Глава 5. Ученикам младшего круга не дозволяется покидать Убежище

Ученикам младшего круга не дозволяется покидать Убежище. Мало ли, какие опасности могут поджидать ребенка в огромном мире. В мире, застывшем в миг разрушения. И конечно, почти каждый малек готов заложить душу за право покинуть уютные стены хотя бы на час.

Высшим пилотажем у учеников первого круга считалось напроситься с кем-нибудь из старших. В былые времена таким способом кое-кто и до города добирался, но теперь все не так. Намного строже. Самое большее, на что можно рассчитывать – это поход к пастухам за новостями и теми немногими товарами, которыми Убежище не могло обеспечить себя само.

Но чаще всего удавалось только побродить по окрестностям, пока старший ученик выполняет задание наставников. Вот и сейчас. Олег ни на что не рассчитывал, когда увязался за Миком «на дело».

Мик таинственно и хмуро молчал, не отвечал на расспросы, тем самым только распаляя любопытство мальчишки.

– Ну скажи! Нам далеко идти? Мне же нужно знать, что взять с собой.

– Недалеко. Ничего не бери. Хотя, возьми воды. Вдруг пить захочешь.

– А что мы будем делать?

– Ты будешь гулять. Только далеко не отходи. А я выполню задание. И пойдем обратно. Тебя наставница отпустила?

Олег сморщил нос. Отпустила. Ага, сейчас!

– Она сказала, чтобы ты подошел и сказал, что я с тобой. Ты же знаешь…

Мик нахмурил сросшиеся брови, почесал пятерней кудряшки на затылке и согласился. Идти и вправду недалеко – в грот по ту сторону Чертова Седла. Часа на три прогулка, если поторопиться. Самое большее, на четыре.

Вышли сразу, как только Олегу дали освобождение.

Жаркий летний денек вступил в полную силу, и так было легко и весело топать с приятелем через лес, что Олег даже забыл про расспросы. Он иногда отбегал в сторону, если казалось, что там черника крупней и слаще. Срывался под еловые лапы за красноголовиком или убегал немного вперед посмотреть дорогу. Мик его не останавливал – пацан все время был на виду, так что и пусть бегает.

Он думал, что Нерин в последнее время почти не отправляет с поручениями учеников. Большей частью Убежище покидают только мастера и ребята из команды Дианы. Следопыты возвращаются хмурые, новостями делятся редко, да и то не с учениками. Это уж потом потихоньку обрывки известий добираются до ушей самой любознательной части населения. И этих обрывков достаточно, чтобы с тревогой оглядывать окрестные склоны и каждый миг ждать нападения.

Олега он о возможной опасности не стал предупреждать. Зачем пугать зря человека, портить такой хороший день? А если на них нападут, то Мику будет чем ответить. Ему недавно начали удаваться простенькие огненные заклинания. А если они получаются на Мертвом кольце, то уж за его пределами помогут обязательно.

Мик повертел амулет, выданный Нерином, чтобы ребята не вляпались в обманки. Обманки нужны, чтобы никто из чужаков не мог найти дорогу к корпусам древнего санатория. Убежище должно оставаться тайной.

Вернулся Олег.

– Смотри, земляника! По второму кругу начала зреть. Здорово, да?

– Да.

– А я следы видел!

– Чьи еще? Медвежьи?

– Дурак. Человечьи. Наверное, охотник шел. С собакой.

– Ладно, Олег. Тогда давай тише. А то вдруг услышит?

Мальчик понял. Замолчал и перестал носиться. Потом все же не утерпел:

– А помнишь, Дальгерт рассказывал про монахов? Что они без всякой магии чудеса умеют… и не устают совсем. Вот бы нам так! Прошептал молитву и…

– Тихо.

Но нет. Треск ветки Мику только почудился.

Когда вышли к гроту, тревожные мысли перестали Олега беспокоить. Скалы здесь сложились, словно специально для лазанья. Когда Мик велел ему не подглядывать, куда именно он пойдет, Олег занялся любимым делом – полез на вершину скалы.

Подъем не был трудным. Когда он обернулся, половина дороги была пройдена. Мика уже не было видно.

Вершина скалы поднималась над лесом, и открывался вид на следующий перевал и вершину Кулешки. Олег представил, что летит над горами на вертолете.

– Командир Огненной Птицы видит под собой цель! Орудия к бою! – приказал он экипажу и поднес к глазам воображаемый бинокль. – По вооруженным отрядам противника…

За вооруженный отряд противника можно было принять разве что Мика. Он как раз выбрался откуда-то из-за груды камней и заторопился обратно, к скале, с вершины которой за ним наблюдал Олег.

Волк увидел мальчишку, когда тот только вылез из темной щели грота, и окликнул Маркуса.

– Пройти за ним? Вдруг чего дельное покажет?

– Думай, что говоришь. Вот-вот наши подойдут…

– Что-то мне кажется, неспроста он тут бродит.

Маркус пожевал губу, размышляя, потом сказал:

– Через пять минут он будет под нами. Пустишь пса. Подождешь, потом обыщешь тело.

– Может, я из лука?

– Практиковаться не на чем? Сиди… стрелок.

Командир ищеек сам достал лук и стрелу. Прицелился, подождал, но так и отложил.

