Первая книга 1 страница

Предисловие автора. Сравнение Рима с другими государствами по степени могущества. Разделение истории. Польза всеобщей истории. Первые две книги истории составляют введение к собственной истории. Начальный период истории — Первая Пуническая война, возвращение ко временам предшествующим (1—6). Занятие Мессены мамертинами, предательское занятие Регия римским гарнизоном, наказание виновных. Обращение мамертинов к Риму за помощью, отправка Аппия Клавдия с войском в Сицилию, победа над Гиероном и карфагенянами (7—12). Краткое изложение содержания первых двух книг. Первая Пуническая война (13). Историки Филин и Фабий. Задача историка. Требование правдивости от истории. Ошибки Филина. Город Эхетла (14—15). Отацилий и Маний Валерий в Сицилии. Римские легионы. Союз Гиерона с римлянами (16—17). Осада Акраганта консулами Л. Постумием и Кв. Мамилием. Взятие Акраганта (18—19). Снаряжение первого римского флота, взятие в плен конс. Гнея Корнелия при Липаре (20—21). Командование Билия на суше и на море, изобретение и употребление ворона, победа Билия, распятие Ганнибала, взятие нескольких городов Сицилии римлянами, нерешительная битва при Тиндариде (22—25). М. Атилий Регул и Л. Манлий отправляются в Ливию, морские силы римлян и карфагенян, битва при Экноме, победа римлян (26—28). Римские консулы в Ливии, взятие Аспида, Тунета, трудное положение карфагенян, слишком тяжелые условия Регула (29—31) Переход военного счастья на сторону карфагенян благодаря Ксантиппу, поражение Регула, взятие его в плен (32—34). Наставление Полибия, польза истории (35). Возвращение Ксантиппа в Лакедемон, прибытие новых римских войск в Ливию, гибель карфагенского флота, кораблекрушение римлян, упрямство римлян (36—37). Дела карфагенян и римлян в Сицилии, Менинг, о-в лотофагов, вторичное кораблекрушение римлян, обессиление римлян на море, взятие ими Фермы и Липары, консулы Г. Атилий и Л. Манлий, поражение Гасдрубала при Панорме (38—40). Начало осады Лилибея римлянами (41). Сицилия, вид ее, богатства. Осада Лилибея (42—45). Смелость Ганнибала-родосца и захват его римлянами (46—47). Вылазки карфагенян из Лилибея и сожжение римских осадных орудий, окопы кругом Лилибея. Консул Публий Клавдий, Атарбал — начальник Дрепан, гибель римского флота, слава Атарбала, отправка Л. Юния в Сицилию (48— 52). Действия Карфалона против римского флота при Лилибее, гибель римского флота от кораблекрушения, римляне покидают море, гора Эрике (53—55). Гамилькар Барка и римляне у Панорма, на Эриксе (56—58). Сооружение нового флота, Г. Лутаций при Дрепанах, Ганнон — начальник карфагенян, морская битва при Эгуссе, поражение карфагенского флота (59—61). Гамилькар Барка предлагает римлянам кончить войну, принятые карфагенянами условия мира, сравнение карфагенян с римлянами в I Пунич. войну (62—64). Война римлян с фалисками, война карфагенян с наемниками, бедствия карфагенян во время этой войны, жестокости наемников, усмирение восстания (65—87). Умиротворение Ливии, уступка Сардинии римлянам карфагенянами и новая дань (88).

1. Если бы прежние историки позабыли воздать похвалу самой истории, то, разумеется, нам обязательно было бы обратиться ко всем с увещанием изучать и усваивать себе этого рода сочинения, ибо познание прошлого скорее всяких иных знаний может послужить на пользу людям. Однако не только тот или другой историк и не мимоходом, но, можно сказать, все ¹ начинают и кончают ² уверением, что уроки, почерпаемые из истории, наивернее ведут к просвещению и подготовляют к занятию общественными делами, что повесть об испытаниях других людей есть вразумительнейшая или единственная наставница, научающая нас мужественно переносить превратности судьбы. Поэтому нет нужды никому, меньше всего нам ³, повторять то, что уже сказано прекрасно многими другими. Ибо необычайность событий, о которых мы намерены говорить, сама по себе способна привлечь каждого, стар ли он, или молод, к внимательному чтению нашего повествования. И в самом деле, где найти человека столь легкомысленного или нерадивого, который не пожелал бы уразуметь, каким образом и при каких общественных учреждениях почти весь известный мир ⁴ подпал единой власти римлян в течение неполных пятидесяти трех лет? ⁵ Никогда раньше не было ничего подобного. Потом, неужели кто-либо может быть увлечен другим зрелищем или другими предметами знания настолько, чтобы из-за них пренебречь предлагаемыми здесь сведениями?

