ГЛАВА 3. Следующие несколько месяцев Касси провела в доме двоюродной сестры отца

Следующие несколько месяцев Касси провела в доме двоюродной сестры отца, добрейшей и веселой особы миссис Стивенсон. Родственники приняли девушку с таким радушием, какого она даже не ожидала. У Стивенсонов не было своих детей, единственная дочь умерла еще в раннем возрасте, и они отнеслись к Кассандре как к собственному ребенку.

В старинном особняке торговца царила атмосфера того оживленного бунтарского духа, которым были наполнены в то время многие дома сторонников независимости колоний, и даже целые мятежные города, такие как Бостон и Филадельфия. В этом гостеприимном доме Касси по-настоящему отдохнула и телом, и душой. Душевное состояние ее быстро пришло в норму. О перенесенной трагедии ничто ей не напоминало, все вокруг были добры и предупредительны, у нее опять появилось несколько поклонников, и она очень скоро стала такой же жизнерадостной и веселой девушкой, какой была раньше.

Впрочем, перенесенная драма все же давала о себе знать. Касси перестала всерьез интересоваться молодыми людьми, а все больше склонялась к мысли, что лучше выйти замуж за богатого пожилого человека, которому молодая красивая жена нужна ради тщеславия, а не для удовлетворения мужских потребностей. Поэтому она, к недовольству тетушки, охотно принимала ухаживания друга мистера Стивенсона, пятидесятипятилетнего вдовца мистера Николаса Фолкнера.

Этот почтенный джентльмен, отличавшийся редкой скромностью поведения, серьезно влюбился в Касси и в те минуты, когда тетушки Гортензии не было поблизости, отваживался заговаривать с ней о своих чувствах и намерениях. И Касси, не давая пока окончательного согласия, благосклонно выслушивала его излияния, чем совершенно вскружила голову бедному кавалеру.

Миссис Гортензии не нравилось все это, и она однажды высказала племяннице свое мнение.

— Мне кажется, милая Кассандра, что ты близка к тому, чтобы совершить непоправимую глупость, — в ее голосе звучало возмущение. — Тебе всего восемнадцать лет, а ты уже поставила крест на своей жизни. Разве мало вокруг тебя интересных молодых людей? Я всегда с большим неодобрением относилась к бракам, когда молодые девушки выходили замуж по расчету за богатых стариков. И, уверяю тебя, редко кто из них не жалел впоследствии о своем выборе!

— Но тетя! — постаралась защититься Касси. — Разве вы не знаете, почему я хочу так поступить? Ведь вам известно о моем несчастье. Кто из молодых людей теперь захочет жениться на мне!

— Да кто угодно! Во-первых, не обязательно ставить мужчин в известность, можно сделать все так, что будущий муж и не догадается ни о чем, а во-вторых, в наше время это не исключительный случай. Хотя, по чести сказать, более подходящего жениха, чем полковник Мейсон, тебе ни за что не найти!

— Опять вы мне говорите о нем? Право, не знаю, что мне делать с вашей симпатией к этому человеку! Ну, вспомните хотя бы о том, что его мать была рабыней, квартеронкой!

— Этот довод хорош для твоего отца, но не для меня, — возразила миссис Гортензия. — И очень жаль, что ты унаследовала его предрассудки.

— Ах, тетя, дело вовсе не в предрассудках, а просто не могу я, не могу!

— Ну, Бог с ним, но посмотри хотя бы на других молодых людей! Только не делай глупости!

И Касси, уважая мнение пожилой дамы, так и не осмелилась дать мистеру Фолкнеру окончательного ответа.

Ни Гарри, ни Мейсона она не видела. Армия выступила в новый поход, и они находились далеко от Балтимора. От Гарри приходили письма, как и раньше, но Касси неохотно на них отвечала. С удивлением она осознала, что ее чувства к жениху странным образом изменились. Наконец однажды она вынуждена была признаться себе, что разлюбила его. Как и почему это произошло, девушка не могла понять, но это случилось и почему-то вызывало легкую радость. Сердце ее освободилось для нового чувства, и она могла теперь в свою очередь освободить Гарри Шелтона от обещания жениться, которое, похоже, сильно тяготило его.

