Греки глазами западных завоевателей.

Крестовый поход, первоначальной целью которого был поход в Святую землю, освобождение Иерусалима, изменил свое направление сначала в сторону Задара, а затем уже и Константинополя. Почему же произошла такая, казалось бы, внезапная перемена? В апреле 1201 г. между крестоносцами и венецианским дожем Энрико Дандоло, которого Жоффруа Виллардуэн называет «человеком весьма мудрым и доблестным» (стр. 8, 15), заключено соглашение о переправе крестоносцев «за море»: им должны были предоставить «юиссье, могущие перевезти 4500 коней и девяти тысяч оруженосцев, и нефы для перевоза 4500 рыцарей и двадцати тысяч пеших ратников» (там же, 21). За все это они должны были уплатить 94 тыс. серебряных марок и получить корабли сроком на год. Во главе крестоносцев должен был встать Теобальд Шампанский, но вскоре после соглашения он умер, и по настоянию французского короля Филиппа II вождем крестоносцев избрали итальянского князя Бонифация Монферратского.

Однако доблестные рыцари не смогли собрать условленную сумму и венецианский дож незамедлительно воспользовался этим и предложил отсрочку с условием, что они помогут захватить Задар, жители которого, по словам дожа, «причинили нам много зла, и мы - я и мои - люди хотим, если сумеем, отомстить» (XIII, стр. 13). Несмотря на то, что в Задар пришла грамота об отлучении от церкви тех, кто пойдет с мечом на город, крестоносцы все равно вступили в него. После проведения зимы в захваченном городе, пилигримы поняли, что не имеют средств, чтобы двинутся в Сирию или Вавилон. И снова Энрико Дандоло предлагает выход из положения. На этот раз он говорит о «богатой и полной всякого добра» земле в Греции, предлогом же выступления туда было то, что в Германии при дворе императора живет сын свергнутого законного императора Исаака II Ангела: «тот, кто смог бы залучить себе этого молодого человека, легко бы мог двинуться в землю Константинопольскую» (стр. 15).

Далее Робер де Клари предлагает нам отвлечься от пилигримов и флота и рассказывает истории об «императоре Кирсаке, его отце и об их приключениях» (стр. 16). Автор считает целесообразным рассмотреть, какие характеристики дает пикардийский рыцарь византийским императорам и их окружению.

Свое повествование Робер де Клари начинается с сына Иоанна Комнина Мануила I и пикардийский рыцарь отзывается об этом императоре так: «…Этот император был поистине доблестным человеком и самым богатым из всех христианских государей, которые когда-либо были на свете, и самым щедрым». Мануил Комнин действительно тратил много денег, но эта щедрость оценивается Никитой Хониатом совершенно по-другому: «стараясь прославиться щедростью, царь без всякой меры раздавал и расточал то, что собирал обеими руками». Мануил Комнин, будучи поклонником Запада, лелеял мечту о восстановлении Римской империи: веселье, любовь, приемы, роскошные празднества, охота, устраиваемые на западный образец поединки‑турниры, — все это широкой волной разлилось по Константинополю (с. 2, т. 2 история Васильев). Об этой любви к французам говорит и Робер де Клари, поэтому его оценка этого императора является более чем положительной. Также рыцарь дает нам описание эпизода, когда греки требуют, чтобы император выгнал французов. Однако Мануил идет на хитрость и в ходе «проверки» византийцев варвары выступили храбрецами, а греки, напротив, выступили слабыми и трусливыми. Таким образом, перед нами первая попытка Робера де Клари противопоставить византийцев французам.