2. Сколь необычен и важен предмет нашего сочинения, яснее всего можно видеть, если сопоставить и сличить с римским владычеством знаменитейшие державы прежнего времени, о которых наибольше писали историки. Некоторые державы достойны подобного сопоставления и сличения. Так, некогда велики были владения и могущество персов; но всякий раз, когда персы дерзали переступить пределы Азии, они подвергали опасности не только свое владычество, но и самое существование ⁶. Лакедемоняне долгое время боролись за главенство над эллинами; но по достижении его удерживали неоспоримо власть за собою едва в течение двенадцати лет ⁷. Владычество ⁸ македонян в Европе обнимало пространство от побережья Адриатики до реки Истра ⁹, что составляет весьма небольшую долю этой страны ¹⁰, впоследствии, сокрушив мощь персов, они приобрели и власть над Азией. Как, по-видимому, ни далеко простиралась их власть, и как ни была она обширна, все же македоняне не коснулись большей части известного тогда мира. Ибо они и не помышляли никогда о покорении Сицилии, Сардинии и Ливии, а о наиболее воинственных народах Западной Европы ¹¹, собственно говоря, не имели и понятия. Между тем римляне покорили своей власти почти весь известный мир, а не какие-либо части его и подняли свое могущество на такую высоту, какая немыслима была для предков и не будет превзойдена потомками ¹². Все это станет яснее из самого повествования, которое вместе с тем покажет, сколь велика и многообразна польза для людей любознательных, извлекаемая из правдивой истории событий ¹³.

3. История наша начнется по времени с олимпиады сто сороковой ¹⁴, начальным же событием для эллинов будет так называемая Союзническая война, первая, которую предпринял в союзе с ахеянами сын Деметрия и отец Персея Филипп, для жителей Азии война за Койлесирию ¹⁵ между Антиохом и Птолемеем Филопатором, для стран Италии и Ливии распря между римлянами и карфагенянами, именуемая обыкновенно Ганнибаловой войной. События эти следуют за теми, о которых повествует сикионец Арат ¹⁶ в конце своего сочинения.

Раньше события на земле совершались как бы разрозненно, ибо каждое из них имело свое особое место, особые цели и конец ¹⁷. Начиная же с этого времени история становится как бы одним целым, события Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими ¹⁸, и все сводятся к одному концу. Вот почему с этого именно времени мы и начинаем наше изложение. Ибо, победив карфагенян в упомянутой выше войне, римляне полагали, что ими совершено самое главное и важное для завоевания целого мира, и потому впервые решились протянуть руку к прочим землям, переправить свои войска в Элладу и в азиатские страны.

Если бы нам были близко известны те государства, которые тогда оспаривали друг у друга владычество над миром, то, разумеется, не было бы нужды касаться прошлого, говорить о тех планах и силах, опираясь на которые римляне отважились на столь трудное дело. Но большинству эллинов неизвестны ни предшествовавшее этому могущество римлян и карфагенян, ни прежнее положение их, почему мы нашли нужным предпослать истории эту книгу и следующую. Тогда, приступая к собственно нашему повествованию, никто не станет утруждать себя вопросами ¹⁹ о том, каковы были планы, силы и средства римлян, подвинувшие их на предприятия, благодаря коим они сделались властителями всей известной нам суши и моря. Напротив, содержащееся в двух книгах введение уяснит читателям, что покорение мира своей власти римляне задумали и осуществили с помощью верно рассчитанных средств.