В конце октября пришло известие о капитуляции английской армии под Саратогой, наполнившее новой надеждой и радостью сердца всех патриотов. В ноябре ждали возвращения военных в Балтимор, готовились отпраздновать крупную победу.

Гарри сразу же после приезда в город нанес визит Стивенсонам. Все очень приветливо встретили его, и он держался как жених Касси, но она решила в первый же вечер расставить все точки над «и» и поговорить с ним начистоту. После обеда Касси попросила его подняться в ее комнату и торжественно объявила, что, учитывая, как изменились их чувства за последние годы, считает необходимым расторгнуть помолвку и вернуть ему свободу.

Пару минут он с удивлением смотрел на нее. Затем подошел ближе, внимательно всматриваясь в ее глаза, словно желая убедиться, что это не шутка.

— Ты действительно делаешь это не только для меня, Касси? — изумленно спросил Гарри.

Она кивнула.

— Не только, Гарри. Для меня самой так будет лучше. Я никогда не смогла бы быть счастлива рядом с человеком, который меня не любит. И я очень надеюсь еще когда-нибудь встретить настоящую любовь. То, что было между нами, Гарри, — всего лишь детское увлечение, но мы изменились, и наши чувства тоже.

Потом они допоздна просидели в ее комнате, говорили и говорили, рассказывая друг другу о том, что с ними происходило за последние месяцы. И Касси, как никогда ясно, поняла, что испытывает к бывшему жениху только глубокую симпатию и привязанность. Она сказала ему об этом, и он обрадовано сообщил, что у него такие же чувства к ней. Но они решили на всю жизнь остаться самыми искренними друзьями. Гарри поклялся, что, если Кассандра будет нуждаться в его помощи, он всегда сделает для нее все возможное.

К концу беседы Касси окончательно убедилась, что Мейсон ни словом не обмолвился приятелю о том, что произошло в тот злополучный летний день. Было очевидно, что он не хотел лишать ее шанса благополучно устроить свою судьбу. Но как, наверное, удивится Джеральд, узнав, что она сама предложила Гарри расторгнуть помолвку. Чего доброго, он еще примет это на свой счет. Она спросила Гарри, приехал ли Мейсон в Балтимор, и тот отрицательно покачал головой.

— Нет, Касси, он не захотел ехать, сказал, что ему здесь нечего делать. Хотя он не получил ни одного ранения в последнем бою и чувствует себя прекрасно.

— Так, где же он сейчас?

— В нашем лагере у Веллей-Фордж, недалеко от Филадельфии. Честно говоря, я удивлен. Он вел себя очень храбро и достойно во время последней кампании, и его представили к наградам. Но он попросил, чтобы их прислали ему в лагерь. Касси тоже удивилась и, непонятно почему, почувствовала легкую досаду. Она даже рассердилась на себя за это. Не хватало еще думать об этом человеке и интересоваться им, вместо того чтобы поскорее забыть. Но не думать о нем вовсе ей не удавалось. Почему-то ее мысли настойчиво возвращались к Джеральду Мейсону, и отогнать их не было никакой возможности.

Все-таки он приехал в Балтимор. Они встретились так неожиданно, что эта встреча застала девушку врасплох.

В середине декабря, незадолго до Рождества, городские власти устроили бал в честь тех, кому предстояли нелегкие сражения за свободу родины, и для того, чтобы порадовать прекрасных дам, уставших от тревог и ожиданий. Подобные развлечения стали редки в то нелегкое время, и Касси готовилась к балу со всей тщательностью.

Воспользовавшись щедростью тетушки, она сшила себе у портного-француза великолепное платье из белого атласа с облегающими рукавами до локтей и глубоким квадратным декольте. Спереди узкий корсаж платья был расшит серебряными узорами, а широкая юбка с фижмами отделана нежно-розовыми кружевами. С этим нарядом прекрасно гармонировали ее жемчужные украшения, а на голову Касси решила надеть модный высокий белоснежный парик с наколкой из розового шелка и маленьким букетиком цветов.

