Исторические портреты. Федор Иванович 7 страница

Все это позволило Шуйским стать к концу XVI в. одними из наиболее богатых людей государства. Не забывали они и о своей исключительной знатности, полагая, что их предок Андрей Александрович был старше родоначальника московских князей Даниила Александровича. (Действительно, Андрей был третьим, а Даниил - четвертым сыном Александра Невского). Поэтому при царском дворе многие представители этого рода занимали самое высокое положение. Соловьев писал: "Между... князьями Рюриковичами Шуйские все время занимали первые места и по родовым преданиям, и по энергии, и по выдающимся личным достоинствам" ⁶.

Крупными полководцами и воеводами являлись Иван Васильевич Скопа, Андрей Михайлович Частокол, Александр Борисович Горбатый. Знаменитыми временщиками, немало досаждавшими малолетнему Ивану Грозному, были Василий Васильевич Немой и его брат Иван. Мужественной обороной Пскова от войск Стефана Батория прославил свое имя Иван Петрович Шуйский.

Отец будущего царя Иван Андреевич Шуйский также был видным боярином и воеводой при дворе Ивана IV. По мнению А. А. Зимина, он даже входил в опричнину, что свидетельствовало об его особой близости к царю ⁷. В 1572 г. во время очередного Ливонского похода И. А. Шуйский, возглавлявший Передовой полк, погиб. (В этом же бою погиб и Малюта Скуратов, чья дочь Екатерина стала женой брата Василия Дмитрия). В итоге в возрасте 20- ти лет (В. И. Шуйский родился в 1552 г.) Василий оказался старшим в семье и был вынужден опекать младших братьев: Андрея, Дмитрия, Александра и Ивана. В это же время, видимо, началась его придворная служба в должности рынды. Такой была сложившаяся традиция для знатных юношей.

Первые сведения о военной службе Шуйского относятся к апрелю 1574 года. Во время похода царя Ивана под Серпухов для осмотра оборонительных укреплений он исполнял весьма почетную должность "рынды с большим саадаком", то есть с несколькими помощниками нес царский лук и колчан. В 1576г. в этой же должности он сопровождал царя в Калугу, также "по земскому делу". На этот раз в походе участвовал и брат Андрей в должности "рынды с саадаком" царевича Ивана. Летом 1577г. в тех же должностях братья Шуйские участвовали в Ливонском походе. Здесь состоялось их боевое крещение. А еще через год, в 1579 г., к Василию и Андрею присоединился брат Дмитрий: Василий сохранил свою должность, Андрей был с копьем, а Дмитрий- с меньшим саадаком. Роспись этого похода свидетельствует о том, что братья Шуйские были весьма близки к царю Ивану и во время походов входили в его окружение. Неслучайно поэтому на свадьбе царя с Марией Нагой в сентябре 1580г. В.И. Шуйский получил должность главного дружки жениха (дружкой невесты был в это время Борис Годунов). Жена Василия, княжна Олена (дочь князя Михаила Андреевича Репнина) также получила почетную должность - первой свахи. Брат Андрей стал "стольником с платьем", а Дмитрию и Александру полагалось мыться с царем в мыльне ⁸.

Роспись свадьбы царя с Марией Нагой показывает, что в это время дружным братьям Шуйским удалось оттеснить Годуновых от трона несмотря на их родство с царевичем Федором. По данным некоторых разрядных книг, в 1581 г. В. И. Шуйский получил боярство и во время береговой службы возглавил самый главный Большой полк. С легкостью он выигрывал местнические споры с самыми знатными князьями, пропуская вперед на иерархической лестнице знати только князей Гедиминовичей: Мстиславских и старших представителей рода Трубецких.

Воцарение в марте 1584г. Федора Ивановича поначалу лишь способствовало карьере Василия. Некоторые разрядные книги сообщали, что именно в это время он получил боярство и стал главой Московского судного приказа. Вскоре боярином стал и брат Александр, а в 1586г. - и Дмитрий. Их родственнику И. П. Шуйскому был дан в кормление Псков, а В. Ф. Скопину- Шуйскому - Каргополь ⁹ в качестве награды за оборону Пскова от Батория.