4. Особенность нашей истории и достойная удивления черта нашего времени состоят в следующем: почти все события мира судьба направила насильственно в одну сторону и подчинила их одной и той же цели; согласно с этим и нам подобает представить читателям в едином обозрении те пути, какими судьба осуществила великое дело. Это обстоятельство больше всякого другого побуждает и поощряет нас к нашему предприятию. К тому же никто на нашей памяти не брался за составление всеобщей истории; будь это, я принимался бы за свой труд с гораздо меньшим рвением. Теперь же я вижу, что весьма многие историки описали отдельные войны и некоторые сопровождавшие их события; но насколько, по крайней мере, нам известно, никто ²¹ даже не пытался исследовать, когда и каким образом началось объединение и устроение всего мира, а равно и то, какими путями осуществилось это дело. Вот почему мне казалось настоятельно необходимым восполнить недостаток и не оставить без рассмотрения прекраснейшее и вместе благотворнейшее деяние судьбы ²². И в самом деле, изобретая много нового и непрестанно проявляя свою силу в жизни людей, судьба ²³ никогда еще по настоящее время не совершала ничего подобного и не давала такого свидетельства своей мощи. Но именно этого-то и нельзя постигнуть из отдельных историй. Неужели кто-нибудь, посетив один за другим знаменитейшие города или поглядев на разрозненные изображения их, может рассчитывать, что тут же получит представление и о виде всей обитаемой земли, об общем ее положении и устроении? Это совершенно невероятно. Вообще люди, надеющиеся приобрести из отдельных историй понятие о целом, похожи, по моему мнению, на тех, которые при виде разрозненных членов живого некогда и прекрасного тела вообразили бы себе, что созерцают с надлежащею ясностью жизненную силу и красоту живого существа. Если вдруг сложить эти члены воедино и, восстановив целое существо с присущею ему при жизни формою и прелестью, показать снова тем же самым людям, то, я думаю, все они скоро убедились бы, что раньше были слишком далеки от истины и находились как бы во власти сновидения. Правда, по какой-нибудь части можно получить представление о целом, но невозможно точно познать целое и постигнуть его. Отсюда необходимо заключить, что история по частям дает лишь очень мало для точного уразумения целого; достигнуть этого можно не иначе как посредством сцепления и сопоставления всех частей, то сходных между собою, то различных, только тогда и возможно узреть целое, а вместе с тем воспользоваться уроками истории и насладиться ею.

5. В начале этой книги мы поставим первый поход римлян за пределы Италии, примыкающий к событиям, на которых остановился Тимей ²⁴, и приходящийся на сто двадцать девятую олимпиаду ²⁰. Поэтому нужно будет рассказать, каким образом, когда и при каких обстоятельствах римляне по устроении Италии отважились перейти в Сицилию; ибо страна эта из числа внеиталийских была первая, куда проникли римляне. О самой причине похода мы должны сказать кратко, дабы при изыскании причины причин все изложение наше не осталось без твердой основы. За начало необходимо принять время, никем не оспариваемое и всем известное, такое, события которого могут быть поняты сами по себе, хотя можно коснуться и более далекого времени и упомянуть в немногих словах о событиях промежуточных. Если начало неизвестно или, по крайней мере, сомнительно, тогда и последующее изложение не может быть воспринимаемо с доверием ²⁵; наоборот, если относительно начала разногласия нет, то и все остальное повествование охотно усваивается слушателями.

6. Был девятнадцатый год после сражения при Эгоспотамах ²⁶, за шестнадцать лет до битвы при Левктрах ²⁷, когда лакедемоняне заключили с царем персов так называемый Анталкидов мир ²⁸; тогда же Дионисий Старший ²⁹, одержав победу над италийскими эллинами в битве при реке Эллепоре, приступил к осаде Регия, а галаты ³⁰ завоевали самый Рим и заняли весь город, кроме Капитолия ³¹. Римляне заключили мир с кельтами на условиях, предложенных сими последними, сверх всякого ожидания добыли обратно родной город, начали восстановлять свои силы, а затем вели войну с соседями. Благодаря мужеству и военному счастию римляне покорили своей власти всех жителей Лациума, потом воевали с тирренами ³², далее с кельтами, вслед за сим с самнитами ³³, которые живут у восточных и северных границ земли латинов. Некоторое время спустя тарентинцы в страхе перед римлянами, послам которых нанесли обиду, призвали на помощь Пирра ³⁴; случилось это за год до нашествия галатов на Элладу, которые разбиты были под Дельфами ³⁵ и переправились морем в Азию. В это-то время римляне, покорив уже тирренов и самнитов, одолев во многих сражениях италийских кельтов ³⁶, впервые обратили свои силы на остальные части Италии. В битвах с самнитами и кельтами они изощрились в военном деле и теперь собирались воевать за земли, большую часть коих почитали уже не чужим достоянием, но как бы своею собственностью и своими владениями. Войну эту они вели доблестно и, наконец, выгнали из Италии Пирра с его войсками, потом предприняли новые войны и сокрушили союзников Пирра. Покорив неожиданно все эти народы, подчинив своей власти всех жителей Италии, кроме кельтов, они затем приступили к осаде Регия, занятого в то время римлянами ³⁷.

