Читайте также:
|
Полковник даже не предложил присесть.
- Герр комендант, мне нужна Ваша поддержка. Пять месяцев назад, ещё до ранения, я оставил приёмного сына фольксдойче у крестьянки в деревне Горохово. Сейчас, по дороге домой, я хотел бы его забрать, но Горохово – партизанская зона…
- Послушайте, Тюрнер, - перебил Лемке, - мне не понятны причины, по которым ариец, офицер рейха, даже отставной, возится с этим фольксдойче…
Людвиг перевел дыхание: полковник поверил в легенду о фольксдойче… Уже легче…
Герр полковник, партизаны убили его семью. Он остался один и, кроме меня, у него никого нет. До Горохова менее сорока километров. Я прошу только автомобиль, но вряд ли смогу сесть за руль… в моём состоянии. Если у Вас есть семья и сострадание, помогите мне, герр комендант!
Напоминание о семье смягчило сердце полковника.
Курт, - вызвал он секретаря, - направьте машину с двумя солдатами в Горохово, доставьте сюда мальчишку по имени Гюнтер.
- Разрешите мне ехать с ними, герр комендант. Знаете, чужие люди… ведь он ребенок…
Лемке махнул рукой, мол, делайте, что хотите…
Через полтора часа Тюрнер был у домика Ольги.
Открыл дверь, шагнул в полумрак. Тишина… Отодвинул занавеску. Слабый свет высветил заброшенную комнату. Было понятно, что здесь давно никто не живёт. Сквозь открытую дверь проникал холодный ветер.
Он переходил от дома к дому. Никого…
И вдруг у крайнего дома заметил часового. Людвиг и сопровождавшие его солдаты стремительно направились в ту сторону. После ранения так быстро он ещё не шагал….
Часовой вызвал старшего. Выбежал офицер, на ходу расстёгивая кобуру. Увидев старшего по званию офицера, остановился. Объяснил:
- Все жители этой деревни, герр майор, изгнаны, часть из них расстреляна за связь с партизанами. Здесь остался небольшой гарнизон. Живем, как на вулкане…
Куда изгнали жителей?
Не знаю, но думаю, что многие перебрались во Владимир-Волынск. Ближе жилья почти нет. Лес… И, герр майор, если Вы здесь не по службе, лучше возвращайтесь во Владимир-Волынск. Вам безопаснее будет в городе.
Автомобиль мчался по ухабам на предельной скорости. От пережитого (да и раны давали себя знать) Людвиг потерял сознание. Солдаты отвезли офицера прямо в госпиталь, где до войны располагалась районная больница. Его положили в отдельную палату.
Прошло несколько дней, прежде чем он открыл глаза. Возле кровати стояла… Ольга. Грустная, постаревшая, похудевшая Ольга…
Людвиг едва слышно спросил:
Вар ест Гюнтер? Где Гюнтер?
- Петро? – переспросила Ольга. – Та вин тутечка, в ликарни. Тильки слабый дуже…
Оказалось, Ольга работала в этом самом госпитале санитаркой.
Тюрнер оставался на излечении ещё около двух недель и каждый день его навещал Гюнтер. По мере того, как Людвиг поправлялся, Ольга всё чаще плакала. Она понимала, что ей предстоит расставание с мальчиком и что с приёмным отцом ему будет лучше, и всё-таки не могла представить себе жизни без умного, доброго, ласкового ребенка.
Выписавшись из госпиталя, Тюрнер добился ещё одной аудиенции у военного коменданта и, к своему удивлению, довольно легко получил разрешение на вывоз усыновленного им «фольксдойче», родителей которого, якобы, убили партизаны.
Настал день расставания Петра-Гюнтера с приёмной мамой. Людвиг не хотел затягивать сцену прощания, а Гюнтер не мог оторваться «вид мамки». К тому же они опаздывали. «Опель-капитан» ожидал у входа в госпиталь. Через полтора часа отправлялся поезд с тяжелоранеными, в котором предстояло провести несколько суток. Тюрнер пообещал мальчику и Ольге, что после войны обязательно разыщет её и привезёт с Оксанкой в Германию, где они смогут встречаться с мальчиком так часто, как захотят.
Не знал Людвиг, да и не мог знать, что встреча состоится через много лет…
Оставив Ольгу в слезах и с деньгами, Людвиг и Гюнтер втиснулись в «Опель-капитан». Машина тронулась, а Гюнтер, стоя на коленях на заднем сиденьи, долго смотрел на дорогу, туда, где осталась стоять плачущая Ольга, пока её фигура не растаяла… Так мальчик потерял свою вторую семью…
Дорога была тяжелой. Тюрнер смог получить только половину пассажирской скамьи для своего искалеченного тела и для Гюнтера. Спали сидя, крепко обнявшись. Через три дня на территории Австрии и Германии поезд несколько разгрузился, и они смогли занять уже всю полку. Раненый солдат, их сосед, постоянно громко бредивший, в одну из ночей умер. Стало тише и ещё просторней…
Состояние Тюрнера оставляло желать лучшего. А Гюнтер, едва научившись произносить несколько немецких слов, уже завоевал симпатии персонала и по нескольку раз в день приводил врача или медсестру к постели отца. Удивительно, но Людвиг и Гюнтер подолгу разговаривали, каждый учил другого своего языку.
Людвиг рассказал сыну, что у него большая дружная семья в Германии, что живёт она в большом поместье, что у Гюнтера будет своя лошадь для верховой езды. Иногда на глаза Гюнтера наворачивались слёзы, он вспоминал погибших за колючей проволокой маму, папу, сестренку, дедушку… Людвиг отвлекал мальчика от грустных мыслей, опасаясь, что кто-то может их подслушать и всё понять…. Но зато они много говорили об Ольге и маленькой Оксанке.
Ещё два дня пути - и они пересели в пригородный поезд, который должен привезти их на Мюнхенский вокзал. При входе в вагон дежурный офицер тщательно проверил их документы, помог внести чемодан и усадил Людвига и Гюнтера на их места.
Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 62 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Можете во мне не сомневаться, герр гауптманн. | | | Окна в поезде к ночи были тщательно зашторены: опасались налётов британской авиации. Было душно. Людвиг с трудом дышал. |