Все это привело к тому, что в Боярской думе оказалось сразу пять представителей рода Шуйских, одного из наиболее знатных и богатых. Иностранцы так характеризовали князей Шуйских в это время: "Василий Иванович Шуйский почитается умнее своих прочих однофамильцев, а князь Андрей почитается за человека чрезвычайно умного. В. Ф. Скопин- Шуйский более знатен, чем способен для советов. И. П. Шуйский - человек с большими достоинствами и заслугами" ¹⁰.

Несомненно, что, имея многие достоинства, знатность и богатство, Шуйские стали пытаться занять и при дворе Федора ведущие позиции. Но это тут же встретило сопротивление со стороны царских родственников Годуновых. Умного и энергичного Василия, считавшегося в придворной иерархии выше царского шурина Бориса, отправили на несколько лет на воеводство в Смоленск. Первым среди Шуйских стал престарелый Иван Петрович. Ему даже позволили быть выше Д. И. и Б. Ф. Годуновых. Далее шел Андрей, занявший место выше С. В. Годунова и Г. В. Годунова, за ними - Дмитрий ¹¹.

Вполне вероятно, что знатных и честолюбивых князей Шуйских мало устраивали вторые роли при менее родовитых Годуновых, поэтому они решили избавиться от соперников. "Неплодие" царицы Ирины было для этого удобным предлогом.

Осенью 1586 г. Иван Петрович и Андрей Иванович Шуйские начали широкомасштабную кампанию против царицы. На свою сторону им удалось привлечь не только посадское население, но и самого митрополита Дионисия с Крутицким архиепископом Варлаамом. Совместно было составлено и подписано "рукописание" - грамота, в которой содержалось требование к царю развестись с "неплодной женой чадородия ради". Все это объяснялось заботой о благе государства и царского престола, которому необходим был наследник ¹². В этой акции Василий участия не принимал, поскольку все еще находился на воеводстве в Смоленске, хотя мог быть в курсе дела.

Царь Федор, до этого казавшийся человеком мягким и податливым, внезапно показал себя достойным сыном своего яростного в гневе отца. Он не потерпел вмешательства в свои семейные дела и обрушил на зарвавшихся подданных репрессии. "Главные заводчики" И. П. и А. И. Шуйские были

разосланы по тюрьмам, Дионисий и Варлаам лишились санов и оказались в отдаленных монастырях, посадских людей, "вступивших не в свое дело", публично казнили.

Хотя Василий не участвовал в выступлении против царицы, но за родство со смутьянами также понес наказание. Прямо из Смоленска под надзором пристава А. В. Замыцкого он был отправлен в ссылку в Галич. В 1589г. Иван Петрович (10 апреля) и Андрей Иванович (8 мая) внезапно умерли (по мнению современников, не своей смертью). После этого остальные Шуйские были прощены и возвращены ко двору.

Следует отметить, что в сочинениях, созданных после воцарения Василия, все эти события представлены по-иному. Шуйские в них - невинные страдальцы от злобных происков Бориса Годунова ("Повесть како отмстити", "Повесть како восхити", "Сказание о Гришке Отрепьеве"). Когда москвичи решили вступиться за Шуйских и побить Бориса камнями, тот испугался и решил публично помириться с Иваном Петровичем и Василием Ивановичем. В присутствии патриарха он уверил всех, что "хочет иметь с ними сердечную любовь". Удовлетворенный народ разошелся, а Шуйские поехали в свои вотчины. Однако вслед за ними были отправлены приставы, которые схватили их и отправили в тюрьмы ¹³. Но эта версия вызывает сомнение, поскольку без всякой вины не наказывал своих подданных даже Иван Грозный. В более поздних источниках, "Пискаревском летописце" и "Новом летописце", версия прошуйских сочинений обросла еще большими домыслами и всевозможными дополнениями, но главная причина опалы в них так и осталась неназванной. Ее сообщил только хронограф 1617, созданный при царе Михаиле.

В целом опала лишь способствовала карьере В. И. Шуйского. После смерти Ивана Петровича он стал старшим в роду и занял в думе еще более высокое положение. Вскоре ему представился случай реабилитировать себя в глазах царской семьи.

В середине мая 1591 г. из Углича пришла печальная весть о гибели последнего сына Ивана Грозного от Марии Нагой царевича Дмитрия. Сведения об обстоятельствах его смерти были настолько противоречивы, что царь повелел создать следственную комиссию во главе с Крутицким митрополитом Геласием и В. И. Шуйским. Назначение Василия, недавно вернувшегося из ссылки, можно объяснить желанием правительства убедить всех в объективности будущего расследования. В состав комиссии вошли также окольничий А. П. Клешнин, тесть Г. Ф. Нагого, брата царицы Марии, и дьяк Елизарий Вылузгин, курировавший Угличский уезд.