7. Необычайная, сходная участь постигла оба города, лежащие у пролива, Мессену ³⁸ и Регий, именно: незадолго до описываемого нами времени кампанцы, некогда служившие наемниками у Агафокла ³⁹ и давно уже с завистью взиравшие на красоту и общее благосостояние города, воспользовались первым удобным случаем, чтобы предательски завладеть городом. Будучи допущены в город как друзья, они завладели им, часть жителей изгнали, других перебили, а женщин и детей несчастных мессенян, какие кому попались в руки при самом совершении злодеяния, кампанцы присвоили себе, засим остальное имущество и землю поделили между собою и обратили в свою собственность. Так как прекрасная страна и город взяты были быстро и легко, то кампанцы скоро нашли себе подражателей. Дело в том, что регияне пришли в ужас от вторжения Пирра, когда он проник в Италию, в то же время страшились и морского владычества карфагенян, а потому просили у римлян гарнизона и вспомогательного войска. По прибытии на место в числе четырех тысяч человек с Децием Кампанцем ⁴⁰ во главе римляне некоторое время оставались верными стражами города. Наконец они возревновали к мамертинам ⁴¹, помощью которых воспользовались: соблазняемые благосостоянием города и богатством отдельных регийских граждан, римляне нарушили договор и точно так же, как кампанцы, выгнали одних граждан, умертвили других и завладели городом. Римляне были сильно возмущены случившимся, но не могли воспрепятствовать этому, так как вовлечены были в упомянутые выше войны. Покончив с войнами, они немедленно заперли тех римлян в Регии и осадили его, о чем сказано выше. Одержав верх в сражении, римляне большую часть врагов истребили при самом взятии города, потому что те в предвидении будущего защищались отчаянно; в плен взято было более трехсот человек ⁴². Пленные отправлены были в Рим, где по приказанию консулов ⁴³ выведены на площадь, высечены и по обычаю римлян все обезглавлены секирой. Наказанием виновных римляне желали, насколько возможно, восстановить доверие к себе у союзников. Самая земля и город были тотчас возвращены региянам.