Бал длился уже около часа, и Кассандра, успевшая выслушать несколько пылких комплиментов и получить положенную долю внимания мужчин, находилась в самом прекрасном настроении. Тетушка Гортензия радовалась за племянницу и усиленно делала ей различные тайные знаки со своего кресла у колонны, подсказывая, как следует вести себя в тот или иной момент.

Касси закончила очередной танец, и кавалер проводил ее к месту, где сидела миссис Стивенсон. С таинственной улыбкой, притянув девушку к себе, пожилая дама чуть слышно проговорила, что ей следует пропустить пару танцев и отдохнуть на мягком диванчике.

— Настоящая леди весь вечер умеет сохранить свежесть лица и прически, — шепнула она. — Для этого надо все время быть начеку и следить за собой. Посиди несколько минут спокойно, дорогая, если не хочешь, чтобы через полчаса от твоей красоты не осталось и следа. Посмотри, у многих дам от жары уже начала скатываться пудра на лице.

Поблагодарив тетушку за добрый совет и извинившись перед кавалером, Касси грациозно опустилась на диванчик и облокотилась на его спинку, усиленно обмахиваясь ажурным веером с маленьким зеркальцем. И тут вдруг ее взгляд столкнулся с пронизывающим взглядом Джеральда Мейсона. Она вздрогнула и непроизвольно выпрямила спину, чувствуя, что вся непринужденность ее вмиг исчезла. Мейсон слегка поклонился и с насмешливым огоньком в глазах направился прямо к ней.

Касси с досадой покусывала губы, пытаясь справиться с дурацкой растерянностью, охватившей ее. Интересно, давно ли он находится здесь и наблюдает за ней? Он был сейчас не в кавалерийском мундире, как она привыкла его видеть в последний год, а в черном бархатном камзоле с золотой вышивкой. Но парика он, по своей привычке, опять не надел. Густые чуть вьющиеся черные волосы были зачесаны назад и сколоты на затылке, чтобы не рассыпались по плечам.

— Приветствую вас, мисс Кассандра Гамильтон, — любезно и одновременно насмешливо произнес Джеральд, присаживаясь рядом с девушкой.

Она попыталась непринужденно улыбнуться.

— Рада видеть вас живого и в добром здравии, полковник Мейсон.

— Ого, да так ли это? — Он бросил на Касси лукавый взгляд, заставивший ее недовольно поморщиться. Немного помолчав, он с искренним восхищением в голосе добавил: — А вы стали прекраснее, чем прежде. Клянусь честью, с каждым разом вы становитесь все более и более привлекательной!

Она посмотрела ему в глаза и с удивлением отметила, что в них не осталось ни капли насмешки, лишь огромная радость от встречи с ней. Радость и какая-то затаенная боль, что ли?

Неожиданно Касси стало ужасно весело и как-то хорошо на душе. Ей захотелось даже просто подурачиться.

— Сейчас будет танец, на который приглашают дамы, — сказала она, ужасаясь в душе тому, что собирается сделать. — Если я решусь пригласить вас, вы примете мое приглашение?

— Охотно, мисс Гамильтон, — кивнул он, но Касси напрасно старалась прочесть что-либо на его лице.

Зазвучала музыка, и произошло то, чего Кассандра меньше всего планировала, готовясь к этому балу, — она пошла, танцевать с Мейсоном. И — что ее даже удивило — это доставило ей удовольствие. Кассии, и раньше нравилось танцевать с ним, а сейчас он, вдобавок ко всему, блистал остроумием и порядком позабавил ее веселыми рассказами и меткими замечаниями в адрес собравшихся.

Против ожидания, она протанцевала с ним еще два танца, на которые приглашал уже он, и ему даже не пришлось ее упрашивать. Но потом он опять разозлил ее, когда у них зашел разговор о женской моде. Мейсон похвалил наряд Касси, отметив ее хороший вкус, но сказал, что ей лучше было бы не надевать парика.

