Глава 2. Снова дома

— Еще ступенька... Вот и все, мы дома.

— Я прекрасно знаю, сколько ступенек ведут в мою собственную квартиру! — раздраженно огрызнулся Шерлок, отпихивая руку Джона и открывая дверь.

До чего же он легко раздражается в последнее время, подумал Джон. Разумеется, это было объяснимо, но по-настоящему разделить его чувства Джону было трудно. Сам он все еще витал в облаках облегчения и блаженства: Шерлок вернулся, он снова был самим собой — со всем своим характером, умом, привычками... Если ради этого надо терпеть приступы дурного настроения, он стерпит — и будет радоваться им каждый день.

Шерлок вошел в квартиру, Джон торопливо последовал за ним. Вот уже три недели, с самого момента пробуждения Шерлока, он не отходил от него дальше чем на несколько шагов.

Тревожившая врачей афазия[3] оказалась, к счастью, кратковременной. Придя в себя, Шерлок не мог понять, что ему говорят, хотя различал людей по голосам и мог говорить сам. От этого он впал в еще большее беспокойство, хотя присутствие Джона безусловно шло ему на пользу — с самого начала он не выпускал его руки.

К счастью, через несколько часов он начал узнавать отдельные слова и фразы, а к вечеру уже мог вполне сносно понимать, что ему говорят, и отвечать на вопросы. Джон подумал, что им действительно повезло: все могло обернуться гораздо хуже.

В своей обычной демонстративной манере Шерлок рухнул на диван, разбросав руки и ноги, словно гигантский паук-сенокосец.

— Я схожу с ума! — объявил он, садясь и прижимая тыльные стороны ладоней к глазам.

Джон присел перед ним на кофейный столик и бережно отвел судорожно стиснутые руки от лица, глядя ему в глаза так, как никогда не осмелился бы раньше.

— Что мне делать, Джон? — настойчиво спросил Шерлок. Он не пытался высвободить руки; напротив, подался вперед и уткнулся лбом ему в грудь.

Джон подумал, что Шерлок утратил даже те минимальные представления о личном пространстве и его границах, что были у него раньше. Пока ему было неясно, в чем причина такой расторможенности — последствия черепно-мозговой травмы? Ощущение зависимости, вызванное нынешним положением? В любом случае, в настоящий момент Шерлок воспринимал Джона практически как продолжение себя, без колебаний принимая от него любую помощь, но с видом оскорбленного достоинства отстраняясь от медсестер.

Джон опустил взгляд. Волосы Шерлока начали отрастать: сзади и по бокам они еще были короткими, но на макушке уже топорщились в знакомом беспорядке. Неделю назад в больнице их подстригли, так что уже сложно было понять, где они были сбриты перед операцией. Джон поймал себя на том, что скучает по темным кудрям.

Его рука повисла над стриженым затылком, и он медленно опустил ее.

— Разве ты не рад, что жив? — спросил он. — Не рад, что ты снова здесь, что ты — это ты?

С невнятным возгласом Шерлок отшатнулся назад, отнимая у него руки и снова прижимая их к лицу.

— Но это же не я! Кто я без моего дела? — требовательно воскликнул он, вскинув голову. — Джон, работа — это все для меня! Без нее то, что осталось от моих мозгов, просто протухнет. Если я не могу работать, то какой от меня прок? С тем же успехом я мог бы...

— Замолчи! — от тона, которым это было сказано, Шерлок вздрогнул, но Джон больше не мог сдерживаться. — Даже не пытайся продолжать!

Он поднялся на ноги. Да, черт побери, он пытался быть терпеливым и всепонимающим, но положить этому конец надо было прямо сейчас — он не собирался выслушивать подобные заявления.

— Хватит драматизировать, Шерлок! Ты хоть на минуту подумал, что говоришь? — внезапно он почувствовал, что у него садится голос, и добавил тише: — И кому ты это говоришь?

Он судорожно втянул воздух в легкие, пытаясь успокоиться, и отвернулся, хотя сейчас прятать лицо уже не было никакого смысла.

— Джон, я слепой, — прозвучал позади него тихий голос. — Беспомощный калека. Никому не нужный. Во всем зависящий от тебя.