Получив важное назначение, В. И. Шуйский стал действовать быстро и решительно. Уже вечером 19 мая, то есть через четыре дня после гибели Дмитрия, он прибыл с комиссией в Углич. В дороге от некоторых угличан он получил сведения о происшедшем и заранее продумал главные вопросы, которые следовало выяснить при допросе: "Которым образом царевича не стало и что за болезнь была у него? Почему были убиты государевы люди во главе с дьяком М. Битяговским? Почему собирали и клали оружие на убитых людей? Против кого призывали Нагие угличан стоять?" ¹⁴.

Сразу по прибытии начались допросы. Первыми вызвали самых важных горожан: старшего брата царицы Михаила, городского приказчика Русина Ракова, представителей духовенства и др. Только Михаил заявил, что царевич был убит людьми дьяка М. Битяговского и за это угличане расправились с ними. Однако вызванный для очной ставки Раков не подтвердил эту версию и своими показаниями заставил усомниться в ее правдивости. Он заявил, что в момент гибели царевича Михаила не было во дворце, поскольку тот пьянствовал у себя на подворье, но, прибежав, он умышленно стал натравливать угличан на дьяка, с которым неоднократно ссорился из-за доходов и налогов. После этого по приказу Шуйского для обличения неправды М. Нагого были призваны его брат Григорий и очевидцы гибели царевича: боярыня В. Волохова, кормилица И. Тучкова, постельница М. Колобова и мальчики-жильцы, с которыми царевич до этого

играл во дворе. Все они говорили одно и то же: Дмитрий покололся сам ножом во время припадка "падучей болезни", то есть эпилепсии.

Поскольку члены комиссии по своему рангу не имели права допрашивать царицу Марию, то ее лишь пригласили на допрос свидетелей, устроенный у церкви. Одним из них был брат царицы Андрей, который сообщил об особенностях болезни Дмитрия, о частых приступах, сопровождаемых попытками покусать всех, кто держал его или находился рядом. После выяснения обстоятельств гибели царевича комиссия во главе с Шуйским стала изучать дело о расправе над государевыми людьми и восстании угличан, носящем антиправительственный характер. В целом за несколько дней было допрошено около 150 человек. Комиссия во главе с В. И. Шуйским действовала энергично и устали не знала.

В итоге уже к 21 мая картина происшедшего прояснилась: нечаянная смерть царевича крайне обострила отношения царицы и ее братьев с царской администрацией. Поняв, что они навсегда лишаются возможности оказаться у царского трона, всю свою злобу Нагие обрушили на ни в чем не повинного государева дьяка и его людей.

Собрав все распросные речи и челобитные и похоронив Дмитрия без особых почестей в местном соборе (как самоубийца он на них права не имел), комиссия отбыла в Москву. Здесь 2 июня на расширенном заседании Боярской думы в присутствии царя Федора и патриарха Иова состоялось слушание итогов ее работы. Их зачитывал дьяк В. Щелкалов.

Следственная комиссия под руководством Шуйского доказала непричастность к гибели царевича кого-либо из государевых людей и выявила явную крамолу со стороны Нагих. Они были обвинены в том, что из-за их "небрежения" погиб царский сын, и в возведении напраслины на невинных людей, приведшей их к гибели, и в подстрекательстве "углицких мужиков" к антиправительственному восстанию. По решению боярского суда царицу Марию постригли в отдаленный монастырь, ее братьев разослали по тюрьмам, часть угличан казнили, часть сослали в Пелым.

Поскольку результат работы угличской следственной комиссии был вполне благоприятен для царя и его родственников Годуновых (он снимал с них подозрения в причастности к гибели Дмитрия), то В. И. Шуйский вновь стал желанным гостем во дворце. Разрядные книги фиксируют, что осенью 1591 г. он часто бывал на праздничных обедах у царя Федора. Зимой же получил важное назначение - быть осадным воеводой Новгорода, где после Ругодивского похода сохранялось очень напряженное положение и в любой момент могло начаться вторжение шведских войск. В подчинении у Василия оказались будущие "герои Смутного времени" - кн. В. В. Голицын и М. Г. Салтыков. Когда со Швецией подписали мирный договор, князь Василий получил возможность вернуться в Москву. Здесь он снова активно участвует в придворной жизни: вместе с братом Дмитрием присутствует на царском пиру в Ново-Девичьем монастыре, затем - на приеме по случаю приезда персидского посла, занимая после Ф. И. Мстиславского второе место. Весной 1596 и 1597гг. он - на Береговой службе и возглавляет полк Правой руки, стоявший в Алексине. Попытки князя Т. Р. Трубецкого местничать с ним закончились полной неудачей ¹⁵.