— Чем же он вам так не нравится? — с недоумением спросила она. — Все говорят, что он мне идет, и к тому же это самая последняя мода.

— Все это так, но я предпочел бы видеть ваши настоящие каштановые локоны. Они кажутся гораздо более привлекательными, и с ними вы выглядите моложе и естественней. А так вы кажетесь слишком взрослой дамой, излишне надменной и чопорной.

Насмешливая улыбка снова тронула уголки его губ.

— Вот как, по-вашему, я выгляжу старше своих лет... Да вы просто невыносимый человек, мистер Мейсон! — возмутилась она, пытаясь всем своим видом выразить презрение. — Почему вы все время стараетесь сказать мне что-нибудь неприятное? Интересно, вы точно так же вели бы себя, согласись я стать вашей женой?

Едва произнеся эти слова, Касси поняла, что этого делать не следовало. Лицо Джеральда тотчас изменилось. Его глаза загорелись тем дьявольским огнем, который не раз пугал ее. Наклонившись к ней поближе, он негромко и зловеще произнес:

— Если вы еще хоть раз скажете что-нибудь подобное, Кассандра Гамильтон, я украду вас, увезу в свое дальнее имение и сделаю на самом деле своей женой!

Касси невольно вздрогнула от его слов.

Осторожно взглянув ему в глаза, она убедилась, что он не шутит. В памяти всплыла роковая ночь и его стройная фигура, склоняющаяся к ее кровати. Кассандра ощутила, как начинает краснеть.

— Ну, это уж и вовсе слишком! Почему вы так жестоко относитесь ко мне, Джеральд? Ну что я вам сделала плохого? — с легким укором спросила она.

Он крепко сжал пальцы. Как ловко она умела обезоружить его несколькими словами! Ему вдруг опять стало ее мучительно жалко, захотелось сказать что-нибудь нежное и успокаивающее.

— Жестоко? Да что вы, Касси! Вы последний человек, к которому я хотел бы относиться жестоко! Но, может быть, это получается у меня потому, что и вы тоже, против своего желания, заставляете меня страдать?

— А вы все еще страдаете, Джеральд?

— Если и так, вам незачем это знать, — ответил он с неожиданной резкостью. — Лучше я сообщу вам другую новость, которая, при всей своей трагичности, может принести вам огромное облегчение.

— Какая же это новость?

Джеральд еще раз близко наклонился к ней и слегка сжал ее руку. Глаза его как-то странно сверкнули при этом.

— Касси, — тихо сказал он, — обстоятельства сложились так, что большинство свидетелей вашего несчастья сложили головы в последнем бою. А негодяя Паркера я уже после сражения вызвал на дуэль и убил.

Касси едва слышно вскрикнула и прижала руки к побледневшему лицу.

— Боже мой! — Она прикрыла глаза, на несколько секунд, а затем внимательно посмотрела на Джеральда. — Значит, вы, поэтому не приехали в Балтимор месяц назад?

— В общем-то, да.

— И как же это произошло? Как вы его...

— Ничего. Мы дрались на шпагах, и я быстро проткнул его насквозь. Генерал Вашингтон пришел в ужас, но понял меня, когда я все ему рассказал.

— Вы рассказали ему об этом?

— Мне пришлось это сделать, чтобы меня не выгнали из армии! Но дальше него это не пойдет, клянусь вам, Касси! — Он очень серьезно посмотрел ей в глаза. — Понимаете ли вы, что в противном случае меня могли отстранить от дела всей моей жизни?

— Да, конечно, вы правы, Джеральд. Я знаю, что генерал Вашингтон порядочный человек. Спасибо вам за все, что вы сделали. Вы рисковали из-за меня жизнью...

— Забудьте об этом, Касси.

