Яблоко раздора

Первый ребенок почти всегда становится как бы пробным камнем педагогических

воззрений всех взрослых, так или иначе связанных с малышом. Вокруг него чуть

ли не с первого дня разгораются страсти и споры - как кормить, купать,

держать, пеленать и т.д. и т.п. Самое грустное заключается в том, что каждый

из старших спорящих, даже если он не вырастил ни одного ребенка, считает себя

глубоким знатоком в деле воспитания, знает даже, как обращаться с самым

маленьким, и бесконечно дает советы и указания. Или, поджав губы, молча

осуждает все попытки молодых решить уйму проблем своими силами. А начинающие

родители, не имеющие никакого опыта, но преисполненные самых благих намерений

самостоятельно растить ребенка - конечно, современными способами! - не

приемлют ни одного совета, не согласны ни с чьими мнениями. У них уже есть

свое (иногда у каждого свое, что только ухудшает обстановку). Да, два

"враждующих лагеря" вокруг колыбели - к сожалению, явление типичное. Не

миновали его и мы.

Теперь, когда оглядываешься назад - в то трудное время постоянной нашей

"войны" с окружающими, - многое видится иначе, многое хотелось бы вернуть и

исправить, но это, к сожалению, невозможно. Зато возможно другое:

предотвратить подобные ошибки у других.

Может быть, наш рассказ поможет это сделать хотя бы отчасти.

Почти три года мы жили в одном доме со своими родными. Вокруг наших сыновей

(двухлетнего и шестимесячного) собрались шестеро взрослых: родители, две

бабушки, дядя и тетя - люди все очень разные - из не поддающихся на влияние и

уговоры. Атмосфера несогласия и напряжения воцарилась с самого начала: родные

настороженно и, безусловно, отрицательно отнеслись ко всем нашим

педагогическим начинаниям: необычной закалке, спортснарядам в комнате,

разрешению ползать по всему дому и т.д. Их нежелание хотя бы отчасти вникнуть

в то, почему мы так делаем, их предсказания страшного будущего наших детей,

высказываемые с уверенностью прорицателей, - все это не могло не возбудить в

нас протеста и стремления защитить себя от посягательств на наш суверенитет.

К счастью, мы сами были во многом солидарны и действовали сообща, поддерживая

друг друга. Это не исключало наших разногласий, но они, как правило,

оставались между нами и не становились достоянием окружающих. В этом была

наша сила - мы это чувствовали и дорожили своей солидарностью.

Но мы не догадывались о своей слабости, о том, что мы сами постоянно

провоцировали новые недовольства и возмущения окружающих и вызывали на себя

огонь их критики. Чем? Честное слово, сейчас стыдно писать об этом, но что

было, то было: увлеченные своими педагогическими поисками и открытиями, мы

фактически не считались с окружающими, с их мыслями, убеждениями, привычками,

традициями, чувствами, наконец.

Не считались не потому, разумеется, что хотели кому-то сделать наперекор, а

тем более назло - суетное и мелочное это чувство нам было чуждо с самого

начала. А нас подозревали в желании выделиться, что называется, быть не как

все добрые люди. Это, в свою очередь, тоже обижало нас. Но главная беда

заключалась в том, что мы просто поступали так, как считали правильным и

нужным, и не обращали внимания на то, как это отражается на жизни и

самочувствии окружающих. Мы вдохновлялись мудрым изречением: "Иди своей

дорогой, и пусть люди говорят что угодно". Даже гордились тем, что способны

идти прямо сквозь строй общественного мнения и общественных предрассудков.

Мы и сейчас этим гордимся. Хороши были бы мы, если бы вместо твердого курса

избрали "виляние под влиянием" каждого встречного и поперечного. Тут речь о

другом.

Совсем недавно мы наблюдали в электричке такую вот грустную сцену. В вагон,

забитый до отказа, едва протиснулся отец с плачущим сынишкой лет четырех на

руках.

- Хочу к бабушке, где бабушка? - повторял малыш снова и снова.

