Начало черкесского султаната

Читатель, очевидно, вспомнит, при каких постыд­ных обстоятельствах сделался небоеспособным флот, готовый отплыть к Кипру. Йелбоджа Старший вско­ре после этого был обезглавлен мамлюками. Так ка­ирское население освободилось от тирана, и оно дол­жно за это быть благодарным мамлюкам, которых тот самый Йелбоджа завербовал, но потом из-за своей жестокости отдалился от них. Каирцам, однако, было безразлично, кто их от него освободил. Они мстили всем, кто имел дела с ненавистным им человеком; кого из мамлюков подозревали в близости к нему, жизнь того была в опасности и он должен был смотреть, как его имущество расхищалось⁵⁴. Аль-Ашраф Шабан бла­годаря помощи каирского населения остался на тро­не и начал настоящую охоту на мамлюков Йелбоджи Старшего. Сотням из них прибивали гвоздями руки к балкам и возили их на спинах верблюдов по горо­ду, после чего разрубали пополам или топили. Мно-гих сослали н Ассуан или Дамаск, некоторые видные деятели были посажены в мрачное подземелье в зам­ке Керак и снова увидели свободу только через не­сколько лет. К этим немногим счастливцам принад­лежал и некий Б арку к⁵⁵. Султанат аль-Ашраф Шаба-на закончился в 1376 году неудачным, уже описан­ным паломничеством. Смена на троне снова дала возможность соперничающим мамлюкским военачаль­никам враждовать друг с другом. Группировки искали подкрепления, и тут вспомнили о тех, кто выжил после расправы с Йелбоджой; среди них был и Бар-кук, которого теперь повысили, перескочив через один титул. Еще летом 1377 года он появился при каирс­ком дворе обершталмейстером⁵⁶. Бесцеремонно и це­леустремленно укреплял он свои позиции; так, в ап­реле 1378 года он не побоялся фактически «прикар­манить» султана аль-Мансура Али, десятилетнего мальчика, и добился чина «атабека войска в Египте», то есть заместителя главнокомандующего — несовер­шеннолетнего правителя⁵⁷. На рубеже 1379-1380 го­дов вспыхнул бунт против Баркука, но он сразу ока­зался на месте, приказал арестовать своих противни­ков и их мамлюков. Но не только это! Кто хочет цар­ствовать, тому нужны деньги. Он схватил одного из финансовых инспекторов аль-Ашраф Шабана и при­казал пытать его до тех пор, пока тот не выдал, где аль-Ашраф Шабан спрятал свои сокровища⁵⁸. Одним словом, Баркук приложил все усилия к тому, чтобы укрепить и расширить свою власть, которая ему до­сталась благодаря непредвиденным обстоятельствам. Стремился ли он к единовластию?

19 мая 1381 года султана аль-Маисура Али в отроческом возрасте унесла смерть от чумы⁵⁹. Слухи но­сились по Каиру: присвоит ли теперь Баркук себе султанат? Но могущественные эмиры еще не были готовы терпеть господство этого выскочки из среды мамлюков Йелбоджи Старшего⁶⁰. Баркук, однако, стремился завладеть каирским троном не только по­литическими средствами, силой и интригами.

В мае 1381 года в Каире появился почтенный шейх и сведущий в делах Бога Сиди Али ар-Руби — да хранит его милосердный Бог! Он поднялся (в кре­пость) к атабеку Баркуку, два дня оставался у него и предсказал ему словами, что он -получит султанат девятнадцатого рамадана 784 (х) (26 ноября 1382 г,). Затем он объявил людям, что по истечении месяца чума отступит из египетских земель и там насту­пит зажиточная жизнь. Наконец, он сообщил, что султан аль-Мансур Али умрет девятнадцатого мая. Ни в одном из своих предсказаний шейх Али ар-Руби не ошибался! Он еще несколько дней пробыл в Каи­ре, затем вернулся к себе на родину⁶¹.

И другие божьи люди, которые имели возможность ознакомиться с сокровенным, уже знали, что Баркуку предстояло великое⁶². Но он еще раз из осторожности спрятался. Он пригласил к себе халифа, ту бессиль­ную фигуру будто бы аббасидского происхождения, ко­торая должна была дать мамлюкским султанам ислам­скую законность, значительных эмиров и судей, и пред­ложил поискать среди детей аль-Ашраф Шабана под­ходящего кандидата. Нелегким был выбор. Некоторые были еще очень малы, другие — мечены оспой. Са­мый старший мальчик среди них, девяти лет⁶³, немно­го моложе, чем умерший султан, показался им, нако­нец, подходящим. «Поэтому халиф присягнул ему, эмиры принесли ему присягу и целовали руку; после этого они целовали перед ним землю... (затем) на него накинули мантию султана, и он поскакал в убранстве властителя... к залу приемов в горной крепости⁶⁴ и занял место на султанском троне. Снова эмиры цело­вали перед ним землю. Перед ним расстелили празд­ничный стол, и эмиры ели... После этого (новый) сул­тан ал-Малик ас-Салих поднялся, вошел в замок и на­градил халифа аль-Мутаваккила роскошным почетным одеянием... а также атабека, который, как и раньше, занимал пост интенданта армии и регента-правителя стран, так как султан был несовершеннолетним⁶⁵». Ко­нец тюркской династии в Египте был только отодви­нут, а не предотвращен. Когда в октябре 1381 года на небосводе появилась комета, осведомленные больше не могли сомневаться, что приближалась катастрофа. Когда Каин убил Аьеля, когда всемирный потоп об­рушился на людей, перед убийством Утмана, перед смертью многих аббасидских халифов, перед вспыш­кой чумы — всегда появлялись кометы. И эта, конеч­но, должна была предвещать гибель правящей динас­тии, а не что-то другое⁶⁶.