Несомненно, что в последние годы правления царя Федора В. И. Шуйский с братьями вновь стали считаться одними из самых знатных людей в государстве и заняли очень высокое положение.

Воцарение Бориса Годунова в 1598 г. никаких изменений для Шуйских не принесло; напротив, Дмитрия это даже возвысило, поскольку он был женат на сестре новой царицы. Василия Борис, видимо, уважал за глубокий ум и знания, поэтому часто поручал судить крайне сложные и запутанные местнические споры. Так, в 1600 г. он разбирал спор между П. Н. Шереметевым и князем Ф. А. Ноготковым, в 1602 г. - между князьями Ф. И. Лыковым и Ю. Г. Пильменовым. Приходилось и самому отстаивать родовую честь. Так, в 1600 г. И. Н. Одоевский попробовал доказать свою большую знатность, чем братья Шуйские, но не смог ¹⁶.

Вскоре Шуйскому пришлось оказывать царю Борису очень важные услуги, подпирая его шатающийся от напора самозванца трон. В Речи Посполитой появился "царевич Дмитрий", который с наглостью заявлял, что он - спасшийся от наемных убийц, подосланных Борисом Годуновым, сын царя Ивана Грозного. От князя Василия требовалось публично выступать с разоблачением лжецаревича и убеждать всех, что подлинный Дмитрий был им лично похоронен в Угличе. Некоторых речи Шуйского убеждали, но были и сомневающиеся, которые полагали, что хитрый князь лишь действует в угоду царю.

Осенью и зимой 1604г. царь Борис всецело полагался на верность В. И. Шуйского. Поэтому когда в декабре пришла весть о поражении под Новгородом-Северским царского войска во главе с Ф. И. Мстиславским, именно Василию было поручено возглавить новое войско, и на этот раз князь оправдал надежды Годунова - в сражении при с. Добрыничи с блеском показал свой полководческий талант и разбил самозванца. Тактический прием, использованный В. И. Шуйским, вошел в историю русского военного искусства. Суть его состояла в том, чтобы заманить противника в ловушку. Традиционно русское войско состояло из трех основных полков: Большого полка, который располагался в центре, полка Правой руки и полка Левой руки. В засаде мог находиться Сторожевой полк, битву же иногда начинал Передовой полк. У Василия было только три основных Полка. Они и вышли на поле перед с. Добрыничи, чтобы вступить в схватку с войском Лжедмитрия. Однако за ними в укреплениях у села установили множество пушек, которые должны были нанести главный урон врагу. Лжедмитрий, не подозревая о ловушке, решил с помощью мощной польской конницы смять полк Правой руки и зайти в тыл Большого полка. Это ему удалось, но когда он бросился в прорыв, то был тут же обстрелян артиллерией из засады. В панике его конница повернула назад, но столкнулась со своими же отрядами. В итоге возникла сумятица и начался беспорядок, чем воспользовались стоявшие до этого в бездействии русские полки. Семь верст преследовали они редеющую армию самозванца, безжалостно расправляясь с бегущими ¹⁷.

В этой битве Лжедмитрий потерял почти всю свою пехоту (более 5 тыс. были убиты, остальные - взяты в плен). Василию досталось 15 знамен, 30 пушек, множество аркебуз и всевозможный провиант. Победа была настолько полной, что Лжедмитрий в страхе бежал в Путивль, думая, что его дело окончательно проиграно.

Но успех, достигнутый Шуйским под Добрыничами, не был закреплен. По-прежнему основные приказы приходили из Москвы, главнокомандующим оставался тяжело раненый Мстиславский, и проявлять личную инициативу князь Василий не мог. В полном бездействии провел он остаток зимы сначала под Рыльском, потом под Кромами. Здесь в конце апреля 1605 г. он узнал о кончине царя Бориса. Вместе с Мстиславским ему было приказано вернуться в столицу, чтобы участвовать в коронации наследника - царевича Федора Борисовича. Но этому акту не суждено было состояться.