8. Между тем мамертины, — так назвали себя кампанцы по взятии Мессены, — пока союзниками их были занявшие Регий римляне, не только владели спокойно городом и землею, но еще сильно тревожили в пограничных странах карфагенян ⁴⁴ и сиракузян, к тому же значительную часть Сицилии обложили данью. Но когда римляне заперли и осадили тех, что были в Регии, а мамертины лишились их поддержки, сиракузяне немедленно загнали их обратно в город Мессену при таких приблизительно обстоятельствах: незадолго до этого между войском сиракузян и горожанами возникли раздоры и, находясь в окрестностях Мерганы ⁴⁵, воины выбрали из своей среды вождей Артемидора и воцарившегося впоследствии в Сиракузах Гиерона ⁴⁶, тогда еще очень юного, но от природы богато одаренного для царской власти и управления делами. Он-то и принял главнокомандование. При помощи нескольких друзей Гиерон вступил в город и, одолев противников, обнаружил в управлении государством столько мягкости и великодушия, что сиракузяне единогласно признали Гиерона своим начальником, хотя вовсе не одобряли войсковых выборов. Однако уже по первым предприятиям Гиерона люди проницательные могли видеть, что он одушевлен более высокими стремлениями, а не [9] жаждою власти начальника. Он видел, что сиракузяне каждый раз, когда отправляют из города войска с начальниками, поднимают междоусобные распри и постоянно производят перевороты. Он узнал также, что над всеми гражданами сильно выдается Лептин своим значением и доверием и что он пользуется в народе высоким уважением. Поэтому Гиерон вступил в родство с Лептином, дабы оставлять его в городе как бы в запасе всякий раз, когда самому нужно будет выступать с войском в поход. Женившись на его дочери, Гиерон замечал потом в старых наемниках недовольство и склонность к возмущению, поэтому выступил с войском из города как бы в поход на варваров, завладевших Мессеною. Он расположился лагерем у Кенторипа ⁴⁷ в виду неприятельской стоянки и выстроил войска подле реки Киамосора ⁴⁸, сам отошел на некоторое расстояние с конными и пешими воинами из граждан, как будто собираясь сразиться с неприятелем в другом месте, а наемников поставил впереди, благодаря чему они истреблены были все: когда неприятель гнался за ними и избивал их, сам Гиерон с гражданами возвратился в Сиракузы. Ловко осуществив свой замысел и избавившись от всех воинов, беспокойных и склонных к возмущению, он сам набрал наемников в достаточном количестве и тогда уже спокойно управлял делами. Потом, замечая смелость и наглость, с какими вели себя варвары после победы, Гиерон снабдил вооружением гражданские войска, прилежно упражнял их в военном деле и выступил в поход. На Милейской равнине ⁴⁹ подле реки, именуемой Лонганом ⁵⁰, он сразился с неприятелем, принудил его к беспорядочному отступлению, а вождей забрал в плен. Дерзость варваров была смирена, а Гиерон по возвращении в Сиракузы провозглашен царем всеми союзниками ⁵¹.

10. Мамертины, как я сказал выше, прежде уже потеряли помощь Регия; теперь по причинам, только что объясненным, и собственные силы их были сокрушены вконец. Поэтому одни из них искали убежища у карфагенян, передались им сами, передали и кремль; другая часть мамертинов отправила посольство к римлянам с предложением принять их город и с просьбою помочь им, как родственным с ними по крови ⁵². Римляне долго колебались, что предпринять, ибо вспомоществование мамертинам было бы явною непоследовательностью. Так, еще недавно римляне казнили жесточайшею казнью собственных граждан за то, что они нарушили уговор с региянами, и тут же помогать мамертинам, почти в том же виноватым не перед мессенцами только, но и перед городом региян, было бы непростительною несправедливостью. Все это римляне понимали; но они видели, что карфагеняне покорили своей власти не только Ливию, но и большую часть Иберии, что господство их простирается и на все острова Сардинского и Тирренского морей, и сильно боялись, как бы не приобрести в карфагенянах в случае покорения ими Сицилии опасных и страшных соседей, которые окружат их кольцом и будут угрожать всем частям Италии. Было совершенно ясно, что, если римляне откажут в помощи мамертинам, карфагеняне быстро овладеют Сицилией; ибо, имея в своих руках Мессену, которая передалась им сама, карфагеняне должны занять вскоре и Сиракузы, так как вся почти Сицилия была уже в их власти. Прозревая это и находя для себя невозможным выдавать Мессену и тем самым дозволить карфагенянам как бы сооружение моста для переправы в Италию, римляне долгое время обсуждали положение дела.

11. По изложенным выше причинам сенат не принимал никакого решения ⁵³, ибо насколько непоследовательно, настолько же и выгодно было оказать поддержку мамертинам. Однако народ, истощенный предшествовавшими войнами и жаждавший поправить свои дела каким бы то ни было способом, решил по внушению консулов оказать помощь мамертинам; в дополнение к тому, что было только что сказано о пользе войны для государства, они исчисляли частные выгоды войны для отдельных граждан. Когда предложение принято было народом, римляне выбрали одного из консулов, Аппия Клавдия, в военачальники и повелели ему идти в Мессену на помощь ⁵⁴. Мамертины частью угрозами, частью хитростью вытеснили уже карфагенского военачальника из кремля, призвали Аппия и передали ему город. Карфагеняне распяли своего вождя*, обвинив его в выдаче кремля по безрассудству и трусости; сами же поставили флот у Пелориады ⁵⁵, сухопутное войско подле так называемых Син ⁵⁶ и ревностно повели осаду Мессены. В это время Гиерон заключил союз с карфагенянами, находя настоящий момент удобным для того, чтобы совершенно очистить Сицилию от варваров, занимавших Мессену. Вслед за сим он вышел из Сиракуз и двинулся к этому городу, расположился лагерем с противоположной стороны подле горы, называемой Халкидскою ⁵⁷, и запер выход жителям города в этом направлении. Римский военачальник ночью с большой отвагой переправился через пролив и явился перед Мессеной. Но, видя, что неприятель жестоко теснит город со всех сторон, и понимая предосудительность и вместе с тем опасность осады, пока неприятель господствует на суше и на море, Аппий прежде всего обратился через послов к обеим сторонам, дабы избавить мамертинов от войны. Только после, когда ни одна сторона не вняла ему, Аппий вынужден был отважиться на битву и решил начать нападение с сиракузян. Он вывел войско из лагеря и построил его в боевой порядок; царь сиракузян быстро вышел ему навстречу. После продолжительного жаркого боя Аппий одолел неприятеля и прогнал всех бегущих до самого вала. Сняв доспехи с убитых, он возвратился в Мессену, а Гиерон в страхе за самую власть с наступлением ночи поспешно удалился в Сиракузы.