Джон тяжело вздохнул, снова сел на столик и взял руки Шерлока в свои.

— Ты не калека, — повторил он в который раз. Он не знал, забыл Шерлок его слова или просто не верит в них. — С твоими глазами все в порядке. Они такие... — он прикусил язык. — Они совершенно целы, как и зрительные нервы.

Он поднял руку и погладил Шерлока по волосам, чего тот, похоже, не заметил.

— Пуля повредила затылочную долю твоего мозга, в коре которой находится зрительная зона.

— Слепота есть слепота, — возразил Шерлок.

— Да нет же! — Джон схватил его за плечи. — Твои глаза в полном порядке!

Глаза Шерлока были так близко — ближе, чем он когда-либо видел их.

— Зрительная информация просто не доходит до твоего мозга, вот и все. Зрение может восстановиться, по крайней мере частично.

— Может, — с нажимом уточнил Шерлок. — Да и что толку в частичном зрении? Мои выводы зависят от того, что я вижу. Если я прозрею лишь настолько, чтобы не натыкаться на стены, это не поможет мне в работе.

— А ты хочешь всего и сразу? — в голосе Джона прорезалась усталость. — Тебе стреляли в голову месяц назад! Никто и не думает, что ты уже готов приступить к работе.

— Не навылет же прострелили. Благодаря тебе, — Шерлок все еще ничего не помнил о событиях в бассейне, но Майкрофт предоставил ему все отчеты. Раньше они не подбирались так близко к обсуждению той ночи, и Джону меньше всего хотелось говорить об этом сейчас. Похоже, Шерлок понял его и сменил тему:

— Ты устал. Пойдем спать?

Джон понял, что не в силах сдержать зевок, и с облегчением пересел со своего неудобного насеста на диван. Он хотел было купить Шерлоку говорящие часы, но тот упорно отмахивался от разнообразного, как он выражался, «инвентаря для убогих», так что Джон решил передоверить инициативу Майкрофту — тому было не в новинку ругаться с братом.

Хотя Джон не был специалистом-неврологом, его знаний в этой области хватало, чтобы понять, что Шерлок восстанавливается удивительно быстро. Его личность, его острота ума практически не изменились, а слегка зависимое поведение могло быть вызвано как травмой, так и слепотой.

Он больше не испытывал сложностей с восприятием речи, хотя все еще продолжал страдать от аномии[4]. Должно быть, думал Джон, Шерлоку с его красноречием было очень тяжело переносить невозможность вспомнить нужное слово. Большинству людей прекрасно знакомо ощущение, что слово крутится на кончике языка, но для Шерлока это явно было новым и крайне неприятным переживанием.

Кроме того, были и осложнения, из-за которых Шерлока нельзя было оставлять одного. Иногда он словно застревал в какой-то ситуации: не мог свернуть с одной темы в разговоре или повторял одно и то же действие, хотя необходимость в нем уже давно исчезала. Как-то раз он чистил зубы больше пятнадцати минут, пока десны не начали кровоточить. После этого Джон решил, что не будет отходить от него, насколько это вообще в человеческих силах.

— Ты можешь спать со мной, — заявил Шерлок, и Джон непроизвольно открыл рот. Сексуальная расторможенность была одним из частых побочных эффектов черепно-мозговой травмы, но Джону и в голову не могло прийти, что она проявится у Шерлока. И что ему, черт возьми, с этим делать? Он чувствовал себя так, словно выиграл джек-пот, но не может позволить себе взять ни монетки.

— Я знаю, что ты не спишь в своей постели, — продолжал Шерлок, не подозревая, какая буря сейчас бушует в голове его друга. — Все это время ты спал на диване. Очевидно, ты боишься, что я не справлюсь с тостером и устрою пожар, или чего-нибудь еще в этом роде.

Он пожал плечами.

— С тем же успехом ты можешь спать у меня. Кровать достаточно велика для нас обоих, а ты по крайней мере наконец выспишься.

Джон наконец понял, к чему он клонит, и перевел дух.