В оставленной без видных полководцев армии началась смута и нестроение. Многие не захотели служить юному царевичу и его родственникам, полагая, что при дворе "подлинного сына Ивана Грозного" они получат более высокие чины и пожалования.

Находясь в Москве, Шуйский никак не мог повлиять на происходящие в стране события, хотя он прекрасно понимал, что движущийся к столице "царевич Дмитрий" - всего лишь самозванец и авантюрист. Не желая знать правду, русские люди "радостно бросились в объятия самозванца", по образному выражению Авраамия Палицына.

Кроме того, князь Василий лично был, скорее всего, не слишком заинтересован в воцарении Федора Борисовича, поскольку мог лишиться ведущего положения в думе: по традициям двора, каждый новый царь создавал вокруг себя свой двор и свое правительство, заменяя старшее поколение знати на своих ровесников. Самозванец же, не имевший корней в России, скорее всего, не стал бы слишком менять сложившуюся иерархию.

Поэтому, когда в начале июня 1605 г. подстрекаемая эмиссарами Лжедмитрия толпа москвичей бросилась в Кремль громить Годуновых, Шуйский ничего не предпринял для их защиты. Более того, по мнению Платонова, основанному на сообщениях иностранцев, именно Василий был повинен в свержении Годуновых. По версии историка, 1 июня 1605 г. события развивались следующим образом. Рано утром в Красное село приехали Г. Пушкин и Н. Плещеев с грамотами от самозванца. Собрав народ, они зачитали историю о спасении царевича от убийц, подосланных Годуновым, о его правах на престол и необходимости свержения узурпаторов. Не зная, чему верить, толпа бросилась к Кремлю на Лобное место и стала требовать прихода Шуйского, который совсем недавно убеждал всех, что подлинный Дмитрий давно умер и похоронен в Угличе. Однако на этот раз именитый боярин полностью отрекся от своих прежних слов и подтвердил версию о "чудесном спасении царевича", вместо которого наемные убийцы по ошибке зарезали поповского сына. Слова Шуйского настолько поразили толпу, что в гневе все бросились к царскому дворцу и стали его громить. Царевич Федор с матерью и сестрой были схвачены и под охраной отведены на старый боярский двор, где вскоре Федор и царица Мария были задушены ¹⁸.

Возможно, события развивались именно так и Василий был повинен в гибели Годуновых, поскольку позднее, взойдя на престол, он активно поддерживал версию о преступлениях Бориса Годунова. Она хорошо оправдывала его собственное предательство и ложь.

Попытки В. Шуйского постоянно "держать нос по ветру" и говорить лишь то, что было выгодно в данный момент, постепенно испортили его репутацию в глазах народа. Именно это, в итоге, привело к трагическому концу не только его правление, но и его самого.

Публично подтвердив истинность "царевича Дмитрия", князь Василий в спешном порядке отправился в его ставку в Тулу, чтобы лично засвидетельствовать тому свою преданность. Слегка попеняв за недоверие. Лжедмитрий охотно принял знатного боярина, поскольку надеялся с его помощью укрепить свою власть. Однако в число "ближних людей" нового царя Шуйские не попали. Около самозванца прочно обосновались П. Ф. Басманов, В. М. Мосальский, мнимые родственники Нагие, братья Бучинские и др. Среди любимцев оказался даже юный племянник Василия М. В. Скопин- Шуйский, который не только получил почетную должность "великого мечника", но и был послан за матерью Дмитрия Марией Нагой (в иночестве Марфой) в отдаленный монастырь.

Все это побудило честолюбивого и коварного Василия начать подготовку заговора с целью свержения Лжедмитрия. На свою сторону он привлек не только родственников, но и представителей посада, с которыми имел традиционно крепкие связи. Но расширение числа заговорщиков привело к тому, что их замысел был раскрыт. Уже 20 июня начались аресты и допросы под пытками. В. И. Шуйский как главный зачинщик крамолы был схвачен и приговорен боярским судом к смерти.

Некоторые иностранцы сообщали, что дело князя Василия разбирал земский собор, на котором присутствовали не только духовенство, бояре и дворяне, но и простолюдины. На нем 23 июня с уличением Шуйского в клевете выступил сам самозванец и говорил с таким умом и искусством, что привел всех в изумление. С полным единодушием присутствующие решили, что князь-крамольник достоин смерти ¹⁹.