Вместо того, когда тропа вывела паренька прямо под склон, на котором ждали вестей от командования разведчики, дал знак спустить пса.

Мертвая собака рванула вниз не хуже живой.

Жертве удалось удивить Маркуса. В самый последний миг, когда пес уже изготовился прыгать, мальчишка внезапно что-то почуял, обернулся. Испуганно подался назад и выкрикнул короткое заклинание – с его пальцев сорвалось пламя, прянуло в ощеренную морду. Была бы собака живой, может, это и спасло бы мальчишку. Но пес прыгнул раньше, не обратив внимания, что шерсть его опалена и дымится. Прыгнул и начал рвать…

Маркус, вместо того чтобы следить за кровавой драмой под обрывом, вгляделся в лица своих парней. Ни Волк, ни Карел, ни Шустрый взглядов не отвели. Шустрый, правда, побледнел чуть не до зелени, когда пес начал терзать жертву своими усиленными клыками. Мертвому псу пища не требовалась, но они убивали по приказу командира так, как умели убивать при жизни.

«А из парня толк, пожалуй, выйдет», – подумал Маркус о Шустром. И для закрепления эффекта распорядился:

– Шустрый, Волк – сходите вниз. Приведите пса. И посмотрите, что у этого бегуна в карманах. Тащите все, что найдете…

В карманах у паренька ничего не было. А вот в заплечном мешке нашлось много чего интересного. Во-первых, объемистая пачка писем. Ее Маркус отложил. С письмами пусть разбирается этот Акимов старый хорек Демиан. Он в этом хорошо понимает. Еще там лежал хлеб и немного копченой баранины. Еда оказалась очень даже своевременной – запасы, захваченные с собой, давно подошли к концу, а в город они старались не соваться – видели, что монахи вывели на улицы патрули, да и горожане начали проявлять бдительность…

Больше всего Маркуса заинтересовал кинжал. Сделанный из приличной стали, совершенно новый кинжал. Но с характерным узором на рукоятке.

– Я эту картинку уже видел, – сказал он, протягивая находку Волку. – А ты?

Тот пожал плечами:

– Летящий орел. По-моему, ничего особенного.

– Орел или сокол?

– Какая разница?

– Весной убили мага, помнишь?

– Хочешь сказать… может, это просто клеймо мастера?

– И заметь, очень интересного мастера. Мастера, оружие которого мы пока встречали только у наших врагов… да, интересно, куда спешил этот мальчик. Пожалуй, прав ты был, Волк. Можно было бы за ним пойти. Ну, сделанного не воротишь. Как там ужин? Надо быстро поесть да собираться. Наши уже должны быть где-то рядом.

Олег все видел своими глазами. Вот Мик идет быстрой походкой по тропе. Вот наклонился черпнуть ладонью воды из ручья. Вот поправил лямку сумки.

Вот летит черной молнией по склону непонятно откуда взявшаяся здесь собака. Может, того охотника, следы которого он заметил на Седле?

А вот Мик уже бьет огнем ей в морду, и Олег замирает изумленно – Мик ему такого трюка никогда не показывал. Вот сейчас жестоко обожженный зверь заскулит и бросится бежать… Нет! Пес прыгает.

И Мик лежит на тропе, и непонятно, живой ли… пес что-то делает с ним…

Олег трет глаза, еще не веря в то, что увидел.

Он хочет бежать вниз. Он знает, что слабей и что если уж Мик не справился, то куда ему… и все-таки торопится, обдирая колени, слезть на первый приступок…

Олег оглянулся. Вдруг собака ушла?

Но нет. Более того, к псу по склону спешат двое. Неужели все? Спасут, помогут… а если и их так же? Надо предупредить…

Но вот один из них свистнул, и собака подняла морду.

Олег завороженно смотрел, как пес неспешно трусит к позвавшему человеку и спокойно садится на камень.

Вот двое подходят к Мику… переворачивают, смотрят. Нет, они не собирались помогать. Они попросту воруют его сумку. В сумке, наверное, то, за чем Нерин послал ученика в горы. Что-то важное. Олег размазал по щекам слезы и передумал спускаться. Нельзя пока. Пока там эти.

Время тянулось бесконечно. Олег устал ждать, но он не был уверен, что враги ушли. И думал, что стоит ему спуститься, как черный пес его настигнет.

Мик внизу не шевелился, наверное, был мертв. Или без сознания.

Олег ждал, ждал, ждал, пока не дождался: врагов он увидел вовсе не там, где ожидал. Куда дальше от собственного укрытия. Это были четверо всадников. Лошади их не спеша спустились со склона и зацокали, унося вон из долины. Ошибиться он не мог: у ног последней лошади бежал большой черный пес.

Олег прикусил губу и начал спускаться.

Мик был весь в крови. Кровь была везде, на лице, руках, одежде. На камнях. Олег не смог себя заставить подойти ближе, чем на пять шагов. Слезы уже высохли, но что делать, он не знал. То ли бежать в Убежище, нести страшное известие, то ли сначала как-то убрать, унести тело друга с тропы. Тут же дикие звери, тут его нельзя…

Заложить тело камнями? Но как? Не кидать же издалека? А подойти он не сможет. Надо хоть лицо закрыть…

Олег стянул майку, и, зажмурившись, дурея от запаха крови, все-таки подошел. На миг открыл глаза, и понял, что не знает, лицо видит или затылок. Лица не было. Он поспешно бросил майку и опрометью бросился назад, к скалам, к лесу, к Чертову Седлу.