— Как ты догадался? — с любопытством спросил он. Джон не хотел, чтобы Шерлок чувствовал чрезмерную опеку, поэтому никогда не упоминал о том, что спит в гостиной.

— Элементарно! — усмехнулся детектив. — Третья ступенька лестницы скрипит. Каждое утро я слышу этот звук дважды. Если бы ты выходил из своей спальни, она скрипела бы один раз: следовательно, ты поднимаешься наверх за чистой одеждой, а уже потом спускаешься вниз.

Он откинулся назад, сложил ладони домиком и уткнулся в подбородок кончиками пальцев; при виде этого знакомого жеста у Джона сжалось сердце.

— Диван пахнет тобой больше, чем обычно, причем самый сильный запах — с той стороны, которая обращена к двери. Ты спишь головой к ней, чтобы услышать, если я проснусь ночью.

По лицу Джона помимо воли расплывалась улыбка, а Шерлок продолжал:

— Когда ты ведешь меня, то движешься так, словно у тебя болит спина. С тобой такое бывает только если ты спал в неудобной позе. Мы вернулись из больницы неделю назад, и если бы все это время ты спал в своей постели, спина бы давно прошла. Кроме того... — он запнулся с почти недовольным видом. — Кроме того, я знаю тебя, Джон. Я знаю, что ты заботишься обо мне и беспокоишься, не случится ли со мной что-нибудь. Так что было бы нелогично предположить, что ты предпочтешь спать в своей удобной постели, оставив меня без присмотра.

Джон присвистнул.

— Это было потрясающе, — признался он.

Губы Шерлока дрогнули в короткой усмешке. Он явно вспомнил слова, сказанные в первый вечер их знакомства, но решительно возразил:

— Это не потрясающе, Джон. И не исключительно. Если бы я мог видеть тебя, я сделал бы тот же вывод за долю секунды... — у него был вид человека, который противен сам себе.

Джон лишь фыркнул и отмахнулся.

— Но ты пришел к правильному выводу точно так же, как сотни раз раньше, только без помощи зрения! Сложил вместе скрип лестницы, запах дивана — спасибо, кстати, что обратил внимание, пойду приму душ, раз я такой пахучий, — мою манеру движения и общие знания обо мне... И оказался совершенно прав.

Он повернулся к Шерлоку и накрыл его руку своей.

— Пусть то, где я сплю, не вопрос жизни и смерти, а пустяк, мелочь. Но когда я говорил, что ты остался собой, я имел в виду именно это: твой ум по-прежнему совершенен. Понимаешь? Господи, ты ведь мог стать овощем!

Джон поежился от неловкости, когда у него нечаянно вылетело последнее слово. Конечно, было в высшей степени непрофессионально применять жаргон для описания человека в вегетативном состоянии. Но Шерлока его слова, похоже, не убеждали ни в малейшей степени, так что он собрался с духом и продолжил:

— Хорошо, а теперь представь себе, что пострадал бы твой разум. Что ты перестал бы быть гением, стал бы таким же, как мы все, идиотом в толпе идиотов — неужели это лучше, чем потерять зрение, которое к тому же может вернуться?

— Ты действительно думаешь, что снижение коэффициента интеллекта на несколько баллов хуже, чем полная слепота? — язвительно спросил Шерлок, но его интонации не обманули Джона.

— Для многих из нас — нет, но не для тебя. Если не хочешь быть честным со мной, то не обманывай хотя бы себя, — потребовал он. — Ты говорил, что знаешь меня. Может быть, я не так умен, как ты, но я тоже знаю тебя.

Шерлок упрямо молчал.

— Да, знаю. И я целую неделю думал только о том, что будет дальше и как мы будем справляться с этим. Целую неделю у меня не было ничего, кроме страхов. Давай посмотрим, кто из нас лучше знает другого: скажи мне, чего я боялся больше всего?

— Что я не приду в себя, — небрежно бросил Шерлок.

— Банально! — подначил его Джон, с удовольствием глядя, как подавленное выражение на лице Шерлока сменяется досадливым. — Попробуй еще раз.

— Ну хорошо, — быстро, не задумываясь, заговорил он. — Ты боялся, что я стану другим. Непохожим на себя. Что травма изменит мой характер, мое восприятие. Может быть, ты боялся амнезии, того, что я не вспомню тебя.