12. Узнав на следующий день об отступлении сиракузян, Аппий почувствовал себя смелее и решил напасть на карфагенян немедленно. Солдатам своим он отдал приказ готовиться поскорее и на рассвете выступил в поход. В сражении с неприятелем он многих истребил, а остальных принудил спасаться поспешным бегством в ближайшие города. После этих побед и по снятии осады Аппий ходил теперь беспрепятственно по разным направлениям, опустошал поля сиракузян и союзников их, причем никто не выступал против него в открытое поле; наконец он расположился у самых Сиракуз и начал осаду города. Таков был первый выход римлян из Италии с войском, совершившийся в это время по изложенным выше причинам. Нам он показался наилучшим началом всего повествования, почему с него мы и начали, обратившись, впрочем, немного назад, дабы при изъяснении причин не оставалось никаких сомнений. Мы считали необходимым рассказать, каким образом и когда римляне, потеряв даже родной город, начали преуспевать, а равно, каким образом и когда, одолев народы Италии, они отважились вмешаться в дела народов внеиталийских; рассказать это мы считали необходимым для тех, которые пожелают надлежаще постигнуть нынешнюю меру могущества римлян. Вот почему да не покажется странным, если и в дальнейшем изложении мы будем в рассказе о знаменитейших государствах возвращаться ко временам предшествовавшим. Мы сделаем это для установления таких исходных пунктов, отправляясь от коих можно бы ясно понять, с чего начинали отдельные народы, когда и какими путями достигли они занимаемого ныне положения. Это же самое мы только что представили и относительно римлян.

13. Покончив с этим, пора вернуться к предмету повествования; но во введении кратко перечислим важнейшие события. Из них первые по порядку относятся к войне между римлянами и карфагенянами из-за Сицилии ⁵⁸. За ними следовала война ливийская ⁵⁹, а к ней примыкают подвиги Гамилькара в Иберии и затем деяния Гасдрубала и карфагенян. В это же самое время последовал первый переход римлян в Иллирию и прилегающие к ней части Европы. Далее следовали битвы римлян с италийскими кельтами. Единовременно с этим у эллинов ведена была так называемая Клеоменова война, которою мы и заканчиваем наше введение и вторую книгу.

Нет нужды для нас и бесполезно для читателей излагать в подробностях перечисленные выше войны: не о них мы намерены повествовать; мы желаем лишь упомянуть о них кратко, дабы подготовить себя к изложению занимающих нас событий. Касаясь вкратце и по порядку предшествующих, помянутых выше, мы постараемся связать конец введения с началом и планом нашего повествования. Установив, таким образом, связность рассказа, мы покажем, что имели достаточное основание говорить и о событиях, рассказанных уже другими; вместе с тем такое расположение даст любознательным читателям возможность перейти легко и удобно к тому, что будет рассказано дальше.

Немного подробнее мы постараемся изобразить первую войну между римлянами и карфагенянами из-за Сицилии, ибо нелегко указать более продолжительную войну, лучшее во всех отношениях вооружение, более напряженную деятельность, более многочисленные сражения и более замечательные превратности счастия, чем те, какие испытаны были обеими сторонами в этой войне. Самые государства хранили в то время свои учреждения нерушимо, пользовались умеренным благосостоянием ⁶⁰ и были равносильны. Поэтому всякий желающий оценить верно особенности и силу обоих государств, должен принимать за основу сравнения скорее эту войну; а не последующие.