Усталости он не чувствовал. Вообще ничего не чувствовал, кроме одного – желания оказаться как можно дальше от страшного места.

Однако когда склон пошел вверх, бежать стало трудно, и Олег перешел на шаг. И паника как будто ушла. Осталось ощущение опустошенности и боль в груди. Но боль – это от бега. Воздуха не хватает, вот и…

Теперь он просто брел, примечая давным-давно заученные приметы пути. Отмеряя, сколько еще ему идти. Время стало таким же вязким и неподатливым, как воздух.

Через час примерно ноги вынесли его на знакомую поляну. Значит, идти еще минут двадцать… Долго!

Мальчик все-таки запнулся о корень старой ели и упал. Колено отдалось сильной болью. А через секунду над ним кто-то склонился, загораживая свет.

Он услышал:

– Геда! Мастер Геда, где вы там?

– Иду.

Геда обогнала нагруженную корзиной с ягодами ученицу и поспешила на оклик. В голосе невольного помощника ощущалось легкое раздражение. Еще бы нет – старший разведчик вынужден был на время стать простым телохранителем для Геды и нескольких учениц. Что делать, август в разгаре. Надо поторопиться и до дождей собрать все, что может подарить Убежищу суровая северная природа. И никто не уйдет от зоркого ока мастера Нерина, не получив задания на день. Будь ты сопливый новичок или ветеран. Даже ворчливый Зуй не сидит без дела.

Отпускать девчонок без защиты нельзя. Вот и отправили Клима.

Разведчик присел на краю поляны. И был он там не один.

Мальчик лежал на траве, только плечи и голова на коленях у разведчика. Дышит тяжело. На щеках следы размазанных по пыли слез. Обе руки его, видимо, как вцепились в складки Климовой рубахи, так и не отпускают.

– Олег? – позвала Геда мальчика.

Она всегда легко запоминала имена.

Он облизнулся и открыл глаза.

– Что случилось? Говорить можешь?

Мальчик чуть приподнялся, разжал пальцы. Перевел взгляд с Геды на Клима.

– Мика убили. В ущелье. Я видел.

Клим нахмурился, припоминая. А Геда сразу вспомнила невысокого серьезного паренька из тех, с кем непосредственно занимался Нерин.

– Далеко? – разведчик окинул цепким взглядом поляну. Тихо. Только ученица, с которой он уже успел познакомиться, тащит корзину шиповника поближе к тропе.

– За Седлом. Они уехали. Я видел.

– Верхами? – насторожился Клим. – Четверо? Собака была?

Мальчика затрясло. Он кивнул несколько раз, сжав зубы.

– Уехали куда? В какую сторону?

Геда обняла пацана, прижала к себе.

– Тише, тише. Все уже кончилось. Ты выбрался. Справился. Ты молодец.

Клим, словно земле под ногами, повторил:

– Мне нужно знать, куда они уехали.

Геда кивнула.

– Дай ему отдышаться. Сейчас.

Но Олег уже мог отвечать. Он не желал прослыть трусом, особенно ему бы не хотелось, чтобы его трусом считал Клим.

– Сейчас… мы перешли Седло. Стали спускаться. У Мика там было задание от мастера Нерина. Он торопился, но мне сказал не ходить в долину. Я на скалу полез. Там есть такая скала… под ней пещерка, сквозная. По ней в долину удобно. А я наверх, а он вниз. Я пока лез, он ушел уже. А потом я увидел, как собака… а потом люди спустились.

Он не заплакал.

– Я знаю это место. Геда, похоже, пора вам в Убежище. В свете последних событий… очень правильное название у нашей школы.

Геда обернулась, выискивая взглядом своих. Увидела только Нику.

Отошла к склону холма, начала окликать сборщиц шиповника по именам.

Девочки поднялись быстро – работа на жаре их утомила, хотелось поскорей вернуться домой. Пять человек, но старших только двое.

– Ника, подойди сюда. Слушай. Вы сейчас вернетесь в Убежище. Одни. Ты старшая. Возьмете мальчика. Понесете, если не сможет идти.

– Я смогу!

– Без осмотра не могу сказать. Но хромать будешь точно.

– А как же ягоды? – спросила одна из девочек, лет тринадцати.

– Ну, вы не так много набрали. Пересыплете в три корзины, пустые оставите. Потом кто-нибудь заберет. Когда вернетесь, проводите Олега к врачу. Ника, потом лично сходи к Нерину и скажи, чтобы он навестил его. Скажи, что это просила передать я.

– Лучше – я. – Клим поднялся и помог встать мальчику. Тот поморщился, наступив на больную ногу. Но ничего, устоял.

– Клим, я пойду с тобой. Может, Олег все-таки ошибся.

Разведчик кивнул. Он был уверен, что мальчик не ошибся и что лечить там некого, но смысла спорить не увидел.

Так молча и разошлись – ученицы с корзинками и Олегом в одну сторону, Клим и Геда в другую.

Добрались быстро, а место узнали по птицам. Два ворона кружили совсем низко, видимо только-только обнаружили возможный обед. Хватило одного взгляда, чтобы понять – Олег не ошибся.

