и впереди была еще Страстная неделя.

После богослужения Вяйно снова общался с прихожанами. Потом, когда все разошлись, к нам подошел настоятель, Павел Крылов, и попросил Вяйно представить спутницу. Пастор сказал, что я из Москвы, из прихода Космы и Дамиана. Оказалось, что Скворицкий священник знает наш приход, знаком с трудами о. Георгия Чистякова, был на мероприятиях памяти о. Георгия. А еще оказалось, что он ученый историк, читает лекции, как это делал о. Георгий. Я улыбнулась: снова повеяло Космой.

Пока возвращались на машине в больницу, пастор предложил мне посетить богослужение в его церкви в Иннолово в следующее воскресенье, т.е. в православную Пасху. Я сказала, что мне это было бы очень интересно, но скорее всего нас с отцом выпишут, и праздник я надеюсь встретить дома, в Москве. Вяйно объяснил, как я могу добраться до его церкви, а я записала на всякий случай, вдруг когда-нибудь пригодится.

Большую часть дороги ехали молча. Я понимала, что мое трехнедельное общение с пастором накрывается медным тазом, потому что завтра его выписывают. Интернетом он не пользуется, смски не пишет, хотя умеет их читать, к эпистолярному жанру относится с некоторой долей иронии. Остается мобильная связь, но отвлекать занятого человека, настоятеля двух приходов вряд ли стоит.

Я думала о том, что Бог зачем-то посылает нам людей. Пастор, видимо, был мне послан, чтобы я узнала что-то новое, приобрела ценный духовный опыт и, возможно, смогла бы об этом рассказать другим. А вот зачем была послана пастору я? Неужели только для того, чтобы испытывать его терпение? В таком случае его испытания подходили к концу.

Я эпизодически вгоняла его в гнев своими глупыми (с его точки зрения) вопросами, но все равно он на них отвечал.

Как-то в беседе пастор упомянул, что финны часто называют детей именами из Ветхого Завета.

— Как, -удивилась я, — а вы разве читаете Ветхий Завет?

Пастор возмутился:

— Мы — христиане. Почему у вас сложилось такое мнение?

Я стала говорить, что в протестантском календаре я видела только главы из Нового Завета. И он, потрясая служебным календарем с указанием ветхозаветных глав на финском языке, доказывал мне обратное, при этом ругая меня за то, что я мало что знаю, а делаю какие-то поспешные выводы, да и в православии плаваю.

— Конечно, — сказала я, и в моем голосе появились металлические нотки. — Я неофит и никогда не скрываю своего незнания, но, если мне что-то интересно, интересуюсь искренне.

— А кто такой неофит? — спросил пастор

— Новообращенный язычник.

Пастор смягчился, а я примирительно добавила, мол, сама нарвалась.

— Заполучи, фашист, гранату! — засмеялся пастор, вспомнив детскую присказку, с которой школьники во времена нашего детства пуляли друг в друга снежками. С пастором мы почти ровесники, воспитывались в советской школе, смотрели одни и те же фильмы…

Мы рассмеялись. Пастор сказал, что он очень строгий и со своими прихожанами.

— Я бы от вас убежала.

— А я бы сказал: стоять! Ведь все это делается ради чего-то.

— Угу, — сказала я, — взять овцу за шкирку, встряхнуть ее как следует…

— А главное, с какой любовью…

Мы снова рассмеялись.

Насмешливый пастор был в своем репертуаре.

Как-то он рассказал о собрании священников, в конце которого председатель поблагодарил всех за участие и его, Вяйно, лично…за молчание.

В последний вечер мы говорили мало. Пастор показал мне фотографии своих близких: жены и сына, десять лет назад уехавших в Финляндию, у него самого двойное гражданство, и он к ним ездит. Он говорил о том, что его миссия здесь, и эта миссия закончится, когда засохнет старая береза возле его дома и он проводит последнюю ингерманландскую бабушку.

Я в свою очередь показывала фотографии своих близких — мужа и дочери — на цифровом фотоаппарате.

Потом я ушла в свою палату. После поездки в Скворицы у меня резко подскочила температура. Укрывшись с головой одеялом, чтобы соседки не видели, как я плачу, я думала о том, что не выберусь из этой больницы никогда. И еще о том, что «пастор Шлаг или светлый образ его» навсегда останется в моей памяти. («Семнадцать мгновений весны» в действии). И, наконец, о том, что, если Богу угодно продолжить это общение, то Он его продолжит. Предоставив ситуацию на усмотрение Бога, я успокоилась.

На следующий день пастора выписали.

Дата добавления: 2015-08-21