- Перестань реветь, - сурово выговаривал ему отец, - бабушка осталась, а мы

едем домой.

- Хочу к бабушке, - безнадежно тянул мальчик, еще всхлипывая, но уже в

основном переставая плакать. Отец не уловил этой перемены и, выйдя из

терпения, поставил сынишку на пол.

- Будешь реветь - не возьму на руки.

Что тут началось! Мальчишка громко расплакался и начал вопить исступленно:

- К бабушке! К бабушке хочу!

Пассажиры, разумеется, встрепенулись: кто читал, бросил на самом интересном

месте, кто говорил, оборвал речь на полуслове, кто дремал, очнулся... В ушах

у всех звон стоял от резкого детского вопля:

- К ба-а-абушке-е-е!

Отец стоял, прислонившись к стене, и время от времени произносил как можно

спокойнее и тверже (доставалось ему это нелегко):

- Кричишь? Ну кричи, кричи, а мы послушаем.

Стоявшие рядом пассажиры, в особенности, конечно, женщины, пытались унять

малыша, заговаривали с ним, показывали что-то, многие предлагали отцу сесть у

окна, отвлечь ребенка. Отец был непреклонен и от помощи отказывался:

- Пусть поорет, все равно по его не будет, и уговаривать его нечего.

Взбудораженный вагон между тем переживал случившееся: кто осуждал отца, кто

продолжал утешать крикуна, кто советовал "наддать этому сорванцу как следует,

чтобы знал на будущее", а одна пожилая женщина достала из сумочки валидол:

- Не могу я детского крика слышать, мне плохо делается...

Отец продолжал "воспитывать" сына еще минут пятнадцать, до самой Москвы, и на

руки взял его, уже осипшего и изнемогшего, только когда выходил из вагона.

Мы взглянули друг на друга: жалко, мол, и отца и сына.

- А знаешь, кого он мне напомнил? - спросила я. - Ты только не обижайся - нас

с тобой.

- Ну знаешь! У нас так ребята в вагонах ни разу не орали!

- В вагонах - да, а дома?

И мы вспомнили давнюю историю, которую описали в своей первой книжечке "Правы

ли мы?", историю о том, как мы учили сына быть аккуратным и не дали ему чаю

после того, как он опрокинул свою чашку. Больше часа продолжалось "сражение"

между нами и двухлетним карапузом, окончившееся, разумеется, нашей победой, о

чем мы с удовлетворением и написали так: "...когда за обедом и на следующий

день мы видим, как Алеша предусмотрительно отодвигает от края стола стакан

всякие сомнения пропадают: надо делать так, как мы делаем".

Мы тогда не замечали несоизмеримости этой победы с ценой, которая была за нее

заплачена. Ладно уж, что сами мы были выбиты из колеи не только на час, но и

гораздо дольше; главное, разболелась голова у бабушки, не мог работать за

тонкой перегородкой дядя Володя, проснулся и расплакался шестимесячный малыш.

Мы "воспитывали" сына за счет нервотрепки всех окружающих. И тем самым

преподали ему один из самых вредных уроков: неважно, что переживают

остальные, важно, что чувствую и делаю я.

Так, не желая того, мы возбуждали в сыне эгоистические чувства. И они не

замедлили проявиться. Мы заметили, что старший не обращает никакого внимания

на плач братишки - точь-в-точь как мы не обращали внимания на его собственный

плач. Это нас насторожило и натолкнуло на размышления, сомнения. Мы стали

понемногу выкарабкиваться из дебрей, куда попали по собственной

недальновидности и неопытности.

Росли ребятишки, и мы видели, как важна для них хорошая, добросердечная

обстановка в доме, теплое отношение окружающих между собой. Но как добиться

этих теплых отношений, если каждый стоит на своем и не стесняется в

выражениях?

Рецепт тут один: видимо, надо стараться понять переживания друг друга и

щадить нервы близких людей. Так получается куда лучше - мы в этом убедились

на собственном опыте. Вот только следить за собой бывает трудно, зато когда

получится, бывает так приятно!

Дата добавления: 2015-08-13