25 июня Василия вывели на Красную площадь, где уже была сооружена плаха. Ее окружало 8 тыс. вооруженных стрельцов во главе с П. Ф. Басмановым, который зачитал обвинительный приговор. Закончил его он такими словами: "Наш царь милостив и никого не велит казнить зря. Шуйский же предатель и изменник, замысливший возмутить всю землю". После этого пришел палач и велел князю раздеться. Тут только Василий осознал, что его грешной жизни приходит конец, и что через минуту его голова покатится к ногам собравшихся. Со слезами стал он прощаться с москвичами, публично каяться и просить прощения за грехи. Князь тянул время и надеялся на чудо. И, действительно, оно произошло. Из ворот Кремля, как бы нехотя и не спеша, выехал дьяк с указом о прощении. Спектакль был разыгран по всем правилам сцены. Устрашенный Шуйский упал на колени и воздал хвалу Богу и "царю Дмитрию". Народ ликовал и с восторгом вопил: "О сколь милостивого царя даровал нам Бог! Ведь он милует даже своих изменников, искавших лишить его жизни!" ²⁰.

Решение Лжедмитрия помиловать Шуйского, несомненно, было принято по совету ближних людей: ведь начинать правление с казни одного из наиболее именитых бояр было крайне неразумно и могло произвести дурное впечатление на подданных и на иностранных государей. Они и без этого с большим сомнением смотрели на новоявленного царевича.

Несомненно, что у плахи князь Василий пережил страшные минуты. Ведь если бы дьяк замешкался, его грешной жизни пришел бы конец. Но на этот раз судьба оказалась к нему милостива (в лице беспечного самозванца), поскольку, как показало время, выбрала его в качестве палача для обманщика-авантюриста.

Совсем недолго пробыли братья Шуйские в ссылке. Уже осенью 1605 г. - они снова при дворе и среди знати занимают второе место после князя Ф. И. Мстиславского. Вошли они и в Совет светских лиц первого класса - так стали называться думные бояре ²¹.

Однако Шуйский понимал, что при взбалмошном и непредсказуемом Лжедмитрии вряд ли его высокое положение прочно. Особые опасения вызывала перспектива женитьбы лжецаря на полячке Марине Мнишек, поскольку по традициям русского двора родственникам царицы полагалось занять наиболее видные посты в правительстве и в армии. Поэтому он вновь стал плести сети заговора по свержению самозванца, привлекая только абсолютно надежных и проверенных людей. Одним из его наиболее доверенных лиц стал молодой честолюбец окольничий и думный дворянин Михаил Игнатьевич Татищев. Однажды заговорщики чуть было не выдали себя, когда на одном из пиров 20 апреля 1606 г. рискнули покритиковать Лжедмитрия за употребление жаркого из телятины, которая на Руси считалась нечистым мясом. На этот раз князь Василий отделался лишь испугом, Михаил же был выслан со двора и даже не участвовал в свадебных торжествах, состоявшихся в начале мая ²².

Опасность нового разоблачения заставила князя Василия действовать быстро и решительно. Свадебные пиры, непристойное поведение пьяных поляков, вызывавшее возмущение москвичей, и всеобщее недовольство тем, что русской царицей стала католичка, были сочтены заговорщиками самым подходящим временем для выступления. Кроме того, они постарались внушить каждому боярину, что многочисленные родственники Марины Мнишек быстро оттеснят их от трона и заставят поделиться земельными владениями. А дворяне во время якобы "потешных сражений" с польскими шляхтичами будут убиты. Оставшиеся же в живых будут отправлены на войну с крымцами, где, скорее всего, погибнут в степях.

Все эти шептания привели к тому, что тайными сторонниками заговорщиков стали многие представители двора, которые совсем еще недавно посадили Лжедмитрия на трон. Однако расправиться с царем, охраняемым стрельцами и имевшим мощную поддержку поляков (свита Марины Мнишек насчитывала несколько тысяч человек), было весьма сложно. Поэтому князь Василий разработал хитроумный план. Ранним утром, когда двор пребывал в глубоком сне после многодневных свадебных пиров, следовало зазвонить в колокола по всему городу, якобы извещая о какой-то беде. Под предлогом сообщения о случившемся царю, во дворец должны были проникнуть заговорщики, состоящие из видных бояр, и в суматохе убить самозванца. Разбуженным же москвичам следовало сказать, что убить царя вознамерились поляки и тем самым натравить их на возможных помощников Лжедмитрия. Только после физического устранения лжецаря следовало раскрыть правду всем участникам событий и убедить их в правомерности действий заговорщиков.