После минутного молчания Джон тихо, с горечью спросил:

— Ты правда так думаешь?

Шерлок не ответил.

— Ты неделю был в коме. Мы не знали, придешь ли ты в себя хоть когда-нибудь, не знали, что с тобой будет... По-твоему, больше всего я боялся, узнаешь ли ты меня?

Джон сглотнул, подавляя невольную дрожь в голосе, и встал с дивана.

— Извини, я, пожалуй, все-таки пойду приму душ. Сможешь побыть один пять минут? Я быстро.

Не дожидаясь ответа, он повернулся, но Шерлок стремительным движением схватил его за рукав.

— Джон, — выпалил он. — Джон, не надо. Прости. Я не подумал, это было просто... — он вздохнул. — Я не хотел вымещать на тебе свое настроение. Прошу тебя, сядь.

Он потянул его за руку, вынуждая снова опуститься на диван.

— Я знаю, мы еще не говорили об этом, — продолжал Шерлок. — О Мориарти и о той неделе, что я провел в коме. В больнице было просто некогда, а потом все так навалилось — я вернулся домой, не вижу, забываю слова, меня заклинивает на простейших вещах. Все так сложно, так мешает, так...

— Пугает, — мягко закончил Джон. — Да, я знаю. Все в порядке. Прости, должно быть, я слишком давлю на тебя.

Он хотел успокоить Шерлока, успокоиться сам, уйти, но сил уже не оставалось. Все чувства, которые он пытался задавить в себе последний месяц, неудержимо стремились наружу, словно Шерлок, не подумав, рванул чеку гранаты, и теперь взрыва было не избежать.

В больнице Джон не плакал ни разу. Первое время он чувствовал себя словно замороженным. Потом потянулись бесчисленные часы у постели Шерлока. Люди в коме иногда слышат, что происходит вокруг них, и он не хотел, чтобы единственным впечатлением, доносящимся до Шерлока из внешнего мира, стал бы его плач.

А когда Шерлок очнулся, плакать было уже незачем. Джон был так счастлив, отбросил прочь все страхи... Но теперь они разом вернулись, и невольные, неудержимые слезы все ближе подступали к глазам. Ему было просто необходимо срочно сбежать — хотя бы в душ.

— Все в порядке, Шерлок, — он снова попытался встать и поразился, насколько ровно звучит его голос. — Если хочешь, мы поговорим об этом завтра. Я пойду...

— Джон, — Шерлок все еще держал его за рукав, а теперь схватил и вторую руку, разворачивая его лицом к себе. — Что случилось? В чем дело? У тебя странный голос.

— Пожалуйста, отпусти меня, — Джон сдерживался изо всех сил. — Я просто пойду приму душ и вернусь, ладно? Если хочешь, мы поговорим потом.

* * *

Его слова не обманули Шерлока ни на минуту. Джон не просто пытался встать — он почти отдирал его пальцы от своего рукава. Это было совершенно неправильно: с той самой минуты, как он открыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты, Джон всегда был рядом. А теперь он хотел уйти, и Шерлоку это совершенно не нравилось. Он сжал руки крепче, потом скользнул ладонями вверх, к плечам.

— Скажи мне, — настойчиво повторил он. — Что не так? Это из-за того, что я сказал? Я не подумал — послушай, но я ведь уже извинился... А мы оба знаем, что я никогда не извиняюсь! — он попытался разрядить атмосферу неловкой шуткой.

Джон дышал все чаще и по-прежнему пытался высвободиться. Если бы только Шерлок мог видеть! Только один взгляд на его лицо — и он бы понял, что происходит. Бесплодные попытки догадаться, что же так взволновало его, приводили в ярость. Шерлок схватил его за плечи и как следует тряхнул:

— Ответь мне!

С судорожным вздохом Джон внезапно перестал вырываться; словно передумав, он тесно прижался к другу и крепко обхватил его за шею обеими руками. Шерлок чувствовал дрожь его тела. Что-то мокрое капнуло ему на ключицу... Джон плачет, осознал он.