– Хедин, – шепнула Геда – бедный мальчик… Нерин с ума сошел, послал ребенка…

– Это Седло. Мы на кольце. Он считал, что здесь безопасно.

Она не стала отвечать. Подошла к телу, уже профессиональным взглядом пробежала по ранам.

– Его перевернули. Вряд ли это сделал Олег, значит, хозяева пса.

– Это ищейки армии Схарма.

Первая мысль Клима была – они шли по моему следу. Потом вспомнил, что поднимался по другой тропе, успокоился. Нет, не по его вине пострадал мальчик.

Теперь надо ждать, что схарматы начнут изучать горы.

– Его нельзя здесь оставлять, – сказала Геда.

– И кровь бы неплохо замыть, – хмыкнул Клим. – Я не шучу. Если я прав, мальчик должен был забрать донесения из города. Они наверняка были у парня в сумке. Схарматы не дураки, могут заинтересоваться, кто тут по горам ходит. А маги у них есть. И те, кто интересуется темными школами, тоже есть.

– Откуда ты знаешь?

– Мертвые псы. Ходячие трупы. Тут не только мастерство Слова. Тут некромантия.

Геда долго молчала.

Потом выдохнула, потерла виски. С усилием отвела взгляд от тела.

– Будем делать носилки? Есть идеи?

Разведчик скинул рубаху на камни, подошел. Поднял мальчика на руки.

– Возьми мои вещи. Нести недалеко, не бойся.

Остановились у одного из гротов.

Клим осторожно спустился в каменную щель, в полутьме ощупал стены. Уложил тело Мика на сухой пол.

Хлопнул себя по карману, вынул зажигалку. Долго искал подходящий камень, нашел. Несколькими резкими линиями на стене нацарапал узнаваемый силуэт летящего сокола. Вышел. Дневной свет показался чудовищно ярким.

Так же молча сдвинул один из камней, положил в основание будущего завала. Геда притащила второй…

Работали до вечера, закончили, только когда могила Мика стала не видна. Тот, кто не знает, не найдет.

Клим отошел к ручью, долго оттирал пот, грязь и кровь. За все это время они не сказали друг другу ни слова, вернулись тоже в полной тишине.

А на следующее утро Нерин распорядился – ни подмастерья, ни тем более ученики больше не должны покидать Убежища. Ни с разрешением, ни без.

* * *

– …и ты считаешь, – с картинной яростью в голосе вопросил отец Леон, – что твоя жизнь равноценна жизни какой-то горожанки? Жизнь легата Церкви, одного из тех, на ком тяжкое бремя сохранения Божьей Правды на Земле?

– Вижу свой долг в том, чтобы защитить любого из паствы нашей, если имею на то возможность, – тихо, но твердо возразил Даль. – Не то ли самое сделал Спаситель, когда принял на себя Бремя земное?

– И ты сравниваешь себя с Богом?

– Я лишь претендую на право следовать его примеру.

Леон поморщился:

– Это все высокие слова. Нет, брат Дальгерт. Я не приму этой жертвы, и на то есть три причины. Хватило бы и одной. Но их три. Во-первых, никто не говорил, что доброволец обязательно погибнет. Я видел этот свиток старейшины Гаральта, в нем ничего такого нет. У избранной посредственные способности. Даже шар показал их не сразу. Так что жизни ее почти ничего не угрожает. О второй причине я уже сказал. Ты сам по себе нужен Церкви. И если горожанке, которая, как мне доподлинно известно, продолжает молиться Богам Тарна, почти ничего не угрожает, то для тебя, Дальгерт Эстан, аколит и деятель Инквизиции, для тебя, боюсь, обряд твоей прежней веры несет куда большую опасность. Понимаешь, о чем я? В полной ли мере ты это понимаешь?

Дальгерт кивнул. Он чувствовал, что это поражение окончательно. И если бы он не пришел сейчас к отцу Леону, а сначала нашел добровольца в городе…

Хотя, кто от корней Тарна добровольно пошел бы на гибель?.. Но это все-таки был бы шанс для Ильры. А теперь нет. Теперь Леон специально проследит, чтобы в тарнском обряде приняла участие именно она.

– Дела города меня мало интересуют. Дела Тарнской общины – в том числе, а это дело – целиком и полностью в ведении Тарнской общины. Но я не могу позволить одному из самых перспективных наших аколитов погубить себя. Вот так, брат Дальгерт. Но и это не все.

Отец Леон выдержал паузу.

– Есть и третья причина. Видишь ли, сын мой. Выбор на эту девушку пал не случайно. Его подсказал нам один из братьев, намекнув, что ты испытываешь к ней особые чувства. И ты пришел сюда, движимый вовсе не благородным желанием спасти заблудшую душу. О, нет. Ты пришел ко мне, ведомый греховной страстью к ней. Страстью, которая может вовлечь тебя во грех и закрыть тебе путь к монашеству. Она уже наложила на тебя отпечаток: вместо того чтобы самому привести сюда эту маленькую колдунью, ты преисполнился желанием выторговать для нее свободу ценой собственной жизни. Подумай о сути своего поступка, сын мой… подумай и покайся…

Дальгерт закрыл глаза. Сосчитал до пяти, снова открыл.