Далее рыцарь повествует о сватовстве к сестре французского императора сына Мануила Комнина Алексея II. Робер де Клари описывает «великолепие свиты послов», а потом и пышное празднество по прибытии сестры короля Филиппа в Константинополь. Тем самым хронист подчеркивает богатство той страны, в которую направлялись крестоносцы. В повествовании появляется еще один герой – Андром (Андроник), которого Мануил послал к королеве Феодоре Иерусалимской, чтобы пригласить ее на свадьбу. Андроник влюбляется в Феодору и насильно увозит ее к сарацинам. Рассказ Робера де Клари не изобилует подробностями, ведь он не был очевидцем этих событий и слышал о них в пересказе от кого-то. Он не рисует детально приход к власти Андроника и пишет о том, что как предатель вернулся ко двору после того, как в письме попросил у сына Мануила прощения. Робер де Клари характеризует Андроника «дьяволом, который содеял столько зла», жестоким убийцей императора Алексея II, его матери и всех, кто был против него. Заметим, что пикардийский рыцарь ничего не упоминает о протосевасте Алексее, который был ближе всего к малолетнему сыну Мануила и был главным противником «предателя».

Робер де Клари представляет нам будущих императоров братьев Ангелов очередными жертвами Андроника. Он поручает своему бальи расправиться с ними, но двум из трех братьев удается бежать: «Один из них бежал в страну, называемую Валахией. Это был тот, кого звали Кирсак, другой бежал в Антиохию и был захвачен сарацинами в одном набеге» (стр. 19) По причине своей бедности Исаак возвращается в Константинополь и вступает в поединок с бальи, которому приказали его убить. Робер де Клари героизирует этого персонажа своего повествования: «он выхватывает свой меч и наносит ему удар по темени, так что целиком разрубает голову до самых зубов». Исаак выступает бесстрашным воином, который «держа в руке окровавленный меч […] направился к храму св. Софии». Таким образом, мы видим, что Робер де Клари по сути приписывает Исааку рыцарский подвиг. В уста народа он вкладывает такие слова: «Сделаем этого рыцаря императором!». Итак, мы можем прийти к выводу, что Робер де Клари феодализирует византийскую действительность. Хронист пытается осмыслить чужую действительность, поэтому он включил механизм «делания понятным», который исходит из аналогий с тем, что мы знаем о других подобных вещах[8].

Интересно и то, как Робер де Клари показывает нам реакцию Андроника на коронацию Исаака патриархом. Он просит у своих людей лук и стрелы, но тетива вдруг порвалась и он не смог выстрелить новому императору прямо в сердце. Этот момент показывает бессилие Андроника перед этими обстоятельствами и позднее Робер де Клари пишет, «что тетиву лука, из которого Андром хотел его убить оборвал ангел, потому что, как говорили, род Исаака назывался Ангелами» (стр. 23). После его побега из Константинополя, Робер де Клари повествует нам о щедрости Исаака, о том, как он раздает все сокровища дворца. Никитой Хониатом любые подобные действия будут расценены как грабеж, но у западного хрониста это великий дар.

По велению судьбы корабль Андроника из-за бури отбрасывает назад к берегам Константинополя, бывшего императора схватили, привели к Кирсаку и он обвиняет его в предательстве «своего сеньора императора Мануила» и отдает его на расправу народу. Описание казни Андроника сходно и у Робера де Клари, и у Никиты Хониата. Однако у западного хрониста его привязывают к верблюду и «благородно» колят ножами, мечами или шилом, а у византийского историка его забрасывают камнями, навозом, избивают дубинами. Здесь мы видим некую тенденцию к облагораживаю действия у Робера де Клари (стр. 298, европа в средние века…)

Робер де Клари пишет не очень подробно об освобождении брата Исаака Алексея, указывая лишь, что его император выкупил у язычников. Рыцарь описывает жестокое предательство Алексея без всяких прикрас – он вырвал у собственного брата глаза и заключил его в темницу. О том, как оказался сын Исаака в Германии, Робер де Клари пишет, что его вывез воспитатель к его сестре, которая была женой германского императора.

Итак, Робер де Клари дает нам небольшой экскурс в историю Византии и объясняет законность претензий на престол сына Исаака. Положительной оценки автора удостоились два императора: латинофил Мануил I и Исаак Ангел, отец Алексея, которого крестоносцы желали вернуть на престол. Вероятно, что Робер де Клари рассказывает нам столь занимательную историю из-за того, что он не достаточно информирован о делах крестоносцев. В отличие от Робера де Клари у Жоффруа Виллардуэна мы не встречаем подробного описания событий, предшествующих бегству сына Исаака, но лишь вкратце объясняет нам кто такой Алексей и зачем он прибыл в Верону в Ломбардии.