Несомненно, Василий Шуйский сильно рисковал, ведь в случае неудачи плахи ему уже было не миновать. Однако все произошло, как было задумано.

Ранним утром 17 мая по всему городу зазвонили колокола - православное духовенство горячо поддержало заговорщиков, поскольку давно было извещено о планах окатоличивания страны и не испытывало симпатий к царице-иноверке. Лжедмитрий спросонок никак не мог понять, что означал колокольный перезвон, поэтому позволил страже впустить бояр, которые должны были обо всем рассказать. Но, увидев, что в руках вошедших засверкали сабли и длинные ножи, испугался и побежал. П. Ф. Басманов попытался было заслонить своего государя, которому сохранял верность не смотря ни на что, но тут же пал от руки М. И. Татищева. Самозванцу удалось выпрыгнуть из окна дворца, но при этом он сломал ногу. Поэтому заговорщики настигли его и тут же прикончили.

Тем временем в городе обманутые москвичи громили дворы ненавистных поляков. Многие из них были убиты ²³. Только на следующий день бояре взяли власть в свои руки и с помощью стражи постепенно навели в городе порядок. Обеспечили безопасность Марине Мнишек и ее ближайшим родственникам, взяли под стражу наиболее ревностных сторонников Лжедмитрия, которых, впрочем, оказалось совсем немного: патриарх Игнатий, потакавший намерениям Лжедмитрия окатоличить Русь, личные секретари лжецаря братья Бучинские, думный дьяк А. Власьев, ездивший в Польшу сватать Марину Мнишек, кравчий И. А. Хворостинин, замеченный в недостойной связи с самозванцем, и ряд других. Основное же количество бояр, когда-то предавших царя Федора Борисовича и посадивших Лжедмитрия на трон, дружно сплотилось вокруг Василия Шуйского. Среди них оказался и В. М. Мосальский, спасший самозванца в Путивле после разгрома под Добрыничами, и братья Голицыны, смутившие царскую армию под Кромами, и мнимые родственники лжецаря Нагие и Романовы, вызволенные им из опалы и вознесенные на вершину иерархической лестницы. Все они с равнодушием отнеслись к гибели своего прежнего благодетеля и были готовы служить новому. В благодарность тот был обязан гарантировать им сохранность всех пожалований Лжедмитрия.

После удачного осуществления первой части плана перед Шуйским встала самая главная задача - убедить русских людей в правомерности своих действий. Первой засвидетельствовать лживость Дмитрия должна была его мнимая мать Марфа Нагая. Заговорщики вывели ее из Вознесенского монастыря и, показав обезображенный труп "царя Дмитрия", заставили публично отречься от него. Для изолгавшейся царицы это было сделать нетрудно. В ее лице князь Василий сразу же нашел верного союзника.

Обманутым москвичам позволили разграбить дома богатых поляков из свиты Марины Мнишек и предаться на радостях многодневному пьянству. Это как нельзя лучше помогло им смириться с утратой "царя Дмитрия" и провозгласить новым народным героем Василия Ивановича Шуйского.

Наконец-то мечты Василия начинали сбываться. До трона оставался всего один шаг. Но князь понимал, что ему следует торопиться. В любой момент мог появиться более удачливый и всеми любимый соперник. Кроме того, не известно было, как отнесутся к гибели венчанного царя окраины и что скажет польский король Сигизмунд по поводу убийства в Москве его подданных. Поэтому уже 19 мая на соборной площади была созвана толпа москвичей, пришли также видные бояре и представители духовенства. Они должны были представлять собой избирательный земский собор. На самом деле, с боярами, членами двора, правительства и духовенством все было обговорено заранее. Они соглашались посадить В. И. Шуйского на трон при условии, что тот подпишет ограничительную запись, ставящую его в зависимость от Боярской думы и урезающую его собственные права как царя. Духовенству гарантировалась неприкосновенность богатств и земельных владений, и были обещаны покровительство и поддержка. Кроме того, будущий царь не должен был нарушать сложившуюся при дворе иерархию и самовольно накладывать опалы.

Дата добавления: 2015-08-21