Отец Леон все еще ждал ответа.

– Сейчас, когда вы, отец, открыли для меня всю глубину моего заблуждения, – осторожно подбирая слова, ответил Даль, – я могу лишь благодарить вас за вашу мудрость, щедрость и доброту ко мне. Я виноват и смиренно жду наказания…

– Наказание… – довольно выдохнул старик. – Что ж. Настоящее наказание объявлю позже. А пока ступай на кухню. Спросишь брата Аугуста, он определит тебе сегодняшнюю повинность. А после ужина приходи на совет. Враг уже близко. Гаральд вывел на улицы милицию и выделил патрули, но этого мало. В южной части города возводятся баррикады. Две малые улицы перекопали и по твоему совету внизу воткнули с десяток кольев, против оживших мертвяков.

– Я приду, святой отец.

– Вот и хорошо. Ступай. Пока работаешь, подумай. Может, придумаешь еще что-нибудь этакое. Слава Спасителю.

– Слава Спасителю…

Дальгерт закончил начищать котлы к самому окончанию ужина. Удивился тому, что есть совсем не хочется, а ведь за сутки ему перепал разве только стакан воды вчера в «Вороньем гнезде». Надо было бы сходить в трапезную, да хотя бы ломоть хлеба перехватить, но видеть никого не хотелось, и он решил дожидаться вечернего звона на хозяйственном дворе. Как отзвонят, значит, пора на совет. Но пока тихо, можно позволить себе несколько минут спокойного ничегонеделания. Он привалился спиной к монастырской стене и снова стал слушать тишину: далекие разговоры, звон ведра о стены колодца, крики вечерних петухов…

Но все это было далеко, на самом краю слуха…

А ближе, рядом, было другое. Даль услышал чьи-то шаги и с неудовольствием подумал, что даже здесь ему покоя нет. Этот день, видно, еще не исчерпал списка возможных неприятностей. Он открыл глаза и сел прямо.

Если бы это оказался брат Евхарт, Даль бы знал, что делать. Но это был толстяк Рузан. А ему Дальгерт ничего плохого не желал.

– Слава Спасителю, – пробормотал брат Рузан и без спросу присел на лавочку рядом. Лавочке нипочем никакой вес, хоть три Рузана на нее опустись – она сделана из цельного ствола какого-то циклопического дерева. Из этого дерева сделаны в монастыре четыре такие лавки…

– Слава, – вяло согласился Дальгерт.

Его собеседник кивнул каким-то своим мыслям и сказал:

– Я тебя предупреждал, будь осторожней с Евхартом.

– Да.

– А ты?

– Я был уверен, что ему не к чему прицепиться. Ильра меня терпеть не может.

– Достаточно того, что ты к ней привязался. Он тебя вчера выследил. Даже зашел поговорить с кухаркой, узнать, что ты у нее спросил и почему не стал обедать. Думаешь, он дурак?

– Не все ли тебе равно?

Рузан замялся, явно подбирая слова.

– Видишь ли, брат Дальгерт… ты не задумывался о том, что во всем монастыре только ты один от корней Тарна? Никто больше из вашей общины не пошел в монастырь, хотя кое-кто и принял веру в Спасителя.

– Задумывался. – Даль пожал плечами. – В общине сильны традиции. Когда люди Тарна сюда пришли… они ведь не беглецы, не искатели приключений… у них было с собой все, что они сочли необходимым прихватить из своего мира. И вещи, и книги, и традиции… даже язык. Язык ведь у нас так и сохранился, большинство горожан на нем говорят, а язык равнин для нас – второй. Так уж сложилось… Они не видят правды в Спасителе.

– А ты?

– Моя семья покинула город, когда мне едва исполнилось шесть лет. Мы много где жили. Но прошло время, я остался один. Я слушал всех, кто был согласен меня учить и, в конце концов, услышал о Спасителе. Мне стало интересно. Я вернулся в город. Спрашивал, узнавал, пока не решился сам прийти в монастырь. Назад мне дороги нет – община не считает более, что я от корней Тарна.

– А эта девушка, Ильра?

Дальгерт криво улыбнулся:

– Выходит, отказавшись от прежней веры, мне нужно было отказаться и от привязанностей. Я встретил ее еще до того, как пойти в монастырь: когда только приехал в город, поселился в «Вороньем гнезде». Не могу сказать, что влюбился, но ей было со мной интересно. Она никогда не покидала города, а я видел даже Мегаполис. И мне было с ней интересно. Она рассказывала о том, чего я не знал. О Тарне. Она о нем читала в старых книгах. О жителях города. Я стал остиарием, пришел к ним… и узнал, что Святая Инквизиция сожгла ее мать за ведьмовство. Ильра перестала со мной разговаривать. Поначалу совсем не разговаривала…

Рузан хмуро кивнул.

– Ты для многих загадка. Не слышал? Одни считают, что ты просто хитрец и твоя праведность – показная. Что она мостик, который скорым образом приведет тебя к самым высоким ступеням клира. Кто-то думает, что ты замаливаешь некие прежние грехи. И очень многие здесь ждут, чтобы ты ошибся. Тогда стала бы ясна цена твоей «святости». И вот это случилось. Теперь они ждут, что ты будешь делать. Отступишься ли ты или будешь и дальше пытаться…

– А ты как думаешь?