По прибытии сына Исаака у крестоносцев появился предлог, чтобы пойти на Константинополь. Этот юноша пообещал пилигримам без малого 200 тыс. марок и содержание их флота в течение года. «Коли он захочет подсобить нам отвоевать Заморскую землю, то и мы пособим ему отвоевать его землю, ведь мы знаем, что она отнята у его отца несправедливо» стр. 21, 72 - пишет Жоффруа де Виллардуэн. Также у маршала Шампанского мы видим еще одну цель завоевания Константинополя: «коли угодно будет Богу […] он (Алексей) поставит всю империю Романии в подчинении Риму, от которого она некогда отложилась». Таким образом, мы можем прийти к заключению, что папа Иннокентий III желал подчинить себе православных патриархов.

Теперь же обратим свое внимание на то, каким видят Робер де Клари и Жоффруа Виллардуэн Константинополь и его жителей. По прибытии в Константинополь пикардийский рыцарь описывает свои впечатления так: «те, кто находились на кораблях, разглядывали огромный по величине город и сильно дивились тому, сколь он велик в длину и ширину». Западный хронист делает акцент на том, что и жители Константинополя были поражены великолепием кораблей крестоносцев. Жоффруа Виллардуэн в свою очередь также выражает восхищение городом: «не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог поверить» (стр. 34, 128).

Жоффруа де Виллардуэн описывал первое столкновение с греками так: «греки повернули тыл, и были разбиты в первой же схватке, и наши преследовали их чуть ли не целое большое лье» (стр. 36, 140) Стоит обратить внимание на то, что у Робера де Клари мы видим совершенно другой, нежели, чем у Жоффруа де Виллардуэна порядок событий. В повествовании Робера де Клари сначала крестоносцы показывают жителям города законного наследника Алексея IV, после этого получают грамоту от императора Константинополя, а потом происходит встреча двух войск, при которой Алексей III не решается пойти в наступление. В описании же Жоффруа де Виллардуэна сначала происходит стычка с греческим войском, затем крестоносцы получают грамоту и решают показать народу законного императора.

«Ни один человек этой земли и страны не сделал и вида, что склоняется на его сторону из страха и боязни перед императором Алексеем» - пишет Жоффруа Виллардуэн о показе юноши жителям Константинополя. Тот же самый эпизод мы встречаем и у Робера де Клари. После этого крестоносцы выдвигают свои отряды против императора Алексея и «греки прикинулись, что намерены всерьез сдержать их». Жоффруа Виллардуэн пишет, что «еще никогда какая-нибудь гавань не была взята столь славно». При приближении эскадры пилигримов к берегу в повествовании Робера де Клари мы также видим трусливых греков, которые отступили не отважившись противостоять захватчикам: «греки, которые отступили назад увидели, что крестоносцы сошли на землю и были повергнуты в сильное смятение»(XLIII, стр. 32).

Во время очередного приступа стен венецианцы захватили 25 башен, несмотря на то, что им противостояло множество греков. Далее у Жоффруа Виллардуеэн и у Робера де Клари идет повествование об окружении их лагеря. Отряды греков и крестоносцев стояли друг напротив друга и никто не отваживался напасть первым.

Робер де Клари отмечает нерешительность императора Алексея, который, имея достаточно большое войско в своем распоряжении, не стал атаковать французов: «император отступил в Константинополь; и когда он туда явился, то был весьма сильно порицаем женщинами и девицами за то, что не вступил в сражение со столь малочисленной ратью, какой были французы, имея столь великую тьму людей, какую он привел». Действительно, действия императора не совсем ясны. Если бы он напал на французов, то он мог положить конец их наступлению.