14. Остановиться на этой войне побуждало меня, кроме вышесказанного, и то обстоятельство, что писавшие о ней Филин ⁶¹ и Фабий ⁶², хотя и почитаются весьма сведущими историками ее, сообщают нам известия не вполне точные. Принимая, впрочем, во внимание жизнь их и настроение, я не думаю, что они намеренно говорили неправду, мне кажется, с ними случилось нечто подобное тому, что бывает с людьми влюбленными. Так, благодаря своему настроению и вообще благоговению к карфагенянам Филин находил все действия их разумными, прекрасными и великодушными, во всем этом совершенно отказывая римлянам. Фабий поступал наоборот. В обыденной жизни подобного рода пристрастие, быть может, не заслуживает осуждения, ибо человек честный обязан любить своих друзей и свое отечество, разделять их ненависть и любовь к врагам их и друзьям. Напротив, тому, кто берет на себя задачу историка ⁶³, необходимо забыть все это и нередко превозносить и украшать своих врагов величайшими похвалами, когда поведение их того заслуживает, порицать и беспощадно осуждать ближайших друзей своих, когда требуют того ошибки в их поведении. Как существо живое делается ни к чему негодным, раз у него отнято зрение, так вся история обращается в бесполезное разглагольствование, раз она лишена истины. По этому же самому мы не должны непременно обличать друзей или восхвалять врагов; не следует смущаться тем, если одних и тех же людей приходится раз порицать, другой раз хвалить, ибо невозможно, чтобы люди, занятые государственными делами, были всегда непогрешимы, равно как неправдоподобно и то, чтобы они постоянно заблуждались. Итак, в историческом повествовании необходимо отрешиться от деятелей и лишь к самым действиям их прилагать соответствующие мнения и суждения. [15.] В верности только что сказанного можно убедиться следующим способом: начиная повествование со второй книги, Филин утверждает, что карфагеняне и сиракузяне расположились вражеским станом у Мессены, что римляне, переправившись через море и вошедши в город, тотчас выступили против сиракузян, понесли большие потери и возвратились в Мессену, что затем пошли на карфагенян и не только были разбиты, но и потеряли значительное число воинов пленными. Вслед за этим сообщением он уверяет, что Гиерон после битвы до того потерял рассудок, что не только тотчас истребил огнем валы, лагерные палатки и бежал ночью в Сиракузы, но покинул также все укрепления, угрожавшие Мессенской области. Равным образом карфагеняне, по его словам, немедленно после сражения покинули свои валы, рассеялись по городам и не дерзали больше показываться в открытом поле, а вожди их, замечая трусость в массе солдат, не отваживались решать дело битвою. Напротив, римляне в погоне за неприятелем не только будто бы опустошали поля карфагенян и сиракузян, но решились разбить лагери у самых Сиракуз и осадить город. Все это, как мне кажется, преисполнено всевозможных несообразностей и вовсе не нуждается в опровержении. Ибо те самые войска, которые, по словам Филина, осаждают Мессену и одерживают победы в битвах, оказываются бегущими, очищающими поле сражения, наконец осажденными и упавшими духом; побеждаемые и осаждаемые тут же изображаются в открытом поле преследующими победителями, осаждающими наконец Сиракузы. Согласовать между собою эти противоречия никак невозможно. И в самом деле, одно из двух должно быть неверно: начальные уверения Филина или суждения его об исходе дела. Но эти последние верны, ибо карфагеняне и сиракузяне очистили поле битвы, а римляне вслед за сим приступили к осаде Сиракуз, и, как сам он говорит, Эхетлы ⁶⁴, лежавшей на границе владений сиракузян и карфагенян. Следовательно, необходимо заключить, что ложны уверения, высказанные вначале, что историк говорит о поражении тех самых римлян, которых в первых стычках под Мессеною называет победителями. Можно бы доказать, что Филин поступает точно так же во всем повествовании; на него походит и Фабий, как будет объяснено нами в своем месте.

Дата добавления: 2015-08-13