– Я ведь тоже тебя не понимаю, брат Дальгерт. Вот, например. Сказали, что твоя хиротония отложена. Почему?

– Леон позвал к себе. Я согласился.

– Почему? – потрясенно спросил Рузан.

– Две причины. Первая – Леон меня проверял. Откажись я и, вполне вероятно, следующее утро встретил бы в монастырских застенках. Вторая… влиять на решения Святой Инквизиции невозможно, если ты просто священник.

– Влиять… – шепотом повторил Рузан.

– Я верю в то, что Спаситель не стал бы карать костром человека лишь за то, что тот использовал в целительстве не только травы и порошки, а и приспособления, созданные мастером Слова. Или ты считаешь такую мысль еретической? Могу процитировать Святые Свитки…

– Знаю, что можешь, – с досадой сказал Рузан.

Помолчал. Потом, словно решившись на что-то, спросил:

– Хочешь ее увидеть?

Дальгерт хотел сказать «да». Да, хочу. Но мысль, ясная, как откровение, подсказала: это опять проверка. На силу воли и силу веры…

Позвали святые отцы добряка Рузана, который неспособен понять подтекст обращенных к нему слов… наверняка навешали ему всякой душеспасительной лапши, да и отправили поговорить с оступившимся аколитом…

Он медленно встал. Посмотрел на солнце. Уже скоро зазвонит колокол. Они специально подгадали, чтобы оставить ему такой выбор – или прийти вовремя на совет, или со всех ног бежать к «темнице», в которую заключили «несчастную возлюбленную».

Подставлять Ильру второй раз Дальгерт не собирался.

А потому просто пошел в сторону покоев отца Леона. Уверенной спокойной походкой.

– Даль! – растерянно окликнул его брат Рузан, но тот не стал оборачиваться.

Ничего нового совет не решил. Дальгерт воспринимал происходящее отстраненно, словно оно не имеет к нему никакого отношения. Слушал о плане обороны, слушал о графике и порядке разведения патрулей… о согласовании действий ополчения и монастырских братьев. Один раз только высказался в поддержку приора, предложившего открыть двери монастыря для женщин, детей и стариков, тех, кто захочет здесь укрыться.

Узнал, что завтра с утра ему в патруль – не удивился.

Догадывался, что теперь его будут гонять до тех пор, пока вновь не уверятся в его лояльности. Даль мрачно улыбнулся. Теперь, конечно, ни о какой хиротонии не может быть и речи как минимум год. Пережить бы этот год. Или хотя бы этот день.

Однако все кончается в свой черед. Кончился и совет. Дальгерт вышел на улицу, распрощался. Там в бледном небе светили звезды.

Возвращаться в келью не хотелось. Заснуть он все равно не сможет… Дальгерт находился далеко за пределами усталости.

Вот и затихли шаги последнего священника. Вот во всем монастыре осталось всего два непогасших окошка…

– Брат Дальгерт!

– Брат Рузан… тоже не спится?

– Ты зря мне не поверил…

– Тебя послал ко мне кто-то из священников, чтобы подбодрить и поддержать. А заодно рассказали, на какие адовы муки я себя обреку, если послушаю зов плоти и попытаюсь освободить… ну, понятно. И намекнули, что ты можешь сам все увидеть…

– Спаситель тебя храни, Даль. Я говорил с Никулой, он просил посидеть с тобой, но и только.

– Остальное что же, твоя идея?

– Как сказать… я знаю, где ее держат. Этот бесов ритуал надо почему-то проводить именно здесь, а то бы держали в городе, наверное. У двери там, конечно, стоит кто-то из братьев, но есть же и окно. И я смотрел, там никого нет. Если хочешь, можешь подойти и сказать что-нибудь. Она услышит.

Дальгерту в темноте было плохо видно брата Рузана, но он кивнул.

«Кажется, я совершаю величайшую в своей жизни глупость», – подумал он, следуя за смутным силуэтом.

Там действительно было зарешеченное окошко. Крошечное, у самой земли.

Дальгерт присел возле окна, еще не придумав, что сказать. Рузан шепнул:

– Я на углу буду. Покараулю, вдруг кто пойдет…

Когда он ушел, стало совсем тихо.

Сказать… обнадежить как-то? Но чем, если сам не видишь выхода?

– Ильра, слышишь меня? Не отвечай. С Вилем все в порядке, видел его.

Говорил, а сам думал – там, у решетки, сидит специальный человек и пишет все, что он скажет…

И плевать. Завтра, так или иначе, все решится. Потому что армия Схарма уже должна быть на подходе. Завтра решающий день.

– Я тебя вытащу, – сказал он и поспешил к углу, туда, где ждал брат Рузан.

Тот ничего не сказал, и они вместе пошли к одному из малых входов в здание.

Дальгерт до рассвета промаялся без сна. В постели казалось душно, запахи и звуки были слишком резкими. В конце концов он придвинул кресло к окну и сидел в полудреме, наблюдая, как движется снаружи единственная яркая звезда. На самом деле, не звезда, конечно. Кто-то когда-то рассказывал, что это планета и называется она Юпитер. Планеты – это тоже часть миров Упорядоченного. Наверное, на многих из них живут люди. Строят города, растят детей, сражаются и погибают. Далеко. Так далеко, что жизни не хватит, чтобы добраться.