Только на предзнаменования Баркук, конечно, не полагался. Он был черкесом и, говорят, из знатного рода. Мальчиком его похитили из родительского имения и угнали в Каир; его первым хозяином был Фахр-ад-дин Утман Мусафир, почему Баркук и но­сил имя аль-Утмани. Тюрки называли его Алтунбод-жа⁶⁷. Когда он был продан жестокому Йелбодже, тот дал ему прозвище Баркук, что означает просто «аб­рикос» и может намекать на желтоватый цвет кожи. Когда Баркук возвысился до регента империи, он убедил того самого Фахр-ад-дина привезти в Каир отца как военного раба, с которым в ранней юности его разлучила судьба. Наконец, весной 1381 года Бар­кук смог его обнять — точно на том месте, где ког­да-то Иосиф смог увидеть снова своего отца Иакова, сообщает хронист. Баркук велел организовать боль­шой праздник, иллюминовать город, и в торжествен­ной процессии повел своего отца по украшенному Ка­иру вверх к крепости. Там сын призвал отца принять ислам, и отец обратился в новую веру. Сын подарил ему свободу и велел ему сделать обрезание. Долго побыть им вместе не пришлось, уже в 1382 году отец умер. Но не только его привез Баркук с родины. Це­леустремленно он вытеснял мамлюков тюркского про­исхождения с самых влиятельных позиций, отправ­лял их в самые отдаленные провинции, направлял на освободившиеся места соотечественников. Так посте­пенно он создал себе — по крайней мере, в Каире — власть, которую вряд ли можно было сокрушить⁶⁸.

Предсказания и трезво рассчитанное маневрирова­ние сановниками, которые могли воспрепятствовать его взлету, казались Баркуку еще недостаточными для завоевания султаната. К тюркским правителям, меж­ду тем, привыкли; но к черкесу? В исламской тео­рии государства с одиннадцатого века популярной была точка зрения, что обладание фактической властью теми, кто ее имеет и кто ее проводит с поль­зой для ислама, дает право стать законным исламс­ким правителем⁶⁹. Попытки ученых-правоведов повли­ять на более прочное закрепление власти правителя в шариате и уйти от обычая последующего узаконива-ния любой, также и предосудительной узурпации, ос­тались также без последствий, как и то, что аббасид-ский халиф в Каире оставался без власти: каждому, у кого за плечами была военная служба или которо­го ведущие эмиры выбирали на этот пост, должен был придать видимость законности. Еще более, чем ислам­ские сановники, которые как судьи все еще продол­жали необходимую деятельность, этот аббасид был зависим от расположения мамлюков. Баркук смог положиться на то, что ему, когда придет время, с этой стороны не откажут в формальной церемонии вступ­ления во власть. Но все же было необходимо и ли­кование народных масс, в котором он мог бы подавить возможное возмущение тюркских противников.

Но пока он проявлял предусмотрительность — рас­пространяли довольно пошлую легенду, которая со­чинила для черкеса чисто арабское происхождение, и не какое-нибудь! Нет, это должен был быть арабс­кий род правителей. И таким образом пришли к царю Гассанидов Джабал аль-Айхаму, который правил⁷⁰ во времена Пророка в Сирии⁷¹. В лице черкеса Баркука (в это должна была поверить чернь) Египтом и Си­рией правил, наконец, снова араб.

Этот эпохальный поворот, инсценированный с целью пропаганды как точное осуществление предсказания⁷², относился к 26 ноября 1382 года. За месяц до этого за­говор некоторых мамлюков султана против Баркука, о котором ему вовремя сообщили, дал ему желанный повод посадить в тюрьму или сослать многочисленных врагов. Теперь он сознал самых важных эмиров, хали­фа и верховных суден четырех правовых школ на со­брание совета. Им он доложил, что страна находится в жалком состоянии; повсюду бедуины позволяют себе совершать дерзкие грабительские набеги. Наместники показали себя непослушными. Короче говоря, с маль­чиком в сане султана ничего не получится, это должен быть крепкий мужчина среднего возраста, опытный в делах правления тюрк. Так говорил Баркук, хорошо зная, что такого тюрка нет нигде в поле зрения. Судьи послушно обратились к халифу: «Самое лучшее было бы, если бы атабек Баркук был султаном!» Согласие в кругу собравшихся было единодушным. Мальчик ал-Малик ас-Салих был лишен своего сана⁷³. Уже к полу­денной молитве Баркук принимал присягу присутству­ющих на верность. В праздничном шествии народные певцы и поэты впереди, на стороне Баркука несут бал­дахин и зонт правителя, регалии султанского отличия; затем он отправился от конюшни в замок, чтобы, нако­нец, вступить на престол⁷⁴, который ему полтора года назад пришлось предоставить тюркскому ребенку.

Дата добавления: 2015-08-21