Робер де Клари пишет, что император обещал жителям дать бой, а сам «бежал из города, прихватив с собой столько людей, сколько мог увести» (LI, стр. 39) Таким образом, хронист подводит нас к возвращению свергнутого с престола Исаака, его сына Алексея и к освобождению бальи[9] Мурзуфла из темницы. Жоффруа де Виллардуэн описывает свои впечатления от увиденного так: «увидели императора Сюрсака, столь богато одетого, что напрасно было бы искать человека, одетого более пышно, а рядом с ним его жену, императрицу, которая была прекрасной дамой, сестрой короля Венгрии. И там было столько других знатных мужей и знатных дам, что нельзя было и шагу ступить, и дам, столь богато разодетых, что и пышнее быть не может» 185, стр. 47. И Робер де Клари, и маршал Шампанский в течение всего своего повествования восхищаются богатством Константинополя и его жителей.

Жоффруа де Виллардуэн вкладывает в уста нового императора такие слова: «многие делают вид, что благоволят ко мне, а на самом деле вовсе меня не любят; и что греки весьма раздражены тем, что я вашими силами восстановлен в своем наследии». Из этих слов мы можем сделать вывод, что император Исаак не нравился византийцам.

Согласно словам Робера де Клари, Алексей IV выдал латинянам 100 тыс. марок из обещанных 200 и предложил завоевать города и замки, которые принадлежали его дяде. Жоффруа де Виллардуэн объясняет причину похода в том, что Алексей желал подчинить себе империю. Стоит отметить, что у Робера де Клари нет никакого упоминания о беспорядках и пожаре в Константинополе, которые есть у Жоффруа де Виллардуэна. По словам маршала в Константинополе «поднялась распря между греками и латинянами, которые проживали в Константинополе и которых там было довольно много» (202, стр. 52). Жоффруа де Виллардуэн пишет об ужасном пожаре, который «был столь велик и столь ужасен, что никто не мог его ни потушить, ни сбить пламя». По словам хрониста после этого происшествия латиняне перебрались к пилигримам в количестве 15 тысяч человек.

По возвращении в Константинополь из-за невыплаты обещанных денег Исааком крестоносцам, Робер де Клари вкладывает в уста императора Алексею такую фразу: «он сказал, что раз они возвращаются, то и он возвращается, потому что не может доверять этим грекам».

Тот самый бальи Мурзуфл, которого император освободил из тюрьмы, по словам Робера де Клари, подговаривает Исаака Ангела и его сына не платить деньги крестоносцам. Здесь появляется угроза со стороны пилигримов, которые так отвечают императору: «коли он им не заплатят, они сами доберутся до его добра, чтобы самим себе заплатить». Западный хронист показывает нам, что крестоносцы верны своему слову и хотят того же от императора. Робер де Клари также упоминает и о встрече дожа с императором, где первый назвал императора «дрянным мальчишкой», которого «вытащили из грязи» (стр. 44). Жоффруа Виллардуэн в свою очередь говорит не о встрече дожа с императором, а о целом посольстве к нему в лице Конона де Бетюна, Жоффруа де Виллардуэна и Милона де Бребана. Они бросают вызов императору: «Греки сочли этот вызов великим чудом и великой дерзостью, и они сказали, что никто и никогда не отваживался бросать вызов императору Константинополя в его покоях» (215, стр. 55)

Робер де Клари пишет о «великой измене» императора, который вместе со своими греками «пустил все эти пылающие корабли, чтобы поджечь флот французов», но венецианцы защитили свой флот. Этот эпизод есть и у Жоффруа Виллардуэна. Позднее «греки, изменники императора» поставили императором Мурзуфла, который по их мнению был способен изгнать крестоносцев и который убил Исаака и императора Алексея. Однако рассказы о смерти Исаака Ангела и его сына у двух хронистов расходятся. Если у пикардийского рыцаря их задушили, то у маршала Шампанского Алексея сначала бросили в тюрьму и потом убили, а его отец Исаак умер от болезни.

Интересно упоминание Робера де Клари об иконе Божьей матери, которую взяли с собой греки, когда шли против монсеньора Анри, который возвращался с продовольствием из богатого города Филея. Хронист пишет о том, что «императоры имели обыкновение брать ее (икону) с собою, когда шли на бой; и они питали такую великую веру в эту икону, что были уверены, будто ни один человек, который берет ее с собой в бой, не может потерпеть поражение» (LXVI, стр. 48). Однако, несмотря на наличие иконы, Мурзуфл терпит поражение и Робер де Клари объясняет это тем, что он не имел права ее нести. Упоминание об этой иконе есть и у Жоффруа де Виллардуэна, но он пишет только том, что греки и император «имели в [нее] великую веру» 228, стр. 58.