И тем, кто на них, нет дела, что где-то на другом краю мира стоит монастырь, а в монастыре один бестолковый послушник никак не может решить, что ему делать завтра… что делать и как жить.

Когда начало светать, Дальгерт оделся, взял сумку и вышел на улицу. Там было по-утреннему свежо, над землей стлались тонкие нити тумана. Сонные служители только-только покинули кельи. Их было мало – только те, кто занят уборкой двора, и те, чья очередь работать на кухне. Из открытых окон трапезной слышался звон посуды.

Ворота еще заперты, но если попросить сторожа, то он отворит малую калитку. Дальгерт так и сделал.

У крыльца «Вороньего гнезда» сидел, покачиваясь, пьяница. Внутри горел свет, там еще не все гости разошлись. Зайти Дальгерт не решился, но присел на то же крыльцо, подальше от перебравшего гуляки.

– Не спится, святой отец? – хрипловато спросил пьянчуга. – Горло промочить не хочешь?

Дальгерт не ответил, и это было ошибкой. Потому что гуляка придвинулся ближе и доверительно сообщил:

– Хорошая нынче ночь! Эх, длилась бы и длилась…

– Отчего же?

– Виль людей собрал. Готовятся улицу перекрывать. Задние окна уже все ставнями закрыты и заколочены. Хозяин боится, что стекла бить будут, супостаты. А тут хорошо… тихо.

Пьянчужка помолчал еще с минуту и спросил:

– А ты что внутрь не идешь?

– Боюсь, выставит меня хозяин. Как вот тебя.

– А, это не он меня, это я сам ушел. Там, знаешь, и без меня есть кому пошуметь. И чем же ты так провинился?

Даль неожиданно заметил, что собеседник вовсе не пьян. Да и по одежде нельзя сказать, что он из бедных. Правда, длинный плащ с капюшоном скрывает почти все… но видны и приличные кожаные сапоги на толстой «горной» подошве, и рукава суконной куртки.

Дальгерт из вежливости ответил:

– Да выходит, подставил я их. Его и Ильру. Ильра – это дочь Добряка Виля…

– Значит, это из-за тебя старик с утра как в воду опущенный. Понятно. Ладно, рассказывай.

– О чем?

– Что случилось, как случилось. Может, получится что-то исправить. Только давай отойдем куда-нибудь в сторонку. Нехорошо здесь.

Они пошли вдоль площади. Даль с удивлением увидел, что собеседник превосходит его ростом на полголовы. А когда сидел, казался невысоким.

Дальгерт спросил:

– Почему я должен тебе доверять?

– А почему нет? Я не прошу пересказывать мне орденские тайны, я их побольше твоего знаю. Что тебя останавливает? Может, действительно, тебе стоит глотнуть из фляги? У меня тут есть…

– Ну, раз на тайны ты не претендуешь, скажи хоть, как тебя зовут.

– Это важно? Я могу назваться любым именем, и ты все равно не узнаешь, настоящее оно или нет.

Даль усмехнулся. Но подумал: «А что я теряю? За прошлый вечер я наговорил уже столько, что, если кто-нибудь захочет пристроить меня под суд Инквизиции, он очень легко и быстро добьется успеха».

И он медленно начал рассказывать:

– Есть у нас в обители такой брат Евхарт. Дрянной он человек. Но, видимо, нужен зачем-то настоятелю…

Дальгерт подумал, как бы так помягче рассказать о нездоровом пристрастии этого аколита к молоденьким мальчикам. Но его собеседник нетерпеливо кивнул:

– Параноидальный шизофреник с нарушениями полового влечения. Продолжай.

– Я его однажды и застал за таким… нарушением. Настоятель наложил на него епитимью, но он решил, что я только тем и занимаюсь, что пытаюсь испортить ему жизнь. Я не знал, насколько эта мысль засела у него в голове, и не придавал значения мелким гадостям, которые он устраивал для меня в монастыре. А надо было. Видимо, он решил отомстить мне всерьез…

Рассказывал, а перед глазами шаг за шагом проходили события последних дней. Все разговоры, случайные взгляды, поступки, мысли. Дальгерт и представить не мог, что так хорошо помнит это.

– …Пока я был у постели умирающего, Ильру забрали в монастырь. Ну вот… так все на этот момент и обстоит. Попробую вызволить ее… шансов мало, конечно…

– Ты хорошо представляешь, чем это кончится для вас обоих?

– Я прекрасно представляю, что будет, если я этого не сделаю.

– Имей в виду, Евхарт действовал не по своей инициативе. За ним кто-то стоит, и логичней всего предположить, что это отец Леон. Так что будь вдвойне осторожен, проверка еще не кончилась. А с другой стороны, действовать надо быстро. Сможешь снова с ней поговорить?

– Я даже не уверен, с ней ли я говорил. И вообще, был ли кто-нибудь в той комнатушке.

– Мне нужно ее увидеть. Любым способом, но лучше, конечно, официально.

Даль задумался. Вести обряд будет кто-то из старейшин, это понятно. Монастырь к «языческим мракобесиям» не должен и не станет иметь никакого отношения. Значит, если переговорить с самим Гаральдом, то возможно, он удовлетворит просьбу. А если просьба будет исходить от отца девушки, то он просто не сможет отказать. Хорошо, но…

– И что решит ваша встреча?