В конце бала миссис Стивенсон, с согласия Кассандры, пригласила Мейсона отобедать в их доме, но он любезно отказался, сославшись на необходимость скорого отъезда. Когда Касси высказала ему свое удивление по этому поводу, он с ироничной и печальной усмешкой произнес:

— Мне не следует привыкать к вашему очаровательному обществу, мисс Гамильтон. Ведь вашего отношения ко мне ничто не изменит, а мне не хочется получить еще одну сердечную рану, их и так уже было достаточно по вашей милости.

Касси не нашлась, что ответить ему, и он принял ее молчание за согласие с его словами.

Но самого Джеральда порядком удивило потепление в их отношениях. Он не ожидал этого и чувствовал, что сердце его опять растревожено, а душа пытается зацепиться за слабую, призрачную надежду. Это заставило его как можно скорее покончить с делами и отбыть в лагерь, в свой полк. Он отчаянно досадовал на себя и злился, но ничего не мог поделать с собой.

«Проклятая девчонка вертит мною, как хочет, — раздраженно думал он по дороге в Веллей-Фордж, — а я, как последний дурак, все не поумнею, хотя мне уже минуло двадцать шесть лет. И чего меня дернуло поехать в Балтимор? Ведь никаких серьезных дел там не было, все они были только предлогом, чтобы повидать эту неуступчивую кокетку. Нет, нужно быть последним идиотом, чтобы самому стремиться навстречу переживаниям!»

Однако для Касси эта встреча с Джеральдом Мейсоном тоже не прошла бесследно. Не говоря о том, что ее мысли настойчиво возвращались к этому человеку, еще и тетушка Гортензия не упускала случая напомнить ей о нем.

— Да, я знаю много достойных молодых людей, которые могли бы составить счастье нашей племянницы, — время от времени говорила она, обращаясь к мужу, но так, чтобы и Касси слышала ее. — Но если кто-нибудь спросит мое мнение, то я уж скажу напрямик: лучше славного полковника Мейсона никого не найти! Все достоинства при нем: хорош собой, состоятелен, славный офицер, да еще, вдобавок ко всему, очень серьезный и обстоятельный человек; да, да, и не спорьте со мной. Куда до него теперешним ветреным молодым людям!

Как ни старалась Кассандра пропускать мимо ушей эти однозначные намеки, все же это не всегда ей удавалось. Иногда она и сама начинала думать о Мейсоне с интересом и признательностью; но стоило вспомнить, как он придавил ее к кровати своим телом и причинил ей ужасную боль, как все теплые чувства вмиг улетучивались и в сердце оставались только ужас и отвращение.

Между тем для американской армии наступила трудная зима, и Касси не без оснований полагала, что нескоро увидит Джеральда Мейсона, если вообще увидит когда-нибудь. Балы и развлечения почти прекратились, и жизнь в городе опять стала скучной и тревожной. Касси, как и многие другие дамы, отказалась от шитья новых нарядов, от экипажа, от многих своих украшений. В доме Стивенсонов даже на праздники начали подавать к столу простую, скромную пищу. Муж тетушки Гортензии, как истинный патриот и сторонник дела свободы, отдал большую часть своего состояния для помощи армии, а его жена и племянница полностью поддержали его.

За месяцы, проведенные в Балтиморе, Касси стала еще более пылкой патриоткой и сторонницей независимости Америки. И если раньше ее политические убеждения определялись симпатией к Гарри Шелтону и другим людям, которых она уважала, то теперь они шли от самого сердца. С каждым днем Касси все меньше представляла себе возможность счастливой жизни в этой стране, если победят не американцы, а англичане. И это заставило ее пожертвовать свои любимые украшения, для того чтобы у армии было хоть немного больше денег, и разорвать все свои батистовые и шелковые сорочки и простыни на бинты раненым солдатам.

Всем было известно, что она дочь барона Роджера Гамильтона, ярого врага патриотов, но никто не упрекал ее за это. Поведение молодой леди Гамильтон заслужило уважение сторонников независимости, и ее воспринимали как племянницу почтенного мистера Стивенсона, а не как дочь английского барона. И Касси постепенно начала гордиться этим, с каждым днем все больше ощущая себя американкой, а не английской леди.

Дата добавления: 2015-08-21