Пикардийский рыцарь снова подчеркивает храбрость пилигримов в этом сражении, а византийцев выставляет трусами: «Когда греки увидели, что французы одерживают верх, они пришли в смятение, а потом обратились в бегство» (там же). Также он пишет о том, что греки «так торопились, что бросили и икону, и его императорскую шапку, и знаки императорского достоинства» и показывает радость французов, которые нашли икону, которая вся была из золота и выложена драгоценными камнями. Мурзуфл пытался убедить греков, что он победил французов, а крестоносцы в свою очередь выставили икону, чтобы доказать истинное положение дел.

Робер де Клари пытается также показать нам насколько некультурными были греки во время неудачного приступа стен крестоносцами: «когда греки увидели, что те отступают, они принялись тогда во всю орать и вопить, и они взобрались на стены и стали снимать с себя одежду и показывать им свои голые задницы» (LXXI, стр. 51). Причину своего поражения пилигримы (и Робер де Клари, и Жоффруа де Виллардуэн) видели в том, что «это за свои грехи они ничего не смогли предпринять» и тогда епископы отпускают им все грехи и объявляют, что битва является законной. Клирики и епископы полагали, что греки «вышли из повиновения ему (римскому закону) и даже говорили, что римская вера ничего не стоит». Далее Робер де Клари пишет, что «греки – предатели и убийцы и им чужда верность, ведь они убили своего законного сеньора, и они хуже евреев». Таким образом, греки в одночасье стали врагами Господа, а крестоносцам отпускались все грехи.

При описании еще одного приступа стен Константинополя Робер де Клари не упускает возможность написать о жестокости греков, которые, увидев, как венецианец с помощью «чуда божьего» попал внутрь башни, «подскочили к нему с секирами и мечами и всего изрубили в куски» (стр. 54). Далее хронист снова говорит о трусости византийцев и о том, что Господь хотел, чтобы этот город был захвачен. Здесь мы замечаем то, о чем говорили в нашей первой главе: Робер де Клари пишет о чудесах Божьих только в особо значимых моментах повествования.

Когда крестоносцы ворвались в город, мы снова видим картину трусости, нарисованную пикардийским рыцарем: «император Морчофль (Мурзуфл), предатель, увидел их, и его охватил такой страх, что он оставил там свои палатки и свои сокровища и пустился наутек в город» (стр.56). После побега Мурзуфла Жоффруа Виллардуэн сообщает читателю о пожаре, который был уже третьим за время их пребывания и по его словам «сгорело домов больше, чем их имеется в трех самых больших городах королевства Франции» стр. 64, 247

После захвата города у обоих хронистов следуют описания того, насколько был богат Константинополь и сколько добра они забрали себе. Жоффруа де Виллардуэн пишет, что «добыча была столь велика, что никто бы не мог сказать вам, сколько там было золота и серебра, и утвари, и драгоценных камней, и шелковых материй […] и всяческих драгоценных вещей, какие когда-либо имелись на земле. Робер де Клари сообщает нам, что в городе они вели себя «совершенно мирно и спокойно». Также он дает нам сведения о том, что греки провозгласили императором Ласкаря, который позднее сбежал в Никею.

Итак, проведя анализ истории захвата Константинополя в западных хрониках, мы с уверенностью можем сказать, что латиняне считали греков слабыми, подлыми, трусливыми воинами. Каждое действие «чужих» расценивалось ими как что-то нравственно низкое, а поступки «своих» в свою очередь расценивались как благородные. Понятие чести, верности для обоих хронистов особенно важно и весь византийский мир они также пытаются поставить в рамки этих понятий. Как мы уже говорили в первой части нашего исследования, Жоффруа Виллардуэн при написании своего труда ставил перед собой задачу оправдать действия крестоносцев. Таким образом, негативный образ «чужого» также нес на себе функции оправдания собственной исключительности, собственного превосходства[10]

Дата добавления: 2015-08-21