– Есть много способов защитить мага от разрушительных последствий его колдовства, и я не буду их описывать. Просто поверь, что такие способы есть.

– Значит, встреча состоится. Пойдем.

Незнакомец не стал расспрашивать, просто отправился следом за Далем.

Они вернулись к «Вороньему гнезду».

Дальгерт замешкался у порога, спросил:

– Хорошо знаешь Виля?

– Сегодня увидел в первый раз.

– Тогда не удивляйся! – он решительно толкнул дверь.

В зале оставались всего трое, и они, конечно, сразу повернулись к вошедшим. Виль резко встал, уперся пальцами в стол. Нахмурился.

– Я, кажется, ясно дал понять, что не желаю тебя видеть в своем доме.

– Тогда выйди к нам. У нас нет времени на ругань, а поговорить надо.

– Вернусь! – кинул Виль своим и подошел к порогу.

Его тяжелый взгляд уперся Дальгерту в переносицу.

– Виль, я виноват во многом, это так. Но я не менее чем ты желаю ее вызволить…

– Да? А что ты для этого сделал? Что ты можешь, мальчишка…

– Я хотел сам стать добровольцем, – пожал плечами Дальгерт. – Но отец Леон нашел целых три причины, чтобы запретить мне это. Община и монастырь не одобряют этот способ защитить город и прибегнут к нему в самом крайнем случае. Они даже надеются справиться своими силами…

– И ты говоришь мне это? Ты? Ты жалок, Дальгерт. Моя дочь с честью выдержит испытание, раз выбор уже пал на нее. Она не станет бежать от опасности, даже если ты посмеешь ей это предложить. Ты что думаешь? Что кровь Тарна превратилась в жидкую водицу и нам так же, как тебе, неведомо слово «честь»? Старейшины приняли решение. Сейчас не важно, что стало причиной именно такого выбора. Если бы жребий пал на кого-то другого, его родные люди так же, как я, переживали бы и сетовали на судьбу, но ни мыслью, ни поступками не стали бы пытаться переложить свою долю на кого-то другого. Ты меряешь всех по себе, так вот знай: таких, как ты, среди нас нет. Ты – изгой. Ты – слуга Спасителя. И ты – не от корней Тарна. Иди вон.

– Виль, выслушай…

– Иди из моего дома!

– Два слова, Виль!

– Пошел вон!

Лицо добряка Виля побагровело. Он стал страшен, единственный глаз налился кровью. Дальгерт решил, что дальше не стоит испытывать терпение старика, ведь уже видно, что он не станет слушать. Он поклонился и молча отошел от крыльца.

Небо совсем посветлело, вскоре уже появятся первые пешеходы. До этого времени надо вернуться в монастырь.

Незнакомец тенью проследовал за ним.

Дальгерт сказал:

– А ведь он прав. Даже предложи я ей побег, она откажется. Она гордая, Ильра. Я не должен был…

– Возможно. А только мне все-таки стоит повидать ее перед обрядом. Если она тебе, конечно, хоть немного дорога…

– Попробую поговорить с Гаральдом, – сказал Даль. Но в голосе его было больше сомнений, чем уверенности в успехе. – Нам придется, похоже, поднять почтенного старейшину из постели…

Вопреки ожиданиям, Гаральд не спал. Более того, его припухшие веки говорили о том, что ночь у него выдалась тревожная.

– Приветствую, брат Дальгерт. Чем удостоился чести видеть вас в столь ранний час?

– У меня просьба к вам, старейшина. Вы, должно быть, слышали, что девушка, которая должна принять участие в магическом ритуале, мне не безразлична. Не важно, правда ли это, но если бы не мстительность брата Евхарта, выбор мог пасть на кого-то другого, а значит, она попала под удар из-за меня. Раз уж судьба распорядилась так, а не иначе… я уверен, она встретит это испытание с честью.

– Так в чем же просьба, брат Дальгерт?

– Я не прошу, чтобы вы позволили мне увидеться с ней, потому что знаю – Ильра считает меня недостойным человеком. И все же… Прошу устроить встречу с ней моему знакомому.

– Кто этот знакомый?

– Он не маг, не относится ни к монашеской общине, ни к корням Тарна… просто меня она видеть не пожелает, а постороннего человека, я надеюсь, выслушает.

– Брат Дальгерт… вы не ответили.

– Мой знакомый ждет вашего решения в приемной. Я могу его позвать, и вы сами убедитесь, что никакой угрозы нашему общему делу в том нет…

– Очень на это надеюсь, молодой человек. А теперь, насколько помню, – вам скоро заступать в патруль? Зовите вашего друга и поторопитесь в монастырь. Насколько я знаю отца Леона, он терпеть не может, когда его подчиненные опаздывают.

Дальгерт поклонился и вышел из кабинета Гаральда в здании Совета Старейшин.

Ему действительно следовало поторопиться.

Его недавний знакомец на прощание кивнул и скрылся за дверью.

«А я его раньше не видел, – запоздало подумал Даль. – Кто он? Местный житель, который просто, так случилось, редко бывает в центре города? Схармат? Да нет, это вряд ли. Но тогда кто?»

Дата добавления: 2015-08-13