Джон, никогда не терявший оптимизма, всегда пытавшийся подбодрить его, убедить, что ему повезло, что все пройдет, все будет в порядке. Джон, не покидавший его больше чем на минуту с самого момента пробуждения, безропотно взявший на себя все самые неприятные обязанности, ставший частью его самого. Несгибаемый, уверенный, надежный. Джон.

Тот самый Джон, что плакал сейчас, уткнувшись лицом ему в шею и всхлипывая так, словно у него разрывалось сердце.

Шерлок неуверенно обнял его и легонько похлопал по спине, не зная, что делать дальше. Что случилось? Неужели его слова могли настолько расстроить Джона? Да, он сказал не подумав, но разве можно так терять самообладание из-за каких-то слов?

«Думай! — приказал он себе. — Джон сказал, что твой ум по-прежнему безупречен, так используй его!» Впервые с момента пробуждения Шерлок задумался о чем-то кроме своей слепоты, разочарования и страха, попытался взглянуть на вещи с точки зрения Джона.

Что он пережил в момент выстрела? Майкрофт прочитал Шерлоку все отчеты, но в них не было ни слова о том, что чувствовал Джон. Шерлок знал, что для людей чувства очень важны. Он в который раз попытался напрячь память, но по-прежнему не мог вспомнить ни одного события после выхода из дома той ночью.

Он знал, что Джона заставили надеть один из жилетов со взрывчаткой и что тот был на нем, когда они увидели друг друга в бассейне. По спине Шерлока пробежали мурашки, и он крепче обнял друга. А что если все вышло бы наоборот?

Что если Джон был бы ранен и провел неделю в коме, а Шерлок остался бы почти невредим? Что если он просидел бы неделю у постели Джона, не зная, очнется ли он и каким станет?

Пошел бы он на это? Стал бы бодрствовать у его изголовья, как это сделал Джон? Потерял бы целую неделю времени без малейшей гарантии результата? Семь дней и семь ночей на жестком стуле — и ничего, кроме бесконечных мыслей, страхов, ожидания самого худшего...

Да, внезапно понял он к своему немалому удивлению. Да, если бы в той больничной кровати лежал Джон, то он, Шерлок, сидел бы на стуле рядом. Это было интересно.

Он притянул все еще всхлипывающего Джона ближе к себе и погладил его по спине неловким успокаивающим жестом. Конечно, из слепого социопата плохой утешитель, но Шерлок надеялся, что это поможет.

Чего же Джон боялся больше всего? Из отчета Шерлок знал, что Джон был готов пожертвовать собой, чтобы дать ему шанс спастись. Значит, это не был страх за свою жизнь. Так что же? Шерлок глубоко задумался, перебирая в памяти сказанные только что слова.

Через несколько минут Джон начал успокаиваться, и Шерлок услышал, как он пытается что-то сказать, уткнувшись ему в воротник рубашки. Среди невнятных слов он расслышал несколько... извинений?

Взяв Джона за плечи, он немного отстранил его и нашарил на столе коробку с салфетками. Джон сдавленно поблагодарил, наскоро вытер лицо и снова принялся извиняться.

— Прости... Прости, я не хотел. Все в порядке, я просто перенервничал. Все хорошо. Прости.

— Джон, заткнись, — твердо велел Шерлок. Ему до сумасшествия хотелось хотя бы на секунду обрести зрение, чтобы увидеть этого удивительного человека, спасшего ему жизнь, но стыдящегося любого проявления слабости. — Ты боялся в точности того же, чего боялся бы и я, если бы оказался на твоем месте и меня не отвлекала бы слепота и прочие факторы.

Он протянул руку и дотронулся до лица Джона, проверяя его выражение.

— Ты боялся, что я стану заурядным, но буду помнить, что был уникальным. Ты знаешь меня достаточно, чтобы понять: это единственное, чего я не смог бы вынести. Память о ясности рассудка и невозможность обрести ее снова. Тупость.

Джон ответил не сразу и очень коротко.

— Спасибо, — сказал он.

И даже в окружавшей его темноте Шерлок понял, что Джон улыбается.

Дата добавления: 2015-08-13